ВНЕК № 3 Молочные зубы

Старый Скизер умер много лет назад, еще до моего рождения. Он был сумасшедшим скрягой скупердяем и жил в конце Саусбрук-роуд. Он был женат, но детей не имел. Я слышала, что его жена умоляла его о детях, но Скизер не хотел лишних расходов. Когда-то, ещё при родителях Скизера, их дом производил впечатление, но потом быстро пришел в упадок. Хозяин был слишком жаден, чтобы тратиться на ремонт. По слухам у него была комната, наполненная золотыми слитками. Он не доверял банку, поэтому хранил свое богатство дома и не сводил с него глаз. Не знаю, как его жена жила с ним. Ее почти не видели в городе. Непонятно даже, как эти люди доставляли продукты в дом.

Миссис Скизер скончалась раньше своего мужа. По-видимому, она заболела чем-то серьезным, чем-то смертельным. Старый Скизер считал каждый цент, и судя по всему не поверил, в её болезнь, потому что отказался платить за лечение. Или же ему просто было все равно – это кому как угодно. О её смерти только догадывались, потому что похорон не было. Вероятно, и за это он не захотел платить.

Никто не может точно сказать, когда умерли эти двое. Тела жены Скизера никто никогда не видел, а самого старика одним весенним днём нашли инспекторы, когда пришли проверить газ в доме. Его труп гнил у стены за домом, и довольно давно. Дети выдумали целую историю о Скизере и его жене. Они говорили, что жена преследовала его после смерти, и Скизер знал об этом, поэтому он загадал ей желание, чтобы с крыши дома падали золотые слитки. Однажды, когда он закапывал очередные богатства на заднем дворе, один слиток действительно упал с крыши и размозжил ему голову. Так покойная супруга исполнила его желание. Эта история имела смысл, потому что инспекторы сообщили, что голова у мертвеца была так разбита, что пришлось даже брать отпечатки пальцев, чтобы идентифицировать его. Любая женщина захочет мести после жизни с таким мужем. Впрочем, золота тоже никто так и не нашёл.

Когда Скизера не стало, поместье и вовсе превратилось в руины. Краска облезла с фасада, обнажив бурый, раскрошившийся кирпич. Окна растрескались, двор зарос. Он и раньше был запущен, а после смерти хозяев стал совсем диким, как лес. Дети постоянно бегали в жуткий дом, несмотря на запреты взрослых. Там, где когда-то были ванная и спальня, они баловались и даже вызывали Кровавую Мэри. По их словам ставни окон дрожали даже летом, в безветренную погоду, а входная дверь иногда открывалась и закрывалась сама собой. Они подстрекали друг друга бегать на спор в одиночку туда и обратно. Говорили о каком-то Чарли лет восьми, который был особенно отчаянным и забежал в заброшенный дом ночью, а больше его никто никогда не видел.

Зимой главный кураж состоял в том, чтобы пройти по краю крыши, той самой крыши, с которой должны были падать слитки. Если кому удавалось пройти до самого конца и по дороге не упасть в снег, то он мог загадать желание. Это было нелегкое испытание, потому что край крыши треснул в нескольких местах, и трещины заполнялись льдом. Все по очереди пробовали и кувыркались вниз, но никто не разбился из-за огромных сугробов внизу. Однажды это удалось девочке по имени Натали. Она прошла всю крышу до самого конца и, спрыгнув в сугроб, загадала желание. Она хотела собаку.

Собаку она встретила на следующий день у школы и была в полном восторге. Её не волновало, что это был одичалый пёс, со вздыбленной клочковатой шерстью и запахом крови изо рта. Натали привела его домой. Мать не позволила впускать животное в дом, но отца удалось уговорить сделать конуру во дворе. Куда бы ни пошла Натали, пёс, которому она дала имя Лаки, следовал за ней. Некоторые дети боялись Лаки, но это совершенно не смущало Натали и не мешало везде водить его с собой.

Однажды, когда Натали делала уроки у себя в спальне, Лаки пришёл поиграть с ней. Он редко заходил в дом, поэтому она с радостью оторвалась от учёбы, чтобы побаловаться с питомцем. Он тянул её за носок, а она надевала его обратно. Тогда он тянул за другой носок, и Натали снова со смехом подтягивала его. Глаза собаки сияли преданностью. Он никак не хотел отпускать носки, а потом начал лизать обнажённые икры девочки, заставив её громко рассмеяться от щекотки. Она села на пол рядом с Лаки. Его длинный розовый язык вылизывал ей лицо, вызывая слёзы смеха. Девочка посадила пса себе на колени, и он разрешил ей погладить себя, чего раньше не любил.

