Рассказ №8 Курьер

Количество знаков : 17091

Костик спросонья вспоминал вчерашний выпускной. Вспоминал тяжело — наверное потому что угощали самопальным «шампанским» — набодяжили в подсобке.
А то ещё — этим полудурковатым сиротам в магазе покупать! И так — сверхурочно:
торты спонсоры принесли — из просрочки, и такие же лежалые консервы, лимонады, колбасу от плесени техничка тряпкой под краном с содой отмыла — ешь — не хочу!
Ребятишки обалдели от обилия угощений: одни упоролись и проблевались, чтобы заново упороться, другие упоролись с первого разу и тоже просыпаться не хотели.

Будить на утро начали по одному — с Костика.
Почему с него?! Да так повелось: если люлей — Костику первому, если что послаще — авось Костик обойдётся, потому что ничейный он и безобидный, беззлобный, не как нормальные люди.

— Ну, — говорит Ерупеевна, нянька при младшеньких и вечная ночная дежурная, —
прощай, говорит, Костик-недоросток наш ненаглядный! Не поминай меня, старую, лихом, — а у самой слеза по бугристой щечище аж на три ручья раскатилась — один ручеёк вдоль мясистого сиреневатого носа протёк в усы; другой – на утыканный острыми серыми колючками подбородок; а третий направился прямо в ухо, лохматое изнутри: ужо стало щекотно, и Ерупеевна засунула в него толстый мизинец и стала крутить, будто завинчивала в самое ухо болт.
Костик тем временем сел, свесил ноги с койки и тёр, тёр, тёр лицо ладонями, постепенно приходя в живость ума. Его знобило так, что всё тело тряслось, и койка, и даже половица.
— Ты не серчай, сердешный! Я жалела тебя как сирота сироту, бо сама жалёная не лучче. И ежли стукала головушкой об стеночку — только когда ты орал несносно и спать мне не давал, когда я всех твоих сокакашников уже уложила. А как иначе, когда ты слов человечиих не слышишь, речи не понимаешь?!
Коллективизьм — наше всё. Сам погибай – товарищу не мешай. — Ерупеевна вынула побуревший палец, отёрла густую коричневую серу о край халата, крякнула-икнула и продолжила свою прощальную притчу:
– Сначала стукну, бывало, разочичек — ещё громче зайдёшься, повторять приходилось. Зато потом и навыкли мы друг к дружке, понимать стал — разок приложу — и готовенькый.
Таки гляди, что права была — глядь, какой молодец выкрасовался — царевич-королевич карл одиннадцатый, бишь, с лица одной стороны гладенькый — тута в мамочку; а на второй — гаденькый, и глазёк левый выкоченный-выпученный, и чубчик брысенькый торчком торчит — в непутёвого папашку, простибось…
Да брось уже дрожать — кончилось твоё здешнее житиё-бытиё на бюджетных харчах, пора и честь знать. Собирайся, молодец, пакуй пожитки — начальство с сего дня на тебя уже все ведомости закрыло.
Забирай бумаги и ступай в белый свет как в копеечку — там тебе и удача, и ласка, и свобода, там и широка дорога и узка колея, короче, ступай.
А длиннее — то ищи себе, добрая душа, работы.
Буде работа — будешь бит, но будешь и сыт, иногда.
Не будет работы — бит будешь да голоден — вот и вся тебе истинная хореография.
Ступай уже, сотый раз говорю, что встал, как вскопанный?! — толкнула его в грудь, укутала лице фартуком и обильно высморкалась, вдоволь прослезившись. Ведь сколько сердца в шалопая вложено — а всё не в коня корм — метр с кепкой.
Уж и выговорилась Ерупеевна перед питомцем, и махнула рукой — мол, всё, концерт окончен. Костик что надо — всё услышал и на еле зиждящийся ус намотал.потому как и умом обижен не был – того никакая Ерупеевна в нём не отшибла.

Напился Костик вдоволь ржавой воды из-под крана — внутри полегчало, умыл «рыло», как Ерупеевна учила, лысую щётку круто посолил — зубы почистил, собрал скарб — одно на другое да под третее надел, на все пуговицы каждое застегнул, снурком штаны подвязал да и был таков. Но прежде за документами на второй этаж зашёл — забрал всё, что выдали – в папке, на тесёмочку завязанное.
Некуда документы положить, да им и в руках славно. Шагнул за казённый порог
и пошёл работы искать.

