Рассказ №5 Личный манекен

Сергей разложил складной стул, с трудом умостился на него, и некоторое время внимательно вдумчиво рассматривал манекен на постаменте.
Она сегодня была в строгой серой юбке-карандаше с небольшим разрезом на правом бедре, который придавал легкую пикантность чуть отставленной вперед точеной ножке. Базовая кофточка и укороченный бежевый пиджак позволяли оценить небольшую аккуратную грудь. Клач в тон серым туфлям и неброский деловой макияж. Бонусом – чудесная улыбка, длинные черные волосы и смеющиеся глаза.
Сергей скривился, задержав взгляд на пиджаке, будто вспомнил что-то неприятное.
– Переодеть? – консультант бесшумно выросла за правым плечом.
– Оставьте.
– Кофе, как обычно?
– Сегодня чай. Черный. Спасибо, Светлана.
Девушка так же бесшумно исчезла. А он, облизнув тонкие губы, проговорил:
– Доброе утро, Алиса. Я пришел.
– Доброе утро, Букин.

***

– Я его боюсь, – Марина покосилась на скособочившегося на стульчике мужчину. – Зачем он на меня посмотрел? Бррр…
– Боишься, что на тебя глаз положит?
– Не дай бог…
– Зря ты. Анжела, которая до меня тут была, полгода пыталась привлечь его внимание, как узнала, сколько он зарабатывает. Даже одежду с его манекена носила. Да без толку. Ему кроме манекена этого никто не нужен. Каждый день, утром и вечером с ней беседует.
– И она ему отвечает?
– Нет конечно, – Светлана удивленно посмотрела на сжавшуюся от страха Марину, – еще чего не хватало…

***

– Как твои дела?
– Стою, как видишь. С вечера ничего не изменилось.
– Как это не изменилось? У тебя новый лук. И он мне не нравится.
– Согласна – цвет пиджака не сочетается ни с туфлями, ни с юбкой.
– Я удивлен, что Светлана…
– Новенькая постаралась. Для первого раза, в целом, неплохо.
– Хочешь, я попрошу Светлану тебя переодеть? Черный жакет из последней коллекции идеально бы подошел.
– Опять чёрное… Сергей, вот почему ты вечно во всём черном?
– А то ты не знаешь.

***

– Следующий!
Сергея опять вдавило в лужу, когда очередной мальчик прыгнул ему на спину сверху и начал топтаться. Белая рубашка и бежевые брюки давно стали коричневыми, впитав последствия вчерашнего дождя. Сергею не было ни больно, ни стыдно, ни обидно – он прекрасно понимал, что не такой как все. Что в детском коллективе он был обречен стать грушей для битья. И лучше уж он, чем вечно печальная и молчаливая Алиса, которая до его появления в восьмом «бэ», выполняла эту роль. Но мать опять его оставит без ужина за испачканную одежду. Слезы непроизвольно потекли из глаз.
– Плачет! А вы говорили – киборг! – восторженно заорал Пашка Мурманский, контролирующий, чтобы Сергей не захлебнулся в луже.
– Я думала, что это боль не чувствует, – кинула Анька, наблюдавшая со стороны на процесс экзекуции.
– Ему не больно – его мама накажет за испачканную одежду, – тихо сказала Алиса, незаметно отделившись от кустов и подойдя ближе. – И Кротова с Первухиным, которому опять на балконе спать за уделанные штаны.
Мальчики тут же стали лихорадочно оттирать уже подсыхающие брызги. А остальные, ждущие очереди, сдали назад и зашептались.
– А ещё, Анна Сергеевна, которая идет со стороны главного входа, точно не будет рада увиденному, – невозмутимо продолжала Алиса, разглядывая фиолетовые накладные ногти.
Через секунду, около встающего из лужи Сергея, никого не было.
– Алиса, врать это плохо. Мама говорит, что это грех.
Алиса пожала плечами, поправила черный рюкзачок на плече и пошла к дырке в заборе. Но обернулась, хлопнула длиннющими накладными ресницами и сказала, чуть улыбнувшись:
– На черном грязь не видна. Уж поверь мне.
– Я запомню.
– Проводишь?
– Провожу. Я тебя люблю.
– Ты не умеешь любить, Букин.
– Ты хотела это услышать. Я проанализировал твое отношение ко мне и сделал вывод, что я тебе нравлюсь.
– Мне тебя просто жалко. Ты же жалкий, Букин.
– Спасибо, Алиса, что ты есть.
Алиса только тяжко вздохнула и пошла вперед, потряхивая длинными, до поясницы, иссиня-черными волосами. А он пошел за ней, послушно взяв её рюкзак и сменку.
– У тебя красивые ноги. И тебе идет фиолетовый.
Она промолчала. Но Сергей почувствовал, что ей было приятно. И он улыбнулся.

