Рассказ №3 В противном случае – вас скормят собакам

Меньше всего ожидал, что после довольно грубого задержания, меня привезут не в участок, не в тюрьму, а во дворец.
– Приехали. Руки давай.
Полицейский снял с меня наручники.
– А зачем били? – растер я запястья, на которых остались красные следы.
– Потому что умный слишком, – буркнул сидевший рядом полицейский и пребольно двинул меня локтем.

Умный. Был бы умный – был бы богатый. Так мама говорила. А я вот совсем не богатый, даже наоборот. Потому что дела «Сыскного агентства Смит и Сыновья» шли никак. Никто никого не хотел искать, ни за кем следить, ничего вынюхивать. А так как эти же никто не хотели просто так давать мне деньги, я работал по вечерам грузчиком в порту, чтобы заработать на аренду и хлеб. Причем, без хлеба можно обойтись, а не заплатить аренду – нет. И даже не потому, что это поставило бы крест на карьере частного детектива, а потому что мне бы тогда стало негде жить. И вот меня, грустно сидящего в конторке и ждущего посетителей, посетили. Я сперва обрадовался звякнувшему колокольчику, но потом, после «Мистер Смит?» и двух полицейских с дубинками, целеустремленно двинувшихся ко мне, расстроился.

– Вылезай, чего расселся?
– Как я через вас вылезу – вон вы какие широкие.
– Поговори мне, – еще один тычок помог мне все-таки выпасть на брусчатку к лакированным туфлям и полосатым чулкам.
– Мистер Смит? – лакей разве что не плюнул в меня.
– Чем могу быть полезен? – выдавил я из себя положенную в таких случаях фразу.
– Пройдемте. Может и будете. Хотя я – сомневаюсь. Вот ваш отец…
«Засунь своё хотя себе в обтянутый лосинами зад. А если место останется – то и моего отца туда же засунь».
Мы прошли. Наверное, вся эта нарочитая роскошь, лепнины, вазы, картины во все стены и скульптуры были красивыми, но мне с каждым залом становилось все страшнее. Потому что двери становились проще и практичнее, вычурно разодетые придворные встречаться перестали, зато стали встречаться гвардейцы с очень колючими недоверчивыми взглядами. Эти, если и ткнут в бок, то только рапирой. Эх, не выйду я отсюда.
– Добрый день, мистер Смит.
Точно не выйду.
– Добрый день, господин Торвальдс. Добрый день, господин Борн. Барышни.
Глава временного правительства и министр просвещения и, по совместительству, глава тайной канцелярии. Девушек-двойняшек я не знал, но поклонился им тоже на всякий случай, вызвав снисходительные улыбки у обеих.
Двери за спиной захлопнулись.
– Мистер Смит. Вы же имеете честь быть детективом?
– Имею.
– Помню вашего отца – он был хорош. Жалею, что не смог его в своё время уговорить пойти в мою службу.
Я кивнул. Отец был крут. Наблюдательный, цепкий, энергичный, усатый. Жаль – спился, как ноги «отнялись» после очередного крупного игрового долга, и он не мог больше ходить. В итоге от былого достатка мне осталось только какое-никакое имя – даже дом пришлось продать, чтобы и у меня ноги не отнялись.
– Надеюсь, у вас такой же цепкий глаз, как был у него. Так вот, нам нужна ваша помощь в одном очень щекотливом деле. Конечно же, в случае успешного его разрешения, вы будете достойно вознаграждены.
«В противном случае – вас скормят собакам», – закончил я мысленно за министром.
– Прошу прощения за дерзость, но, к моему сожалению, я не мой отец. И такими же выдающимися способностями по индукции похвастаться не могу. Я бы рекомендовал, пока вы не ввели меня в детали щекотливого положения, обратиться к мистеру Рёпьё или господину Марге…
– Они не смогли нам помочь.
– Вы даже не дослушали!
– Все. Все не смогли помочь. Вы – последний детектив в Истфолке, которого можно назвать детективом.
То-то я давно Мэтью не видел. Еще удивлялся, куда он пропал… Коленки задрожали.
– Могу я отказаться, пока я не узнал деталей дела?
– Посмотрите на картину.
Я посмотрел – королевская чета. Высокий статный широкоплечий Карл в красном парадном мундире, красавица Хельвига в белоснежном платье и золотой короной в белокурых волосах, крошечная улыбающаяся София, на коленках у мамы с крошечной короной в таких же, как у матери, белокурых кудряшках. Красивое счастливое семейство, хороший умный король, прекрасная добрая королева-мать, чудесный долгожданный ребенок. Не заслуживали они такой страшной смерти.
