Рассказ №5 И Вася-кот

Тамара проснулась от звонкого: «вдох — и — виидох, вдох — и — виидох». Слышалось кряхтение. И запах, пахло кислым потом и дешевыми духами.
Открыла глаза. На полу ее роскошной спальни раскинулись на ковриках для йоги женщины во всем разнообразии боди-позитива. Левая нога каждой из них была поднята вверх с индивидуально доступной степенью вертикальности. На расстоянии вытянутой руки пыхтела тучная тетка в розовых леггинсах.
— Какого..? — воскликнула Тома, откинула лебяжье одеяло и вскочила. Шелковая пижама на стройном теле сидела идеально.
— Наконец-то с нами спящая красавица! — вскричала звонкая девица. — Присоединяйтесь! Вдох — и — виидох.
— Что? — Тома задохнулась.
— Не отлынивайте. Ну же!
Тома выскочила в коридор и врезалась в широкую спину мужчины с бритым затылком.
— Ну вот мы и проснулись, ну вот и с добрым утром.
— Кто? Откуда? Кто пустил?
— Я паркетчик, Василий, вы разве не помните, гражданочка? Паркет вам клал год назад. Нарекания есть по паркету?
— Есть нарекания. На паркете лежат жирные тетки. Что это? Как это убрать?
Паркетчик расправил широкие плечи, лицо сделал скучное, чиновничье.
— Гражданка Бергэр Тамара Леопольдовна, уполномочен сообщить, что с сего дня вы являетесь участником Эксперимента Департамента межпрослоечной адаптации. Участие в Эксперименте является почетной обязанностью каждого привлеченного гражданина. На время участия на участников распространяется ряд ограничений гражданского характера.
Тома сглотнула сухим горлом. Ущипнула себя за руку. Мужчина не исчез. Красивое простоватое лицо было смутно знакомо. Может, и паркетчик, кто смотрит на паркетчиков.
— Какие еще ограничения? И почему паркетчик в Департаменте?
— Ограничения в рамках закрытого списка. Привлечен в Эксперимент на должность персонального куратора для адаптации прослойки узких специалистов в управленческой прослойке высшего уровня.
Продолжил увереннее:
— В рамках Эксперимента в вашей квартире будут проводиться занятия фитнес-групп телесно-зависимой прослойки. Для вашего удобства занятия будут проводиться с девяти до девятнадцати часов ежедневно, кроме понедельника. Местом проведения назначено помещение спальни, как располагающее зеркальной стеной и площадью в соответствии с нормами.
Тома изогнула бровь:
— В чем же мое удобство, позвольте узнать?
— Удобство вам прямое, гражданочка, — сбился паркетчик с официального тона, — в любое время можете бесплатно участвовать, хоть с утра до вечера. Ночью спите себе спокойно, это не всем участникам доступно. А у вас — милое дело — коврики в угол сложила — и Вася-кот!
— Какой кот! Какая я вам гражданочка!
— По нашим сведениям, вы гражданочка двух государств, при этом название второго незнакомо большинству жителей первого. Также известно, что вы скрыли факт двойного гражданства от компетентных органов.
Тома отступила и отвела взгляд.
— Откуда вы… Да нет, я просто не успела…
— Да вы не волнуйтесь, гражданочка, это не по нашему Департаменту. Мы только по Эксперименту работаем. Но в случае нарушений вынуждены будем поставить в известность соответствующие органы, это уж извини-подвинься.
Тома помолчала, переваривая мысль, и воспряла.
— Так, а почему я? Какие критерии? Может, я не подхожу. Уверена, что не подхожу. Это ошибка!
Паркетчик посуровел.
— Критерии — закрытая информация. Ошибок у нас не бывает. Все в соответствии с Положением.
Тома судорожно соображала.
— Скажите, это надолго? На сколько дней? Можно как-то досрочно закончить? Я в долгу не останусь.