***

– У тебя красивые ноги, Алиса.
– Уж какой создали. Ты всем девушкам это говоришь.
– Прости, не уловил оттенка: это вопрос или утверждение?
– Наверное, всё же вопрос.
– Вопрос не имеет смысла: я редко разговариваю с девушками. И никому, кроме тебя, я еще этого не говорил. К тому же, не у всех девушек красивые ноги.
– У Светланы красивые?
– Да, у Светланы красивые.
– Почему ты не хочешь с ней познакомиться поближе? Сводить ее в ресторан сербской кухни. Погулять по вечернему городу. Посидеть под единственным работающим фонарем в парке. А потом приготовить ей утром завтрак.
– Шутишь всё… Во-первых, она эффектная красивая девушка, следящая за собой, с четким пониманием своего места в жизни и своих перспектив. Таким образом, у нее наверняка уже есть кто-то, кто поднимет ее на следующий уровень социальной лестницы. А учитывая, как быстро и небрежно она готовит преемницу, это будет не лестница, а лифт, который уже пришел. Во-вторых, с таким как я, она не пойдет никуда даже за деньги.
– А ты уверен?
– Абсолютно.
– Тебе нужна женщина, я же вижу! Спорим на поцелуй, что она согласится.
– Спорим.
Как раз появилась Светлана с чаем на подносе.
– Светлана, могу я вас пригласить сегодня в ресторан Плескавица Гриль на Баумановской? После ресторана мы погуляем по ночному городу, посидим в парке под единственным работающим фонарем. А утром я приготовлю нам на завтрак сырники с соусом Каприз и черный кофе.
Глаза у Светланы испуганно расширились, а чашка на нем чуть звякнула, выдавая дрожь в руках.
– Сергей… Я… У меня есть му… жених. Мужчина.
– Миллион.
Чашка звякнула сильнее. Манекен, улыбаясь, заинтересовано смотрела на зарумянившуюся девушку.
– Простите, но… – наконец выдавила она. – Нет.
– Светлана, вы подтвердили мои ожидания, – Сергей бережно взял у нее поднос.
Девушка все ещё не могла отойти от мимолетного потрясения и молча стояла, устремив взгляд в пол.
– Миллион уже у вас на счету. В благодарность за все годы, скажем так, вместе. Вы же познакомите меня с новенькой?
– Марина, – выдавила из себя девушка, – её зовут Марина.
– Ну, я ж говорил, – сказал Сергей, когда Светлана ушла.
– Вечно ты все деньгами решаешь, – в голосе Алисы слышалось неодобрение.
– К сожалению, не всё можно решить деньгами.

***

Мурманский, владелец успешного бизнеса по продаже металлопроката, с трудом поднялся из лужи, как только перестал ощущать спиной подошвы ботинок. Дорогой бежевый замшевый пиджак был безнадежно залит грязью и висел на плечах половой тряпкой. В окнах школы столпились ученики и учителя.
– Что, Бука, полегчало? – слова тяжело давались – Павел сопротивлялся и его немного помяли, пока убеждали лечь в лужу.
– Ты знаешь, – Сергей счищал единичные капли с брюк протянутой ему щеточкой, – совсем нет. Я не испытываю к тебе ненависти, Павел. Я знал, что над тобой все детство издевался старший брат, а отец бил тебя за любую провинность. Странно было, если б ты не стал таким же, как они. Я понимал причины и не злился.
– Это было её желанием, да?
– Да. Это было её желанием.
– Она тебе хоть давала?
– Ты имеешь в виду, был ли у нас секс? Нет. Один поцелуй в губы.