Искать долго не пришлось — она сама его искала, работа-то, и нашла, сразу за перекрёстком, клича весёлыми буквами: «Требуется холоп, чтоб с пинка – да в галоп».
Нет, не так, там было подробно прописано: «В почтовое отделение срочно требуется курьер».
Там ещё было про служебное жильё и служебный же электросамокат для скорости. А ещё — про сухой паёк.

И Костик, следуя заветам добрейшей Ерупеевны, ничтоже сумняшеся, шагнул в своё светлое будущее.
В этом светлом будущем ему были рады-перерады: показали служебную квартиру — однокроватный закуток, вход со двора, ключ у завхоза Осыча: как вернёшься с задания, выполнивши, так и откроет.
И задание дали.
Задание-то простое: коробки да пакеты по адресам разносить.
Только самоката обещанного не выдали — да и понимать надо — где этому самокату взяться в этаком захолустье?! А ежли и взялся — на него батареек не напасёшься, а без батареек с ним мороки — хоть на шею взвали, а в обрат притащи… Так что и лучше, что не выдали. Зато заместо него велосипедом под роспись наградили — ржавенький, да крепкий, с длинным инвентарным номером во всю раму, белой краской надписанным, и с багажником: винтажный транспорт, в те времена сделанный, когда велосипеды ещё из всамделишнего железа собирали.

Едет Костик по адресам — радуется, лисапедик на каждой кочке дрожит-дребезжит, на каждой ухабинке поскрипывает да позвякивает, а тех ухабинок с кочками на пути не счесть! Весь честной народец заране знает — то курьер с подарками судьбы спешит по адресу, каждый, заслышав, дверь отпирает: на новенького курьера полюбоваться.
А Костик и рад — где ещё можно так мир поглядеть и себя показать, как не на этакой замечательной работе!
И все-то к нему приветливые, и всё-то по правилам идёт: документ предъявляют, в квитанции роспись на правильном месте малюют – любо-дорого, душа радуется; и
только животок норов кажет: бурчит-огорчается — ничего в него с утреца до сей поры не кладено…
Как будто почуяв то, одна девчоночка у калитки — косичка мышьим хвостиком – не испугалась — подошла и протянула ему три большие сливы. Вот те и завтрак! Сливы синие, блестящие, как вороно крыло, тёплые от ладошки девчоночьей, а внутри — жёлто мясо сладкое. Одну сливу Костик съел враз, а две вторые в кармашек припас — растянуть удовольствие.

Один рейс развёз, второй — тут и дело за полдень, умаялся подустал.
А ему на почте и говорят:
— Это всё была проверка, соколик, а настоящее задание впереди. Вот те коробок, свези его по адресу. Дело недалёкое, но и не сказать, чтобы близкое — посылочка, знамо, важная, вишь, сколько печатей на ней: и синих, и всяких, а залежалась — всё некем отправить.
Так значицца, тебе евонную и везти, а адрес вот — в квитанции.
Отправляйся ты за город, да не в пригород, а в самую что называется глубину окраинных мест.
Как вернёшься — считай, прошёл испытательный срок, а чтобы верно вернулся, а не удрал куда получше за длинным рублём — мы с тебя в залог папочку с документами отымем. Так надёжнее — целей будут. А уж о своей целости заботься сам .

Костик за длинным рублём удирать на тот момент и не задумывался, а когда задумался — уже вместо папки — коробок тяжеловатый с адресом.
Вышли люди почтовые всем составом на новое дело в дальнюю дорогу соколика провожать. На пороге топчутся — никак не расстанутся. Прицепил Костик посылочку к багажничку крепенько, чтобы случаем не потерять. А Осыч наставляет:
— Ты езжай, говорит, всё кру́гом и кру́гом, до са́мой прямой-прямой дороги, которая упрётся в стрелку на «Острашково», от него кати до селища «Чмчь» — там указатель должен быть, ежли егойный весёлые охотники намертво не своротили — он у них вроде мишени. Потом ещё мимо озерца, мимо рощицы, а там на просёлок сворачивай — он и приведёт на деревню «Уть».
Осыч высморкался, дал сердешному на дорогу пинка. А про сухпай все запамятовали — так тот в ящике лежать и остался — дёрнул соколик налегке. Когда спохватились — провожамого и след простыл.

