1
Старая порванная рабица задрожала, передавая звенящие волны, от секции к секции, к старому кусту сирени – грузный трамвай прополз по своему маршруту. Ни машины, ни люди, ни птицы – ничьи звуки так не тревожили двор, как тяжеленный ход рельсовых составов. За годы, что двор неторопливо захлёбывался в зелени, этот шум стал привычным для жильцов. Он такой же родной, такой же знакомый, как и поза тёти Веры, копошащейся в палисаднике под своими окнами, и как, словно окаменевшая, ветка огромного тополя рядом с аркой; звук трамвая каждые шесть минут напоминал двору о существовании жизни за его границами, нарушая приглушённый, полувакуумный гул времени.
Угрюмая духота того лета не растворялась даже ночью. Каждое новое утро не предвещало дождя, и, разочарованные, но не погасившие в себе веру, дворовые деревья, дружно клокотали на редкое дуновение своими огрубевшими листами.
Этот зелёный закуток, обрамлённый старинными трёхэтажками, июль за июлем, не спеша, проживал свою жизнь: то впуская в свой мир трамвайный лязг, то выдавая мегаполису из своих многочисленных гнёзд порцию вороньего крика.
Лидия Павловна помнит, как в этом дворе были слышны перфоратор и молоток, как гармонь её сына, Толи, своими переливами влюбляла в себя девичьи голоса, как звенели стёкла от случайного удара футбольного мяча, как по утрам гаркал её покойный муж, отправляя ответный привет вороньим семьям. Сейчас же всё замерло. Редкие игры детей, навещающих в каникулы своих бабушек, и шестнадцатый трамвайный маршрут – вот и все посетители этого запыленного временем места.
Толенька заметил Лидию Павловну на её любимой скамейке. Сколоченная ещё в прошлом веке, она окружала пузатый ствол старой липы. Лидия Павловна редко выходила во двор, но сегодня её внимание привлекла грузовая Газель, буквально вплотную вставшая у второй парадной. Женщина с бескорыстным интересом наблюдала за рабочими, эмоционально на азиатском, разгружавшими мебель. Вечером, наверняка, к ней заглянет тётя Вера, и выложит всё, что сумела узнать за этот день о новосёлах.
– Баб Лид! Здрасти! – донёсся яркий детский голос со стороны арки. Тёмненький семилетний мальчик, с ямочкой на левой щеке, в пёстром летнем костюме с морским рисунком, приветливо махал. Лидия Павловна обернулась.
– Хо-хо, – по-старчески нежно расплылась в улыбке женщина, и помахала в ответ, – здравствуй, Толенька! Иди сюда, – тяжеловесно зазвала его рукой. – Лидия Павловна крупная невысокая женщина, всю свою жизнь отработавшая на ткацком производстве. Сегодня на ней синий сарафан с голубыми цветами и белая кепи, которую она себе сшила ещё в мае.
Толя подбежал к скамейке, сел к бабе Лиде, нога об ногу скинув сандалии. Толенька хорошо знает Лидию Павловну – она подруга его бабушки.
– Хорошо, что Вы тут. Смотрите, мама заказала бабушке этот, – запинается, – забыл… как его… бачок! – Толя растерянно опустил взгляд, вспоминая название, и уже скромнее в голосе, добавил, – я вот в Озоне только что забрал! – Мальчик поставил рядом трёхлитровый металлический бидон. – Вы придёте к нам сегодня?
– Да бидон же это! Нет, Толенька, сегодня не смогу. Вера Николаевна попросила вечером с Дашенькой посидеть, ей уйти надо.
– Жалко! Бабушка сказала, она ягод наберёт, и пирог сделает. Попили бы чаю, поиграли бы в карты.
– Не смогу, орлик, может быть, завтра загляну. А что, бабушка опять в огороде?
– Ага. Говорит, смородину собрать надо, а то вся опадёт. И огурцы ещё полить.
– Ну Бог ей в помощь! – Лидия Павловна поправила кепи, заталкивая под козырёк седую прядь чёлки. – А ты что делал, как дела у тебя?
– Да скучно чего-то. Телек посмотрел, видосики на Ютубе, в Озон сбегал, а потом вас вот встретил.