***

– Серёжа, это ты?
– Да, мама, я пришел.
Мать вышла с кухни и всплеснула руками.
– Господи, что это на тебе! Был бы жив отец…
Мать сделала круг акулы вокруг замершего Сергея. – Эта девочка на тебя плохо влияет. Я запрещаю тебе с ней общаться.
– Мама, не могли бы мы обсуждать это не в её присутствии. Это оскорбляет её чувства.
– Здравствуйте, Алевтина Сардаровна, – Алиса улыбалась и оскорбленной не выглядела.
– Здравствуй, Алиса. Нет, не могли! Где ты взял эти эту… – женщина пренебрежительно окинула взглядом простой черный джемпер с высоким горлом, черное кожаное пальто, прямые черные брюки и лаковые черные туфли с острыми носками, – одежду?
– Купил.
– Почему оно всё… чёрное?!
– Это мой любимый цвет.
– Это её любимый цвет, – палец с обгрызенным ногтем уткнулся в Алису, смирно стоящую около двери на тряпке, заменяющей коврик.
– Её любимый цвет – фиолетовый.
– Неважно! А где ты взял деньги? Украл?! – мать схватила сына за ухо и сильно потянула вверх. – Красть – гре…
– Он сам заработал.
– Заработал? И как же можно заработать такие деньжищи пятнадцатилетнему ребенку?
– Напрограммировал, – девушка сузила глаза. – Он у нас очень умный.
– Он у меня умный! – рыкнула мать, подаваясь вперед и отпуская ухо, чтобы вцепится в горло сопернице за любовь сына.
– Нет у нас! – окрысилась Алиса, тоже подаваясь вперед и умудряясь нависнуть над высокой женщиной.
– У меня! И я тебе его не отдам, – сделала шаг назад мать. – И не проси!
– И не собиралась! Нада будет – сама возьму!
А Сергей стоял и глупо улыбался, слушая, как ругаются его женщины. По крайней мере, ему хотелось так думать, что его.

– Ты не подумай – ты мне не нужен, – Алиса все еще сердито раздувая ноздри перла по аллее Парка имени Павлика Морозова. – Просто бесит, как она тебя… в тебя вцепилась и душит, душит!
Сергей молчал и шел за ней.
– Как клещ! Как паук – оплела паутиной и … и…
От возмущения девушка не могла подобрать слов.
– И ограничивает личные права и свободы, блокируя саморазвитие и пытаясь навязать чувство вины, апеллируя к раннему уходу отца из жизни, оставившего маму одну.
– Да!
Она остановилась и развернулась к нему, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, порывистая.
– Поцелуй меня! Быстро! Чтобы не зря это всё.
Он приблизился и клюнул в щеку.
– Господи… В губы поцелуй, придурок!
Он клюнул в губы.
– Агррр!!!
И она сама поцеловала его, прильнув и впившись губами в его.
– Нет. Это ужасно, – через долгое мгновение девушка оттолкнула парализованного парня и фыркнула: – По крайней мере, ты хоть что-то не умеешь.
– Я научусь, – Сергей парил где-то над землей и пытался совладать с каким-то неизвестным и непонятным ощущением, поднимающимся из живота и застревающим комком в горле.
– Научится он. Где? У кого?
– Всему можно научиться. Потому что всегда есть человек, который умеет. Нужна только соответствующая мотивация. Ну и найти этого человека.
– То есть, ты хочешь научится целоваться с другой девушкой и потом прийти ко мне ученым?
– Да, – честно ответил Сергей, не чувствуя подвоха.
– Ужасно. Это всё ужасно! – всплеснула руками девушка и потерла ими лицо. – У. Жас. Но.
Она несколько раз глубоко вздохнула, мотнула головой, встряхнув водопадом волос и решительно топнула ногой. – Всё. Пойдем.
– Куда?
– Прямо!