Едет Костик — ветерок в спину — горя не знает. «Не скоро дело делается» — это не про него! У нашего соколика счастья с удачей и попутного ветра – полны карманы,
Едет — время от времени коробок проверяет за спиной — не упал ли — чтобы не возвращаться — уж больно дорога хороша — одна колея вниз под пологую горку, кати — не трудись.
Поехал он по направлению, как велено было, свернул на просёлок, изрядно бурьяном порощенный. Едет-едет, а деревни всё нет.
Дорога не получшала, но и много хуже не стала, а вот сумерки сгущаются вздумали: туман застлал низину. И не беда, что далеко — Костик парень терпеливый — беда, что домов-то нигде не видно.
И даже ни крыши тебе, ни трубы, ни дымка, ни огонька вдали, ни собаки какой дворовой, что любят прохожих пугать, налетая с истошным брёхом на проезжего велосипедиста из подворотни.
Он и такой живности был бы рад — ан — никого.
Даже ветер стал — будто вымерло всё: ни дыхания, ни зги. Костик бы дале ехал, но тут и дороги не видно стало — сплошное молоко туманное, хоть пускайся по нему вплавь!
Даже коробка посылочного на багажнике не видать — только и определишь наощупь – едет, дорогой пассажир, не потерялся. Холодать стало — исподволь так, а всё холоднее, уже и нос холодом щиплет, и руки ознобились,
Тут из памяти или ещё откуда, а как бы голос Ерупеевны: «Куды бечь собралси-и-и?!»
Да и не Костик тогда бежать из приюта хотел, а Алик, друг его пропавший… Костик только проводить его вышел. Алик-то с тех пор не объявился, как ни искали, а вот Костику тогда досталось – за десятерых… но то дело давнее, дело тёмное, и не его дело, а вот нынче…

Он встряхнулся, надеясь «проснуться» из тумана и обрести дорогу, но туман не стряхивался, а тело замерзало. Спросить совета-помощи не у кого: остались они втроём: Костик, велосипед да коробок на привязи.
— Ну, давай, вывози, верный! — воззвал Костик к велосипеду, — ищи, брат, дорогу!
Но велосипед жалобно и растерянно поскрипывал.

– Ну, давай хоть ты, оглядись! Ты же знаешь-поди, куда тебе надо! – Костик погладил зазябшей рукой индевеющий коробок, – Подсказывай, не то мы все трое пропадём пропадом, без ужина и без документов!
Коробок тоже молчал. Хоть бы знак какой… Тут он нашарил в кармане угощение — сливы от девчушки, заначенные с утреца, съел вторую, а остатнюю припас — на прекрасное далёко. А теперь — брести без дороги, куда попало, лишь бы не закоченеть без движения…
…Сколько шёл, куда – кому ведомо?
Некошеная трава в человеческий рост обрастала шерстистым инеем, кусты выкатывались из мглы, внезапно и до больна тыча в лицо и куда попало…
Туман поредел и приподнялся в небо, на которое выплыла лунная клякса, не круглая, похожая на лицо Костика — одна щека гладкая, другая… — уж какая есть. Чуть призадумался — и снова бы в путь, но куда ни шагнёшь – кусты, кусты, кусты – колкие, будто забрёл в терновник!
И вроде как не он в них заплутал, а они его окружили плотным кольцом – и – ступай, тупай, куда заблагорассудится – никуда пути нет. И теснят его, теснят – одежду в клочья изорвали – давай тело терзать – ни присесть, ни повернуться, апшлаг, короче, полный.
Костику на этот момент до того утко стало, что заорал он всем своим голосом, сколько было силы, а силы хватило на сип.
Выкричал последнюю, сник, повис на оледенелых кустах и забылся, как будто безная Ерупеевна его для успокоения к стеночке любя приложила.
——————–
— Ну, ходкий малый!
— Тако водить набрыдло – умаял.
— Берём пакет — и баста — кинем его домерзать…
— Губить его у нас позволения нет.
— А пущай без нас загинет — не наша забота.
— Сами завели — бросать не имеем права!
— Какое право?! Он ничейный, некем его покрыть, и нечего жалеть калеку — возьмём своё так, а его…
— Не имеем права. Пусть сам отдаст. Спрос держать надо.
— Так ты и спросил бы сразу! А теперь жди, покуда очухается. А то проще — взять и…
— По нём баба плачет.
— Какая такая баба?! Нет у него никого! Мать его — малолетка — отказную написала, и ни духом…
— Вот именно, что малолетка. За неё решили. Она против была. Всю жизнь и себя, и решал этих проклинала. На том и спилась. От любви рождён. Пусть и непутёвой, но любви, тем и выжил доселе.
— Адвокат хренов!
— Возьмём по правилам — сулили магарыч; смухлюем — мало не покажется.
Тогда в тепло тащи, а то как бы он нутро себе не отморозил…

