Нюрка
« Здравствуй, милый Макарушка. Вот пишу тебе письмо, я сама плачу. Почему я вчера так поступила, не знаю. Ведь ты мне нравишься сильно-сильно. Люблю я тебя. Просто я испугалась. Ведь это первый раз, когда кто-то захотел меня поцеловать. А ты ещё сказал слова такие горькие, что убьют тебя, что ты уверен в этом, и что поцеловать ты хочешь меня на прощанье один единственный раз. И просил ты, Макарушка, такую малость, до щеки моей дотронуться, а я глупая, лишь сжала твои пальцы и убежала. Я ведь сегодня пришла раньше всех специально, чтобы тебя увидеть, чтобы попрощаться по-человечески. Бегала по этажам, искала тебя, платье надела красное новое. Мать ещё до войны купила, так я его первый раз сегодня надела. Даже в перевязочную забегала, думала ты там, а потом меня Игнат Тимофеевич поймал за руку и сообщил, что тебя на фронт отправили.
А, я ему ничего не сказала, стояла и плакала. Он смотрел на меня, в одной руке держал банку тушенки, а в другой твою записку. Тогда он мне и передал твоё послание. Я записку сегодня уже десять раз перечитывала, и всё время плакала, выучила её наизусть. «Нюра, ты мне очень нравишься. Прости, что напугал тебя. Просто я ещё никогда никого не целовал. Я знаю, что погибну. Прощай. Целую тебя. Макар».
Игнат Тимофеевич перед уходом подошёл ко мне и сообщил, что дал тебе мой адрес, а потом взъерошил мне волосы, так что платок сбился на бок, и сказал, чтобы я ждала писем с фронта, как настоящая солдатка.
Я, Макарушка, тебе часто писать буду, и ты мне пиши, сразу, как только передышка после боя появится. Я дождусь тебя с войны, и всё у нас будет хорошо. Ведь это судьба нас свела не иначе. Мне ведь двенадцать лет было, когда война началась. Отца убили почти сразу. Дома мать больная, работать не может, и младшие брат с сестрой. Тогда и позвала меня соседка баба Паша в госпиталь работать. Я сначала хотела идти на завод, но в госпитале пайки были хорошие, да и солдаты разные вещи в подарок давали. Вот пошла бы я на завод, и не встретились бы мы никогда. Жизнь она такая. Я сначала очень боялась в госпитале работать, стеснялась сильно. А баба Паша меня учила и говорила всегда, что надо только на рану смотреть и перевязывать быстро, да добрые слова не забывать говорить… »
« Здравствуй, милый Макарушка, вчера пришла на тебя похоронка. Но я не верю, что ты умер, и ты не верь. Это ведь ошибка? Верно? Я всю ночь ревела, а утром мать в госпиталь отправила, и сказала, что у какой-то женщины, тоже похоронка на мужа пришла, а он вернулся живой, только без ног. Но ведь это ничего. Я решила, что ты живой и всё тут. Буду письма тебе писать. А придёшь с войны, я их тебе все и отдам. Платье красное я в шкаф спрятала, надену, когда ты вернёшься, чтобы нарядной быть…»
«Здравствуй, милый Макарушка. У нас в госпитале вчера проверка была. Ко мне тоже начальники подходили, спрашивали у меня, тяжело ли мне в двенадцать лет тут работать. Очень удивились, узнав, что мне уже пятнадцать. Велели Игнату Тимофеевичу для меня паек увеличить. Так, что ты с фронта придёшь, я уже потолстела. Тут вчера один боец потихоньку мне кусочек сахара дал и банку тушенки. Вот праздник был дома. Теперь сытые долго ходить будем. Врач у нас новый объявился молодой, зовут его Сергей Иванович. Называет меня курносой рябухой. Шоколадку мне подарил. Я дома её с сестрой и братом съели. Ох, как вкусно…»
« Здравствуй, милый Макарушка. Война закончилась! Я сначала не поверила. Мы плакали, а потом смеялись и бегали по госпиталю, как сумасшедшие и кричали: «Ура!». Игнат Тимофеевич говорил, чтобы мы раненными солдатами занимались, госпиталь ещё не закрылся, но мы не могли успокоиться. А он стоял, смотрел на нас и плакал. И говорил всё время: «Да, да, дожили, детки, дожили».