– А теперь на девушек.
Я снова посмотрел на барышень.
Твою же…
– Вот вы и в курсе.
Я чуть сбледнул с лица.
– Мистер Смит, ну чего вы так испугались? Ну не сможете помочь, и ладно. Не убьем же мы вас.
– А что вы сделаете? В подземелье заточите до конца жизни?
– Ну, – смутился министр, – может подпиской обойдемся.
– Гюнтер, ну зачем ты его пугаешь заранее. Ничего с вами плохого не случится. А вот хорошее – может. Вы уже поняли суть задачи?
– В общих чертах. Вероятно, кто-то из этих прелестных барышень – чудесным образом спасшаяся в катастрофе София? Но вы не знаете, кто именно – слишком они похожи. И моя задача, как и моих коллег до меня, указать на настоящую, присовокупив неопровержимые доказательства?
– А ты говорил, что он неудачник, – ткнул локтем министр главу. – Смотри, как все чётко по полочкам разложил. Да, всё именно так.
– Взять кровь – сравнить с образцами рода Смолрувадов. Совпадет только у настоящей Софии, как единственной дочери Карла.
– Обе являются дочерями Карла – доказанный факт. И да, король был не такой уж святой, как принято считать. К сожалению, фрейлина Бернадотта, являющаяся матерью второй девочки, погибла вместе с четой.
– Наверняка, они с Хельвигой ещё и родственницы.
– Естественно – кузины.
Я задумчиво, но яростно почесал затылок.
– Вот-вот. Еще и обеих воспитывали одни родители – малышек, плотно закутанных в одеяла, обложенных вокруг кусками деревянной обшивки вагона, вытащил из реки паромщик. Мы не совсем понимаем, как могли две девочки оказаться вместе в одном одеяле – ведь это означает, что взрыв моста не был неожиданным. Кто-то о нём знал заранее, успел подготовить спасительное средство и успел выкинуть девочек в воду до взрыва. Паромщик с женой как раз были бездетными и очень обрадовались такому подарку с небес. А когда девочки достаточно подросли, и сходство с королевой стало очевидно, приемные родители всё же решились привести их во дворец, где они и живут до сих пор, получая положенное по статусу образование и воспитание.
Вопрос: «А что ж вы их народу не показали?» застрял в горле. Кто ж захочет терять власть? Только непонятно, чего они сейчас решились? Что изменилось?
– А что изменилось?
– Просочилась информация, что София жива. Видимо, среди нас – предатель. Какие-то тёмные личности усиленно распространяют эту информацию в народе. И им верят.
– «Какие-то», – сморщился глава правительства, – мы прекрасно знаем, чей длинный но…
– Аврелий, помолчи пожалуйста, наш гость и так слишком много уже знает. А большие знания – большие печали. В день рождения Софии, когда ей исполнится восемнадцать, мы должны предъявить её народу и короновать, чтобы избежать бунта.
Я задумался, вспоминая День рождения наследницы. Я еще был мелким пацаном, но как гремел и шумел весть Истфолк, помню. И сладости, которые раздавали всем на улице – каждому ребенку по прянику в виде розового облачка. Говорят, были испечены и синие облачка, но не пригодились. Куда они их дели, интересно? Там же напекли чертову гору…
– …цатого флория. То есть у вас – неделя.
Я глубоко задумался и пропустил почти всю фразу. Но самое главное услышал.
– Я получу всю информацию по делу?
– Конечно.
– И конечно, неограниченное общение с девушками?
– Конечно. Больше того – вы постоянно будете жить всю неделю рядом с ними. Но только общение и только рядом, – министр погрозил мне пальцем.
Я посмотрел на двух юных красавиц, и одна из них мне очень мило улыбнулась. Вторая, заметив это, улыбнулась еще милее. Первая, в свою очередь, слегка поправила лиф. Вторая, оправила юбку, чуть приподняв подол и демонстрируя изящные щиколотки. Я смотрел на веселящихся девушек, которым только что выдали новую игрушку, и понимал: будет тяжело. Королевы две, а трон всего один. Интересно, а что станет с той, которая на него не сядет? А может мне вторую замуж отдадут? Вторая, как я начал для себя называть, вот очень понравилась. Было что-то в ней такое необъяснимо притягательное – перед ней хотелось встать на колени и целовать следы ее ног. Первая же казалось просто красивой копией.