– Ну молодец, что окликнул, побеседуем с тобой. – произнесла Лидия Павловна, разглаживая ладонями сарафан на коленях, и, прищуриваясь, продолжила наблюдение за грузчиками. Те втащили в парадную диван-книжку, и во дворе снова стало тихо.
– Как у Пирата дела? Чего дядя Толя делает?
– Пиратка хорошо, дома сидит, я его не беру сейчас на улицу – ему жарко, и так в колтунах уж весь, а их же вычёсывать надо, ему больно, он плачет. А дядя Толя, – женщина смущённо запнулась, – тоже хорошо, пошёл куда-то…
– Ну, когда придёт, Вы ему скажите, чтобы тогда в гости приходил он, без вас! Мне вчера бабушка книжечку такую старую нашла, «Новгородские наигрыши» называется, я её дядь Толе показать хочу, может, он знает из неё что-то.
– Ага, – задумчиво в сторону произнесла Лидия Павловна, и, цокнув и всплеснув над коленями руками, неодобрительно покачала головой. Из арки фокстротил дядя Толя. – А вот и он. Сейчас сам его и пригласишь, – добавила она, понизив голос.
Худой, с густыми седыми волосами, собранными в хвост, на вид пятидесятилетний мужчина, будто вытанцовывая, семенит по асфальту в сторону своей парадной. Его неровная походка напоминает позднеосенний, выцветший камыш, беспечно подчинённый траектории рваного ветродуя. Заношенное серое трико, синие резиновые шлёпанцы и белая, с потрескавшимися от стирок изображением курорта и надписью на груди «Феодосия», органично впечатывают Толин силуэт в перспективу, уставшего от возраста, двора. Завершают образ мужчины и подчёркивают его аутентичность аксессуары – очки с зелёной изолентой на правой дужке, крестик из светлого металла на шнурке и, пожалуй, главный герой этого гардеробного каламбура – носовой платок с четырьмя узелками. Этот головной убор на дяде Толе всегда: в любую погоду, в любом месте, на любом событии. Мужчина сделал такой выбор много лет назад, ещё когда был молод и трудился в Доме культуры в Лесколово; и до сих пор, кажется, о нём не сожалеет. Дядя Толя не брит, не свеж, не трезв и беспечен.
– Опять? – Толенька с жалостью посмотрел на Лидию Павловну.
– Что опять?
– Баб Лид. Я уже взрослый, и всё понимаю, – строго отчеканил мальчик. – У дядь Толи опять запой?
– Ты что такое говоришь!? С чего ты взял?!
Толенька вздохнул, и отвёл от бабы Лиды сочувствующий взгляд.
– Дядь Толь! Дядя Толя! – протягивая гласные, мальчик закричал в сторону арки. – Дядь Толь, иди к нам! – парнишка замахал.
Дядя Толя, пытаясь сориентироваться в пространстве и понять, откуда его зовут, остановился. На камыш снова накинулся ветродуй. Выдавив невнятное приветливое удивление, похожее на «Охо-хэй», мужчина замахал в ответ, и, выравнивая свой курс, направился к маме и Толеньке.
– Дядь Толь, здрасти! Посиди с нами, дядь Толь? – Толенька подвинулся ближе к Лидии Павловне, освобождая место на скамейке.
– Уже нарядный! – осуждающе буркнула женщина. – Толя! Ну посмотри же на себя. День-полдень, а ты уже на кочерге. – Толя, молча отмахиваясь, прошатался к скамье и сел рядом с мальчиком, спустив его бидон на землю. Дружелюбное рукопожатие двух Толь сопровождало недовольство Лидии Павловны:
– Подумать только! Ни семьи. Ни детей. Ни совести! – сделав небольшую паузу, добавила женщина, и отвернула голову в другую сторону, чтобы не смотреть на пьяного сына.
– Мама-мама, – промычал Толя. – А знаешь ли ты, мама, что пьянство – это культурно-бытовая особенность, свойственная именно нашему этносу?! Ведь именно захмелевшие соотечественники становились гениями, создавая нашу…
Женщина повернула голову на сына, прервав его монолог:
– … материальную и духовную культуру. Знаю, Толя, знаю. В который раз уж слышу.
Дядя Толя замолк, сфокусировался на полном упрёка мамином лице. Откашлявшись в кулак, поправил очки, и снова обратился к парнишке.
