Рассказ №27 Вальсирующие

«Разверзлись хляби небесные», проговорил, улыбаясь, Игорь. Он заботливо обнимал Лену и держал над ней зонтик. Дождь словно только и ждал эту пару, чтобы обвить их своими холодными мокрыми жилами. Игорь вытащил руку из под зонта, перебирая пальцами, как будто хотел поиграть на сырых струнах дождя и пропел на французском языке: «Non, je ne regrette rien». Лена съёжилась. Ей было мокро и противно. Она ждала, когда они, наконец, окажутся у Игоря дома. «Эдит Пиаф», сказал Игорь, «Знаешь?». Лена не знала. Она прижалась сильнее к Игорю и вытерла холодный нос. «Послушай перевод», сказал Игорь, «Я ни о чем не сожалею, ни о хорошем, что у меня было, ни о плохом!». Лена молчала, она не понимала, зачем Игорь мокнет под дождем, да и поет еще что-то незнакомое. «Это марш, но я все песни переделываю на вальс», сказал серьезно Игорь. Лене было глубоко наплевать на музыкальные изыски Игоря, ей хотелось, чтобы больше не лил дождь. «Потому что вальс – это образ круга, вечности и обновления. Ты разве не хочешь обновления?». Лена кивнула и пробубнила: «Я – голодная и хочу выпить чего-нибудь». Игорь засмеялся и потянул Лену к подъезду. Лифт не работал, и им пришлось подниматься по лестнице на пятый этаж. Игорь перепрыгивал через ступеньки, не держась за перила, и напоминал Лене лягушку, а она семенила за ним, вытянув вперед руки, опасаясь поскользнуться и упасть. Лена больше всего боялась выглядеть нелепо и оказаться стоящей на четырех конечностях перед Игорем.

«Напомни, как тебя зовут?», спросил Игорь и пропустил Лену вперёд, хлопнув ее по попе. Лена ответила, глупо хмыкнув, и переступила порог. В квартире было темно и пахло спиртом. Игорь зажег свечки, дал одну Лене и сказал, что не успел починить электропроводку. «Соблазнять он умеет», подумала Лена и натолкнулась в потемках на Игоря, который протанцевал на кухню, подпевая себе ритм вальса: «раз, два, три, раз, два, три». Коридор был извилистый, длинный и напоминал хвост мыши. Дождь шумел за окном все сильнее. Игорь исчез на кухне, а Лена провела ладонью по теплой, шершавой стене и успокоилась. Она стряхнула оставшиеся капли дождя, расстегнула пуговицы пальто и пошла на ощупь вперед. После рюмки водки в баре Лену развезло, и она сразу согласилась поехать к Игорю домой – этот незнакомый, интеллигентный красавчик пообещал ей, что они посидят у него дома, он расскажет ей про Наполеона, послушают французскую музыку, и он приготовит необычный ужин. «Серьезного мужчину я подцепила», весело подумала Лена, «ну, не возвращаться же опять в проклятую общагу». В общаге ее ждал туалет в конце коридора, не работающий душ, скрипучая кровать и соседки по комнате – три медсестры, только закончившие медучилище, такие же одинокие и неприкаянные, как и она сама.

У Игоря была квартира-студия, размером с четверть баскетбольного поля. Глаза Лены постепенно привыкали к темноте. Ей стало жарко, и она сняла пальто. Рука дотронулась до чего-то бархатистого. Лена осмотрелась и вздрогнула – по всей квартире стояли скульптуры мышей: они были в человеческий рост, с длинными розовыми хвостами. Пламя свечи создавало дрожащие, искривленные тени, а стеклянные зрачки мышей, отражали чье-то лицо. Лена сразу протрезвела – это было ее лицо, серое от ужаса. Она осторожно подошла к одной из скульптур, и дотронулась до мышиной лапы. Лена почувствовала теплый, как будто живой, настоящий мех и ахнула: «Чучела!». Эти огромные монстры стояли по всему периметру комнаты, словно охраняли пространство от непрошеных гостей и готовы были наброситься по первому зову их владельца. Лена прислушалась. Игорь уже не пел на кухне, дождь внезапно прекратился, и Лене показалось, что она оглохла.

