Рассказ №22 Cheerjoy

Зосим – молодой мужчина с внешностью древнегреческого Атланта – метался по заброшенной части старого загородного парка. Таранил корпусом высоченные кусты репейника, продирался сквозь заросли шиповника, до крови расцарапывая руки. Порывы ветра отвешивали молодому мужчине пощечины стылым осенним дождём. Его модное кашемировое пальто было изрядно заляпано грязью и утыкано шариками репейника. В дорогущие кожаные туфли набралась болотная жижа и отвратительно там чавкала при ходьбе.
Сгущались сумерки, огромные, в рост человека, зонты борщевика напоминали в темноте грибы ядерных взрывов.
Зосим остановился, восстанавливая сбитое дыхание, огляделся. Куда его занесла нелёгкая? Как он попал в эту болотину с ухоженных парковых аллей?
Видимо, последние события здорово выбили его из колеи, что сам не заметил, как забрёл в этот дикий, запущенный угол!
***
Досада от разочарования в дорогом человеке – плохой советчик! Зосим смутно помнил, как выскочил из офиса, сел за руль, помчался в сторону дома, но потом, повинуясь порыву, тормознул у парка. А вот как после бесцельной ходьбы по дорожкам, оказался в этой чащобе, не понимал совсем.
Не зря постоянно твердила ему в детстве прабабка-гречанка, что все решения нужно принимать трезво, холодным разумом. Да вот не вышло в этот раз трезво. Не вышло…
Зосима затрясло от осознания собственной дурости и наивной слепоты. Столько лет его водили за нос притворным словами о любви и преданности! А он-то! Болван доверчивый!
Вспомнилась вдруг картинка из детства: он, семилетний, горько плачет, уткнувшись в колени прабабушки Деметры. Плачет от обиды из-за первого в жизни предательства. Тот, кого он считал самым верным, самым лучшим другом, трусливо соглал, свалив на Зосима вину за разбитое мячом окно.
А бабушка гладит безутешного внука по голове и приговаривает:
“Запомни: больнее всего ранят те, кому доверяешь. Верь, внук, делам, а не словам!”
– Ах, бабуля, как же ты была права-то! – пробормотал Зосим.
Сегодня его предал самый близкий человек. Зосим застонал, вспоминая, как раскрыв объятия, спешил навстречу сводной сестре, вдруг решившей зайти в офис. Вместо обычной приветливой улыбки встретил торжествующую, злую усмешку. Он приготовился поздравить роднулю с двадцать первым днём рождения, но вместо этого принял в сердце автоматную очередь злых слов, выплюнутых сестрой:
– Вот, братик, пришла сказать, что не-на-ви-жу тебя! И всегда терпеть не могла! Всегда мечтала, чтобы ты испарился, исчез из моей жизни! Ты даже мамину любовь украл! Моя собственная мать любила пасынка сильнее родной дочери!
– Алла! Да какая муха тебя укусила? – Зосим пытался вставить хоть слово в поток злобных выкриков. – Зачем ты так?
– Да меня тошнит от твоей порядочности и благости, Зося! Господи, как же мне осточертела твоя опека! Завтра я наконец-то получу деньги, что твой благородный папаша отписал мне по наследству! И мне не нужно будет изображать из себя любящую сестричку! Чего вылупился, блаженный? – сводная сестра расхохоталась. – Ну и видок у тебя! Как у побитой собаки!
– Алка, что за ерунду ты вбила себе в голову? Нас родители одинаково любили, и мой отец считал тебя дочерью. После их гибели ближе тебя у меня никого нет! Мы же родные люди!
– Родные?! – взвизгнула разъярённая девица, – Родные? Да ты мне самый чужой!!! Понятно тебе?! Чужой!
Алла повернулась и быстро пошла к выходу. Когда девушка покидала офис, ее каблуки стучали по паркету, словно молоток, вбивающий гвозди в крышку гроба на похоронах заблуждения “родные люди”.