По любому Вторая – будущая королева. Осталось это доказать.
Я скривился от того, что мне опять понравилось недосягаемое. Как десятизарядный револьвер в витрине оружейной лавки, где я пропадал часами, рассматривая смертоносный шедевр мастера Солта. Девушки истолковали мое кривляние превратно, и, прекратив баловаться, замерли и потупили глаза.
– Ну-с, – качнулся на пятках министр, наблюдавший за девушками краем глаза и пытавшийся скрывать улыбку, – время пошло. Вы наша последняя надежда. А потом принцу Альберту придется отдавать случайно выбранную. Даксбурги, конечно, об этом потом прознают, благодаря всё тем же темным личностям, и будет скандал с непредсказуемыми последствиями. Очень хотелось бы этого избежать.
– Про принца вы ничего не говорили.
– Иначе, друг мой, война. Или с Севером, или с Ханством. Слишком долго пустует трон. Впрочем, это уже не ваше дело. Ваше дело – найти Софию. Ищите, мистер Смит!
– Всенепременно. Могу я вас попросить об одной услуге?
– Конечно – если она в моих силах.
– Не могли бы вы попросить подать какой-нибудь еды? Сутки ничего не ел.
Министр ухмыльнулся, помахал девушкам и оба правителя вышли.

Я остался наедине с красотками.
– На вот, – первая протянула мне яблоко. – Раньше полудня обед вряд ли подадут.
– Спасибо.
– Да не за что, – вздохнула она и плюхнулась на кровать. – Тоже будете гипнотизировать, сравнивать с портретом, читать страшные заклятия и кровь пробовать на вкус?
– Пока не решил. Но если это ничего не помогло – зачем вас мучать? Думаю, вы и так уже от моих коллег натерпелись. Живите как привыкли жить, а я буду рядом с вами, по возможности не мешая.
– Давайте мы вам расскажем всё, что делали до вас, – вторая делала вид что внимательно читает дамский роман, но явно следила за беседой. – И сперва представимся. Меня зовут Франческа. А она – Изабелла. У меня есть небольшой шрамчик на лбу – в детстве ударилась об стол. По нему нас мама и различает. Подойдите, посмотрите – я обычно его прячу под волосами.
Я подошел. Девушка прогнулась, открывая взору содержания лифа и убедившись, что я туда упал, показала на крохотную белесую полоску.
– Вот.
От нее одуряюще пахло – даже голова закружилась.
– А еще, Фра умеет быть благодарной. Она вот прямо сейчас вам об этом намекает, – донеслось из-за книги.
– А Белла – язва.
Сестры показали друг другу языки.
– Девушки, девушки. Давайте в продуктивное русло, – я уже жадно заглотил яблоко вместе с огрызком, даже пальцы облизал. – Слушаю вас внимательно. Если вы не против, я буду записывать.
И они рассказали. Первое, что я отметил: сестры очень дружны. При этом, в паре верховодит Франческа – именно она солировала, отдав Белле право вставлять ремарки и важные дополнения.
Что с ними только ни делали. Бедняжки после такого просто обязаны возненавидеть детективов на всю жизнь. Но, судя по их настрою, они прекрасно понимали, ради чего всё это, и не роптали на судьбу.
Я конспектировал их рассказ в блокнот, планируя позже всё ещё раз перечитать и обдумать. Но из того, что я успел понять, следовало, что дело мне подсунули невыполнимое. Ну что ж, неделю нормально питаться и иметь счастье видеть самую красивую девушку в мире, тоже очень даже неплохо.
Обедали мы в соседнем зале, где были стеллажи с книгами, клавесин, шахматная доска и выход на балкон, с которого можно было спуститься по ажурной винтовой лестнице в небольшой сад, окруженный высоченными стенами.
– Уборная там, за гардиной.
– Я надеялся, что в данном вопросе вас стеснять не буду и меня…
– Не выпустят. Коллег ваших не выпускали, – Франческа сморщилась от воспоминаний. – К сожалению. Вы даже жить будете рядом в комнатке для служанки, примыкающей к нашей.
– Вместе со служанкой? – я ужаснулся перспективе.
– У нас её нет. Мы как-то сами привыкли за собой ухаживать. Так что комната в полном вашем распоряжении.