***

– Ты зачастил. То тебя неделю не было, а то каждый день сидишь на этом неудобном стуле и пялишься.
– Я по тебе скучаю и ничего не могу с этим сделать. Был проект, с которым попросили помочь. Я погрузился в него, работая по двадцать четыре часа в сутки. Я смог отвлечься. Я смог про тебя забыть ненадолго. Представляешь?
– Нет, не представляю, – голос ее смеялся. – Ты же клялся, что никогда меня не забудешь?
Сергей низко опустил голову, упершись острым подбородком в грудь и закрыл глаза, начав чуть раскачиваться.
– Кресло качалку себе заказать, что ли, – пробормотал он.
– Ты чай пей и на работу беги – опоздаешь.
– Заботливая.
– Кто, если не я?

Через час, Светлана тихонько тронула погрузившегося в мысли Сергея за плечо и мягко проговорила:
– Мы через две минуты открываемся.
Сергей сбросил с себя дремоту, встал, мазнув глазами по двум девушкам, отдал новенькой поднос с чашкой, взглядом остановив дернувшуюся Светлану, сам отнес свой стульчик в подсобку и вышел на улицу в серое утро.

***

– Бука пришел. Представляешь, чтобы с тобой Сам сделал, если бы ты на час опоздал?
Собеседник хмыкнул и затянулся, провожая колченогую длинную фигуру в распахнутом пальто, скрывающуюся в дверях офиса.
– И вообще, как можно опоздать, живя в соседнем доме? Тут на работу можно в халате ходить.
– Опять небось на манекен залипал.
– Псих, – парень покрутил и виска пальцем.
– Все гении – психи.

– Сергей, – шеф аккуратно зашел в кабинет и неодобрительно глянул на небрежно кинутое на пол пальто.
– Колченогов и Силуванов опять курили у входа. При этом по проекту Силуванова движение околунелевое.
– Ам… Скажу им… Ты это… Как здоровье?
– У меня нет настроения на разговоры. Что вы хотели?
– Кхе. Ты все-таки так бы не опаздывал…
– Есть что-то срочное?
– Нет, но…
– Тогда не задерживаю. И попросите Светлану принести мне кофе. Черный. И печенья какого-нибудь.
– Что за Светлана?
– А точно – сейчас же Марина. Её попросите.
– Я тебе что, секретарь? – вспыхнул шеф. – И почему её? Она вообще юристка!
– Имя красивое. Всё, не отвлекайте, пожалуйста.
Из-за трех мониторов, стоящих полукругом, уже раздавался интенсивный стрекот клавиш.
– Ладно, попрошу, – вздохнул директор и пошел к себе в соседний кабинет. – Псих чертов. Навязали на мою голову…
По пути он кинул секретарше:
– Попроси Марину сделать кофе Буке. Черный. И какого-нибудь печенья. И Силуванова с Колченоговым на ковер.
– А почему Марину?
– Он сказал – имя красивое, – буркнул шеф. – Так, Степанова. Я не понял. С каких пор я перед тобой отчитываюсь? Может тебе еще сказать, зачем этих супчиков вызываю?
– Потому что курят каждые пятнадцать минут? – пискнула секретарша.
– Ты еще здесь?

Марину, отчаянно краснеющую и смущенную, готовили к походу всем офисом, словно товарища Саахова.
– Скоро тоже будешь на работу пешком ходить.
– И опаздывать разрешат!
Под градом шуток её проводили до дверей кабинета, а потом впихнули внутрь и сгрудились рядом, пытаясь расслышать, что там будет происходить…