Я знаю, что ты скоро вернёшься Макарушка, ведь всё, победили фашистов проклятых. Свидимся, я жду тебя и целую. Любимый мой…»
« Здравствуй, милый Макарушка. Плачу я весь день. Замуж меня хотят отдать. Мама совсем плохая, говорит, что умрёт скоро. И тогда останемся мы трое круглыми сиротами, а в детский дом идти, страшно даже думать об этом. Вот и получается, что замуж мне надо выходить за врача, что к нам в больницу недавно приехал. А мне его даже целовать не хочется, только о тебе и думаю…»
« Здравствуй, милый Макарушка. Я жизнь идёт. А ты там, неизвестно где, в земле сырой лежишь. Доченька у меня родилась, такая же курносая, как я. Вот бы это твоя доченька была, как бы здорово было. Муж мой, обижать меня часто стал, бросить нас хочет, оставить одних. А я и рада, поскорей бы, не получилось у меня полюбить его и он это знает…»
« Здравствуй, милый Макарушка. Вот и живу я теперь без мужа счастливо и радостно, доченька растет, Машенькой её назвала. Очень умная и хорошая девочка. Я теперь только о тебе каждую ночь думаю, Макарушка, и плачу спокойно, и никто мне не мешает. Младшие брат с сестрой уже подросли и мне помогают, учатся. Всё у нас хорошо, Макарушка…»
« Здравствуй, милый Макарушка. Внучок у меня сегодня родился, назвала я его Макаром, дочка обрадовалось, сказала, что имя очень красивое. Вот я выполнила свой долг перед тобой, любимой мой. Вот и живёт теперь твоя душа в моём внуке. Я сегодня перед иконами на коленях стояла, чтобы дал мне Бог свидеться с тобой в последний раз перед смертью. Чтобы обнять тебя и умереть спокойно…»
Макар
« Здравствуй, моя любимая курносая Нюрка. То, что я вчера тебе сказал, что убьют меня. Это я просто смалодушничал. Испугался, что больше не увижу тебя. Записку написал тебе, надеюсь, Игнат Тимофеевич тебе её передаст. А перед отъездом мне Игнат Тимофеевич, твой адрес дал и сразу на душе, радостней стало. Я его к своим документам положил, а как в поезд сели, сразу тебе письмо и начал писать. Тут старшина лист бумаги дал, а Семёныч, что сидит со мной рядом, карандаш. Вот и получается, что сможем мы всё преодолеть. А когда война закончится, и я вернусь, то сразу женюсь на тебе, моя любимая Нюрка, и маму твою вылечим, и братика с сестренкой на ноги поставим. Заживём так, что все завидовать будут. Сейчас вот думаю, что Игнату Тимофеевичу тушенку для тебя передал, а сухари забыл. Спрятал их за тумбочку, что в палате в углу стояла, а передать забыл. Но надеюсь, санитарка какая-нибудь найдет завтра, заберёт. А ладно, бог с ними, с сухарями. А ведь только сейчас понял, что ты даже школу не закончила, что после войны учиться пойдёшь. Ну, ничего и это хорошо.
Я сейчас вспомнил, как увидел тебя в первый раз, ты шла такая худенькая маленькая по коридору, а я возле стены лежал. Я подумал, что ты навещала кого-то, мне даже в голову не пришло, что ты в госпитале работаешь. Ты мне сразу понравилась, вот ведь, думаю, какая симпатичная курносая девчонка, да ещё с веснушками. Даже на душе потеплело. Я ведь из детдома, нет у меня никого, а теперь появилась ты, любимый мой человечек. Я о тебе, не переставая, думал. Хлеб прятал под подушкой, чтобы тебе отдать, но всё стеснялся. А когда ты мне перевязки стала делать и разговаривать со мной ласково, так я самым счастливым человеком на свете становился. Знаешь, я тебе правду скажу, когда мне врач сообщил, что я здоров и на фронт мне пора, то я даже захотел сам себе ногу прострелить ещё раз, лишь бы от тебя не уезжать. Стыдно мне теперь за такие мысли. Вот, поговорил с тобой и легче стало на душе, родной мой человек, Нюрочка моя.
