Рассказ № 35 Соло для судьбы в сопровождении вечности

Светофор мигнул желтым и поднял красную карточку. Беата откинула голову на подголовник, собираясь вздремнуть по дороге, но вдруг выровнялась в кресле и нажала кнопку стеклоподъемника, опуская стекло. Высунула голову, не спеша повернула её, разглядывая граффити на заборе под разными ракурсами, и повернулась ко мне.

– Смотри! А они все совершенствуются, – удивленно проговорила и дотронулась до лежащей на рычаге переключения скоростей моей ладони, привлекая внимание к рисунку на стене. – Жаль, что предыдущую картинку закрасили. Стены им что ли мало? Предыдущая мне так нравилась! – взахлеб говорила Беата, не отрывая взгляд от граффити. И вдруг сбилась, заговорила медленней, делая паузы, неспешно складывая фразы, – Мужчина… Знаешь, как он улыбался?! Так, словно встретил очень важного для него человека, которого долго искал, ждал и нашел. И его нарисовали за миг до последнего шага. Это было гениально. Настолько, что я себе даже историю его любви придумала.

– Неужели? Ты же прошлый раз, когда проезжали мимо, говорила, что ему кто-то стер улыбку, – сказал я, мельком оглядываясь на ошеломивший мою подругу «шедевр» и переключился с нейтралки на первую, плавно отпуская сцепление.

– Было такое. Да, правда, было. Позавчера дождь шел. Мне показалось, что в глазах у него неуверенность, и улыбка стала какая-то вымученная. Наверное, из-за дождя. А вот вчера показалось, что она стала еще шире. И увереннее что ли. Я еще подумала, что ему осталось сделать последний шаг. А теперь? Посмотри, – она снова дотронулась до меня, теперь положив руку на моё колено и слегка его сжав.

– Другой раз. Зеленый.

– Вот же… Ну, пожалуйста, посмотри.

– Хорошо. Сделаю кружок, а ты расскажи…

– Что? Что расскажи…

– Ты сказала: «Я придумала историю». Расскажи.

– Потом, – буркнула недовольно девушка и демонстративно начала рыться в сумке… Я свернул на круговое, и Беата расплылась в улыбке, отбросила сумку на заднее сидение и, вдохнув побольше воздуха, кивнула. – Хорошо. Сейчас еще раз посмотрю на него и расскажу…

А Бэта Невер вернулась домой в состоянии ожидания чуда. В командировке неожиданно для себя она влюбилась. Мужчина вошел в её жизнь резко, уверенно сметая со своего пути ее страхи и сомнения, взлелеянные годами. Он шел на штурм быстро и невозмутимо. Она была очарована. Совпало всё: голос, гуляющий эхом по ее душе; блеск прищуренных глаз, купающих ее в ласке и желании; руки, которые так уверенно стали опорой и защитой; взгляд, которому хотелось безоглядно верить. Ощущение взаимности, шальная радость, желание бежать по траве босиком, – всё это было настолько чуждым, не пережитым ею, не прижившемся в ее сердце за сорок лет, что это пугало. Она так и не сделала последний шаг к нему и не позволила этому мужчине переступить порог ее номера. И ей показалось, что в глубине его глаз на миг померкла шальная улыбка человека, остановленного за один шаг до счастья. Но, уже в аэропорту на вопрос: «Когда я увижу тебя снова?», – заданный мягким глубоким голосом и подтвержденный нежностью, плещущейся в его взгляде, она вдруг улыбнулась и ответила: «Когда ты захочешь меня увидеть». Улыбка тронула его губы, и он кивнул. Прикоснулся губами к внутренней поверхности ее ладони и еще раз кивнул: «Сегодня. Я прилечу сегодня». И теперь Бэта стояла у окна и смотрела с высоты десятого этажа на забор, еще девственно железобетонный в момент ее отъезда. Теперь с него на нее смотрели печально-нежные глаза мужчины, идущего вперед. Словно на встречу… к ней. Он улыбался, как улыбаются только любимым людям. Это раздражало. Это бесило. Она стояла и смотрела ему в глаза. Ошеломленно. Ошарашенно застыв с недонесенной до рта чашкой чая. Лицо мужчины непостижимым образом похожее как две капли воды на мужчину, чей звонок Бэта ждала с минуты на минуту. Этот звонок и вывел ее из оцепенения, она опустила чашку на подоконник, взяла телефон в руку и нажала на зеленый символ видеосвязи. Соединение прошло, и экран отразил лицо мужчины, идущего к ней. Он улыбался так знакомо, что Бэта вытянула руку с мобильным, сверяя граффити и оригинал. И только сейчас воспоминания настигли ее, не давая опомниться, пробуждая, срывая слой за слоем присохший, причиняющий невыносимую боль очередной виток времени, обнажая память со слежавшимися полуистлевшими воспоминаниями.

