Рассказ №16 Амиго

— Простите за мой простолюдинский, Константин, — формально извинился мужичок с губами, как у карася, — но ваши работы — это же фуфло полное. Мне такие не нужны. Всё, что я могу вам предложить — это дружеский совет. Если хотите, конечно.

— Д-д-а, да, с радостью, — растерялся я.

— Настоятельно рекомендую вам больше не тратить красок понапрасну. Не ваше это дело, Костя, — мужичок ехидно улыбнулся. — Но в любом случае благодарен вам за визит и…

Больше я ничего не услышал. Слова художника-галериста потрясли меня настолько, что я даже не запомнил, как вышел на улицу. Лишь бесноватый дождь вернул меня к реальности.

Разумеется, неудачи настигали меня и прежде, но в тот день я угодил в бездну уныния. Тем мужичком был сам Аркадий Лимонадов — гроза творческого мира в нашем городе. Он не только проводил выставки, но также и был их главной звездой. Несмотря на свою нелепую внешность, портреты других людей Лимонадов рисовал бессовестно-прелестно. Поговаривали, что даже пластические хирурги, видя лица клиенток в рамках, краснели от зависти. Одним словом, Лимонадов слыл чудотворцем, который мог не только воплотить прекрасное на холсте, но и дать красок «блёклому» в жизни.

То есть мне.

Но мне он дал под дых.

— К чёрту всё! — бросил я и шагнул в лужу.

Промокший и опустошённый я бесцельно брёл в неизвестность. Казалось, что жизнь потеряла смысл и зашла в тупик, а прежде занимавший меня вопрос «Как явить свои картины миру?» сменился на: «Как жить без рисования?».

С этими мыслями я добрался до торгового центра и завернул ко входу.

Не желая оставаться наедине с печалью, я взял бутылку виски. И, возможно, что через час-другой всё действительно осталось бы в прошлом, а с утра жуткое похмелье отправило бы меня на марафон непросыхающего день за днём сурка, но…на пути к выходу мне встретилось одно «но».

— «Антистресс-Амиго», — раздался бодрый голос слева. — Купи игрушку и забудь про стресс!

За прилавком, сверкая редкими золотистыми зубами, стоял старик в гавайской рубахе и соломенной шляпе. Он махнул мне рукой, зазывая ознакомиться с товарами.

Не знаю почему, но я подошёл.

— Алоха, Амиго! — сказал торговец. — Амиго желать «Антистресс-Амиго»?

На прилавке, ожидая беспокойных покупателей, томились десятки игрушечных лягушат фисташкового цвета.

— Что это? — спросил я.

— Это «Антистресс-Амиго». Он забирать твою печаль и дарить радость.

Старик протянул мне одну игрушку.

На ощупь лягушонок оказался мягким и податливым. Он легко умещался в ладони, но при этом был довольно плотным, так что его можно было сжимать, как пружину. Милая мордашка улыбалась, но не губами — едва изогнутой тонкой линией, — а глазами. Два огромных чёрных круга с маленькими белыми кружочками внутри смотрели на меня каким-то игриво-добрым взглядом, вызывающим умиление.

— Как работает эта штука? — спросил я.

Старик вдруг начал сжимать пустую ладонь.

— Когда тебе плохо нужно просто мять «Амиго», и он делать антистресс для своего Амиго.
Последовав совету, я придушил крохотное тельце, отчего мелкие шарики в нём врезались в ладонь. Затем повторил движение ещё несколько раз и ощутил внезапно нахлынувшее чувство лёгкого удовлетворения.

— «Амиго» любить массаж, — сообщил торговец.

С каждым новым сдавливанием податливой фисташковой талии меня всё больше накрывало наслаждение. Начинаясь от затылка, волны лёгкой эйфории продвигались всё ниже и ниже, так, словно бы они текли по венам, избавляя каждую клетку тела от напряжения. Казалось, что в моей руке находится нечто вроде второго сердца, которое качает удовольствие, и которым я сам могу управлять.