– Толенька! А ведь сегодня наш профессиональный праздник! День музыкантов-народников! Ты знал?
Мальчик помотал головой.
Дядя Толя поднёс указательный палец к лицу, планируя продолжить свою речь, но к его ногам прилетел футбольный мяч, привлёкший внимание всех троих.
– Дядь Толь, подай мяч, пожалуйста! – с футбольного поля прозвенел пацанский голос.
Мужчина раскрыл ладонь, поднял руку, и ответил парням успокаивающим жестом, бормоча: «Ща-ща-ща, ща всё будет». Он, пошатываясь, встал, поправил мяч, устанавливая его для удара, и круто размахнулся. Не дав фору своему нетрезвому состоянию, он лихо промахнулся, и со звуком бьющегося стекала упал на спину. В момент замаха из кармана его серых трико выпрыгнула бутылка, и бордовая жижа растеклась по асфальтированной дорожке, испачкав голые ноги и подол Лидии Павловны в каплях. Толенька от испуга взвизгнул, поджал к сидению ноги, уткнувшись лицом в массивное плечо бабы Лиды.
Дядя Толя, кряхтя и ойкая, перевернулся, поправил съехавшие к виску очки, и встал на четвереньки. Увидев лужу и осколки, он остервенело завыл:
– Нет! Ну как же так! Последние деньги! Нет! Мой портвейн! – причитал, то ударяя кулаками о землю, то взывая к несправедливому небу. Толенька поднял голову на Лидию Павловну, вопрошающе разглядывая её невозмутимое лицо, обращённое к сыну.
С поля прибежал пацан за мячом, поднял его, с любопытством осмотрел место происшествия. У грузчиков перекур, они тоже с интересом наблюдали. Трагичную сцену стихающей досады дяди Толи прервал шум трамвая, прорвавшийся сквозь арку и зелёные козни старых деревьев. Он будто привёл страдальца в чувства.
Дядя Толя оторвал голову от земли, бросив огненный взгляд на бидон:
– Толя, скорее! Дай мне его! – выплёвывая отчаяние, прорычал мужчина. Мальчик, не понимая плана своего старшего друга, послушно нагнулся и, не слезая со скамейки, протянул бидон дяде Толе. Тот выхватил тару, сорвал с головы носовой платок, и жадно, не пропуская ни устья, ни русла образовавшегося грязного водоёма, начал макать платок и выжимать его. Бидон наполнялся хмельным месивом, а Лидия Павловна – стыдом и ужасом. Видимо, чтобы они не расплескались, она сдерживала свои чувства рукой, поднесённой к открытому рту.
Толенька сопровождал взглядом каждое, повторяющееся в своей механике, движение дяди Толи. Через минуту он решительно встал со скамейки:
– Я помогу вам.
– Не вздумай! – крепко схватила его плечо баба Лида.
– Нет, я помогу! – строго заявил мальчик и вырвался. Он наклонился за сандалиями, обвёл взглядом зеваку-футболиста, Лидию Павловну и шипящего проклятия дядю Толю.
– Всем до свидания! – уверенно и по-взрослому, произнёс Толенька, и на цыпочках, аккуратно обходя осколки, под очередной грохот трамвайного вагона убежал в свою парадную.
2
Ночью гремело. Макушки старых лип, как сало на раскалённом масле, подпрыгивали и плескались в жарком ветре. Рваные пакеты, хаотично летая по двору, будто охотились за сбежавшими из урн пивными банками. Арка, как пасть дикого зверя, рычала, гудела, выла, выпуская из своего зева воздушные потоки. Всё шевелилось и клокотало – двор разговаривал. Он возмущался и негодовал – в его пересохшем горле очень давно не было воды. Он то отрыгивал металлические ругательства, то трепетно шептал листами, то жалобно скулил водосточными трубами, то отвешивал оплеухи открытыми форточками.
Дождь так и не пошёл. Ветер унёс желанные тучи за горизонт.
В восемь утра Лидия Павловна вышла из парадной. Впереди неё на брезентовом длиннющем поводке бежал Пират – небольшой беспородный белый пёс с чёрным пятном на глазу. Асфальт был уже раскалён, и Пират, тяжело дыша и будто ошпаривая лапы, скакал от тени к тени, где, оглядываясь, дожидался хозяйку.