Главное, что живы мы будем и вместе, а остальное … Нюрочка, гул идёт, мессеры подлетают к нам, бомбить будут, не иначе. Прощай, моя милая Нюрочка, так и не довелось мне тебя поцеловать… Всё…»
Солдаты
– Да, сильно поезд разбомбило, за раз столько людей погибло.
– Да, фашист проклятый, чтобы ему пусто было, когда уже перебьют их всех?
– Скоро. Ты давай не болтай. Если раненные есть, то санитаров окликай, а трупы в грузовик складывай, на поле закопаем, да не забывай документы доставать, и политруку отдавать. Ему ещё похоронки писать.
– Да, знаю, товарищ сержант, знаю.
Рядовой Рябков поправил шинель, натянул на уши, выданную не по размеру, шапку и направился к развороченным вагонам поезда. Он шагал осторожно, чтобы не задеть никого.
– Рябков, ты давай в балет там не играй, ежели наступишь на кого мёртвого, не пугайся, он же труп, а ежели на живого наступишь, так он стонать начнет. Это хорошо, искать не нужно, понял?
– Так точно, товарищ сержант, – Рябков мотнул головой и зашёл в один из вагонов.
-Товарищ сержант, товарищ сержант, сюда.
Рябков стоял на краю вагона и указывал своими замерзшими пальцами на кого-то внутри.
Сержант подошёл:
– Ну, чего раскричался? Пополам что – ли кого разворотило?
– Нет, вон, – Рябков смотрел в темный угол, что остался целым после налета. Сержант запрыгнул в вагон и, подойдя ближе, остановился и несколько минут смотрел и вздыхал. Потом снял шапку, вытер ею холодный пот, который взялся невесть откуда зимой, перекрестился и сказал:
– На фронте и не такое увидишь. Ты давай дело делай и про документы не забывай.
– А, их вместе грузить?- спросил ошарашенный и чуть заикающийся Рябков.
– Да, вместе, что же ты не видишь, таких даже смерть не разлучает. И откуда она здесь взялась, ведь этот поезд прямиком на фронт шёл, без остановок. Да и без пальто. Странно всё это.
Рябков подошёл и осторожно, дрожащей рукой достал документы.
-Рядовой Сидоров Макар, – прочитал он вслух. – Ну, а ты кто? Совсем ведь молоденькая, школьница ещё. Товарищ сержант, у неё, похоже, даже ранений нет никаких. А у Макара вся шинель кровью пропитана.
– Разговорчики отставить и работать молча.
– Так точно, товарищ сержант.
Но документов при совсем молоденькой курносой девчонке, что лежала рядом с Макаром Сидоровым в красном ситцевом платье, не было. Рябков ещё долго не мог найти в себе силы тащить их в грузовик, ведь лежали будто живые. Рядовой Макар Сидоров обнимал хрупкую девчонку, непонятно откуда взявшуюся в этом поезде, а его губы касались её щеки, а она прижималась к нему и улыбалась детской наивной улыбкой. Рябков заплакал, слёзы катились по грязному мальчишескому лицу, и исчезали в его улыбке.
– Это любовь, я про такое в школе читал. Я знаю, – сказал он сам себе. – Это их первый поцелуй …
Эх! За душу как будто берёт. А вот текст не вычитан. Как же так-то??Хроники – в письмах, невозможное случилось в конце, а вот сам финал подкачал. Как будто автор устал держать накал и накарябал отписку, мол и так сойдёт. Рябков сплоховал, конечно, со своим монологом. А в целом хорошая история, только вот вряд ли в те времена в пятнадцать лет, да ещё и выглядя на двенадцать, такие чувства и мысли были у девочек. Тут больше похоже на советскую девушку постарше и образованнее. Не вяжется одно с другим. С одной стороны история трогает, а с другой не веришь автору от слова “совсем”
Ничего в истории человечества не меняется. Каждый раз одно и то же кровавое блюдо, только под разным соусом.
KAPITAN_PILIGRIMA, я почистил Ваш комментарий, убрав из неё политику, которая на сайте запрещена, – как бы я не относился к происходящему…
Из реалий в мистику…
Романтизировать смерть? Шикарный ход! Но как можно прикасаться к хроникам великого горя своей амбициозной и бессовестной фантазией?! Ещё и в эпистолярке. Несмотря на всю ладность слога и, в целом, симпатичное оформление мысли в буквы, общей картинки не нарисовалось. Как читать этот текст вслух, кому-то, какому-то человеку?