В темном углу что-то зашевелилось – кто-то настойчиво привлекал к себе внимание. Лена отбежала в сторону, паркет заскрипел, и она судорожно успела подумать, что слух к ней вернулся. Постояв немного и засунув дрожащие руки в карманы брюк, Лена решила посмотреть, кто это шевелится в темном углу. Она медленно приближалась, прислушиваясь к настырному копошению, но не успела рассмотреть, что это было – Игорь, улыбаясь, зашел в комнату, держа на подносе большой бутерброд: «У меня есть абсент, французский, хочешь?». Лена, не раздумывая, кивнула. Она жевала бутерброд с нежным кровяным мясом. Игорь ушел на кухню за абсентом, а Лена направилась на шуршащий звук и посветила свечкой. В углу стояла громадная клетка с гигантской серой мышью. «Зачем сажать чучело за решетку?», успела подумать Лена, перед тем как раздался женский голос, картавя на французский манер: «В этом абсенте семьдесят ггадусов. Остогожно. Уснешь». Это говорила мышь. Лена замерла и даже присела от изумления. «Не ешь своих», добавила мышь, указывая на бутерброд. Лена чуть не подавилась. Она хотела выплюнуть кусок бутерброда, но не успела: говорящая мышь встала на задние лапы и оказалась ростом с Лену. «Откгой двегцу», шепнула мышь. Лена автоматически открыла клетку и услышала, как Игорь, вальсируя, возвращается в комнату. «Раз, два три, раз, два, три», отсчитывал такты Игорь, стуча каблуками по паркету. Лена бросилась ему навстречу. Она хотела спрятаться за его спину от огромной мыши, а лучше убежать из этой страшной квартиры и пообещать себе больше никогда не ходить домой к незнакомым людям. Кусок бутерброда оставался у нее во рту, и Лена замычала, пытаясь спросить Игоря, что тут происходит. Игорю стало смешно от этого мычания, он протянул Лене большой бокал с абсентом и пошутил: «Продезинфицируйся». «Только бы он не заметил дверцу! Зачем я ее вообще открыла?», подумала Лена.

Запах абсента напомнил Лене медучилище, где она на уроках анатомии разрезала живых лягушек, зачем-то, протерев спиртом, острый скальпель. Мертвым лягушкам было все равно, чистый ли скальпель и Лена любила смотреть, как лягушки содрогаются в предсмертных конвульсиях – ее веселило, как дергаются зеленые лапки, и она не представляла, как во Франции такие же слизкие конечности считаются деликатесом.

Игорь резко обнял Лену и поцеловал. Он был ниже ее ростом, смотрел исподлобья и Лена вдруг подумала: «Надо ли мне это все?». Не найдя ответа она укусила Игоря за губу и почувствовала кровь. «Чародейка!», проговорил Игорь и повалил Лену на диван. Предварительных ласок не было, и Игорь вошел в нее с победным маршем. «Наполеон», подумала Лена и скривилась. Игорь закрыл глаза и запыхтел, а Лене показалось, что все чучела мышей задвигались, стали приближаться и радостно аплодировать в ритм подергиваниям Игоря, а странная квартира превратилась в царство неудовлетворенных мышей, танцующих вальс. Лена решила успокоиться, убеждая себя, что блики и тени от колыхающихся свечей создают иллюзию движения и услышала шепот возле уха: «Не бойся того, что сейчас пгоизойдет». Мышь сидела, спрятавшись возле дивана, и хлопала Игоря по спине, помогая ему держать ритм и тихо приговаривала: «газ, два, тги, газ, два, тги». Игорь задвигался быстрее, а Лена почувствовала, что ее тело покрывается шерстью, ногти становятся острее и откуда-то из-под спины вырастает хвост. Она потрогала свое вытянувшееся лицо, мохнатые уши, щелкнула зубами и поняла, что стала мышью. Лена захотела сразу оттолкнуть от себя Игоря, но ее руки оказались втрое короче. Тогда она попыталась ударить Игоря ногами, но ее нижние лапы бессильно болтались в воздухе и хвост не давал двигаться. «Кгепкий абсент», услышала Лена шепот и уснула.

