Рассказ №1 Пассажиры “Фомы Бекета”

Как, сын мой, не подивиться судьбе, скрестившей ныне наши пути?
Вот я гляжу на тебя и вижу цивилизованного человека, пожелавшего
стать дикарём; вот ты глядишь на меня я видишь дикаря, который волею
Верховного Существа во имя каких-то неведомых целей приобщился к
цивилизации.
Ф. Р. Шатобриан
Груз, который Марк Фельсхакен заявил к досмотру, вопросов не вызывал. Отсталому миру – простые товары. Антихтон же не просто провинция, это дыра на краю Галактики. Поэтому таможенник лишь пожал плечами, оформляя документы на ввоз алюминиевых котелков и сертифицированно-натуральной ткани самой варварской расцветки. Немного помялся, но ящик с плотницкими инструментами тоже пропустил не осматривая.
Шансы молодого ксено-этолога получить уникальный материал весьма упрочились: дикие племена Антихтона уже успели оценить преимущества блестящей посуды перед глиняными горшками и стальных топоров перед кремнёвыми секирами. Учёный недолго пробыл в «столице» Антихтона – по сути, фактории тех немногих торговцев, кого Галактический совет счёл возможным оставить на планете после её закрытия для остальной цивилизации.
Через неделю, наняв проводников и носильщиков из мирного племени, Марк отправился вглубь антихтонской сельвы. Ещё через месяц он вернулся с богатейшими коллекциями первобытного искусства, образцами примитивного оружия и шестами с военными трофеями новых знакомцев.
Семейных связей Фельсхакенов хватило, чтобы чиновники позволили вывезти добытые Марком научные сокровища из дебрей планеты-заповедника. Их хватило и на разрешение вернуться вторично, одарив туземцев уже сотней прекрасных топоров… Вот только потом никто из землян больше не видел Марка!
***
– Фу-у-у, чёрт! – я не сдержался, и был почти испепелён взглядом преподобного Джозефа. Поджав губы, миссионер явил образ оскорблённой невинности. Ну не ханжа?! Впрочем, в порту, ожидая посадку на космолёт, названный в честь святого, приходится плясать под чужую дудку. Надо извиниться! Я привстал, поклонился дамам – жене миссионера и спутнице торговца, затем самому пастору:
– Прошу прощения, преподобный. Дурная привычка. Понимаете, я несколько шокирован рассказом мистера Гриффита, вот и…
Напустив на лицо благость, миссионер снисходительно кивнул:
– Я понимаю, это не просто. И всё же, мистер Мэлори, надо сдерживаться! Надеюсь, всем здесь понятно, – он обвёл взглядом сидящих за столом кафе космопорта, – что земляне просто обязаны служить образцом культуры для туземцев?
– Таким, как пропавший отпрыск Фельсхакенов? – Гриффит усмехнулся, закинул ногу за ногу. Преподобный оказался чувствительным к сарказму:
– Молодой человек стал мучеником! – он посопел, успокаиваясь. – Он проторил дорогу и вам, и мне. Дело приобщения антихтонских дикарей к человеческой цивилизации с его помощью значительно продвинулось!
Всё-таки не сумел удержаться. Вспомнились студенческие времена, ёрничество с помощью классики, и я продекламировал:
– Твой жребий — Бремя Белых!
Как в изгнанье, пошли
Своих сыновей на службу
Тёмным сынам земли…
Отец Джозеф удивлённо поднял брови. Не замечая одобрительного жеста Гриффита, он поинтересовался с мягкими нотками хорошо поставленного голоса:
– Звучит как духовное напутствие. Что это?
Мне пришлось прочесть киплинговский стих до конца. Преподобный сверкнул глазами:
– Это истина! Ради её торжества погиб юный Фельсхакен. Ради неё я отправляюсь по его стопам, неся слово Божье!
Наш собеседник закашлялся. Мне показалось, Гриффит пытался скрыть смех. Покраснев до слёз, он едва сдержался. Его красивая подруга похлопала торговца между лопаток – весьма ловко, как я заметил. В ответ он потрепал её за колено, что опять покоробило преподобного. Не смущаясь, Гриффит допил коктейль, взглянул на табло:
– Ну, сейчас объявят посадку на «Фому Бекета». Мы увидимся только после гибернации, где-то за неделю до Антихтоны.
Все поднялись, и тут Гриффит пустил парфянскую стрелу:
– На прощание, преподобный, один факт о несчастном мученике. Этот мальчик, видите ли, хотел снять фильм о дикарях… В том числе – эпизоды сражений с последующим поеданием побеждённых. И сознательно дарил туземцам стальные топоры. Поразмыслите об этом перед сном.