***
Их родители сошлись, когда Зосиму было двенадцать, а Алле – шесть. Любовь между вдовствующим бизнесменом и недавно потерявшей мужа учительницей из гимназии, где учился Зосим, разгоралась постепенно, но была сильной, настоящей. Когда отец и классная руководительница Екатерина Васильевна узаконили отношения, Зосим сразу принял мачеху и её дочь, стал считать их родными людьми. Подростку, мама которого умерла при родах и которого до восьми лет воспитывала строгая, ироничная прабабушка по отцовской линии, очень не хватало материнской ласки. После смерти прабабушки они с отцом жили мужским дуэтом. Приходящая домработница, что вела хозяйство в доме – не в счёт.
Зосим искренне полюбил мачеху, заботился о “мелкой”. Никогда не чувствовал он со стороны мамы Кати разницы в отношении к нему и к родной дочери. Одиннадцать счастливых лет Зосим свято верил, что у них любящая, дружная семья. А вот Алле, видимо, так не казалось. Однако, девочка ловко скрывала свои чувства.
А взбунтовалась лишь спустя четыре года после гибели родителей. Что ж, в терпении ей не откажешь! По завещанию Алла могла распоряжаться оставленной ей суммой только после двадцати одного года.
А Зосим наивно думал, что они с сестрой будут вместе работать в фирме отца, расширять её. Со временем обзаведутся вторыми половинками, детьми. И будет у них большой семейный клан. Но, как оказалось, Алла его и родным-то никогда не считала!
Зосим усмехнулся. Запрокинув лицо к небу и набрав в лёгкие по-осеннему холодного воздуха, крикнул в промозглую хмарь, выплескивая из души раздражение и горечь: “Чужой! Я всем чужой!”
И застыл, подставляя лицо отрезвляющим каплям нудного дождя.
Внезапно мододой человек почувствовал присутствие ещё кого-то. Опустив голову, Зосим увидел невероятно грязного бордер-колли. Длинная шерсть пса была покрыта колючками и репьями. Зосим обратил внимание, что на собаке – кожаный ошейник, к которому прикреплён серебряный брелок в форме косточки с выгравированным номером телефона. Похоже было, что потеряшка скитался не один день. Зосим присел перед собакой на корточки, погладил по голове.
– Что, бедолага, и ты тоже чужой на этом празднике жизни?
Пёс звонко тяфкнул, завертелся волчком, попытался лизнуть мужчину.
– Постой-постой! Тебя, что, зовут Чужой?!
Колли радостно взвизгнул.
– Ничего себе имечко тебе хозяева дали! Ну, пошли, Чужой! Нужно выбираться из этих дебрей и жить дальше.
***
Редкие прохожие с удивлением наблюдали необычную картину. Из парка вышли двое: молодой симпатичный мужчина в дорогой, но сильно испачканной одежде и не менее грязный пёс породы бордер-колли. Мужчина открыл дверцу припаркованного на стоянке внедорожника, посадил в салон собаку, сел за руль и направил машину в поток автомобилей, движущихся к коттеджному посёлку, расположенному недалеко от парка.
***
Приехав домой, Зосим сложил грязную одежду в большой пакет, вынес к мусорному баку. Потом переоделся в старый спортивный костюм, в котором ездил на рыбалку. Подхватил пса и понёс в ванную, приводить в божеский вид.
Забота о Чужом отвлекла от печальных размышлений и вернула спокойствие. Не менее часа ушло у Зосима на отмывание бордера от грязи, на вычесывание из шерсти репьев и колючек.
Служба экспресс-доставки привезла найденышу еду.
Пока облагороженный Чужой жадно поглощал корм, Зосим набрал номер, выгравированный на брелке. Трубку сняли практически сразу.
– Да, слушаю Вас, – откликнулся зонкий женский голос.
– Алло! Меня зовут Зосим. Я звоню по поводу собаки.
– Боже мой! Вы нашли его? Какое счастье! – из трубки донёсся полувздох-полувсхлип.
– Вы можете привезти собаку ко мне домой? Вознаграждение гарантирую! Отдельно заплачу за доставку.
– Спасибо, обойдусь без вознаграждения. Диктуйте адрес.
***
Хозяйка Чужого жила в пяти минутах езды от дома Зосима, в том же посёлке.