– Бэта? С тобой всё в порядке? – голос, еще пять минут назад такой желанный, вывел из ступора. Осознание того, что она всё еще стоит у окна и таращится молча во включенный монитор, привело в чувства.

– Да. Не прилетай. Я больше не жду тебя.

Беата замолчала, сосредоточенно теребя мочку уха и глядя в окно.

– Ты шутишь? Ну разве это история? Милая, в лучшем случае это начало истории. – Протянул я разочарованно, съезжая с окружной, – Ну, давай же. Дорога длинная, и я требую историю целиком. Пожалуйста, – я скосил глаза на непривычно сосредоточенное лицо моей подруги. Она молчала, погруженная в свои мысли, смотрящая прямо перед собой, сложившая руки на колени, как школьница. Сомнение, что она меня вообще слышала, поскреблось невзначай, и я неожиданно для себя нашел диктофон на телефоне и нажал на запись. Зачем? Не знаю. Минутный порыв. Мотор мирно урчал, и машина отмеряла километр за километром. Беата молчала всё так же, глядя перед собой. Захотелось потеребить девчонку, но что-то остановило. Я выщелкнул сигарету из пачки, опустил стекло и закурил, уже привычно посматривая на девушку. Шаловливый поток воздуха, влетающего из так и оставшегося открытым окна, выдернул прядь волос из девичьей косы, и теперь забавлялся, попеременно подбрасывая её. Захотелось протянуть руку и отобрать эту прядь у ветра, заправив хотя бы за ухо. Но это было преждевременно.
Беата вздохнула и вдруг заговорила:

– Ну, скажем так. Париж… 1678 год.

Я усмехнулся и подавил желание спросить «почему именно Париж и этот год?». Хорошо. Пусть будет Париж. Надо же и даже 1678 год

Париж. 1678г.
Бэт Жаме кружилась в кухне своей маленькой мансарды от счастья. Она готовила ужин… для двоих. Её сердце то и дело срывалось в полёт, и тогда она замирала, прислушиваясь к себе. Веря и не веря. Предчувствуя. Предвкушая. Закрывая глаза и видя его глаза совсем близко и себя, отраженную в его зрачке. Она одернула себя и заодно расправила несуществующую складку на белоснежной скатерти. Глубоко вдохнула и налила себе чаю. Алекс, провожая ее, сказал: «Милая Бэт, я сегодня приду в твою жизнь навсегда».

Алекс… Алекс, Алекс… Смешной. Ласковый. Милый. Странный. Появившийся в ее жизни вдруг и за несколько дней, окруживший ее такой плотной стеной заботы, что она неожиданно поняла, что не помнит, когда вступила в стремительные воды любви, подхватившие и принявшие ее душу. Одно смущало ее – его голос, словно живущий в ней, словно слышанный раньше. Только вот когда? Где слышанный? А еще их утренний разговор и то, что Алекс ей говорил. Она закрыла глаза, вспоминая.