— Взятка куратору при исполнении карается. Не усугубляйте, гражданка Бергэр. В соответствии с Положением о проведении, при корректном поведении и отсутствии нарушений со стороны участника, Эксперимент будет завершен при достижении цели Эксперимента. Однако, при допущении со стороны участника просчетов социального или иного характера, возможно углубление прохождения этапов Эксперимента с расширением сферы охвата зон пребывания в пределах лимитов, определенных пунктом 6 подпункты 6.69-6.96 Положения о проведении Эксперимента, либо другие меры вплоть до высшей, в форме, не противоречащей Положению.
— Какая еще высшая мера! С ума вы посходили? Покажите Положение!
— Не положено. Документ для служебного пользования.
Василий помялся и развел руками.
— Я бы с радостью, гражданочка, но никак, это закрытая информация. Однако, намекну: речь идёт об Эксперименте по взаимному проникновению, так сказать, социальных сфер, — сделал движение руками, будто лепит снежок. — И ни слова больше.
Закрыл губы на невидимый ключик и выбросил последний за левое плечо. Из спальни гурьбой повалили распаренные физкультурницы, выстраиваясь в две очереди: в туалет и ванную. Спертый воздух рванул в коридор. Тома поморщилась.
— Могу я уехать на время Эксперимента? Скажем, в другую страну с малоизвестным названием, а?
— Не полагается.
— Да что же это! — Тома сунула ноги в кроссовки, схватила сумку и выпрыгнула за дверь как была, в стильной дизайнерской пижаме цвета маренго.
Нажала кнопку лифта, посмотрела в окно. Вид с тридцать второго этажа башни Москва-Сити не успокоил. Лишь бы никто не узнал про этот Эксперимент, про теток в спальне — захейтят как лузера, не отплюешься.
В кофейне на первом этаже заказала, как обычно, латте на миндальном молоке. Официант с именем Фрол на бейджике, заявил, что может предложить только чай. Что-то с аппаратом, чинят. Тамара, скривившись, кивнула, но тут же заметила у девиц за соседним столиком латте. Дело не в поломке. Здесь знают. Вот, значит, какие ограничения. Вероятно, от Департамента в кофейню поступил циркуляр, или как там у них называется. Возможно, во все кофейни. А как она без латте? Ужас. Вспомнила, что записана в Спа, и вышла, не дожидаясь чая.
Салон был рядом, в ее доме. С опаской открыла дверь.
— Ах, Тамарочка Леопольдовна, я вижу, что записаны, но ваша косметолог заболела коклюшем, а у остальных — ни окошка.
Знают, и здесь знают. Девушка бегала глазами по невидимому Томе монитору.
— Для вас есть персональное предложение на шестимесячную завивку.
— На что?!
— Это такой перманент, но не на межресничку или стрелки, а на волосы. Ретро стайл. Эксклюзив. Спешл фо ю. Демократичный прайс.
— Ев, — скользнула взглядом по бейджику, — прости Господи, лампия! Евлампия! Вы в своем уме? Какой к чертям собачьим ретро стайл? Как вы смеете предлагать такое вип-клиенту!
— Других предложений для вас нет, к сожалению. Я могу вам еще чем-то помочь?
— Подожду другого косметолога. Это, надеюсь, можно?
— Ожидайте. Чай, кофе?
— Латте на миндальном молоке, — дерзко бросила Тома.
— Присаживайтесь.
Вот, значит, как это работает, здесь запрет на латте не действует. Не все предусмотрели господа из Департамента, есть лазейки, нужно только нащупать. Не сделать ли в кофейне лифтинг и шугаринг?
Тома выпила латте, в голове просветлело. Прямо сейчас поедет к Агацу Павловичу. На службу поедет, ничего. Как она сразу не подумала, что первым делом надо свечки поставить. Пожертвовать, само собой, на восстановление. И она наскоро перекрестилась в качестве аванса.
Ламбу намертво заперли два Жигуля. Айфон заблокирован. Это Тамара выяснила, пытаясь вызвать такси.
Трамвай оказался на удивление приятным: пассажиров немного, салон чистый, с кондиционером. Она привычно потянулась за ремнем безопасности, но ремня не было. Осмотрелась. Нет, не только у нее, их не было вообще. Удивительно.