Оказавшись укрытым тряпьём, обильно начинённым мышиным помётом, Костик чихнул и громко застонал, напрасно пытаясь встать, каждым движением распаляя боль, мерцавшую то тут то там во всём теле.
— Ага, очнулся! Жив, курьерка?!
— Ну давай нам пакет, а мы тебя на выход направим. И по рукам!

Странный разговор вели эти, в темноте не поймёшь, что за хазявы.
Могли взять коробок и безо всякого спроса! Но не взяли. Разрешения, согласия на то от него спрашивают!
Воры — не воры, разбойники — не разбойники, благодетели — не благодетели…
Костик слегка пошевелился — тьфу, мышиное дерьмо с тряпок прямо в глаза, в рот и за шиворот про запас осыпалось.

— Забирайте, если посылка ваша, только по правилам: прежде документ предоставьте, распишитесь в получении. Иначе отдать не могу! Не положено!

Хазявы куда-то ушуршали, и Костик опасливо прислушивался.
Что-то затеяли?
Обуяло беспокойство за коробок, с которым он за время блуждания в тумане, считай, сроднился.
Снова вспомнился Алик – и с чего вспомнился?! Человек — не коробок…

— Гляди, вот паспорт, давай бумагу под роспись! — один из хазяв, подсвечивая лучиной, показал документ.
Вдруг Костик, неожиданно для незнакомца, ловко перехватил его — вместо привычной книжицы в ладони оказалась липкая слизь.
— Ого! Вы мне тут фокусы показывать! — пристрожил огорошенный курьер, вытирая нечто мерзкое о тряпьё, — Давайте настоящий документ, или нет вам от меня ничего!
— ах, сцуко… — лучина упала, но не погасла: рыжие саламандры с голубыми хохолками множились, распространяя огонь по ветоши, валявшейся вокруг.
Костик дёрнулся встать — затоптать, затушить нежданное огневище, но почувствовал, что не может пошевелить ногами — то ли привязаны, то ли ещё как обездвижены — но не может, и всё тут!
Шалый пожар споро возрастал и близился, яро вспыхивая то тут, то там, являл зыбко-переменчивые диковинные хари, нагло плюющие жаром в лицо. Костик трепыхался на лежанке, пытаясь вызволиться, но ни соскользнуть, ни уползти — задыхаясь, он скрипел зубами, бубнил: «мама, мама, мама…», но в миг в глазах вспыхнуло и залилось чорным…

Очнулся от охлёста волной ледяной воды, ударившей в лицо, и ещё, и ещё.
— Живёхонький! Благодари вот, пакет отдавай — зря что ли мы старались?!
— Отдам только хозяину. — Костик еле шевелил губами, но странное упрямство не давало ему уступить.
— А ты знаешь, что там?!
— Не знаю. Описи не приложено.
— То то и дело, что не приложено. Умереть готов, не ведая, что защищаешь… А если там Древнее Мировое Зло?!
— А разве такое пересылают в коробках?
— А то нет?! Или ты просто так на дороге в тёмную попал?

Костик задумался: в легендах о прежней жизни огромный могучий Джинн помещался в небольшой лампе; Микула Селянинович в малой сумочке мог нести всю тягу земную…
Почему бы в коробке не запечатать Древнее Мировое Зло? Если обладать такой силой и такой печатью — можно наверное!
Кто запечатал?
Для чего?
Кому значилось?
Почему давно посылку не спрашивали?
Почему её не отправили обратно?
Почему послали с нею в такую мутную даль его, Костика — неопытного, беззащитного, глупого, однёшного?
Страшно.