– Бэт. Я так рад, что тебя нашел. Ты не помнишь меня? Не помнишь? – Алекс заглянул в ее глаза, приблизив лицо к ней и практически касаясь ее щеки своей. – Совсем не помнишь? Я так устал тебя искать. Устал тебя терять. Я никогда не успеваю стать для тебя всем. Ты – огонь, что горит во мне всегда, но для того чтобы тебя уберечь, я должен стать камнем. Однажды я не успел. И твоё пламя потухло в воде. Я стал камнем, но ты стала ветром. Я ловил, ловил тебя, а ты пролетела, взъерошив мне волосы, оставив лишь горечь и печаль, и память о коротком мгновении счастья, когда мои руки пытались удержать тебя. Милая Бэт, я сегодня приду в твою жизнь навсегда. И мы уже больше никогда не расстанемся. Сегодня. Навсегда.

«Навсегда. Какое глупое слово. Разве такое бывает? Чтобы навсегда? А как же смерть?», – она вздрогнула от некстати пришедшей мысли и отмахнулась от неё, – «Глупое. Да»
Солнце плавно, боясь её потревожить, ушло за горизонт, а вечер торопливо включил фонарь, подсвечивая путь к её сердцу. Ночь прокралась и теперь тихо стояла, притаившись в тени фонаря. Она затаилась, разделяя с девушкой ее ожидание.

Бэт аккуратно взяла чашку, отошла к окну и выглянула наружу. Кивнула, как старому другу, чугунному фонарю и привычно заскользила взглядом по стене дома напротив, невольно заглядывая в обнаженные июльской ночью окна, и взмахом ресниц завершила ритуал мансардным окном напротив. В нем вдруг вспыхнул свет и выхватил из темноты стену с не завершенной художником картиной, на которой был изображен мужчина. Он шел и он шел ей навстречу. Она была уверена, что именно к ней, потому что его глаза смотрели прямо на нее, так же как смотрел на нее Алекс: не мигая; глядя прямо в ее сердце и заставляя его биться. Радость и горечь плясали в ее душе, попеременно стуча каблуками, почему-то все время причиняя боль. «Разве радость может быть такой больной?» – подумалось вдруг.

Не отрывая взгляда от лица мужчины, Бэт опустила застывшую с недонесенной до рта чашкой чая руку. Аккуратно поставила чашку на стол, а потом распахнула окно и встала на подоконник. Нарисованный на стене мужчина сделал шаг вперед и покачал головой, и она шагнула ему навстречу.

– Не в этот раз, Бэт. Это последняя точка, – услышала она голос Алекса, входящего в кухню и пытающегося поймать ее руку. Пальцы скользнули, пытаясь удержать, но было уже поздно.

– Никогда… Никогда больше, – шептала она, летя вниз и переставая быть собой, а из далекого «навсегда» ее догонял переливающийся радостью девичий смех…

– Бэта! Стой! Я же тебя все равно догоню, – парнишка остановился и закружился на месте, ловя звуки и образы. Вот солнечное облако волос мелькнуло за деревьями и бесшумно пропало в чаще. «Ну же! Не молчи! Бэта, подай голос!»

– Никогда, Альф! Ты будешь гоняться за мной всегда и никогда не поймаешь! Я же – белка! Даже я не знаю куда побегу сейчас. – засмеялась девчонка. А парень повернулся в противоположную сторону и уверенно зашагал, улыбаясь и бормоча себе под нос:

– Конечно, ты не знаешь. Только гоняться я за тобой, белка, не буду. Я буду ждать. И ты придешь сама.

Бэта еще поплутала по лесу и побежала к озеру. Альф уже давно ее не окликал, и это почему-то одновременно огорчало и радовало. Огорчения почему-то было больше и, оказавшись уже на берегу, Бэта топнула ножкой и засмеялась. Прихлопнула свой смех ладошкой, не давая ему расплескаться по лесу. Раскинула руки, открывая миру себя и свою непонятную радость-печаль, и закружилась. В лесу хрустнула ветка и Бэта, подобрав юбку, тихо шагнула в воду. Поднырнула под ветку дерева, прячась. Тихонько отошла, за него, пятясь, и вдруг уперлась во что-то теплое. Обернулась. Глаза Альфа смеялись прямо перед ее ( ней), и в его зрачках отражались её широко распахнутые глаза.