Сзади разговаривали двое.
— И прямо в ее коттедже, на ее участке — сорок соток на Николиной горе, на минуточку — вознамерились питомник устроить для бездомных собак. Эксперимент по какому-то сближению, я не понял. Короче. Она сказала: только через мой труп. Она баба жесткая, так и заявила, только, мол, через ее труп. И что ты думаешь? Звоню ей вчера, а трубку берет…
Трамвай остановился, двое сзади вышли. Через мой труп, через мой труп, стучало в мозгу. Что паркетчик говорил про высшую меру? Или не соваться к Агацу Палычу? Вдруг это нарушение? Во рту пересохло. Тома выскочила из трамвая, зашла в ближайший «Перекресток».
Воды в стекле не оказалось, только в пластике. В кассу перед ней стоял мужчина с бритым, как у паркетчика, затылком. Тома обернулась: за ней пристроился еще один, с таким же затылком. Делал вид, что выбирает жвачку.
Тома попятилась из очереди к терминалу самообслуживания. Карточки не сработали. Ни одна. Встала обратно в кассу, наскребла рубли из сумки.
— Только вода минеральная без газа пол-литра? — с подозрением спросила мелкая линялая кассирша с бейджиком Аглая. Не считая, приняла мелочь. Чек не пробила. Мне теперь и чеки не положены? Хотела сделать замечание, но сказала спасибо и отошла.
Открыла воду, понюхала. Рядом мужчина с затылком перекладывал покупки из корзины в рюкзак: гель для душа, воблу, Сникерс, зубочистки. Второй убирал продукты в чемоданчик с кодовым замком. Заметив, что Тома смотрит, первый буркнул что-то под нос. Ей показалось, «не положено». Вылетела на улицу и залпом выпила воду.
Побродила по торговому центру среди омерзительно беззаботной публики. К обеду вернулась. На ее просторной кухне кипели огромные котлы и перекликались поварихи. Чад поднимался к высокому потолку. Пахло тряпками и кислыми щами.
— Нарушили, Тамара Леопольдовна, вот и закономерный итог, — развел руками паркетчик, — а ведь я предупреждал, по доброму, по хорошему.
— Что я нарушила? Ничего я не нарушила!
«Из-за латте в салоне? Из-за Агаца Палыча? Но я же не поехала! Но подумала. Неужели и думать нельзя?»
— Как же, пункт 6.96.3 аккурат и нарушили.
— Что за пункт?
— Сказать не могу, документ для служебного пользования, но теперь у вас на кухне, — открыл папку, — «Зал приготовления каш и первых блюд столовой имени Марко Вовчок Вагоноремонтных мастерских при Третьем трамвайном депо».
— Какой Вовчок? Какого депо? А мне где есть? Там мой холодильник, в конце концов! Йогурты! Смузи! Мюсли! — выкрикнула Тома слова из прошлой жизни, и ощутила их неуместность, а то и опасность. Вполне могли эти слова потянуть на нарушение. Она замерла, но паркетчик, казалось, ничего не заметил. Или сделал вид.
— Пользование холодильником, кухонным инвентарем, равно как и столовыми приборами дозволяется при наличии отсутствия препятствования процессу приготовления каш и первых блюд поварами от первой до высшей категории. В противном случае может применяться расширение сферы Эксперимента.
Тома пыталась понять сказанное. Казалось, если она поймет, все это перестанет разрастаться, а то и вовсе исчезнет, но паркетчик сбил с мысли. Наклонился, добавил доверительно:
— Да вы не тушуйтесь, гражданочка, поварихи женщины добрые. Вы к ним с уважением, и они на вас заявлять не станут, а то и наоборот, щец мисочку нальют. Вкусные у них щи суточные, у нас в детстве, в детском садике, такие варили. Может, они и варили, лапушки, — и он посмотрел с нежной детской улыбкой в сторону кухни, где грохотали котлы, гремели ножи и нарастала матерная брань.