Разве можно разменивать на виртуальные звёздочки войну? Любую войну, хоть печенегов с Каганатом.
Как говорил Мойдодыр, стыд и срам! Не понравилось.
Я вообще не понял, Нюрка жива и продолжает писать письма Макару после войны, как её тело может лежать с ним в разбомбленном поезде? Объясните мне, а потом еще подумаю над остальным.
Задумка с письмами классная, после первой части почти мурашки, но, потому что предполагал, что по-другому история пойдет.
Поменял бы место встречи с любовью (госпиталь). Потому что во всех историях и фильмах подобных именно оно.
Полагаю, что разгадка в этом фрагменте:
Блин, все равно не понимаю. Ну не может же душа раздвоиться, даже если тело девчонки клонировалось. Хотя как может Бог такое допустить… Тело то без души.
Она же мертвой в обнимку с ним лежать осталась… И в это время в другом месте существовать.
Ну так тема – невозможное.)
Да но все равно — это слишком. Настолько инородная механика… что против самой природы. Я не могу это осознать. Надеюсь, просто не уловил чего-то важного, Алекс же уловил после третьего прочтения.
Любовь умерла вместе с ними, когда умер Макар?
Как метафора конечно круто звучит, только что за любовь такая материальная.
Она прожила другую жизнь, но он всегда был в ней, а когда она умерла, то вернулась к нему. Соединились две души в сердечко ♥️
Ну да.. да.. Только откуда в поезде тело взялось! Оно же не в могилке рядом появилось, когда Нюрка уже свой век дожила.
Нужно, чтобы good reading пояснил.
Ну мистика и не пытайтесь её объяснить просто примите как есть🤔
Просто будто бы даже у мистики есть своя механика. А это априори в метовселенной невозможно, способы конечно придумать можно, как подобное реализовать, но тогда романтика теряется.
Умирая, Нюра просила соединить их души с Макаром, чтоб исправить ошибку и подарить ему сладость первого поцелуя. А солдаты нашедшие их в поезде, как ангелы небесные.
Ааа… до меня дошло. С перепрочтения Нюры. Тут про путешествие во времени. Она вернулась назад и умерла вместе с ним. Но только она почему-то школьницей вернулась.
Ну так не старуху же он хотел поцеловать
А было бы логичнее и еще романтичнее! он же любил ее любой.
Рассказ отличный, история печальная. Перечитывал трижды, поскольку не сразу разобрал концовку. Когда разобрал, всё стало на свои места. Не ожидал такого поворота, признаюсь. Сама задумка с письмами тянет на отдельный плюс, но жаль его не добавить к оценке. Ведь больше десяти не поставить.
Удачи автору!
Мне очень понравилось. До мурашек. Умели раньше любить, сейчас такого не встретишь
Как-то в связи с этим сюжетом «Письмовник» Шишкина на память пришёл.
Фабула подобна — война-гибель-мистическая связь-письма
Переживательно написано, гг сочувствуешь.
мистическая версия невозможного.
Тема есть, впечатление – тоже.
спасибо, автор.
Отличный рассказ! Правда, без пояснительной бригады финал не понял. Но в комментах разъяснили.
Ох, дрыжики по телу побежали. Не сильно много, так, есть чуток. Но то что побежали – хороший знак. Зацепило. Спасибо, Автор, прочитал с удовольствием.
дрыжики?
Дрыжики, наверно, рыжие и очень милые, а ещё весьма редкие создания. Возможно, с острыми длинными ушками. Питаются фисташками и синтезируют счастье.
Они же “мурашки”
Тоже не понял это раздвоение. Понятно, когда читаешь, что в конце он умрёт. Но вот как…
А когда дочитываешь, очень много вопросов. Да, понятно, что намёки там есть. Но вот представим, что приходят к главной героине и говорят: “Умер в объятьях молодой девушки”
И ОПА
Что она скажет? “ааа, это я””
Или “блин, вот изменщик”
ну вот нет ответа. Такое себе
“« Здр”
Пробел лишний. (много раз ниже по тексту)
“Вот пишу тебе письмо, я сама плачу”
Вот пишу тебе письмо, А сама плачу
“Я решила, что ты живой и всё тут. Буду письма тебе писать.”
