Рассказ №1 Сон

Блёклый, тусклый свет проникал в комнату сквозь плотно задёрнутые шторы. Из-за малого количества света очертания предметов казались расплывчатыми, нечёткими, ускользающими от взгляда. На стене между двумя окнами висела картина, но что на ней изображено, оставалось неясным – то ли из-за темноты, то ли из-за того, что её никогда не протирали. С улицы доносился усиленный мегафонами голос:

– Убедительная просьба всем оставаться на месте и без крайней необходимости не выходить из дома. Не совершайте ошибку! Опасность нахождения на улице сегодня соответствует уровню «средний», код оранжевый.

Я подошёл к окну. Под серым небом клубился туман, обволакивая здания напротив, скрывая от взгляда то, что происходит на площади. Громкое это название – «площадь», на самом деле там ведь всего лишь перекрёсток с круговым движением. И на нём не происходит ничего интересного, улицы пустынны, за исключением вездесущего голоса из мегафонов да редких машин. Вот одна подъехала к площади, проехала по ней круг, другой, третий…

Я отвернулся от окна. Свет из-за приподнятой шторы осветил внушительный слой пыли и разбросанную тут и там грязную одежду. В дальнем углу серебрилась сеть натянутой паутины. В ближнем – бормотал никогда не выключаемый телевизор.

– Ещё раз напоминаю о необходимости любой ценой не покидать своё место жительства. Новые герои нашего времени – те, кто своей изоляцией не даёт бедствию распространиться, – давал интервью какой-то деятель.

– Я! Вот он я, ваш герой! – прокричал я, разведя руки в стороны. Халат распахнулся, и окажись кто рядом, он мог бы увидеть мои половые органы.

Вот только в квартире никого больше не было.

– К другим новостям. Новая порция исследовательского материала была получена научным центром по адресу…

Почему-то в новостях никогда не говорят ничего интересного. Календарь показывал второе февраля. «Это вчера или сегодня?» – подумал я и сел за стол. Перед монитором высилась гора пустых коробок, бутылок и пакетов – дары роботизированной системы доставки. Край стола измазан соусом, норовящим испачкать рукав халата. Ха, как будто ему что-то может повредить! Надо бы поработать.

Или не надо? Каждый должен приносить миру пользу в меру своих сил и возможностей. Какая польза от того, что я день за днём сижу в изоляции, погрузив нос в монитор по самые щёки? Разве это как-то меняет жизнь, хотя бы мою? «По крайней мере, за это платят» – так я успокаиваю себя обыкновенно. Надо и сейчас так же успокоиться.

– … как спившиеся. Список был подготовлен с педантичностью… – бормотал телевизор.

– «Спи, спи, спи», – слышал я.

Тень упала мне на лицо, и мир погрузился во тьму.

Встав с кровати, я огляделся. То, что открылось взору – просторное, чистое помещение с минимумом мебели. На прикроватном (и единственном) столике в вазе стоял роскошный букет роз, рядом полупустая бутылка шампанского, два бокала… и пистолет.

– Это сон? – подумал я.

Полагаю, сама мысль о том, что находишься внутри сна, должна бы была вызвать пробуждение. Но сейчас явно что-то было не так. В любом случае, всегда можно прибегнуть к проверенным методам. Если ущипну себя, то уж точно проснусь. Я обернулся. На кровати с балдахином лежала красивая женщина, до пояса прикрытая одеялом. Её мерное, спокойное дыхание разбавляло тишину комнаты; больше ничто звуков не издавало. Я передумал себя щипать. Надел костюм, положил ключи в карман, пистолет в кобуру и бесшумно вышел из номера.

Спустившись по мраморной лестнице, я пересёк подпёртый колоннами холл и направился к портье. Во сне могут происходить необычные вещи, выходящие за рамки обыденного, но мы не обращаем на них внимания, просто плывём по течению. Хотелось бы записать какую-нибудь историю по их мотивам. Почему я никогда не помню сны?

– Желаете продлить ещё на одну ночь? – улыбнулся портье.

– Если не вернусь через сутки, мой номер можете сдавать, – я подтвердил оплату и направился к выходу.

Перед массивными металлическими воротами, служащими входом в отель, лежал пулемётчик. Дуло оружия было просунуто сквозь небольшое отверстие в воротах, через него же он просматривал окрестности.

– Чисто, – произнёс страж.

Вырезанная в воротах дверь выпустила меня наружу. В глаза ударил яркий свет, стоял ясный погожий день. Длинные, широкие, прямые дороги протянулись во все четыре стороны – иди куда хочешь! Разноцветные фасады домов перемигивались солнечными зайчиками. Через пару перекрестков передо мной выросло место встречи, очередной перекрёсток, на котором уже ждал Питер.