— Они до которого часа?
— Круглосуточно, гражданочка. Вагоны-то круглые сутки чинят, в три смены, ну, и едят соответственно. Вот вам трамвай сегодня понравился, а почему? Отремонтирован с опережением. Аккурат из Третьего депо трамвайчик ваш. Да вы не плачьте, вон как личико вытянулось. Раз в месяц санитарный день полагается, с этим строго. Санобработку кухни проведете — и Вася-кот!
— И Вася-кот, — повторила Тамара едва слышно.

Тома проснулась до будильника, бодро вскочила, разложила коврики, влетела в туалет, стараясь не дышать. Свиньи, все-таки, эти тетки, чтоб им лопнуть от ожирения. Умылась. Душем побрезговала. Зашла на кухню.
— Томка проснулась ни свет не заря! Каши положить манной?
— Я лучше мюсли.
— Мюсли-фигусли! Жрешь дрянь всякую. Глянь на себя: тощая, плоская, за тридцатник, разведенка-брошенка. Ничего, мы из тебя конфетку сделаем, да, девки? Кашу с маслом, бутеры с колбасой, на обед борща пожирней со сметаной. Заметила, Вася-кот на тебя облизывается? В тело войдешь, считай все, твой. Тащи в ЗАГС, пока не очухался.
— Куда уж мне. Кофе будете, девочки?
— Будем, фигарь на всех! Да, он парень видный, при должности. Не тебе чета.
Повариха шваркнула на стол две миски с кашей.
— Поем с тобой за компанию, — отправила в рот ложку с верхом, зачавкала, — не любиф кафку? Пидется полюбиф.
— Кафка наше все.
— То-то. Пока не съешь, никуда не пойдешь. Хлеб бери, не кочевряжься. А то — слышала? — на седьмом этаже этой, расфуфыренной с болонкой, из дома престарелых старух подселили. Памперсы им меняет. Умора!
— С левреткой. Не важно. Почему подселили?
— Да кто ж поймет? Это Эксперимент, без пол-литры не разберешься.
Тома вымыла миску. В туалете над унитазом сунула два пальца в рот. Тихо выскользнула из квартиры до занятий фитнес-сброда.
Лера ждала у входа в кофейню. Чуть заметно кивнула, и Тома пошла за ней. Долго шагали вдоль высокого забора промзоны с граффити «только не останавливаться на полдороге». Свернули во двор пятиэтажки, к неприметной вывеске «Шаурмянная». Внутри было прохладно и сумрачно. Пластиковые стены, высокие столы под цветастой клеенкой.
— Лер, серьезно? Шаурма? В стоячку?
— Здесь отличный бариста. Перекинули в шаурмянщики в рамках Эксперимента.
Бариста принес три высоких стула, кофе в фарфоровых чашках. Сел с ними.
— А посетители где? Шаурмой не пахнет.
— Пару завсегдатаев отравил, слух пошел, теперь не ходят. Не до смерти, так, сутки в реанимации.
— И что тебе за это, какое расширение?
Улыбнулся.
— Это ж Эксперимент. Наоборот, свиноферму с дачи убрали.
Девушки завистливо помолчали.
— Поварихи кашу в меня запихивают с борщом. Откормят и съедят. Дикий народ.
— А для них мы дикари. Живём на острове Москва-Сити по непонятным им, а значит, диким законам. Два мира — два Шапиро. Вся эта адаптация — утопия, — философски протянул бариста.
— Мы-то с чего дикари?
— Вот ты, Тома. Жила, как попрыгунья-стрекоза, бабла не меряно, самая крупная проблема — сломанный ноготь. За какие заслуги? Ты что, средство от рака изобрела? Запустила в космос Белку и Стрелку?
— Вышла замуж. Сделала из мужа миллионера. Удачно развелась. Что не так? Жила, как хотела, пока не вот это все.
Бариста кивнул:
— Что и требовалось доказать.
— Ты, ренегат! — пнула его Лера. — Слушать не хочу! Иди к огрубенцам, если нас дикарями считаешь!