— А-а-а… Амиго чувствовать себя лучше? — спросил старик, улыбаясь.

Увлекшись внутренними ощущениями, я лишь одобрительно кивнул в ответ.

— Маленький «Амиго» всегда работать, если его трогать, — сказал он. И затем спросил: — Амиго хотеть покупать «Антистресс-Амиго»?

— Да, пожалуй, возьму его, — ответил я, сообразив, что игрушечный компаньон отлично скрасит мою вечернюю попойку.

— Сдачи не нужно, — я протянул купюры.

— Gracias, Амиго, — обрадовался старик.

— И тебе спасибо, дед.

Я уложил лягушонка в пакет с виски и собрался уже уходить, но старик вдруг сказал:

— Амиго надо знать, что «Антистресс-Амиго» также уметь ещё кое-что.

Я остановился.

— Полный релакс, — продолжил торговец.

— Как это?

— Вот, смотри, — старик указал на чёрный крестик внизу белого живота лягушонка. — Когда Амиго быть совсем плохо, то «Антистресс-Амиго» иметь это.

— Пупок?

— Да. Когда Амиго не знать, что делать, то просто нажать на это, и «Антистресс-Амиго» показать, чего хотеть маниту самого Амиго.

— Маниту? — удивился я.

— Да, каждый Амиго иметь свой маниту. Нажми на пупок, чтобы узнать, что хотеть твой.

— Ладно, дед, попробую.

Я попрощался.

— Vaya con Dios, Амиго, — послышалось за спиной.

Вернувшись в съёмную квартиру, я застал там полную безысходность. Она была повсюду, а стены безжизненной комнаты, словно её лапы, душили со всех сторон. Поэтому, желая скорее забыться сном, я лёг на кровать прямо в одежде.

— Ну что, «Амиго», за знакомство! — откупорив бутылку, я коснулся ею фисташкового тельца.

Опустошить бутылку залпом не вышло. Нестерпимая горечь во рту заставила меня отпрянуть от горлышка и откашляться. Немного погодя, когда жжение в груди утихло, наступило облегчение.

— Ну, ничего… Мы ещё покажем этому Лимонадову! — я вновь глотнул виски. — И не таких рисовали!

Я поднёс лягушонка к лицу.

— Вот скажи мне, что ему не понравилось-то, а? Я ж хорошо рисую так-то.

«Амиго» молчал.

— Не веришь? Да на, смотри сам.

Я поднялся, вынул из рюкзака свои рисунки и начал показывать их поочерёдно игрушке.

— Видишь? Хорошо же, да? — я глотнул ещё. — А что тогда не так? Да, самоучка. Да, не вращаюсь в нужных кругах. Ну, так ведь я и хочу попасть в круги-то эти, понимаешь? — приставал я к лягушонку.

Но он не отвечал.

— Ну не Айвазовский, согласен. Но так ведь и Муха тоже не сразу прославился. Что я, хуже Мухи, что ли, а? Мне ведь всего двадцать семь!

Ответа по-прежнему не было.

— Молчишь? — выдохнул я. — Молчишь…

Я лёг на кровать с Амиго в руке и начал его сжимать. Удовольствие вновь потекло по венам. Внезапно я вспомнил слова старика про пупок. Точнее, про какое-то маниту, которое он якобы открывает.

— Ну, хорошо! Ответь мне тогда, чего хотеть мой маниту, а?

Я сдавил лягушачий пупок что есть сил.

И провалился в сон.

***

Наутро открыв глаза, я увидел перед собой голое мужское тело. Некто, похожий на меня, выбирал одежду в шкафу, стоя ко мне спиной. Будто бы заметив моё присутствие, незнакомец обернулся. Это был Я. Точнее, НЕ Я, но в моём теле.

— Ну ты и модник, Амиго, — произнёс НЕ Я. — Столько нарядов, а всегда ходишь в одном и том же. Нытик из тебя куда лучше получается!