– Кеттлберн не придёт, – вместо приветствия сказал он.

– Внезапно. Что говорит?

– Говорит, что завязал. Говорит, что хочет встретить старость с оставшимися у него руками и ногами.

Питер выжидательно смотрел на меня. Это был мужчина средних лет с коротко стриженой бородой и аккуратной причёской. Каштановые волосы шли в тон кожаной куртке. Он выглядел дружелюбно, как будто не представляя угрозы, хотя я прекрасно знал, что это не так. И надеялся, что эта угроза не для меня.

– Прикроешь меня?

– Думаю, да, – ответил он, – не так хорошо, как наш седовласый друг, но я постараюсь.

Кеттлберн приобрёл седину как раз на одной из наших вылазок.

– Каков план?

– Объясню по дороге, – бросил напарник, открывая дверь машины.

Я был не в курсе, кто он такой и где живёт – так же, как он мало знал обо мне. Это придумал Питер. Если один из нас заразится, он не сможет открыть охоту на остальных. Мы всегда выходим на дело в солнечный день, а уже потом ищем темноту. Это тоже придумал Питер. И даже если до цели всего пять минут пешком, мы всё равно выдвигались на машине. Это тоже придумал он. Безопасность, продумывание и планирование – вот что скрывалось в глубине его карих глаз. Бывают, конечно, игнорирующие безопасность охотники, но бывают недолго – обычно они приходят в научные центры в качестве материала.

– Сверим метки? – Питер занял место водителя.

Я показал ему запястье, а он мне своё. В оба были имплантированы металлические, – а точнее, серебряные, – полоски.

– Поехали.

Тела зомби отторгают серебро. Если серебро попадёт им в тело, они либо успокоятся, либо инородное тело выйдет обратно. Пока в руке напарника пластина – можно быть уверенным, что он сохраняет человеческий разум. И если я посмотрю на него, то увижу блеск холодных расчётливых глаз, а не рвущуюся наружу жажду крови.

– Автобус заглох на закате два дня назад. Пассажиров застигли внутри. Они как раз должны потерять остаток мозгов, даже не придётся лезть в темноту.

– Ты знаешь это… Откуда?

– Водитель умудрился сбежать, – Питер усмехнулся, – представляю, как эта туша неслась по переулкам.

– Капитан первым покинул тонущий корабль?

– Капитан даже не открыл пассажирскую дверь. Зато жил достаточно долго, чтобы рассказать историю. И ни минутой больше.

– Ты его?

– Нам же не нужны конкуренты? – холодно спросил он.

Меньше года назад по всему миру прошла волна жутких превращений, наводнив улицы многих городов толпами зомби. Считается, что это побочное действие какого-то медикамента, но только какого – неясно. И пока причина не ясна окончательно, тысячи научных центров работают над исследованием зомби, – или материала, как они их называют. За обездвиженный, безопасный материал они неплохо платят авантюристам, готовым рискнуть шеей ради цифр на банковском счёте. Таким, как я и Питер.

– Приехали, – прервал мои мысли напарник, – вон он там.

В нескольких сотнях метров стоял искорёженный, помятый автобус. Стёкла выбиты, дверь валялась в нескольких метрах, в искривившейся крыше – дыра.

– Они, должно быть, укрылись в раздевалке. – Питер предусмотрительно развернул машину и открыл багажник.

– Какие идиоты поехали в такой обстановке на стадион?

– Очевидно, уже мёртвые, – безразлично ответил он, – интересный, кстати, ход естественного отбора. Были идиотами, а станут материалом.

Я снял пистолет с предохранителя и направился к двери. Серебряные пули неплохо работают против нашей добычи, но у меня всё равно был мандраж. Отсутствие седовласого ощущалось. Питер внутрь не пойдёт, останется прикрывать отход. Да и что у него там с оружием – серебряный ножик? Небольшая подмога. Придётся рассчитывать лишь на себя.

Удар с ноги, дверь сорвалась в петель. В проходной комнате было пусто. Я поводил пистолетом из стороны в сторону и двинулся дальше. В комнате со шкафчиками – никого. Может, они спрятались в шкафах? Совсем не похоже на их повадки. Или в душевой?

Зомби не любят солнечный свет, предпочитая оставаться в тени, а лучше совсем в темноте. Там они закрывают глаза и… спят? Непонятно, как это назвать, но они лежат или сидят и особо не двигаются. Мы выходим на охоту только при ярком свете, чтобы застать их ровно в этом состоянии. Ищем одиночные тела, серебряную пулю в плоть, и тащим наружу, получать научные денежки. Мы не воюем с ними, и не стреляем направо-налево. Это – наша охота. Вернее, теперь уже моя. У меня расчёт, серебряные пули и природная меткость. У зомби – многочисленность. Охота есть охота, шахматы есть шахматы. Фигуры ходят по-разному, нужно добиться мата, пусть победит достойнейший.