Отдать, согласиться с этими — непонятно кем, гнусными хазявами, с мерзким их волшебством — авось на том и отделаются…
Домой вернуться…

А где он, дом его?
Неужто — в каморке под приглядом нетрезвого Осыча?!
Другое дело — если мать свою найти…

…В комнату неслышно вошла женщина. Её образ проявлялся, тонким свечением абриса наполняя тёмную пустоту. Она остановилась поотдаль, вся в тёмном покрывале.
— Кто ты?! — что-то ёкнуло в его груди, то ли вспомнилось, то ли привержилось… — Кто же ты? Почему прячешь лицо?
— Мать твоя. Непутёвая мать. Родила и оставила. И теперь стыдно в глаза тебе взглянуть.
— А почему ты здесь, с этими…
— Где же мне ещё быть, сокол мой! Ведь грешница я, в мороке, в неволе у них прозябаю. А теперь и ты к ним в полон попался… Ни ты меня не простишь, ни сама себе этого не прощу…
— Так давай уйдём отсюда, вдвоём уйдём! Я не виню! Я рад! Уйдём и будет у нас дом. И ты не одна, и я не один. Утро наступит — мы по светлому времени и выберемся из этой западни. Помоги только ноги мне высвободить! Привязали их, что ли?
— А нет у тебя ног! Отморозил, покуда скитался. Ой, горе наше горемычное! Одни ноги у нас на двоих! Да я тебя на руках своих вынесу — кровиночку мою! Ты же сухонький-лёгонький, недокормыш-сиротинка… Отдай им, чего они хотят — и пойдём отсюда — они отпустить нас обоих за то обещались.
— Так обманут же…
— Не обманут! Ты же простил меня! Разом, без сомнения простил!
— Знаешь, что они про запечатанное Древнее Мировое Зло твердят…
— А кто их знает, может, они — те, кто от Древнего Мирового Зла человеков вышли избавить?! Отдадим им — и всё Зло у них останется, а нам с тобой — любовь да добро — чего ещё надобно?! Отдай, не жадуй! Пусть их! Пусть…
— Отдам, так и знай, отдам! На что оно мне? Слёзы застили глаза, руки потянулись к матери. Но дотянуться до неё не смог.
— Что же ты не подойдёшь ко мне ближе, не обнимешь?!
— Не велено мне. Пока не отдал ты им причитающегося, и мне воли нет.
— Хоть взгляни на меня, я ведь и лица твоего не помню… Так увидеть хочется! Насмотреться за все годы… Мама, мама…
Женщина покачала головой и замерла в скорбной позе. В груди Костика полыхнуло так, что он обе руки к груди прижал и тут почувствовал сквозь лохмотья кругляш сливы в кармане.
— Мама, на́ тебе, это оттуда, от людей! Приберёг — как знал — для тебя! Возьми! Немного примялась, но это ничего! Она сладкая, сочная! Возьми!
Возьми, не тревожься — я отдам им посылку, что бы там ни было, сейчас же отдам, только пусть сначала тебя освободят!
Обнимемся, выйдем отсюда, и пусть забирают! Только после этого.
Иначе — нет им ничего!