Не веря глазам и ушам, я взглянул на свои ноги и увидел, что их закрывает выпуклый лягушачий животик. В ужасе я попытался крикнуть, но не вышло. Вскочить с кровати — тоже. Тело не повиновалось, и всё, что я мог сделать — просто наблюдать.

Мысль о том, что я заперт внутри игрушки, казалась мне абсурдной. «Этого ведь не может быть на самом деле», — подумал я. Так просто не бывает! Похмелье? Дурной сон? Что бы это ни было, оно точно скоро пройдёт. Да, точно. Стоит просто подождать и всё.

— Пожалуй, возьму-ка вот эту, — сказал НЕ Я, вытащив гавайскую рубашку из кучи одежды на полке. — Так у тебя будет хоть что-то от художника.

«Не стоило так напиваться», — отметил я. Однако сообразив, что голова совсем не болит, решил, что это всё же сон, и успокоился. И, судя по реальности происходящего, сон был осознанным.

— Ладно, ладно, Амиго. Расслабься! Шучу я, — сказал НЕ Я. — Сегодня мы как раз реанимируем твою жизнь. Ты просил — я помогу. И скажу сразу, что это намного проще, чем ты думаешь.

Он вытащил ремень из брюк, и мгновением позже моя лягушачья талия оказалась притянута им к поясу моего же тела, но НЕ МНОЙ, а кем-то другим. Кем-то чужим, кто вторгся в мой мир и тело, и теперь так нагло ими распоряжается. И сейчас, выйдя из дома, этот кто-то шёл куда-то по улице, а я болтался под ремнём, чувствуя себя пейджером.

Как выяснилось, мы шли к торговому центру, где я был вчера.

***

Войдя внутрь, НЕ Я сразу направился в магазин с товарами для рисования. Когда новый хозяин моего тела проходил мимо кассы, я мельком увидел девушку за стойкой продавца. Но этого «мелька» хватило, чтобы моё лягушачье сердечко заколотилось по-кроличьи.

Темноволосая, улыбчивая, с ямочками на щеках, она показалась мне такой же прекрасной, как и само солнце, а цитата на её черном худи ещё сильнее подкрепляла моё впечатление: «Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить — и никаких гвоздей! Вот лозунг мой — и солнца!». «Не только обворожительная, но и Маяковского знает», — подумал я. Вот бы ещё выяснить насколько.

Увлёкшись солнечной красотой, я не сразу заметил, как НЕ Я набивает корзинку аэрозольными баллонами. Он хватал один цвет за другим так уверенно, что, когда, наконец, подошёл к кассе, и девушка озвучила сумму, я обрадовался дважды. Сперва от того, что это сон. И затем, увидев её снова, но уже вблизи.

На этот раз я разглядел также бейдж с её именем.

Таким же солнечным, как она сама: Алёна.

В тот миг я признал, что будь всё наяву, а я в своём теле, то навряд ли заговорил бы с ней. Просто испугался бы второго отказа за два дня. Но поскольку я впервые оказался в осознанном сне, мне захотелось как-то использовать эту возможность. Но как, я не знал. Однако ответ пришёл сам.

— Что-то ещё? — спросила Алёна, когда НЕ Я расплатился, но не спешил уходить.

— В общем-то, да. Ты понравилась моему Амиго, но сам он стесняется тебе в этом признаться, — услышал я свой голос сверху, — поэтому просит меня сказать тебе об этом.

Явно не ожидая такого поворота, девушка поначалу удивилась. Но потом поочередно взглянула на меня и НЕ НА МЕНЯ и засмеялась.

— Ты забавный, – ответила она. — И друг твой тоже. Но передай ему, что я с игрушками не знакомлюсь.

— Слышал? — спросил НЕ Я, глянув вниз, а затем добавил: — Амиго говорит, что он — необычная игрушка.

— Ну, конечно… — усмехнулась Алёна. — И какая же, интересно?

НЕ Я взял ручку из стаканчика на прилавке и написал что-то на обратной стороне чека.

— Вот, держи, — сообщил НЕ Я, протянув девушке записку.

— Что это? — спросила Алёна.