– Я люблю тебя, Лаки! – сказала она. – Какое счастье, что ты у меня есть!

Мгновение они сидели щекой к щеке, и Натали чувствовала, что её мечта действительно сбылась благодаря желанию, загаданному в поместье Скизера. Она обняла Лаки в вихре детского восторга, а он прикоснулся носом к кончику её носа. Затем его пасть широко раскрылась, и острые клыки впились в жир на щеке, отрывая кожу от костей. Он стремительно отгрыз одну половину лица, потом другую, потом губы и нос. Во мгновение ока то, что только было невинным детским лицом, превратилось в кровавые ошмётки, и только теперь девочка почувствовала боль и издала истошный вопль, который услышала вся округа. Отец ворвался в комнату. Все, что он обнаружил: кровь, разбросанные на полу куски плоти, и ещё какие-то белые осколки. Оказалось, что это зубы – молочные и несколько взрослых, которые только начали расти. Отец вспомнил последний раз, когда он положил под ее подушку свежий доллар от Зубной Феи, и потерял сознание.

Натали исчезла, так же как и Лаки.
Дети в школе узнали об её исчезновении и пропаже зловещей собаки, и придумали сказки о том, что их похитили таинственные силы. Семья Натали не раскрывала никаких подробностей. Они сказали только, что Натали заболела и умерла. И что они избавились от Лаки.

Роберт был на год старше Натали и учился в следующем классе. Все знали, что Лаки пришел к Натали после того, как она пересекла опасную крышу Скизера и загадала желание, и он тоже знал. Было кое-что (или, точнее, кое-кто), чего Роберт желал больше всего, и ради этого готов был на всё. Соня. Соня с атласной кожей и нежными розовыми губами. Соня училась в классе Роберта. Он смотрел в её глаза и видел черные жемчужины, плавающие горячем шоколаде, а она не обращала на него никакого внимания. Единственный мальчик, которого она полюбила, был Дерек. Они сидели вместе на обеде, выбирали друг друга в партнёры для парных заданий и шли домой вместе после уроков. Роберту не хватало смелости даже попытаться заговорить с Соней, и это делало ее совсем недоступной.

Однажды после полудня Роберт собрался с духом и отправился в старое поместье Скизера один. Ему понадобилось несколько попыток, чтобы взобраться по ржавой обветшалой обшивке. Силой и ловкостью Роберт не отличался, был маленьким и хрупким, но благодаря чистой силе воли он справился. Пройти по всей длине крыши было для него проще, чем подняться на нее – настолько он был легким. Он закрыл глаза на мгновение, побежал через крышу и перед тем как прыгнуть вниз, закричал своим детским, высоким голосом: “Я желаю, чтобы Соня обратила на меня внимание!” Он полетел вниз и чуть не задохнулся, погрузившись в сугроб свежего снега почти с головой. Потом он побежал, как разбойник, который украл всё богатство Скизера. Он бежал и бежал, не останавливаясь, пока не оказался дома.

На следующий день страшные слухи распространились по городу. Говорили, что дом семейства Андерсонов ночью сгорел дотла, и никто не знал почему. Соня Андерсон погибла вместе с родителями, братом и ее кошкой Зукой. Роберт уже был дома после уроков, когда услышал об этом. Он не мог поверить. Действительно, Сони не было в школе в этот день – он искал ее повсюду, ведь должно было сбыться желание, загаданное на крыше Скизера! Это не укладывалось в голове. Он сидел и просто стучал лбом о стену своей маленькой комнаты снова и снова, пока мать не услышала и не пришла помочь ему. Она знала об увлечении сына, потому что находила черновики его любовных записок к Соне, когда убиралась в комнате. Роберт был в лихорадке. Мать попыталась успокоить его, накормила куриным бульоном и дала снотворного, чтобы он хоть немного поспал.

Роберт погрузился в глубокий сон, полный фантазий о Соне. Он проснулся после полуночи оттого, что услышал стук по стеклу и почувствовал что-то холодное у себя на лбу.
– Мам, я сплю. Дай отдохнуть, – вяло пробормотал он.
– Это я, Соня, – произнёс низкий тяжёлый голос.
Роберт всё ещё пытался спать, но голос продолжал:
– Роберт, проснись, любимый. Я пришла за тобой. Я всегда любила тебя, а ты никогда не приходил ко мне.
Роберт открыл глаза. Перед ним на краю кровати, приподнимая длинными руками край одеяла, сидело существо с обожжённой кожей, сплошь покрытой кровоточивыми язвами и волдырями. У существа не было волос, а вместо глаз – красные светящиеся шарики. Лицо было изуродовано, и лоскуты кожи и мяса свисали с него, как бинты с мумии.