Лидия Павловна вышла из дома на звук, который просочился в её кухню через распахнутую балконную дверь. Словно чего-то страшась, она взяла с собой в защитники старого Пирата, который уже и отвык от улицы. В предвкушении, в ожидании, не анализируя и не планируя, находясь в необъяснимой ей самой эмоциональной суете, она спешила к арке – гармонь играла именно оттуда. Трамвайный грохот, заглушая мелодию, волновал женщину, она бранилась на этих «одуревших железных кобыл», будто они отнимали у неё секунды того драгоценного ожидания от встречи. С кем – она не знала. Радостная, предполагающая, одурманенная любопытством, она торопилась пересечь главную лысину двора – футбольное поле. Вот уже и мусорные баки, вот и бездушная Волга Олега из пятой парадной, вот и окаменевшая ветка огромного тополя, яма в асфальте, облупившаяся калитка, вот голуби, арка и …
– Толенька! –женщина ахнула и побелела. Она остановилась, удивлённо и восхищённо разглядывая мальчика. Пират крутился около Толи, приветливо обнюхивая юного музыканта. Лидия Павловна замотала головой и закрыла руками лицо. От этого поводок натянулся, пёс одёрнулся и теперь уже вертелся у ног хозяйки. Лидия Павловна замерла в этой позе, и стала похожа на могучую пузатую липу, вокруг которой давным-давно была сколочена её любимая скамейка.
На небольшой детской табуреточке сидел Толя и неуклюже играл на своей гармошке. Рядом на земле лежала книга «Новгородские наигрыши» и грелась на солнце бутылка с водой. К ржавому подоконнику на первом этаже, позади мальчика, канцелярскими зажимами была закреплена картонка: «Помогите спасти друга», а перед ногами мальчика положена бабушкина старая кепи.
– Ой, баб Лид, здрасти! Хорошо, что вы пришли. – Толя бодро встал, снял гармошку, поставил её на табуреточку. – Вот, поснимайте меня, пожалуйста, я на Ютуб выложу. Я решил начать собирать деньги дяде Толе. – Не обращая внимания на оцепенение женщины, он достал из кармана телефон.
– Да я не сумею, Толенька. – почти прошептала Лидия Павловна, теперь обхватив ладонями свои щёки.
– А тут ничего сложного, сейчас всё покажу.
Мальчик щебетал, а Лидия Павловна, не вникая, с нежностью и состраданием разглядывала на голове у Толеньки носовой платок с четырьмя узелками. В ту минуту, наконец, свободную от гнёта дворовых деревьев-исполинов, ей чудилось, что нет ни машин, ни птиц, ни людей, ни даже трамваев, и в этой липкой тишине раздаётся только жадная пульсация Толиного сердца, впервые так явно услышанного ею.
– У тебя всё получится. Спасибо, Толенька. – Ласково пропела баба Лида, и прижала мальчика к груди.
Второе предложение выглядит двусмысленным.
Толя, Толенька… Это же не биографическое произведение. Даже, если списаны с реальных персонажей, можно было разные имена подобрать. В рассказе нашёл вместо хроник – одного хроника. Вместо “невозможного” – невозможно скучную историю. Единственное, что понравилось – это описание атмосферы тихого дворика.
Не про такой ли дворик недавно писали мы в Акыне? Мило, уютно. Современность вплетается в устоявшуюся почти советскую стабильность. Не отследила хроник, да и невозможное как-то плохо прослеживается. Читается с натягом, чуть не уснула в середине. Не мой формат
Спасибо автор за…🥱😴
Ну так красиво написано, но так нудно, чуть не уснула. А суть в чём? Один Толян пьёт, другой — играет на гармошке.
ну раньше который спился играл на гармошке в этой же арке, а теперь смена растет. Он же там Толику на опохмел зарабатывает (все немедленно обязаны умилиться!!!!)
Не умилилась почему то…
Сменщик, однозначно!
И шо с того?
А вот, “не перевелись ещё богатыри на земле русской”, хотя дядя Толя и не оставил прямого наследника…
Ой, какая выразительная ванильная чепуха в бидоне. А их, кстати, продают на озоне? Кажется, ставка была на слезу. Увы, не на мою. В общем-то, и хроника, и невозможность как будто бы есть. Но, как по мне, за уши притянуто. Конфликт вижу, розовый бутон исполнен средне. В общем, попытка поиграть в высокое – so-so, а в слово – зачёт, слог приятной внешности.