Я сделал два шага вперёд. Открыл дверь в душевую, и неприличное слово сорвалось с моих уст. Добился мата. Два десятка бледных голов повернулись ко мне. Четыре десятка голодных глаз смотрели на меня. Пистолет направлен ровно на них, так что же меня останавливает?

То, что в нём всего пятнадцать патронов.

– Бах! бах!

– Арр!

Добравшийся первым мертвяк прижался ко мне, словно борец сумо, повалил на пол, остальные навалились сверху. Затем раздался грохот и всё стихло.

– Ты живой там? – это голос Питера!

– Вроде как, – ответил я ему, выбираясь из-под обездвиженных зомби.

Он стоял в проёме, держа в руках пистолет-пулемёт и пристально вглядываясь.

– Не знал, что у тебя есть такая игрушка.

– Нелюдимые мальчики играют одни, – пожал он плечами, – потащили?

Одно за другим, тела заняли место в багажнике. Оружие Питера продолжало болтаться у него на шее.

– Почему ты пошёл за мной? – спросил я его, когда мы всё погрузили и сели в машину.

– Ну знаешь, позорное бегство хуже, чем добыча в двадцать единиц материала.

– Но лучше, чем смерть.

– Не думаю, что был риск смерти. Я ведь, как джентльмен, пропустил тебя вперёд. Ничего не болит? А то ты весь в крови.

– Не в своей, – ответил я, хоть и не был до конца уверен, что это правда.

Он вёл машину удивительно ровно, будто ничего не произошло. Меня же трясло, как на электрическом стуле. Я только что чуть не погиб. Да и кто я теперь? Заразившийся экземпляр? Или уже материал? Машина петляла по знакомым дорогам, мы подъезжали к научному центру.

– Разгружай!

Всё-таки хорошо, что напарник под боком, подумал я, перекладывая вместе с ним тела из багажника на тележку. Здорово, что он пришёл тогда на выручку. Приятно, что стоит рядом сейчас, закончив работу. Что это упёрлось мне под рёбра?

– Григорий, – назвал он меня по имени, – покажи-ка метку.

Наши взгляды встретились. Холодные глаза пронзали насквозь. Дуло смотрело мне в сердце. Конечно, добыча в десять единиц – это здорово, но как насчёт двадцати одной? Разгрузка уже окончена, вернее, почти окончена. Одна единица осталась. Я смотрел ему в глаза. Он повернул голову набок. Ствол не двигался.

Я глубоко вдохнул и показал запястье. Посмотрел и сам на него. Метка была на месте. Ствол не двигался. Карие глаза продолжали смотреть на меня, бесстрастное лицо ничего не выражало. Казалось, там, за маской невозмутимого спокойствия, производился сложный расчёт, кипела бурная работа, а я тем временем стоял, не шевелясь, под прицелом этих глаз и пистолета-пулемёта.

Наконец, он опустил оружие, и, обернувшись, сказал:

– Тут двадцать единиц материала, всё верно? Вот наши реквизиты, – и передал информацию сотруднику научного центра.

Пулемётчик мог бы меня застрелить, если бы я издали не показывал метку. Вообще, она необязательна для граждан, но вот и оказалась полезна. Я весь в крови и иду тяжёлой походкой. Поди отличи от зомби! Портье не было на месте. Через зал с колоннами, по мраморной лестнице я прошёл в номер и включил душ. Полученные порезы оказались неглубокими, кровь быстро смывалась в сточное отверстие. Вытеревшись, я улёгся на кровать. Усталость после тяжёлого дня давала о себе знать, меня неумолимо клонило в сон. Взгляд мой затуманился.

– Это ты, любимый?

В проёме образовался затуманенный, но такой приятный силуэт. Она подошла и села рядом.

– Я. Я так рад тебя видеть! Весь сегодняшний день хотел бы забыть, кроме тебя, – туман наплывал на моё сознание, обволакивал, уводил в царство Морфея, – почему я никогда не запоминаю сны?

– Возможно, они просто скучные, – предположила она, – может, у тебя в них ничего интересного не происходит? Видишь только какую-нибудь банальщину, всё время одно и то же. Так что же запоминать?

Моя голова лежала на подушке и я уже ничего не мог ответить.

За слоем пыли скрывался старенький монитор. Обозреть его весь целиком мешала разве что гора коробок из-под готовой еды. Монитор был выключен; день клонился к закату, а я так ничего и не сделал. На календаре красовалось второе февраля, телевизор устало бормотал сзади:

– Огромная порция исследовательского материала позволит провести обширные исследования, ставящие целью сохранность граждан…

«Пора бы взять себя в руки», – подумал я и нажал распроклятую кнопку.