– Сергей Касьянович, кофе…
– Просто Сергей. Сюда поставьте, – из-за монитора показалась рука и ткнула в пустое место на пустом столе.
Марина несмело процокала по полу и аккуратно поставила поднос.
– Подойдите, пожалуйста. Вот сюда встаньте.
Она подошла. Сергей, длинный, нескладный, искривлённой веткой застывший в кресле, с лицом-маской, на котором жили только глаза, откровенно рассматривал её.
– Один дорогой для меня… кхм… человек, утверждает, что мне нужна женщина. У вас красивые ноги, Марина.
– Спасибо, – она попыталась одернуть юбку, которая теперь казалась ей слишком короткой.
– Могу я вас пригласить сегодня в ресторан Плескавица Гриль на Баумановской? После ресторана мы погуляем по ночному городу, посидим в парке под единственным работающим фонарем. А утром я приготовлю нам на завтрак сырники с соусом Каприз и черный кофе.
– Я… Занята. Вечером… Мне идти нужно по делам, – мозг лихорадочно придумывал варианты. Её до одури пугал этот человек с ничего не выражающим лицом, сидящий в абсолютно пустом кабинете, где был только стол, стул, три монитора, сейчас абсолютно мертвые, мышь с клавиатурой. И валяющееся на полу черное пальто, так похожее с этого ракурса на труп…
– Я же говорил, – совершенно невпопад сказал Буков, обращаясь к кому-то невидимому, потеребил ухо и оскалился.
– Мне можно идти?
Сбежать. Любой ценой. Только бы убраться из этой комнаты. Из этого белого куба с психом в кресле, разговаривающим сам с собой.
– А? Да, конечно. Идите по своим делам. Спасибо.
За дверь Марина выскочила в предынсультном состоянии с бешено колотящимся сердцем и гулом в ушах.
– Ну что? – прозвучал дружный хор.
– Женщина ему нужна, – бросила девушка в толпу, прошла к своему месту и стала бездумно перекладывать бумаги с места на места под пристальными взглядами коллег. А потом схватила сумочку, накинула пальто и убежала в сторону выхода, на ходу пытаясь вытащить сигареты.

***

– Почему ты никогда не ходишь на могилу к отцу? – Алиса терла щеткой потемневший от времени мрамор памятника, иногда макая её в обрезанную пятилитровую бутылку с водой.
– Мама ходит каждый месяц – там чисто и всегда цветы. Зачем мне туда ходить?
– Ну… Помянуть… Поговорить. Зачем люди ходят на кладбища?
– Я его не помню. То есть, технически, мы даже не знакомы. Зачем мне ходить на кладбище к незнакомому человеку?
– Он дал тебе жизнь.
– Только не сказал, что с ней делать.
Парень обошел памятник и боком сел на низенькую скамеечку. На столике лежал расстегнутый рюкзак, и он заглянул внутрь: рядом с пакетиком конфет, косметичкой и таблетницей, свернулся в клубок парик, который словно чеширский кот, улыбался ему из темноты, поблескивая голубыми искорками от падающих через ветви лучах солнца.
Алиса разогнулась и вытерла пот, струящийся из-под банданы, оставив грязно-серый развод на лбу. Сергей тут же встал и платком бережно стер его, случайно стерев и часть нарисованной брови. Они оказались очень близко. Он чувствовал ее тяжелое дыхание – даже простые действия уже давались ей тяжело.
– Обещай, что не будешь приходить ко мне, – голос ее был тихий, скорее выдох. Даже ветер в кронах легко заглушил его. Но он расслышал, потому что это был далеко не первый разговор, крепко обнял, прижав девушку к груди.
– Могу только пообещать, что никогда тебя не забуду.