Я тактично перевел тему, предложив переместиться в сад, чтобы не мешать лакею убирать со стола.
– А сами вы что думаете? Кто из вас София?
В саду было хорошо, журчал небольшой фонтанчик, а несколько раскидистых деревьев с изумрудной стриженой травой просто требовали полежать под ними и помечтать. Радовало, что высокие стены густо заросли колючей ежевикой, покрытой белыми цветами, и ощущения нахождения в колодце не было.
– Мы думаем, что София не бросит свою сестру, чтобы ни случилось.
– Вы же понимаете, что София – одна. Вторая должна будет исчезнуть.
– Волосы перекрасим и укоротим, еще что-то по мелочи подкрасим подведем. Всё, что угодно, лишь бы – не разлучаться. И какая разница, как кого будут звать – друг для друга мы всё равно останемся Франческой и Изабеллой.
Сестры обнялись, ткнувшись лбами.

В крохотной комнатке был топчан, шкаф, небольшая керосиновая лампа на стене у изголовья и колокольчик на стене с уходящей в стену веревочкой. Крохотное окошко выходило в тот же сад. Неплохо, даже с учетом того, что предыдущие постояльцы успели прокурить помещение насквозь. Ещё бы стол и перо с бумагой, чтобы оформить мысли и структурировать полученную информацию.
– Ну как? – спросила Белла, заглянувшая в комнатку. Я ей озвучил пожелание.
– Можете у дяди Гюнтера попросить. Хотя, нет. Ёхан!
От неожиданно прорезавшегося у девушки командного голоса, я вздрогнул.
– Да, миледи, – в комнате, словно из ниоткуда, возник всё тот же лакей.
– Мистеру Смиту для работы нужен стол, стул, писчий прибор, настольная лампа и пепельница. Распорядись.
– Сию минуту, – лакей шмыгнул за дверь.
– Вот теперь верю, что вы – урожденная Смолрувад, – я зябко потер плечи.
Девушка покровительственно и самодовольно улыбнулась.
– Я тоже так умею, если что, – Франческа тоже улыбнулась, хлопнув ресницами.
– Ни секунды не сомневаюсь.
Через пару минут, два гвардейца притащили все нужное, заставив комнатку так, что теперь там было тяжело развернуться. Но я был доволен, и тут же, испросив позволения девушек, отправился работать. Вскоре в дверь постучались, и молодой крепкий юноша с невыразительным лицом, представившийся «от Гюнтера», передал мне толстую папку, на обложке которой размашисто было выведено «София».

Давно стемнело. Девушки посапывали за опущенными балдахинами. А я еще раз пробежался по своим записям.
Франческа и Изабелла. Семнадцать лет от роду. До семи лет воспитывались в семье паромщика, в атмосфере любви и понимания. С десяти лет – во Дворце. Обе проявили выраженные управленческие таланты. Свободно говорят на трёх языках. Франческа, по словам сестры, хорошо рисует и вышивает. Изабелла, по словам сестры, пишет отличные стихи и прекрасно поёт. Отношения с придворными, с кем им разрешено общаться, тёплые. Министра Торвальдса называют дядюшкой и, очевидно, любят. Самостоятельные. Привязаны к друг другу: сколько себя помнят – были вместе.
Под гипнозом вспомнить хоть что-то из обстоятельств аварии не смогли – только чьи-то сильные руки. Матерей не помнят. Считают матерью Оливию – жену паромщика, даже когда узнали правду. Маркер крови – идентичный у обеих и совпадает с образцами членов рода Смолрувад. Обе имеют характерное круглое родимое пятно на правом бедре. Цвет волос: спелая пшеница. Глаза – небесно-голубые. Губы цвета алого заката. Грудь высока, а стан – строен, как кипарис. Ноги созданы, чтобы ступать по лепесткам цветов, не касаясь грешной земли. А голос – слаще пения ангелов. Это уже я размечтался, грызя в задумчивости перо и рисуя облик Изабеллы на листе с пометками. Хоть бы не она.

На следующий день, в сопровождении всё того же «от Гюнтера», я съездил к мистеру и миссис Бишоп. Милые и приятные люди. Они рассказали мне как нашли девочек, показали сохраненное на память одеяльце. Я тщательно, сверяясь с заготовленным вопросником, опросил их: в чем были одеты девочки, наличие специфических вышивок, платков и каких-то других мелочей. Но нет – обе девочки были голенькие, даже без пеленок. Я уже не первый раз подумал, что кто-то будто хотел, чтобы девочек нельзя было различить. Может, сам Карл?