Тома поперхнулась.
— К кому?
— К вхожденцам-огрубенцам. Такие типа конформисты, подчиняются Эксперименту, на серьезных щах осваивают рабочие профессии.
— И что, кто-то из них соскочил?
— Как же, жди.
— Вообще хоть кто-то выбрался?
Бариста откинулся на спинку, забросил ногу на ногу.
— Никто. Недавно Чемоданщики, около сотни, пытались за границу свалить через каких-то аферюг. Не знаю, то ли развод, то ли часть Эксперимента. Человек двадцать расширение схлопотали по-крупному, остальные при своих.
Лера вздохнула.
— Надо как-то с этим жить, устраиваться. Сейчас в тренде внутряки. Ну там, круизный лайнер в заброшке, фильмы присутствия, и тэдэ. Короче, суррогаты прошлой жизни. Хочешь сходить?
Тома фыркнула.
— Не имитировать надо, а валить. Пробовать по-всякому, авось, что сработает. Да я на уши встану, чтобы вернуть свою жизнь!
— И схлопотать расширение? Нет уж, меня и так углубили по самые гланды. Мне кажется, выходы у всех разные и самые идиотские, бессмысленно угадывать. Вообще, все бессмысленно.
Она отпила кофе и замолчала, глядя в одну точку. Бариста наклонился к Томе:
— Есть одна идея. Еще кофе?
— Говори уже.
— Внедрить тебя в Департамент, достать это чертово Положение. Надо понять, как эта хрень работает. Обольсти куратора. Переспи с ним, вотрись в доверие, пусть протекцию тебе…
— Охренели? С «гражданочкой»? Спите со своими!
Лера с бариста переглянулись.
— У меня — старушка — божий одуванчик.
— Мог бы, не просил, — буркнул бариста. — Ты вообще на нашей стороне?
— Я на своей стороне. И смысл? Он мелкая сошка.
— Ты из любого куратора вмиг прокуратора сделаешь с твоим талантом. Сама говоришь, надо пробовать. Или тусуйся с поварихами до скончания века. Тебе решать.

Тома проснулась. Сладко, по-кошачьи, потянулась всем телом. В окно заглядывало утреннее небо в акварельных разводах облаков. Из коридора слышался топот, что-то тащили волоком. Расширение припаяли за аморалку? Да и пусть. Полюбовалась на себя в зеркало, не торопясь оделась и вышла в коридор.
Рабочие в синих спецовках выносили кастрюли и чаны. Уборщица драила унитаз, лопатки ходили под синим халатом. Василий, сияющий, как жених, встал перед ней:
— Томочка! То есть, гражданка Бергэр. Официально извещаю, что Эксперимент в отношении вас завершен в связи с достижением результата Эксперимента. Повторное участие в Эксперименте не предусмотрено. Ваши карты, телефон и машина разблокированы. Сейчас все уберут, восстановят, так сказать, и Вася-кот!
Уборщица распрямилась, держась за поясницу, и скрылась в ванной.
— Такой широкой улыбки на вашем лице я ещё не видел, Томочка. И больше не увижу. Перекидывают на новое кураторство.
Тома помолчал, глядя на него.
— Какая у тебя адаптация, Вась? Стать Директором Департамента?
Развел руками:
— Так точно. Считай, пожизненная.
Они стояли в коридоре, там же, где и в первый раз. Тома посторонилась — из спальни выносили коврики. Усмехнулась, приподняв бровь:
— Ну уж и пожизненная.
Пошла к выходу, взяла сумку, ключи от машины, посмотрелась в зеркало, обернулась:
— Что, даже на кофе вечером не зайдешь?
Вышла, улыбаясь, чувствуя спиной его взгляд.
Лера поджидала у подъезда:
— Получилось?
— Более чем. Еду на фитнес, в спа, далее везде. Соскучилась по обычной нормальной жизни.
— Как?!
— Так. Эксперимент теперь — не моя проблема. Прости, спешу. Бариста — прощальный привет. Латте был неплох, но есть места получше.