Роберту захотелось закричать, но чудовище тут же зажало ему рот с поразительной силой так, что мальчик почувствовал на губах вкус крови и гнили. Он продолжал кричать, но его голоса уже было почти не слышно.
– Я пришла к тебе, моя любовь. Это я, Соня. Смерть не сможет разлучить нас. Будь же теперь всегда со мной!
Другой изуродованной рукой чудовище стало душить Роберта. Мальчик весь задёргался, борясь за жизнь, но дыхание покидало его. Когда он умер, существо залезло в постель и обняло безжизненное тело Роберта. Утром, когда мать проснулась и вошла в комнату, там уже никого не было. И никого во всём доме, никаких следов сына, только пятна крови и гноя на простынях, и ещё зубы: молочные, и несколько коренных.

Я наверно единственная, кто может рассказать обо всём этом, и ещё свою собственную историю о поместье Скизера. Да, я тоже воспользовалась таинственной крышей, потому что никого не волнуют надежды и мечты старухи вроде меня. Я заботилась о моем муже Честере много лет. Наши дети были уже взрослыми, и когда Честер впал в деменцию, им было слишком больно навещать его и видеть, как этот когда-то крепкий и жизнерадостный человек превратился в мешок болезней и забвения и даже не помнил, что у него вообще есть дети.

Но я ни за что не оставила бы Честера. Конечно, мои дети всегда были моей самой большой любовью, но я не выбирала их. Они просто появились такие, какие есть, а Честера я выбрала. Он тоже выбрал меня. Четыре поклонника тогда пытались завоевать моё сердце, один краше другого. Честер не был самым красивым из них и не был из богатых, но был самым милым и самым настойчивым. Я знала, что он больше всех страдал бы, если бы я вышла замуж за кого-то другого; его искренняя любовь покорила меня, и я сама полюбила его так, что вряд ли можно полюбить ещё сильнее. Так что, как видите, я выбрала Честера.

Во время венчания я клялась остаться с ним в болезни и в здравии и воспринимала эту клятву всерьез. Но по мере того, как его здоровье ухудшалось, я начала скучать по своему возлюбленному, моей настоящей любви. Где он? Был ли он всё ещё в этой оболочке человека, которую я ежедневно купала и кормила? Украл ли рак его характер? Украла ли деменция его личность?

Я отчаялась. Что-то нужно было сделать, и я пошла в тот самый дом, где можно загадать желание. Я знала, что мне нелегко будет забраться на крышу, потому что я слишком старая и не слишком здоровая. Но и помогать мне, конечно, никто бы не стал. Все слышали истории о детях, которые загадывали желания и приходили к страшному концу. А я понимала, в чем была их ошибка. В том, чтó они загадывали. Они не были достаточно точны в своих желаниях и потому оставляли подробности на усмотрение мёртвой жены Скизера – злобного духа, забирающего души. Я-то была уже более чем взрослой женщиной и решила подбирать слова мудро. Я знала, что каждая буква имеет значение, когда речь идет о желаниях, которые загадываешь мёртвецам.

Вспотевшая и изрядно ободранная, я все же взобралась на эту крышу, хотя и не без нескольких неудачных падений. В какой-то момент мне даже показалось, что я сломала бедро, но всё обошлось. Уже на крыше я едва не соскользнула вниз со склона, но уцепилась за ветку рядом и смогла подняться на ноги. Мое решение было неколебимо. Ко всему, я боялась высоты, поэтому, стоя на конце гребня, я глубоко вздохнула, зажмурила глаза и побежала. Я открыла глаза как раз вовремя, чтобы прыгнуть, и прошептала, потому что мне не хватало дыхания: “Старая миссис Скизер, я желаю, чтобы мой муж Честер был снова счастлив и здоров!”

Приземлилась я благополучно. Внизу было достаточно свежего снега, чтобы сберечь мои старые кости. Я была довольна собой. Я сделала то, что хотела, и чувствовала себя бесстрашной женщиной, хоть и старой. Домой шла медленно, потому что неожиданно перенесла больше физической нагрузки, чем за предыдущие лет двадцать. Это была прекрасная зимняя прогулка. Я гордилась собой и была уверена, что сформулировала желание так, чтобы не привлечь к себе никакого несчастья.