Встреча с приемными родителями была бесполезно потраченным временем. А вот беседа с слугами, помнившими Хельвигу и её фрейлину, кое-что дала.
Старая кормилица Эльза, доживавшая свой век во дворце, рассказала, что Хеля всегда была очень спокойной и невозмутимой. Ничего не могло вывести ее из равновесия. А вот Берни была вспыльчивая, импульсивная и постоянно пыталась быть первой. Я тут же вспомнил сестер и хмыкнул. Элементарно же! Неужели никто до меня не пытался это узнать? Оказалось – я не первый такой умный. Тем более странно.
– Франческа? Вспыльчивая? – рассмеялся учитель географии и международной политики мистер Вильнёв. – Она сама невозмутимость! Идеальная ученица – вдумчивая, аккуратная, последовательная, с точными, прекрасно сформулированными суждениями. А вот Белла… Оторва и хулиганка! Вечно подначивает сестру на всякие шалости. И ведь, что ни спросишь – всё знает. Как? Одному богу известно.
А вот учитель математики, старый седой профессор Штейнбрейхер, наоборот, хулиганкой и бандиткой считал Франческу, место которой, в лучшем случае, на кухне, а лучше – в тюрьме, и сетовал, что Белла не захотела заниматься наукой всерьез, с её то «умением чувствовать и понимать числа».
Тупик.

Я делился с девушками ходом расследования. Слушали они с удовольствием. Иногда грустили. Иногда заливисто смеялись, особенно когда зачитывал интервью с их учителями.
– Бедняга Жан, – утирала слезы Белла, – он так и не научился нас различать, и мы издевались над ним, представляясь разными именами и обвиняя его, что он опять нас перепутал.
– Так значит, раз вы представлялись друг другом, кто-то из вас, все же, вспыльчивая, а кто-то – усидчивая? – закинул я удочку.
– Мы одинаковые, Поль. Одинаковые, – она постучала пальцами по подлокотнику кресла. – Просто иногда хочется похулиганить, а иногда – нет. Вот к примеру, намазать кончик пера, которое ты постоянно грызешь, острым перцем, была идея Фра. А насыпать мелких камушков тебе на матрац – это уже я.
Я сердито покосился на девушек и непроизвольно почесал спину. Обе радостно засмеялись, радуясь удавшейся шалости.
– Отшлепать бы вас, хулиганки, – буркнул я, тоже внутреннее смеясь, смотря на них. На этих двух жизнерадостных красавиц, с которыми за прошедшие дни я успел сдружиться, обижаться не получалось.
– Ну давай, отшлепай, – они повернулись ко мне, задрали юбки и покрутили передо мной своими аппетитными попками, обтянутыми панталончиками. Разница в возрасте, в отличие от разницы в статусе, у нас была не такой критично большой, и они позволяли себе в общении со мной много вольностей. Мне было хорошо и легко с ними. А Изабелла, заметив, что я её всё же выделяю, откровенно издевалась, мило флиртуя. При этом, когда я попытался её чуть приобнять, оставшись наедине, тем самым голосом, от которого у меня волосы дыбом вставали, поставила меня на место, попросив впредь держать себя в руках. Еще и Фра потом добавила, что, если я буду к Белле лезть, она мне яйца оторвет. И я нисколько не сомневался, что сможет – они еще и оружием владели прилично. Белла почему-то ела яблоки, наколов на стилет. А Франческа любила метать небольшие ножи в портрет неизвестного мне мужчины.

***
– Ну, чем вы нас порадуете, мистер Смит?
Сегодня министр выбрал для общения не комнату девушек, не гостиную, а кабинет короля.
– Душно у вас там – пожаловался Торвальдс, плюхаясь в широкое кресло с левой стороны длинного дубового стола, в торце которого спинкой к стене с портретом Карла, стояло его кресло.
Я рассказал ему о ходе расследования, дал ознакомиться с отчетом, особенно отметив разницу характеров матерей.
– Это самая очевидная зацепка, которую мне удалось найти. К сожалению, обе девушки воспитывались вместе и, как бы это сказать, перемешались. Вот если их разделить, чтобы некоторое время они жили раздельно, скорее всего, особенности врожденного характера, дадут о себе знать. Особенно, если вывести их на сильные эмоции.
– Интересно, – скрестил руки на животе министр, – и сколько их нужно держать порознь?