Бизнесмен ожидал, что обладательницей звонкого голоса будет молодая особа, но на крыльце, опираясь на костыли и выставив вперёд загипсованную ногу, стояла ухоженная женщина весьма пожилого возраста. Короткие седые волосы были заправлены за уши. Дама была одета в темно-синее длинное платье. Длинная нитка бирюзовых бус и такие же серьги придавали наряду дополнительную элегантность. Ветер раздувал полы ее просторного кардигана с большими карманами, надетого поверх платья. У Зосима защемило сердце. Женщина, стоящая перед ним, была неуловимо похожа на его прабабушку. Захотелось сразу пригладить волосы, одернуть пиджак, проверить, ровно ли повязан галстук…
Но колли, не желая ждать ни минуты, вырвался из рук Зосима и пулей рванул к хозяйке. Скакал вокруг неё, радостно вертелся волчком, вилял не только хвостом, а всей своей задней частью и заливисто лаял. Женщина, еле удерживала равновесие, практически повиснув на костылях, и смеялась, радуясь проявлению собачьей любви. Потом спохватившись, приветливо улыбнулась Зосиму:
– Вы даже представить себе не можете, как я Вам благодарна! Проходите, пожалуйста, в дом. Я угощу Вас необыкновенно вкусным чаем с травами и замечательным штруделем с кедровыми орешками.
– Спасибо, не откажусь. Извините, а как к Вам обращаться?
Женщина густо покраснела, неловко зажав костыль под подмышкой, протянула Зосиму руку:
– Ираида Вячеславовна. Простите мою оплошность, молодой человек! Я думала, что никогда не увижу этого бродягу! А он вдруг нашёлся, и я совсем забыла о правилах приличия! Проходите же!
Чай, действительно, оказался изысканно-ароматным, а умопомпрачительно вкусный штрудель таял во рту.
Уютная гостинная, тёплая атмосфера за столом располагали к дружеской беседе, и Зосим с Ираидой Вячеславовной разговорились, разоткровенничались.
Молодой бизнесмен рассказал о своих амбициозных планах по расширению отцовской фирмы ландшафтного дизайна “Радость у дома”, о том, что рос полусиротой, о строгом воспитании прабабушки-гречанки, о гибели отца и мачехи, о вдруг вскрывшейся неприязни сводной сестры.
Ираида же поведала Зосиму, что живет уединённо, коттедж покидает редко, работает из дома, удалённо: делает литературные переводы детективных романов англоязычных авторов. Год назад друзья подарили ей щенка бордер-колли с родословней длинною в километр. А этот титулованный паршивец сорвался с поводка, когда они гуляли в парке, и удрал. А она, догоняя пса, оступилась, сломала ногу. Хорошо, что мобильный телефон не пострадал при падении. Вызвала себе скорую и две недели провалялась в травматологии на вытяжке. Перелом оказался серьёзным, со смещением.
– Теперь Вы наш ангел-хранител, Зосим! Я же искорила себя всю, изругала, думала, что на моей совести будет гибель невинного существа! – воскликнула переводчица, ласково глядя на улегшегося у её ног любимца. – Я и друзей, и соседей просила поискать собаку. Но найти его удалось только Вам!
– Да перестаньте, Ираида Вячеславовна! – Зосим наклонился и погладил присмиревшего и разомлевшего от счастья пса. – Я спросить хочу, а почему Вы дали собаке такую странную кличку? Почему – Чужой?
Ираида Вячеславовна удивлённо приподняла брови, недоуменно посмотрела на Зосима:
– Чужой?! Да нет, же! Не Чужой, а – Чирджой!
Из кармана кофты женщина достала блокнот и ручку, быстро черкнула на листе два слова: cheer joy.
– По-английски это – “подбадривать радостью” Он столько радости мне приносит, не даёт впадать в уныние, вот я его Чирджоем и назвала.
Несколько секунд Зосим переваривал информацию, а потом захохотал. До неприличия громко, облегченно.
– И никакой ты не Чужой, – поглаживая пса, приговаривал Зосим, отсмеявшись. – Ты – Чирджой, ты у нас – парень, дарящий радость!
***
– Вы заходите по-соседски, Зосим, не забывайте старуху! Вы нам теперь не чужой человек, – провожая Зосима, приглашала Ираида.
– Непременно буду заходить, Ираида Вячеславовна! Непременно! До встречи, Чирджой!
***
“Пути Господни неисповедимы, – часто говоривала Зосиму греческая прабабушка. – Никогда не знаешь: где найдешь и где потеряешь!” И бабуля была чертовски права!