Когда я вернулась домой, снег был расчищен, а на фасаде нашго дома появился свежий слой краски. Он вообще выглядел ярко и празднично, как будто хозяин был снова способен навести порядок. Моё желание сбылось! Хотелось запомнить каждый момент, поэтому обошла вокруг дома. Я нашла кучу свежих дров и все инструменты Честера, аккуратно уложенные в ящики на заднем дворе. Честер вернулся! Мой Честер!

Я вернулась ко входной двери и вставила ключ в замок — я всегда закрывала дверь на замок, когда уходила, — но она была отперта. Из кухни доносился аппетитный запах свежеприготовленного бекона. Честер стоял спиной ко мне; он занимался готовкой, и это было великолепно! Как давно уже не готовил он завтрак, и как любил делать это, когда был здоров!
– Честер!
Он не обернулся.
– Честер! – позвала я снова.
Только когда он повернулся в сторону, я увидела, что мой Честер выглядел так, как выглядел в самом начале нашего брака. Он был так молод! Он выглядел таким здоровым, таким счастливым!
– Честер!
– Спускайтесь, дети! Дженнифер! Завтрак готов!
Он начал раскладывать по тарелкам яичницу и бекон. Я поняла, что он меня не слышит, но с восхищением смотрела, поражаясь его молодости. Боже мой, он был таким красавчиком! Разве я понимала это тогда, в молодости?

Очаровательная блондинка спустилась по лестнице в сопровождении двоих смеющихся детей. Моя Лили и мой Том! Они снова дети! Мои глаза наполнились слезами. Я часто пересматривала старые фотоальбомы, где они маленькие, но ничто, никакие фотографии не могли сравниться с тем, что я видела своими глазами.
Но кто была эта женщина?
– Уже идём, Чес. Угадай, у кого выпал молочный зуб! – сказала она со смехом.
– У меня, папа! У меня! – воскликнула Лили.

Я недоумевала: что это за женщина, и что происходит?

Лили подбежала к Честеру, и он поднял её на руки:
– Моя большая-большая девочка!

Все трое сели за накрытый стол и стали наливать себе апельсиновый сок и передавать друг другу корзинку с хлебом. Честер первой подал еду женщине.
– Тебе первой, Джейн, моя сладкая.

Джейн? Да, так меня зовут, но эта женщина совсем не была похожа на меня. Картина не складывалась. Всё было по-другому.

Эта другая Джейн подняла лицо, чтобы подставить губы под поцелуй от Честера. Моего Честера!

Но если эта женщина — я, то кто тогда я? Как я здесь оказалась и почему гляжу на эту сцену со стороны? Они что, вообще меня не видят?

Именно в этот момент всё моё тело пронзил паралич. Сначала мои ноги. Я не могла ими пошевелить. Я почувствовала онемение и пыталась двигать пальцами ног, но ничего не получалось. Затем мои икры. Бедра. Туловище. Я паниковала. Как остановить это? Я почувствовала, как будто мои глаза выпирают из орбит. Казалось, огромные плоскогубцы сжали мою голову чувством напряжения и беспомощности. Вся нижняя часть тела стала похожа на неподвижный ствол дерева. Я кусала язык от отвратительного ощущения, которое охватывало туловище, потом руки и грудь. Я ничего не чувствовала ниже шеи.

Тем временем Честер и его семья как ни в чём не бывало завтракали, смеялись и обменивались детскими шутками.

Онемение достигло моего подбородка и, казалось, слегка замедлилось, продвигаясь вверх по лицу. Не прошло и мгновения, как я стала просто парой глаз и мозгом, который всё ещё мог думать. Затем – ничего. Только чернота и головокружение.

Никто, кроме меня, не знает правду обо всех этих историях. Я знаю её из загробного мира, но только благодаря шёпоту, который я подхватываю, когда мёртвые, которых я когда-то знала в жизни, разговаривают между собой. Я была среди живых, когда Натали и Роберт жили и умерли. С той стороны занавеса я могу наблюдать и за ныне живущими, но это не приносит мне радости.

Теперь я брожу по земле, как и другие жертвы, как и сам Скизер, и его жена. Иногда я навещаю новую жену Честера, чтобы она не расслаблялась. Я слежу за тем, чтобы она хорошо заботилась о моём муже. А если она не будет заботиться, я заманю её на крышу. Ведь у каждого есть тайные желания.