***
Что можно сделать в одиночку против тысячи свирепых бойцов? Разве что помолиться… Но у Карла Вилта имелись винтовка Гаусса, пиратский опыт и безумная отвага, а его противниками были голые людоеды. Потому-то южные племена Антихтоны уже вторую сотню лет рассказывают легенды о Красноголовом Убийце.
Неизвестно, чем Вилт собирался заняться на обочине известной части Галактики. Тогда планета ещё не превратилась в резервацию-заповедник, и компанию предприимчивым купцам составляли всевозможные авантюристы – от скаутов частных геологоразведочных компаний до потерпевших аварию космических флибустьеров. Похоже, рыжеволосый Карл Вилт был самым отпетым.
Землянин попал в нужное место, и вовремя: вождь Арафуко начал объединять племена побережья, но сил для захвата сельвы ему не хватало. Обитатели зарослей прекрасно пользовались преимуществом знания местности, а в рукопашном бою равных бойцов удача – вещь крайне ненадёжная. Быстро сообразив выгоды своего положения, Вилт стал в ряды воинов Арафуко.
Для начала он в одиночку уничтожил поселение Намбаторе: засел на ближайшем пригорке и, как в тире, играючи перестрелял всех, кто проходил по тропе к источнику, на посадку клубней огга, на опушку за хворостом…
Восхищённый вождь сделал его вторым человеком в племени. Следующие семь лет Карл Вилт жил в своё удовольствие. Пил туземную брагу, ел лучшие куски со стола вождя, развлекался в гареме из прекраснейших женщин покорённых племён, копил жемчуг с золотым песком – и воевал.
До него сражения антихтонцев были чем-то средним между охотой и состязанием. Копьё, боевая дубинка, топор – один на один, десяток на десяток, деревня на деревню. Убивать вождя не полагалось, ибо это не угодно духам. Обычно знать – как и женщин с детьми – захватывали в плен. Ну, а потом, конечно, следовало жертвоприношение… Карл воевал рационально: невидимый и неуязвимый, он убивал вождя и сильнейших воинов, а потом «сражение» завершали туземные бойцы в рукопашной.
Это продолжалось долго. За семь лет в империю Арафуко вошли десятки островов. О Красноголовом Убийце слагали легенды. В честь него пели гимны, исполнялись танцы, было выпито несчётное число бадей браги, съедены тела погибших вождей вместе с их ближайшими родичами. Но на самом деле кроме вождя все туземцы люто ненавидели землянина.
Настало утро, когда в селение Арафуко опустилась летающая лодка – патрульный катер Космопола – с требованием выдать беглого преступника. Ни у вождя, ни у его «полководца» выбора не оставалось. Перестрелка с рейнджерами не входила в планы Вилта, и он предпочёл сдаться. Как же он просчитался!
В ту минуту, когда Вилт отдал гауссовку представителям власти, собравшаяся толпа возбуждённых туземцев ринулась на него…
***
– В моём роду с тех пор передаётся рыболовный крючок – прадед сделал его из берцовой кости Красноголового Убийцы.
В каюте повисла тишина. Преподобный Джозеф, похоже, только теперь уяснил, кто такая Селийа Гриффит. Его жена прижала руки к губам, глазки заметались вспугнутыми пташками. Удивительно! Не заметить очевидного в космопорте – ладно, мы там всего пару часов говорили. Но теперь, приближаясь к планете после выхода из «кротовой норы», все уже четвёртые сутки приглядывались к спутникам! Как эти святоши собираются жить в первобытной глуши? Или для них подобная зашоренность как раз необходима?
Впрочем, реакция Джозефа внушала некоторое уважение. Он благожелательно улыбнулся миссис Гриффит, и, чуть поклонившись, подхватил разговор. Выяснив, что торговец вывез жену из дебрей Антихтоны, а теперь возвращался, отдав визиты земным родичам, преподобный продолжил гнуть своё:
– Итак, миссис Гриффит, разрешите вас поздравить с приобщением к духовным и материальным достижениям нашего мира! Надеюсь, с Божьей помощью мне удастся заронить добрые семена в душах ваших пока ещё диких собратьев.
Ответная улыбка мне показалась двусмысленной, хотя пастор, похоже, радовался искренне. Впрочем, он тут же переключился на мою скромную персону:
– А как насчёт вас, юный мистер Джеффри Мэлори?
***
Довольно успешный биржевой игрок, Пауль Хаген слыл чудаком. Дом, что называется «полная чаша», жена и дети – о чём ещё мечтать мужчине среднего возраста? Вот только его хобби казалось родным и знакомым несколько эксцентричным. Ничего сверхординарного, однако: Пауль мечтал о славе художника и писателя.
Казалось бы, в чём дело? Средств достаточно, гипно-технологии в несколько сеансов обучат чему угодно, нейросети не только помогут отточить мастерство, но и продвинут любые поделки под видом шедевров… Но гению всегда тесны рамки действительности! Пауль хотел работать в новой манере, но по старинным методикам. Однако его попытки взобраться на живописный Олимп осмеивались либо не замечались – и Хаген бежал на край света.