В озоне все продают вообще. Я там бак к примеру садовый на 100литров заказывал)
Сосо, который Джугашвили? Или который Павлиашвили?
Ты хочешь чтоб я разгадывала твои ребусы?
Нет тут никакого ребуса. Один рябой, весомо говорит, попыхивая трубкой, второй поёт с откляченной попой: “Рррадовать, хачу тебя сегодня рааадовать…”
Как-то тяжело идёт. ПОТОМУ ЧТО НЕТ нормального героя. НЕТ конфликта — в начале. И нет цепляющего крючка!
НО:
— Глаголы — огонь.
— Символика — топчик: платок с узелками как знак позора/наследства, два Толи (гнилой алкаш vs. чистый пацан).
— Мальчик знает новые словечки вроде “Озон”, но не знает слова “бидон”. Казалось бы — новое поколение плохое? Но нет.
Суть:
Лидия сына-алкаша стыдится, но когда чужой пацан (идеальный сын, которого у неё НЕТ) надевает этот грёбаный платок и пытается спасти ублюдка — она просто стоит и даже снять на ютуб не справляется. “У тебя получится” — и смывается, умывает руки по отношению к собственному сыну и его судьбе, пальцем в помощь не пошевелив.
Вот и думай, где пропащее поколение. Или дело не в поколении и знании терминов, а в людях?
Финал обалденный по жести: лёд тронулся, но никто не спасён. Как этот долбаный дождь, который так и не начался. Символ очищения пока не пролился на землю — ждём дальше.
П.с. Автор, я бы никогда ничего не выкупил, но решил почитать очень внимательно, ибо текст последний. А все, потому что…
Как-то тяжело идёт. НЕТ нормального героя. НЕТ конфликта — в начале. И нет цепляющего крючка!
Однако круто и мастерски тонко.
да почему ублюдка то прямо – детей нет семьи нет – значит никакой бабе жизнь не сломал своей пьянкой. Дети его не боятся – значит не дерется, мирный и даже помогает в чем то иногда. Просто бесполезный кусок говна который лежит себе и лежит и дела никому до него нет. Но не ублюдок. Это вот в рассказе про сношение в туалете там да – ублюдок.
Пояндексил точное значение слова, и оказалось, что подсознательно идеально подобрал.
Переносное, бранное — недоразвитый, никчёмный человек.Устаревшее, разговорно-сниженное — незаконнорождённый ребёнок (обычно с оттенком пренебрежительности). Она же как раз стыдится его как сына.
ну оно всё таки имеет негативную, агрессивную окраску. а этот “дядя Толя” не вызывает уж прямо такой ненависти, как в см ниже:
Его автор выставляет агрессивно в негативе. Толян черпает последние капли своего пойла с земли в неадеквате. Прям старательно попускает, еще постараться надо так наглядно придумать-показать.
Я кстати тоже пьяных не люблю.
А на фотке хорошенький, я бы ему мармеладного червячка в рот положил. Нет, лучше мишку 😀 а то подтекст странный.
Да не агрессия это, а клоунада/буффонада. Он сатирический персонаж – нелепый, глупый и с красным носом. Он даже восклицает пафосно: О мой портвейн!!! Последние же деньги!!!
Ну не агрессия это.
Я тоже пьяных не люблю. Но лучше уж такой безобидный, чем агрессивное быдло.
Запал тебе в душу Толян, погляжу.
Нет – просто зря ты в данном рассказе ищещь агрессию, хейт и агр. Просто такая зарисовка “а у нас во дворе…”
З.Ы. … есть собачка одна. Есть собачка одна никому не нужна. Я гляжу ей в след – ничего в ней нет. Всё что было в ней – рядышком лежит (с)Эдуард Суровый
Да с чего ты взял то, я вообще негатив не вкладывал, кажется, просто для тебя значение слова воспринимается убийственно.
Вон же определение: никчемный человек, ребенок, от которого отказались.
Мне рассказ показался глубоким и позитивным.
Паказалось:) Забей:)
Толян, если читаешь.
Ты нормальный патсан и скорее всего не отморозок!
Какой из Толянов та?