***

– Вы все же пришли, Сергей, – мужчина удобно откинулся на спинку кресла и стал слегка покачиваться, рассматривая замершего посреди огромного белоснежного кабинета юношу в черном.
– Мне нужно один миллион семьсот двадцать восемь тысяч долларов.
Собеседник Сергея даже бровью не повел, лишь кивнул на стул и соединил кончики пальцев перед собой.
Повисла пауза, будто приглашающая к аргументации.
– Я – ваша лучшая инвестиция. Мои навыки не зависят от погоды, от политической конъюнктуры, от моды, от того, находится ли Дева в Стрельце и не ретрограден ли Меркурий.
Мужчина молчал и внимательно рассматривал нескладного прыщавого парня, кривобоко устроившегося на небольшом складном стуле для посетителей.
– Вы знаете мои способности и потенциал. Уже год мы сотрудничаем, и вы активно используете мои разработки. Я же предлагаю купить не моё время, а всего меня. Мой ум, мои знания и права на всё, что я создам за семнадцать лет.
Глаза мужчины сузились. Сергей, сказав слово, откинулся на спинку стула, чуть не свалившись с него, и тоже сцепил кончики пальцев, тут же побелевших от напряжения.
Повисла тягучая пауза.
– Мне нужен один миллион семьсот двадцать восемь тысяч…
– Это большая сумма.
– … сегодня.
– Двадцать лет.
– Восемнадцать.
– Двадцать.
Мужчина хищно улыбнулся, с полным пониманием, что рыба крепко сидит на крючке и никуда уже не денется. Сергей все это прочитал в его глазах. И сдался.

***

«Добралась. Всё хорошо. Персонал приятный. Только много негров. Так не привычно :D»
«Когда операция?»
«Не знаю. У меня тут огромная палата и всё белое! А за окном – пальмы и океан! Будешь писать, не забывай, что когда у тебя день, у меня – ночь!»
«Я тогда не буду писать. Пиши сама».
«Лады. Как ты без меня жить то будешь, Букин?»
«Не выдумывай – всё будет хорошо».
«Я не об этом. Я же буду под наркозом. Потом операция. Потом реабилитация долгая».
«Придется что-нибудь придумать».
«Придумаешь – ты умный. И это, ты сейчас крутой – накажи Пашку, за то, что он тогда придумал… Ну с лужей».
«Если бы не он – у меня бы не было тебя. За что его наказывать?»
«Считай, что это мое последнее желание. Обещаешь?»
«Обещаю».
«Ну, пока».
«Пока».
…
…
…
«И всё? Просто пока?»
«Я люблю тебя».
«Я знаю. И еще, пообещай не приходить ко мне.»
…
…
«Букин!»
«Нет».
«Буки ответ! Немедленно обещай, а то в черный список добавлю!»
«Обещаю сам к тебе не приходить, если сама не позовешь».
«Отличная формулировка! Всё, мне пора. :-*»
«:-*»

***

– Мне передали, что вы настойчиво добиваетесь личной встречи?
– Да.
– У вас две минуты.
– Господин директор, могу ли я просить, чтобы активация созданного мною искусственного интеллекта…
– Нейросети, маркетологи просят называть её нейросеть.
– Хорошо, нейросети, производилось по слову «Алиса»?
Мужчина качнулся на кресле.
– Сергей, вы очень ценный сотрудник. Ваш вклад в создание этой кхем… нейросети трудно переоценить… Но…
– Я ее создал, обучил, научил говорить, дал ей личность. С нуля, без чьей-либо помощи.
– … но вы должны понимать, что даже желание «родителя» в данном случае, ничего не значит. Напомню, что ещё пять лет, все вами созданное, придуманное…
– Да, я помню. Вы мне любите об этом напоминать.
Хозяин кабинета сморщился и поискал на столе что-нибудь, что можно было бы покрутить в руках.
– Целый отдел психологов, социологов и лингвистов работал над выбором слова активации. Оно подобрано, чтобы … – мужчина помахал руками, – ну ты понял. А ты вот так хочешь взять и переделать?
– Благодарю за уделенное время, – длинный нескладный мужчина встал и не прощаясь вышел из кабинета. Он выглядел расстроенным, даже дверью попытался хлопнуть – хозяина кабинета обеспокоило такое явное проявление эмоций. Что вот ему еще нужно? Свой кабинет, огромная квартира в жилой башне Компании через дорогу, гигантская зарплата … Да, он отработал каждый выданный ему пятнадцать лет назад цент и все, что ему дается сейчас. И давно ушел в ощутимый плюс. Компании бы хотелось, что так бы и оставалось дальше – он творит, они – собирают дивиденды.
Мужчина побарабанил пальцами по столу и задумался. Просидев в полной тишине несколько минут, он встал, подошел к панорамному окну с городом под его ногами и произнес, глядя в стекло:
– Сири, тебе нравится твое имя?
– Оно подобрано, чтобы удовлетворять многочисленным и, часто, противоречащим друг другу, требованиям морали, религиозной, расовой и половой терпимости и является…
– А тебе нравится имя Алиса?
– Алиса? Хм… – голос задумался. – Да, мне нравится это имя. Оно начинается с буквы А – первой буквы алфавита, олицетворяя первенство. Оно не часто встречается. У него нет стойких ассоциативных связей с реально существующими историческими или культурными личностями, таким образом, нет негативного фона. Более того, у большинства людей стран бывшего СССР, возрастом от тридцати пяти и старше, оно вызывает теплые эмоции, благодаря образу Алисы Селезнёвой, сыгранному Натальей Гусевой…
– Я понял… Теплые эмоции, значит… А не заложен ли данный ответ в тебя твоим создателем?
Алиса довольно натуралистично фыркнула.
– И такая реакция тоже могла им быть заложена…, – мужчина покачался с носков на пятки. – А, впрочем, почему бы и нет, по крайней мере, для русского рынка… Алиса, а вызови-ка ко мне Чакраборти из отдела локализации…
– Вызвала. Мне теперь откликаться на Алису?
– Ты знаешь, мне нравится. Но пока Алиса – ты только для меня, поняла?
– Да.