Тело под покровом вздрогнуло, будто мать, не решаясь протянуть руку, замешкалась, и вдруг и-под покрывала кучно хлынули мыши, мыши, мыши, полчища мышей! Они текли лавой, наполняя пространство — как извергающийся вулкан, и буруном толпились, лезли друг на друга, целясь завладеть сливой, которую Костик по-прежнему держал на протянутой ладони, а то видит — не сливу — держит он своё сердце… или не своё — но живое, и кровушка из него в разны стороны хлещет, и бьётся оно в руке, как будто на волю просится, а где ж та воля, когда мыши ошалелые всюду, и уже под одежду забрались, грызут его за живое — за что ни попадя! Пытался увернуться, стряхнуть наглую мерзость, да сердце и выронил — выскользнуло вдруг прямо в мышиный рой, зубы впились со всех краёв, и рвали, терзали, а оно билось
по-прежнему — да не вырваться — разве с такой силой сладишь!
И сердце Костика оборвалось, и полетел он в иссиня-тёмную склизлую яму, сомкнувшуюся над ним…
—————
Ну вот, казалось бы, и всё.
Ан нет, не всё!
Это только книжную историю легко прервать — сомкнул страницы обложкой наружу — и всех дел. А от жизни, кто понимает, так просто не отделаешься.
*******
Свет не резал глаз, но настоятельно стучался приветливым торканьем сквозь веки: Сквозь эту светлоту, размыкавшую ресницы, проступило сознание. Стоило оглядеться — под ясным небом — лужайка, за лужайкой игриво манила бликами прозрачная речушка.
Костик с разбега окунулся и выскочил, бодро отряхиваясь. Удивился новой своей одежде, простой чистой и ладной, удивился собственной радости, что лучилась из него во все щели, и всей этой новизне. Ему захотелось петь — так, без слов, как птицы. Он смутился первых звуков своего голоса, сглотнул песню и приумолк в робости. Но песня хотела жить, и, вновь осмелев, Костик осторожно завёл мелодию, которую никогда прежде не слыхивал и в то же время как будто всегда знал. Как будто эта песня текла в его крови, была его кровью, звенела в каждой жилочке… Звучи, не робей!

У старой древы его ожидал велосипед с притороченной к багажнику коробкой.

Они держали обратный путь, тропинка вилась, педали поскрипывали…
Дорога пошла на подъём. Солнце сияло из-за горы, окаймляя её лучистым ореолом.
Костик спешился и снова огляделся по сторонам. Простор, никогда прежде не виданный, кружил голову, и он с наслаждением пил этот простор всем своим существом.

Налюбовавшись окрестностями, по-хозяйски оглядел свой скарб и удивлённо отметил, что коробок стал истончаться и таять на глазах, а скоро совсем исчез, будто и не было ничего.
— Вот и сгинуло мировое зло, — заметил Костик вслух,— само сгинуло, никому не досталось, нигде не осталось…
Пока говорил да задумывался — глядь, а рядом с ним — не казённый велосипед — живой пышногривый коняшка копытом землю роет — застоялся!
И пошли они с конём в гору, всё в гору, навстречу солнцу.

Подписаться
Уведомить о
51 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
My world

Начало ни о чем. Просто вода в каком-то едком отвратительном стиле.
«Уж и выговорилась Ерупеевна перед питомцем». Питомец — это откуда? Мысли няни? Главного героя? Или автор от себя пять копеек вставил?
Меня реально тошнит от этой стилистики. Чувство, будто пихают в нижние энергетические пласты. Как будто провалился в канализацию и весь в дерьме.
Начал читать вчера, но не смог осилить, добираю поутру.
До середины рассказа — просто будни. Герой жрёт, срёт, работает. Из школы выпускается — зачем, непонятно.
Из плюсов — интересно посмотреть на мир глазами человека с ментальными особенностями. Необычный опыт восприятия. И гротеск с последней сливой ничего такой.

1
staretz

А кто там писал про последнюю красную сосучую конфету, брошенную в кота на ночной дороге? Стиль похож.

0
natsmagina

По-моему, перемудрил автор с рассказом. Первый абзац написан “человечьим” языком, потом Ерупеевна взяла слово и не отдала. Всё дальнейшее повествование пошло на “ерупеевском” языке. Как будто и на почте родичи Ерупеевны работали, и Костик заразился речью няньки, и нечисть дальнейшая и даже “слова автора”. Если честно, рассказ сначала вызвал отторжение, потом интерес, потом скуку, потом раздражение и желание бросить, не дочитывать. Собрав волю в кулак, дочитала и не пожалела. Кульминация со сливой для мамы душу вывернула, и финал про коня понравился

1
KAPITAN_PILIGRIMA

С одной стороны язык изложения бесит. С другой – так бесить тоже надо уметь.
Разгул фантазии одобряю. Отсутствие смысла – порицаю. В итоге: железобетонная середина.

1
alla

Ну надо же, до чего замечательно. И не плохой конец вовсе, а закономерный. Сколько горя бы он познал, останься он вживых. Спасибо, автор, давно я такого стоящего не читала.

1
staretz

А что, он таки помер? Как у Достоевского, мальчик-сиротка за поленницей?