– Попалась.

Альф наклонился к ней и коснулся кончика ее носа губами.

– А говорила, что не догоню.

Бэта молчала, завороженно глядя на лицо парня, и из горько-сладкой радости, наполняющей ее, уходила горечь. Рука парня осторожно, боясь вспугнуть, коснулась ее щеки. Следом другая стерла каплю солнечного света, замешкавшуюся на губе девчонки, и погладила вторую щеку. И вот осмелевшие пальцы, разделяя волосы на пряди, обняли голову Бэты, притягивая к себе. Альф заглянул в ошеломленные глаза Бэты и поцеловал ее губы. Руки скользнули ниже, притягивая, закрепляя за собой право сильного, и мокрая туника повисла на ветке дерева. Бэта не возражала, продолжая заворожено смотреть в глаза Альфа, где как в волшебном зеркале, многократно ее глаза отражались в его, а в них светились восторженные ее.

Альф подхватил ее на руки и вынес на берег. Любуясь ее полупрозрачной кожей, уложил на ковер из клевера, касаясь, знакомясь и узнавая.

– Моя. Больше не сбежишь никуда. Никогда. Ты моя. Навсегда.

– Да, – выдохнула Бэта в целующие ее губы.

– Навсегда, – слился вслед за ними их шепот…

– Порченная! – окрик и дикий злой смех отрезвил. Бэта вскочила и заметалась в поисках платья.

– Порченная! Порченная! Порченная! – казалось – кричал весь лес. Бэта попятилась, отступая обратно в воду,
закрывая глаза. Отгораживаясь от всех сжатыми веками. Последнее, что она увидела, была спина Альфа, неподвижно и молча стоящего на берегу. Она развернулась и прыгнула, загребая, подминая под себя воду озера. «Подальше отсюда. Навсегда. Навек».

– Бэта! Вернись! Там омут.

Девушка оглянулась и нырнула в глубину.

… Бэт Жаме летела, всё еще отсчитывая свои жизни. В каждой из них она бежала от своего Альфа, не давая сделать ему в этот раз тот последний шаг, за которым начинает звучать злой крик, смеющихся, улюлюкающих людей. Но это не спасало. Раз за разом Бэта влюблялась, отдавая ему своё сердце. Горела в смеющемся пламени его глаз, и единственный путь спасения от этого огня – смерть. И она спасалась, умирая. Зная, что она сделала что-то неправильно и покоя ей снова не будет. И придут другие. И будут их звать разными именами… Теперь она понимала, что искал в ее глазах Алекс. Теперь она понимала, о чем он спрашивал. Она сделала последний вдох перед ударом и благословила последнюю памятью.

Бэта Невер выключила телефон. Посмотрела на почерневший монитор, открыла окно и выкинула мобильник.

– Не звони мне больше, Альф. Никогда.

Она вскинула голову и посмотрела на граффити. Мужчина, изображенный на стене, тоже ждал, продолжая улыбаться и чуть-чуть склонив голову. Правда, улыбка потеряла уверенность.

– Ну, уж нет. Не в это раз. Как ты сказал в прошлый раз? Точка? – глядя в глаза, нарисованному Альфе, твердо, рубя фразы сказала Бэта, аккуратно переставила чашку на стол и задернула шторы. Опустилась в кресло на пару минут, а потом вышла из кухни. Распахнув дверь кладовки, оглядела ее, кивая своим мыслям, собирая сумку, и наконец вышла из квартиры…

Она шла медленно, задрав голову и глядя ему в глаза. Рисунок стал уменьшаться, и когда лицо Альфа оказалось прямо перед ней, Бэта с размаху ударила по нему. Еще и еще. Сдирая кожу на костяшках пальцев и не чувствуя боли.