«Что там?» — подумал я.

Но ответа не дождался никто, поскольку мой реаниматор-сводник тут же покинул магазин.

***

Выйдя из торгового центра, НЕ Я направился к соседней многоэтажке. Он усадил меня в траву у фонарного столба, а сам, взяв из пакета аэрозольный баллончик, подошёл к стене. Она пестрела едкими надписями.

— Устроим свою выставку, Амиго! — сказал НЕ Я, встряхнув баллон.

И начал рисовать.

Так, слушая музыку, льющуюся из громкоговорителя на столбе, я наблюдал за тем, как моё тело уничтожало чужие секреты. Сперва НЕ Я закрасил синим цветом интимную тайну Полины из 10 «Б», а после схоронил за слоем белой краски социально-обобщающую характеристику какого-то Пети. И дальше дюжину других имён и номеров телефонов.

Признаюсь, что когда НЕ Я взялся за стену, мне показалось это дурной идеей. В детстве я и сам баловался граффити, в которых как раз и распылились первые капли своего таланта, но сообразив, что это не принесёт мне признания в искусстве, я начал марать уже полотна. Поэтому, глядя на оживающий на стене рисунок, я не ожидал чего-то необычного.

Но я ошибся.

Оказалось, что это был мой рисунок. Один из тех, которые я показал Лимонадову накануне. Только теперь он был масштабнее. В сомкнутых женских ладонях по-прежнему сияло солнце, от которого сквозь пальцы шли лучи света. По одному к каждой из планет Солнечной системы, расположенных полукругом напротив. Только теперь сюжет имел одно отличие: на большом пальце правой руки было кольцо с крупным опалом.

Когда НЕ Я дорисовал солнце в ладонях, то настоящее солнце уже зашло. Так что рисунок освещал лишь фонарь.

— Очень хорошо получилось, молодой человек, — послышался хриплый голос откуда-то сзади. — Вам бы весь город так облагородить. Правда здорово, Людочка?

— Да, парень — талант, — ответил кто-то.

Затем послышались и другие одобрительные голоса. Так прохожие хвалили получившийся рисунок, а НЕ Я отвечал им благодарностью. «Вот оно, признание», — подумал я. Всё же было так просто. Стоило лишь открыть творчество миру. В тот миг, глядя на законченный рисунок, я искренне наслаждался, а случайные замечания прохожих ласкали мой слух.

Вдруг раздался знакомый женский голос.

— О, Боже! Это очень здорово, — это была Алёна. — Но не стоило, правда.

— Я бы назвал рисунок «Светить всегда, светить везде…», — ответил НЕ Я. — Но Амиго подсказывает, что ему лучше подойдёт другое название: «Как насчёт того, чтобы проводить тебя до дома?»

Девушка засмеялась.

— Я уже говорила, что ты забавный?

— Ты можешь рассказать об этом как раз по пути.

Алёна подошла к стене и затем взглянула на свою руку. В тот момент я понял, что кольцо на её пальце точно такое же, как и на рисунке.

— Ну, хорошо, Амиго. Я согласна, — сказала она.

По радио заиграла песня «Velvet» группы «a-ha», отчего со стороны всё выглядело, как в кино. В желтоватом свете фонаря НЕ Я и Алёна смотрели друг на друга. Она так ласково ему улыбалась, что я уже начал ревновать её к своему собственному телу. Но внезапно в эту сцену вплелись мерцающие красно-синие огни, и из патрульной машины вышли двое мужчин в форме. Как оказалось, моя работа не всем пришлась по душе.

— Пройдёмте с нами, — сказал один из них.

Минутой позже НЕ МЕНЯ погрузили в патрульную машину и заперли НЕ ЗА МНОЙ двери.

— Амиго тебя проводит! — успел крикнуть уличный художник перед тем, как его увезли.
Так я и остался наедине с Алёной.

Взяв меня на руки, она направилась к дому, которым оказалась комната в общаге. Её соседкой была пышная хохотушка. Менее симпатичная, но, как я выяснил, более пьющая. По имени Наташа, а по настроению — «грамм двести».