– Я консультировался с лейб-медиком. Он утверждал, что больные в психиатрической лечебнице, перемещенные из общей палаты в одиночную, меняют поведение к исходу второй недели. Мне кажется, что не ошибусь, назвав это минимальным сроком эксперимента.
– К сожалению, у нас нет столько времени. Как сам раньше не подумал об этом, – министр встал и стал прогуливаться по кабинету. – Я же лично знал и Хельвигу, и Бернадетту. Столько времени упущено. А больше мыслей у вас нет?
– К моему глубочайшему сожалению. Поверьте, я думаю об этом день и ночь.
– Верю, мистер Смит, верю.
Я тоже встал и стал осматриваться. Картины королей династии на стенах, доспехи, фамильный меч, штандарт, трубка на столе и увесистая пепельница с пеплом и огарком спички.
– Пыли нет только на пяти стульях, – пробормотал я.
Но министр меня услышал.
– Да, все еще по привычке совещаемся кабинетом министров тут.
– Я почему-то был уверен, что мистер Борн сидит на троне, но он тоже пыльный – очевидно, что его не даже не касались и не двигали.
– Он пытался, – усмехнулся Торвальдс. – Сразу после катастрофы. Да ничего не вышло. И он счел это за намек. И больше занять трон не пытался.
Фраза прозвучала двояко.
– А вы пробовали? – все же спросил я, осмелев.
– Подойдете.
Трон представлял из себя крайне неудобный на вид стул с высокой резной спинкой, небольшой сафьяновой подушкой на сиденье и высокими подлокотниками.
– Как думаете, – он грустно улыбался, – смогу я его занять?
Я глянул на плотного упитанного мужчину и на какое-то совсем уж узкое сиденье, где даже мне будет тесно, и отрицательно мотнул головой.
– Смолрувады, – констатировал министр. – У них это родовое. Зато плечи широченные. Хельвига такая же была. А вот Бернадотта… Мне кажется, – перешел он на заговорщицкий шепот, – Карл с ней и того, что у нее эта, того.
И он показал руками чего «того».
Таааак. У меня засвербело в мозгах. Что-то в этом было. Я замер, лихорадочно прокручивая в голове всё, что узнал или увидел за эту неделю.
А потом понял.
– Мистер Торвальдс, за мной! – крикнул я и понесся в комнату к девушкам.

– Фра, Белла, задирайте юбки и поворачивайтесь задом ко мне, – задыхаясь от быстрого бега, выпалил я, ворвавшись в покои.
В дверь рядом с моей головой воткнулся и закачался стилет, а Фра приподняла бровь.
– Дядя? Мистер Смит?
– Мистер Смит, – сзади тяжело дышал «дядя Гюнтер», а два стражника придвинулись, намереваясь меня схватить. – Объяснитесь.
– Мистер Торвальдс, я сейчас все покажу. Вернее, объясню. Пожалуйста! Пусть сделают, что прошу.
– Девочки?!
– Пусть тогда эти выйдут.
Гвардейцев тут же сдуло. Двери захлопнулись.
– Смотрите, бесстыдники, – фыркнула Фра, задирая юбки. Вслед за ней сделала требуемое и Белла, успев показать мне язык.
– И? – мистер Торвальдс чуть порозовел щеками от зрелища.
– Вы не видите? – торжествовал я, тыкая пальцем! – Ну?!
– Вижу. Но не вижу, – признался министр.
Я подбежал к девушкам, смерил ладонями ширину попки Изабеллы, а потом перенес мерку на Франческу.
– Бог ты мой, – просветлел лицом министр. – Бог ты мой!
Он схватил меня за руки и закружил по комнате, приговаривая: «Бог ты мой! Бог ты мой!»
– Господа, послать за лейб-медиком? – голосом полным яда процедила Франческа. – Свихнулись?
– Нет, дорогая моя, пошли за цирюльником – уверен, тебе пойдет черный цвет волос.
***
– Вся в мать, – скрипела Эльза, тыкая в Франческу, – будто один ворон по голове крылом мазнул.
Гости кивали. На другом конце зала, сходные разговоры вела старая служанка, специально привезенная с Севера. Удивительно, но даже на портрете блондинка Бернадотта вдруг оказалась жгучей брюнеткой – чудеса. Я, конечно помалкивал. Как и все остальные, кто был в курсе.