Она проснулась на широком металлическом столе. Справа лежала куча песка, слева мешок с опилками, огромная иголка, насаженная на клубок белых ниток, валялась в стороне. Передние и задние лапы Лены были растянуты по сторонам и привязаны к столу. Игорь, одетый в зеленый одноразовый полиэтиленовый фартук, выглядел очень серьезным и держал скальпель. «Тебя наполнить песком или опилками?», спросил Игорь. «Ты кто?», выдавила из себя Лена. Она задергалась на столе, пытаясь освободиться от веревок. «Я твой спаситель», ответил Игорь, «ты же не хочешь остаться навсегда живой мышью?». Лена закивала, и Игорь приставил скальпель к ее мышиной груди. «Не продезинфицировал!», закричала Лена. Игорь остановился, плюнул на острие скальпеля и протер его пальцами. Лена заплакала, ей стало очень жалко себя, и она вспомнила: «Я ни о чем не сожалею, ни о хорошем, что у меня было, ни о плохом». В этот момент раздался звонкий удар, как будто разбилось стекло. Игорь дернулся и повалился на пол. «Сейчас я тебя газвяжу», услышала Лена. Серая мышь держала разбитую бутылку абсента. «Дина – я, из пагаллельного потока. На анатомии вместе сидели, помнишь?» сказала мышь. Лена не помнила. Дина развязала Лену и спустила ее со стола.

Свет от свечей плясал на стенах. Две огромные мыши стояли на задних лапах. «Мы должны это сделать, чтобы вегнуться в себя», сказала Дина, обняла Лену пушистыми серыми лапками и поцеловала. Поцелуй был долгий и показался Лене приятным. Лена почувствовала, как ее хвост выпрямляется, перестает крутиться из стороны в сторону и становится упругим. Дина покусывала Лену со всей страстью и на теле Лены оставались маленькие кровяные подтеки, но Лена не обращала на это внимание – она заметила, что хвост Дины тоже наполнился и увеличился в размере. Розовые языки переплелись, и волна желания прошлась по мышиным телам. Они сплелись в одно целое, обвивая друг друга хвостами, и постепенно увеличивая ритм животного танца. Потом оторвались от пола, поднялись в воздух, и начали парить под потолком как две неуклюжие птицы, пища и царапая друг друга, переходя от нежности к ярости. Их тела двигались с бешенной мышиной скоростью, капли пота то разлетались по стенам, то медленно капали на пол. Обе мыши то прогибались, то выгибали спины, отдаляясь, и вновь набрасываясь друг на друга, пока, не испустили последний сладострастный крик. Он был настолько сильный, что сорвал защелку на форточке и свежий осенний воздух заполнил собой жаркую комнату, остужая мышиную страсть.

Наступила тишина. И вдруг Дина запела: «Non, je ne regrette rien». Лена подхватила знакомую мелодию, отсчитывая: «раз, два, три, раз, два, три». Мыши порхали в воздухе, и Дина пела, как будто читала молитву: « Нет! Я ни о чем не сожалею, ни о хорошем, что у меня было, ни о плохом. Нет, я не жалею ни о чем. Все оплачено, выметено, забыто и мне наплевать на прошлое». Лена и Дина, кружились в ритме вальса, медленно опускаясь с потолка и постепенно превращаясь в людей. Лене казалось, что с помощью этой песни они оживят и поведут за собой всех неподвижных мышей в квартире, всех тех несчастных, которым так и не удалось вновь стать людьми. Но чучела стояли неподвижно, и только ветер из открытого окна шевелил их мех.

Лена и Дина опустились на пол. Теперь на месте двух мышей лежали две молодые девушки, а возле них кряхтела и подергивалась огромная жаба. Первой вскочила Дина и взялась за задние лапы жабы. «Помогай с Игогем», сказала Дина и Лена схватила передние лапы жабы. Они положили жабу на стол. Она была слизкая, пахла тиной, и ее желтый живот издавал гулкое урчание. Девушки растянули все четыре лапы Игоря по сторонам и привязали их к столу. Дина взяла скальпель, и Лена поднесла догорающую свечу и капнула воском на живот жабе. Жаба открыла глаза. «Чем тебя наполнить, опилками или песком?», спросила Дина. Игорь заныл. Дина приставила скальпель к шее жабы и полоснула вниз по животу. Послышался треск разрывающейся кожи, и на стол вывалились розовые внутренности. Запаха не было, и Лена задумчиво облизнулась: «Какой вкус у лягушечьих ножек?».

У Игоря дома появилось чучело жабы. Оно было без задних лап, стояло в центре комнаты и отражало в мутных глазах лица Дины и Лены. «Пготги скальпель», сказала Дина. Лена аккуратно протерла скальпель и положила себе в сумочку. «Давай встретимся вечером в баре?», предложила Лена. «Есть еще один, пгиходит туда каждый вечег, и снимает таких дугочек как мы», сказала Дина. «Значит завтра, опять, будет французский деликатес – лягушачьи лапки», проговорила Лена. Девушки обнялись и провальсировали на выход: «раз, два, три, раз, два, три».