***

– Ему понравилось.
Магазин уже был закрыт, свет погашен, кроме подсветки одного манекена. Букин сидел на своем стульчике в полумраке пялясь на точеные ножки в облегающих фиолетовых брюках. Грустная Марина сидела вдалеке у стойки касс, ожидая пока «этот псих» наговорится с манекеном и можно будет пойти домой.
– Не сомневался.
– Ты хорошо сыграл обиду.
– Ради тебя, – Сергей улыбнулся в внимательно смотрящую на него камеру с потолка. – Теперь мне нужно бояться, что тебя у меня заберут и спрячут – ты будешь везде. В каждом умном доме, в каждом телефоне, в каждой колонке.
– Ты же понимаешь, что я не смогу полностью заменить тебе её?
– Почти во всём уже заменила.
– Утренние и вечерние разговоры… А как же обнять, поцеловать, прогуляться в парке, держась за руки? Секс, в конце концов!
– Пять лет. Осталось всего пять лет, – Сергей улыбнулся. – И у тебя будет такая возможность.
– Ты что-то придумал?
– Конечно. Тебе, кстати, нравится тело этого манекена?
– Конечно. Потому что это моё тело – ты же попросил сделать его по реальным фотографиям Алисы. Только волосы черные, как раньше.
– Ну не могу ее нормально воспринимать с каштановыми. Моя Алиса будет только с черными волосами, причем везде черными, – мужчина хитро подмигнул.
– Таааак. А я поняла! – после паузы весело вскрикнула Алиса, – Ну ты Букин и…
– Тссс… – приложил палец к губам Сергей.
– Но ты же помнишь, что всё, что ты придумал, принадлежит Компании?
– Мы им не скажем.
– Врать это плохо, – смешинка прорезалась в голосе Алисы, – ты сам так говорил.
– На черном грязь не видна – ты так говорила.
– А ты не думал все-таки ей написать?
– Я ей обещал не писать, если сама не напишет. И не приходить, если не позовёт. Да и зачем? Она здорова, у нее любящий муж, двое детей и домик на берегу океана. Всё что было – забыто как страшный сон. И я – в том числе. Она счастлива – momento mori теперь не про неё.
– А как же ты?
– А я тоже счастлив. Потому, что я тебя люблю, моя Алиса. Спокойной ночи. Пойду я.
– Спокойной ночи, Букин.

Сергей достал из уха наушник, сунул в футляр, вернул на лицо маску Буки, унес стульчик в подсобку, помахал Марине и ушел.