– Я тебя подпустила. Я опять прозевала момент, когда моё сердце перестало биться в унисон со мной, а стало ловить ритм твоего, путая мои мысли, сбивая дыхание. Я позволила тебе пустить во мне корни. Сплестись. Перепутаться со мной. Запутать меня. Растворить в себе, забрав всю меня. Зачем? Снова – зачем? Я вновь тебя подпустила! И бежать мне больше некуда. Я повзрослела. И этот мир далек от нашего изначального.
Она перестала стучать кулаками по улыбающемуся ей лицу. Отошла на шаг, на два… Не отступила, не сбежала. Просто отошла к машине.

– Нет. Больше никогда.

Открыла багажник и достала ведро с краской. Валик. Телескопическую ручку. И вернулась.

– Что ты скажешь теперь? Сгинь!

Улыбаясь, собрала инструмент и погрузила его в лоно ведра… Методично слева направо и сверху вниз она начала уничтожать его лицо. Сводя на нет: седину на его висках; морщинки, разбежавшиеся лучиками в углах, сощуренных в улыбке глаз; линию носа, по которой она так любила проводить пальцем перед тем как встать на цыпочки и потянуться к нему губами; губы, продолжавшие ей улыбаться из-под слоев краски. Она всё ещё видела изогнутую радостью встречи линию и плеснула остатки краски прямо из ведра в его лицо… и вдруг бросилась вперед.

– Нет! Нет. Нет, нет…- её руки тут же зашарили по выбеленной стене, стирая краску и ища его глаза. – Нет… Ну, нет же…

Она ткнулась в краску лбом, а потом, прижимаясь щекой, сползла по мокрой стене и прислонилась к ней спиной, откинула голову со слипшимися и мокрыми прядями. Замерла, слушая стук своего сердца и вторящий ему ритм его…

Они так и встретили утро. Сидя, прижавшись спинами друг к другу, и, запрокинув голову до касания затылками. Каждый смотрел вперед. Он в утро, расцвеченное икрами росы на траве и листьях деревьев, в ожидании момента, когда она еще теплая, не отошедшая ото сна, подойдет к окну и распахнет шторы в окне, впуская новый день и увидит его, стоящего под деревом. А потом снова встретит его и подарит себя… Она – в ночь, где в свете старых сводников – уличных фонарей его глаза светятся радостью встречи, а губы улыбаются от счастья завершившегося ожидания. В ночь, где она знает, что все равно сделает последний шаг к нему, потому что он её защитит. Всегда. Главное – дать ему шанс защитить себя.

И время наблюдало, как эти двое сидят, опираясь друг о друга, как на самую надежную стену и глядя всегда в противоположные стороны.

И только вечность знала, что на самом деле они смотрят они в глаза друг друга, и видят там отражение себя… через века.

Беата замолчала, отвернувшись в окно, следя за мелькающими вдоль дороги деревьями.

– Спасибо, милая. Это была чудесная сказк… история.

Я умолк и незаметно выключил диктофон. Отчего-то все слова оказались лишними и пустыми. Я протянул руку и подхватил руку Беаты. Поднес к губам, на миг оторвавшись от дороги, заглянул в ее удивленные, широко распахнутые глаза и увидел в них своё отражение…

Мы вернулись в город уже за полночь, закончив все свои дела. Подъезжая к граффити, я невольно сбросил скорость. Поворот. Еще поворот. Налево. Направо. Поворот. Последний поворот направо… Машина скользила, подкрадываясь к картине. И вот свет фар, выхватил почему-то погасший фонарь и двоих, сидящих на траве, сжимавших руки друг друга. Мужчины, идущего на встречу судьбе, уже не было. Я нажал на тормоз, останавливаясь. Включил запись последних слов придуманной Беатой истории. Ошеломленные полным совпадением описания и изображения, мы остановились у граффити, взявшись за руки.

– Душа моя, ты ворожишь любовь? – я развернул девушку к себе и коснулся ее волос, ловя пальцами, выбившуюся прядь, и наконец гладя заласканную за день ветром кожу… Вечность снова дала нам шанс быть вместе.