0
Аноним 2

зачем притчу переводить на язык геометрии?

Как у Достоевского

Откуда такая тяга – пытаться из всего подряд строить уравнения?

0
Митриса

Да, сильно написано. Автор – настоящий мастер слова. Так рассказывать…Респект!

1
Alex N

Шутливый рассказец и язык под стать. Не знаю, кто как оценит, ведь подобный уклон в оригинальность языка зачастую вызывает у читателей контрастные отклики. Лично мне было немного утомительно читать, да и юмор не везде зашёл. В общем, рассказ на любителя. Уверен, они найдутся.

Удачи автору!

1
Аноним 2

Аллегория о восхождении духа?
Да, амплитуда ощущений широкая.

А ведь многослойная композиция! Глубоко!
сверху — острая социалка, гной весь этот с Ерупеевной;
поглубже заглянуть — картина современного мира вырисовывается, со многими безысходностями.
Метафора о силе несогласия — в начинке этого пирога со сливами.

Если на язык виртуальных игр перевести – гг на новый уровень вышел.

Позже ещё скажу – перечитать надо.

1
UrsusPrime

Творческое переосмысление Андерсоновской “Снежной королевы”. В роли Герды – мокрая больная маленькая бездомная голодная одноногая собачка Костик “Двуликий” (из DC Комикс). В роли Кая – посылка с печатями (семь по любому). В роли Старушки из Безрозового сада – Ерупеевна. В роли не туда направившего Ворона и Умной принцессы и Некая – почтарьмейстеры, в роли Райзбойников с Оленем (впоследствие – без Оленя) – черти. В роли белых птиц – мыши. В роли сНежной королевы – мать-не-мать.
Абсолютно тот же роудмуви, где ГГ вынужден страдать без сапог (без еды) всю дорогу для достижения просветления. В итоге, королева побеждена, Кай (посылка) спасен, можно ехать обратно из Царства Смерти (но не оглядываться, а то был там один – обернулся, и Эвридика так и осталась…).
Лубочная поделка-свистелка на очень редкого ценителя (есно к коим себя не отношу). Писал опытный, сознательно для вызывания горения оп у читателей за счет вычурно-всратого стиля. Поэтому (нехорошее слово) получилось качественное, внешне лицеприятное, но быть (нехорошим словом) не перестало.
Прочитано. Постараюсь побыстрее развидеть.
comment image

1
Аноним 2

О как Вомбатика пронесло проняло – 👀 👀

В роли Старушки из Безрозового сада – Ерупеевна.

а в роли писающего мальчика – сам Вомбатище – великанище!!!

Все возможные и невозможные аллюзии с книжных полок нахватал – ерундит, панимаишшты!
обло, озорно, стозевно – аж зевать тянет, и всё мимо клумбы содержания рассказа:
в роли Хроники невероятного – вомбаццкый комментарий  :wpds_evil:   :wpds_beg:   :wpds_envy:   :wpds_wink: 

1
staretz

На фото – Костик вырос и заматерел?

0
Аноним 2

Нет, это истинное лицо Вомбата, когда он крысиную шкурку снимает.

0
staretz

Это, пожалуй, лицо злосвина, помятого жопкой Вомбата в тесной норке…

0
Barash

Технически рассказ хорош. Язык, а-ля сказание о подвигах, понравился. Драмма Костика вызывает эмоции. Рассказ однозначно не зря, голосую “за”. Семёрку, а то больше, поставлю.

1
Дэйв

оу, это было очень сложно. Точнее, стилистически хорошо. А сюжетно очень сложно

начинаешь читать, любопытно, прикольно. А дальше – это как в болото заходить. Тонешь, ничего не понимаешь. И сначала перечитываешь абзацы, чтобы понять лучше, а потом бросаешь и эту затею. Потому что вот нет там чего-то такого,
как у Фостера в его “Бесконечной шутке”

то есть бред бессвязный, но ты такой “ааааа, понял”
а здесь “аааа, не понял”

1
Альберт фон Гринвальдус

Хождение по мукам. По маленьким таким, гауфовским Мукам. И сиротка, и несчастный, и ответственный, где не надо. Стиль? Есть несколько срывов, после финала покажу, если настроение будет. Ко всему, присутствуют опечатки. Финальная фраза – аллюзия к песне “Любэ” – не понял: нарочно, или “шамо приполжло”?
Общее впечатление: для “хроник” довольно камерно, для “невозможных” – всё в порядке, “Путь паломника” и всё такое… Уговорили, считаю за притчу – и оцениваю выше среднего по Беседке.