Прошла неделя, как «чудесно спасшуюся принцессу Софию» предъявили народу. А позавчера явился и принц со сватами. Да так и остался – решили не тянуть, а сразу свадьбу играть.
Принц был молод и, по моему мнению, вполне себе хорош собой – Белла, вернее, София должна быть довольна. Она улыбалась, сидя в белоснежном платье рядом с мужем. То ли тому, что принц оказался красивым атлетично сложенным юношей. То ли, что Альберту она очень понравилась, и он не спускал с неё восхищенных глаз. То ли, что именно она сейчас сидит во главе огромного стола, а Франческа сидит рядом и чуть диковато косится на свои темные волосы. Девушке еще что-то с разрезом глаз сделали и скулами – теперь бы даже слепой не счел её похожей на Софию. И правильно – зачем королевству междоусобицы? Всегда же найдется тот, кому хочется разбить яйца с другой, неправильной стороны. Министр Торвальдс сиял, как начищенный пятак. Борн, который из главы правительства обратно стал премьер министром, видимо еще не определился, и задумчиво смотрел в бокал с вином. Народ ликовал и обсуждал, когда будут раздавать розовые или синие пряники.
А я сидел и думал, что дальше, изредка бросая взгляды на теперь абсолютно недоступную Беллу, которая даже Беллой перестала быть. Признаться, что жить без неё уже не могу? А что изменится? Меня и не подпустят к ней. Да и ну его к бесу, нажрусь напоследок и пошло оно всё…
***
Несмотря на мои опасения, все обошлось подпиской о неразглашении. Там правда через строку было «мучительная смерть мне и всем родственникам», но я другого и не ожидал. Да и не собирался я делиться своими приключениями с кем-либо – не сумасшедший. Вернулся в свою конторку, проведал Мэтью, который меня дичился, трясся от каждого скрипа и с безумным блеском в глазах уверял меня раз за разом, что ничего мне не скажет. Плохо на него подземелья Дворца повлияли.
«Щедрого» вознаграждения за «спасение отчизны» хватило, чтобы раздать долги и оплатить аренду конторки на три месяца вперед. За которые я должен что-то решить – пробовать и дальше идти по стопам отца, либо прислушаться к голосу разума и идти в тайную службу к Торвальдсу, куда он меня настойчиво зовёт. Два месяца прошли. И с каждым днем, который я бесцельно просиживал попусту, кидая в стену прихваченный на память стилет Беллы, я все чаще склонялся ко второму варианту.
Звякнул звонок. Я плавно перетек из полу лежачего состояние в позу «занятый по горло клерк». Вошли двое подозрительной наружности.
– Мистер Смит? – спросил тот, который помельче.
– Да, это я.
– Детектив?
– Да.
– Отлично. Барни, бери его.
Я не успел пискнуть, как мне по голове прилетело дубинкой. Последнее, что я увидел – опускающийся на глаза мешок. И сознание померкло.
***
– Мистер Смит? – сухощавый мужчина в строгом сюртуке, прикурил сигару, и выжидающе уставился на меня.
Я же пытался проморгаться после темноты и понять, где я. Пока понял только, что на стуле. А вокруг – стеллажи с сотнями книг.
– Или мне вас лучше называть «жопный детектив», как называют вас в определенных кругах?
Подчиненные заржали.
– Простите, я не понимаю, о чем вы. Да, я детектив, но при чем тут жопы? Никто меня так не называет!
– Да прекратите, – пыхнул сигарой мужчина и водрузил ноги на стол. – Вы себя хорошо зарекомендовали этим делом – я бы на вашем месте гордился.
– Я не понимаю, о каком деле идет речь! Я уже давно сижу на мели без работы.
– Барни.
Тюк.
– Так понятно?
– Нет. Я все равно не понимаю…
Тюк.
– Так кто вы, мистер Смит?
– Если вам угодно, буду хоть жопным детективом, хоть самим чёртом. Только хватит меня бить. Мне еще вечером в порт идти, чтобы заработать на дантиста.
Я демонстративно сплюнул кровь на ковёр.
– Мне вас порекомендовали как человека, умеющего держать язык за зубами, и вижу, я в вас не ошибся. Так вот, нам нужна ваша помощь в одном очень щекотливом деле. Конечно же, в случае успешного его разрешения, вы будете достойно вознаграждены.
«В противном случае – вас скормят собакам», – закончил я мысленно за Гарри Топором, теневым хозяином Истфолка, и приготовился слушать.