— Да ладно! — то и дело восклицала она, размахивая пластиковым стаканчиком с вином.

— Говорю же, всё так и было, — отвечала Алёна, каждый раз чокаясь для приличия.

— Вот это я понимаю, любовь!

— Думаешь?

— Ну, конечно! Он же из-за тебя и загремел-то!

— О, Боже, — заплакала Алёна.

— Ну ладно тебе. Всё будет хорошо. Выпустят его. А вообще ты же этому понравилась, как его там? — соседка кивнула на меня. — Вот умора, не могу.

Так, перемежая опрокидывание стаканчиков с тисканием моего тельца, Наташа в конце концов окатила меня вином. Красное пятно сразу расплылось по животу. И когда Алёна начала тереть мне пупок порошком с содой, я и провалился в сон у неё на руках.

Мокрый, но счастливый.

***

Наутро, открыв глаза, я ожидаемо очутился в своей кровати. Там же, где всё и началось. И начиналось каждое утро. «Разумеется, всё случившееся — сон», — подумал я. Приятный и причудливый, но всё же сон. Просто кто-то перебрал вчера. Просто кто-то размечтался потом. А теперь пришла пора проснуться.

Я встал. Одежда валялась на полу, там же была пустая бутылка и разбросанные рисунки. Однако самого «Амиго» нигде не было. Вдруг зазвонил мобильный. Номер определился как «Альберт Вячеславович». Такого контакта у меня прежде не было, но я ответил.

— Алло, — спросил я, недоумевая.

— Здорова, Костик! Спишь, что ли? — забасил голос в трубке.

— Кто это? — растерялся я.

— Ну, ты, шутник! Просыпайся, давай. Это Альберт, который из отдела тебя вчера забрал. Когда увидел рисунок-то твой. Точнее, как увозят тебя, ха-ха. Вспомнил?

— А-а-ах, да, — подыграл я.

— В общем, смотри. Я всё устроил, как и обещал вчера. Так что давай, собирайся и подтягивайся в офис, как сможешь. Адресок сейчас скину. Мои ребята тебе всё расскажут и оформят по трудовой. Задачу я им уже поставил. Они дадут тебе адреса наших построек, которые нужно облагородить. Выбирай сам, с чего начать, и распыляйся, как хочешь, ха-ха. Что надо будет — говори, звони. Всё решим. Нам такие молодцы как ты нужны. Украсим город вместе! Есть вопросы?

— Н-н-ет, — ответил я.

— Ну и отлично! Только это… — он замялся. — Захвати этого своего, как там его… «Амигу», мля. А то вчера все уши мне прожужжал. Вези его! Хочу сам увидеть засранца.

Альберт Вячеславович сбросил звонок.

А я снова упал на кровать, соображая, что же произошло. Ясным было только одно: я знал, где искать «Амиго».

***

С того дня я украсил десятки домов. Но уже САМ. Того, как очутился в игрушке, признаюсь, я так и не понял: пупок лягушонка больше не сработал, а загадочный старик исчез вместе со своей лавкой. Однако сам «Амиго» остался и теперь стал моим талисманом. А было ли перемещение настоящим? Не знаю. Да и не важно это. Главное, что сама жизнь изменилась к лучшему.

Сегодня мне позвонил даже сам Лимонадов:

— …вы поймите меня правильно, Константин. Талант — дело скользкое. Он же, как карась: то есть в руках, то выскользнет. Да, и зрение у меня уже не то, скажу я вам. Не разглядел в прошлый раз, не разглядел, — извинялся он. — В общем, Костя, буду очень рад вам у себя в галерее. Приходите…

Я попрощался и сбросил звонок.

— Что ты ему ответишь? — спросила Алёна, когда мы шли отмечать годовщину нашего знакомства. Мы как раз проходили мимо одного моего рисунка, напротив которого фотографировались прохожие.

— Не знаю, — ответил я. — Надо подумать. Но только как-нибудь потом…