😭
“перекрестился и сказал”
В 43ом то? (вроде 3 года же с начала войны прошло?) Вы там Михалкова насмотрелись?
А дальше какая-то мистика пошла. И резко чет захотелось скривить морду лица. Был же нормальный рассказ в письмах. Чтобы к теме привязаться? И испортили всю красоту и действительно удавшуюся грусть через года пронесенную.
Те писем Нюрки и не было получается? Или что там присосалось к “Макарушке”? Суккуб?
Вот зря вы так… Был же хороший рассказ…
Читателям, сетующим на “невычитанность” – никто не задумался, что в формате “письма подростка” любая опечатка не просто оправдана, но и стилистически необходима?
Понравилось: очередная попытка описать “вечную сказку любви” достаточно нетривиальна по форме, в которую облёкся классический сюжет.
Не понравилось: всё-таки колорит эпохи в письмах почти не прослеживается; приметы времени – это ещё не всё.
Впрочем, общее впечатление положительное.
Подросток деревенский там шпарит таким языком, что Прялухин обзавидуется.
Согласен, налицо противоречие стиля содержанию. Но это лечится редактурой.
Как девушка была в двух местах одновременно в едином теле и с одной душой?
Возможно, Автор имел в виду т. н. “петлю времени”, возникшую в т. н. “астрале” под влиянием т. н. “любви” и прочих т. н. “тонких материй”.
Не сходится же все равно. Героиня вернулась бы пожилой через петлю.
А как же тема? Всё согласно задаче.
У меня залагал мозг, и просто не отпускает, я не знаю, что делать с этой загадкой Жака Фреско.
Элементарно, мой друг! Это т. н. “чудо”.
как-то оно случилось (факт), значит должно быть объяснение.
Вы хотите найти объяснение мистике? Почитайте «Мастер и Маргарита».
Вы во сне летали? А “крылья любви” ощущали? Не надо объяснять то, что относится к области веры, а не науки. Мой учитель (в последствии – коллега) физик пытался “Лангоньеров” Кинга понять…
Автор, я нормальную оценку вам поставил, не думайте, что я панику навожу.
Мне правда интересно.
Верить можно во что угодно, но когда событие происходит в реальности, оно происходит в реальности (гениально правда). И мой ум хочет знать, как сие получилось. Меня не устраивает сидеть в неведении счастливым дураком.
Был бы Автором – обрадовался бы. А так – солидарно сижу в недоумении.
Вот это настоящее невозможное, которое стало возможным! И письма – как отражение времени, кажется, лучшая задумка, для хроники. Конечно же, это твёрдая 10. Спасибо за эту хронику военного времени и чудо первого поцелуя, который вдруг стал возможным!
Первый поцелуй…
Заходит мужик в бар:
-Быстро стакан водки.
Бармен: а что за повод такой?
-Первый минет.
-О! так это может шампанского?
-Нет… Этот вкус перебьет только водка…
Грустный рассказ, навевает печальные мысли. Третью часть тоже надо было сделать в виде письма, тогда бы всё произведение выглядело органично. Это ошибка. Письма можно было начинать по-разному, а не всегда одинаково, это надоедает. Вообще текст не вычитан. В целом рассказ производит хорошее впечатление. Над баллом подумаю. Автор, вам удачи.
Рецензия производит впечатление лоскутного одеяла оттуда, из военных лет, или приводит на память реплику “Я вся такая противоречивая…” из “Покровских ворот”. Не принимайте близко, просто мысли вслух. Не в первый раз.
10
…
Нарочно Чувак такой контраст устроил:
“Их нравы” и такой вот гимн целомудрию?
Пропущу следующие два рассказа, что-то я о них читал в комментариях. А, пожалуй, начну теперь читать с конца…
Не понравился мне финал. Бац – и Нюрка телепортировалась к любимому, без всякой подготовки, вопреки даже тому, что она, судя по письмам, и замуж вышла, и родила. Без подготовки читателя такие фандопы в рассказе использовать нельзя. Слишком приторно получилось. Хотя рассказ написан неплохо, письма вполне берут за душу. Но, кажется, автор не знал, как завершить рассказ, и завершил топорным способом.