Этим «краем» оказались острова Тёплого моря на Антихтоне. Незадолго до прибытия Пауля Галактический совет закрыл планету для современных технологий. С той поры только «столица»-фактория имела связь с внешним миром, в радиусе десяти миль за нею начиналась жизнь без машин и электричества. Хаген долго ждал попутной шхуны, торговавшей в Тёплом море. За это время он пристрастился к местной браге, попробовал – без особого удовольствия – галлюциногенную слизь болотных головастиков и заимел некоторый авторитет среди обитательниц борделя.
В конце концов Пауль Хаген нашёл свой уголок рая на острове Гроссе. Романтически настроенный художник полной мерой черпал экзотику нового мира, восхищался простыми нравами туземцев, и обрёл, наконец, полную личную свободу. Он чувствовал себя приобщённым к чуду первых дней Творенья… И сам стал творцом!
Десять лет, наполненных живописью и наслаждением. Наслаждением красотой Природы и людей, борьбой со стихиями, наслаждением любовью. Он умер, истощив силы впечатлениями. Или правы его друзья-антихтонцы, и он только на время ушёл в Покои Сна?..
Сегодня по всей Галактике картины и дневники Хагена стоят баснословных денег, его имя превратилось в легенду – к сожалению, при жизни он не дождался признания. Но для того, чтобы стать героем мифа, необходимо прожить сказочную жизнь!
***
– Приветствую, мой юный друг! – родной язык после трёх лет общения на диалекте Тёплого моря звучал божественной музыкой, несмотря на хриплый голос торговца. – Вижу, вы не теряли время даром, – он подмигнул подбежавшей Сои.
– Салют, мистер Гриффит! Давненько вы не заглядывали на Ахт-Хутте.
Торговец не изменился со времени путешествия на «Фоме Бекете». Те же светлые глаза на бронзовом лице, выгоревшие на солнце волосы, кудлатая борода – надеюсь, я тоже стал выглядеть более закалённым, мужественным. Впрочем, плевать! Это не главное.
– Бизнес! Мотаюсь по островам, ругаюсь с оптовиками и местными скупщиками, воюю с инспектором Управления Внеземными Колониями… – он махнул рукой, улыбаясь.
– Немного контрабанды, полагаю? – я прищёлкнул языком по-местному, обнял жену. Гриффит хохотнул:
– Ну, точно, освоился! А я, признаться, сомневался. Впрочем, Селийа постоянно твердила, мол, из Джеффа выйдет толк.
– Толк вышел. Бестолочь осталась, – под общий смех мы зашли в хижину.
Было забавно наблюдать, как Гриффит разглядывал мои картины. Предполагаю, он ничего не смыслил в живописи: одобрительно мычал, прищуривался, выпячивал нижнюю губу и прищёлкивал пальцами как – по его мнению – должен был делать богатый заказчик. Наконец, наскучив комедией, он покрутил головой:
– Я немного понимаю в поэзии, но, если твои стихи похожи на эти картины – боюсь показаться невежливым. Не думаю, что сумею получить хорошую выручку за такой товар. Разве что вместе с занятной историей, вроде как про Хагена?
Разливая брагу, я только улыбнулся. У меня было всё, кроме славы – но покой дороже. Если Гриффит любит стихи, то должен понять меня:
– Так пришлец и остаётся
На земле весны и счастья,
И не хочет он покинуть
Остров молодости вечной.
Торговец кивнул, медленно выцедил брагу из большой раковины. Помолчал, дожидаясь следующей порции. Поднял первобытную чашу, собираясь произнести тост:
– Что ж, у всех свои цели. На «Бекете» мы говорили о дикости Антихтоны и о том, что несут сюда земляне. Кто-то идёт узнать и преобразовать, кто-то хочет захватить и присвоить. Но этот мир – эти люди – тоже познают нас… и тоже пленяют, изменяют или убивают. Наш преподобный Джозеф, мир его праху! – тоже изменился. Вы помните, как он вещал о грехе и наказании, вере, долге, «бремени землян»? Признаюсь, мне были неприятны такое чванство и тупость, пока я не узнал о его трудах среди каннибалов сельвы. Он погиб, но не от рук своей дикой паствы. Несчастный пытался помешать браконьерам, промышлявшим болотными головастиками. Да упокоится он с миром! А мы будем жить, верно? Не ангелами или дикарями – людьми. До хладных вод Леты…
Выпей, друг, отрадной влаги –
И забудешь все мученья,
Всё, что выстрадал, забудешь.
Ключ забвенья, край забвенья!
Кто вошёл туда – не выйдет,
Ибо та страна и есть
Настоящий Бимини.