Да оба! Вообще, все люди одинаковые, просто обстоятельства разные.
Платок с узелками зато один:)

Это греческая трагедия… Жаль, хора нет…
На фотке Шейлок, шипящий: “Я выну фунт твоего сердца, по договору!” Какой ещё мармеладный мишка?
Никто там сына не стыдится. Сама себя она стыдится, вот как.
Деда Бидона знает, потому и сомневается.
Это не рассказ. Это такой добрый и душевный кусочек жизни. Точно ты погрузился в конкретный момент времени и наблюдаешь со стороны. Что-то в этом есть. Пусть наивно, пусть неидеально, пусть кому-то не понравится, пусть всякие «пусть» множатся до упавшей на бок восьмёрки. Это дело десятое. Но лично у меня нет желания критиковать №17. Здесь мне удалось словить чувство, ради которого глаза и вгрызаются в первые предложения историй. Пусть оно и останется в памяти.
Удачи автору!
Глубокая вещь.
Есть местами лишние запятые, и повычитать не мешает.
Но сюжет написан честно,тонко, и уже за это огромная благодарность автору.
Хроники есть – невозможного нет: это реализм,
но, несмотря на то, что автор не попал в жанр, очень хочется отметить-выделить это произведение.
Оно не надуманное «ради конкурса», оно из самой сути нашей сегодняшней жизни.
Оценки-оценочки, какие бы ни были в конкурсе — не суть.
Дошлифовать и публиковать.
Удачи автору!
А почему невозможное не может быть реализмом? И в конкурсе жанр задан не был.
потому что “невозможное” по определению – за гранью реализма.
Невозможное случилось бы, если бы, к примеру, Толя уверенной походкой трезвого
рабочегочеловека подошёл к маме и радостно сообщил: “У меня родился сын!”, или купил маме билет… в филармонию, чтобы там познакомить с невестой из балетной труппы.Невероятное: убрать с песчаной земли портвейн в бидон при помощи носового платка. И это при обилии бутылочных осколков в луже.
Если не считать, что описание действий героев как в замедленной съемке, слишком подробно описано каждое движение руки, но в целом очень круто. Так самобытно, необычно, просто и глубоко. Очень трогательно. Спасибо за такое завершение конкурса.
Извечная русская гремящая, но не проливающаяся “Гроза”, извечный монолог Мармеладова, тут же “Белый пудель” и тусовка сердобольных адептов Крапивина. Попутно автор пытался скопировать богатырский замах доктора Чехова, ставящего клизму всему Обществу… Из всего этого вышла типичная окрошка, заправленная портвейном вместо кваса.
После прочтения коммента вспомнил Ваш рассказ с первого конкурса “Шорты” (он мне нравится, поэтому остался в памяти). Выходит, что произведения Куприна и других классиков вечны!
У них-то вечны, а у нас эпигонство – и даже его не все могут понять.
Загуглил.
«Эпигонство» (от др.-греч. Ἐπίγονος, дословно — «родившийся после») — искусствоведческий термин, который означает малоценное с художественной точки зрения подражание литературным направлениям и образцам, использование многократно разработанных предшествующими авторами тем, образов, сюжетов и стилистических приёмов.
Просветлился 😌
Грустно. Грустно, что только сейчас – я весьма часто этот термин применяю. Значит, ранее смысл ускользал?
Точно не могу сказать. Возможно я стал более внимателен.
И сдобренная песком с самого дна доброго Одэсского дворика.
…сокровища Чёрного моря?
Красиво, конечно, но о чём? А ни о чём
Вот вам понедельник и вторник.
Спасибо, автор
как будет интереснее, сообщите
Что понравилось, так это атмосфера рассказа. В него погружаешься с головой. Приятное такое погружение.
Темы нет (конкурсной). Это снизит оценку, но тем не менее работа очень хорошая. Прям выныривать не хочется.
Согласен 100% с теми, кто отметил атмосферу рассказа. Автор прям погружает читателя в этот тихий уютный дворик. Вспоминается песня “Двор” группы Пилот. Все персонажи и события представляются очень ярко, как будто сам стал свидетелем этих сцен. Сюжетец, конечно, пустяковый, НО он есть, понятный и логичный. К наличию/отсутствию темы я не придираюсь принципиально (зачем ограничивать фантазию какой-то темой? тема – это просто стартовая площадка для полета мысли, а конкурсанты – любопытные наблюдатели того, кого и в какие дебри эта самая тема занесет). Хотя если бы придирался – отметил бы, что никаких невозможных хроник тут нет) Но, повторюсь – не придираюсь) В общем, при простом сюжете отличное исполнение вытягивает в моих глазах этот рассказ куда-то туда, в сторону десятки.
Хроники невероятного конвертировались тут в невероятного хроника…
“Мальчик щебетал, а Лидия Павловна, не вникая, с нежностью и состраданием разглядывала на голове у Толеньки носовой платок с четырьмя узелками. “
“Вот и еще один сопьется”, – с нежностью подумала старушка унюхав, что от мальчика пахло толиной сивухой.
Это из невошедшего в конкурс стихов про Двор на триатлоне? Или все никак тема дворов не отпускает?
Так то красивое и отмосферное конечно… Как сериал смотрел. Это вот когда чего-то делаешь на кухне и телек включен. И там что-то такое идет сериально-современное-но с декорациями СССР. И вроде гавно какое-то, но переключать – руки грязные.И все равно смотреть некогда – занят. А нет нет, да следишь за перипетиями сюжета, от кого там кто залетел, кто там спился, а кто куда чего кого. Вот и тут так же – постепенно наступает стадия принятия и читаешь уже потому что потому. И такая шляпа… А читаешь и читаешь. И когда кончается даже где-то мелькает: чо и всё? А дальше?
Короче, высоко оценю. Молодец автор. И сюжет в целом забавный зощенковский “на злободневную тему” и Толя хоть и алкаш, но зла вроде никому (семье своей и детям) не делает. И дети двора его знают и не боятся (что тоже в плюс). Короче, противного послевкусия нет. Значит, получилось. Правда, в чем тут невозможное… Ну да черт с ним.
Да, это стихотворение в прозе. И непонятно, почему Барон среди прочих не помянул Тургенева.
Печальный рассказ, но слезу не прошиб. Финал удивил, что маленький мальчик хочет стать таким же пропащим алкоголиком? А родители у мальчика есть? Они куда смотрят? Мне кажется, что мальчик и друга не спасёт и сам пропадёт. Понятно, что баба Лида, по всей видимости, небольшого ума, но есть же рядом адекватные взрослые. Нет кого-то или чего-то хорошего и светлого в рассказе зацепится не за что. Из плюсов: описания хорошие, видела я такие дворики, всё совпадает. Над баллом подумаю. Автор, вам удачи.
Не знаю, что употреблялось при написании этого эпического произведения, Кадарка, Фетяска или благородный Токай. Вдохновение присутствует, хмельная невычитанность тоже. Толенька следует за Толенькой, гармонь не перестаёт играть, судьба-индейка поворачивается ко всем своей жирной дребезжащий трамвайной гузкой…
И что будет? Дядю Толю отправят на передачу Ларисы Гузеевой “Давай поженимся” в качестве жениха?
Где твоя Феодосия, где твой ДК в Лесколово (и там и там бывал, не представляете!) Наверное, только в географической несочетаемости этих реалий и заключается вся невероятность…
А начиналось так хорошо, как будто выросло не из Гоголевской “Шинели”, а из заказанного Чуваком местного Одесского дворика…
Хорошо написано, но на мой вкус – излишне велеречиво. Длинные эпитеты, описания. Всё это весьма художественно, но утяжеляет и усложняет текст. В целом, хорошая история.
Милая зарисовка. Даже имя Толика оправдано дважды, а то я уж было хотела придраться)
Вспомнился недавний конкурс про “Одесский дворик”. Мило. Ностальгично.
Описания от автора – это наслаждение для моего зрительно-слухового-сенсорного аппарата. Браво!
Немного не поняла с названием “Несбыточная на четыре уха”. Придётся поискать расшифровку в комментариях других читателей-участников. Могу только предположить, но озвучивать не буду)
История повторяется? Невозможное станет возможным (повторит ли Толик судьбу Анатолия, если повяжет платок с четырьмя узелками и станет играть на публику?)?
P.S. Дмитрию Нагиеву 58, Тому Харди и Дженсену Эклзу по 47, неужели всё так плохо у мужчин в 50 в “старом одесском дворике”?