1
My world

О, значит друг старец написал. А я боялся, что Барашу кол влепил.

1
Альберт фон Гринвальдус

Думаю, его №13

1
My world

Я от этого рассказа его энергетику чувствую. Поэтому даже объективно оценить не могу.
В 13 рассказе больше моя энергетика, особенно в начале.

1
Альберт фон Гринвальдус

Всё может быть.

1
Аноним 2

О, значит друг старец написал. А я боялся, что Барашу кол влепил.

О как интересно, значит – Старцу – кол правильно, а Барашу кол низзя, ссыкотно?!
Не зря Чувак опрос проводил про оценки – кто и каким местом эти оценки ставит.

Я от этого рассказа его энергетику чувствую. Поэтому даже объективно оценить не могу.

поэтому ставлю кол.
Логика девичья?

В 13 рассказе больше моя энергетика, особенно в начале.

Битва экстрасенсов, шепс против шепса

1
My world

Ага, я потомственный!
Ну если не нравится мне рассказ — отторжение идёт.
А оценка в любом случае не поменяется. Кстати, у меня вроде двойка стоит, рассказ “на кол” никому не переплюнуть, он не “максимально ужасен”, только если написан мужчиной.
Просто не хочу, чтобы сие был Бараш! И я недооценил его перевоплощение стиля.

1
Аноним 2

Ну если не нравится мне рассказ — отторжение идёт –

значит, Старец!
Природный антагонизм.

Просто не хочу, чтобы сие был Бараш!

Закрой глаза – и тебя никто не увидит

1
My world

Да он вообще первый мой кулич сломал! Я все маме расскажу!

1
Аноним 2

Да он вообще первый мой кулич сломал! Я все маме расскажу!

это жэсть,
кулич сломанный – бееееее, неисправимо, имхо,
как страшно жить…

Маму в студию!

1
My world

Отличный бык кулич, между прочим!
ахаха, бык-кулич.

1
Аноним 2

быку-лич(ность)!
виновника – на кол.

1
staretz

Бараша кол погубит, а старца и серебряная пуля не проймёт

1
staretz

И сколько тут старец написал? Полное собрание сочинений? Ладно, спасибо, что друг.

1
Indium

Скажу честно – не понял, что там с курьером в итоге произошло. Так что теперь дилемма: оценишь низко, а окажется, что это все метафоры, а за ними ГЛУБИНА СМЫСЛОВ. Неудобно выйдет. А оценишь высоко – окажется, что смыслов там со спичечный коробок. И, значит, не туда высокий балл влепил. Так что оценю средне) Очень будет интересно, если автор после конкурса придет с разъяснениями: кто эти неизвестные, была ли это мать, или кто-то/что-то в ее облике, и что же там в той коробочке на самом деле хранилось.

2
Pearl

Вообще в этом конкурсе можно заставить читателя прислушаться, но авторы сидят и ждут своего конца)))

1
My world

Мне интересно, что у всех авторов на умах!  :wpds_evil: 

1
Pearl

Не хотят они своими мыслями с нами делиться! Кинули нетлёнки и е… себе с ними читатели

1
staretz

Тут все рассказы, в которых под подозрение подпадает авторство Старца, подвергаются массовой обструкции и погрому с колами. В следующий раз воспользуюсь, и на не понравившееся буду активно намекать: это моё! ))

2
Pearl

Прочитала начало и серединку и концовку. И никак целиком не получается. Может ещё вернусь, а может и так сойдёт. Как Вомбат не осилила я это простите😳

1
Pearl

Вышел в поле я ночью с конём…
Конь спросил а чего мы не спим…
Я ответил посылку везём….

3
Мишка Пушистая

Жив, курьерка?! (ака жив курилка)))
Нужно отдать должное автору за отличный слог. Давненько не читала ничего такого стилизованного, поэтому испытала истинное удовлетворение и от процесса и от содержания. Жалко, конечно, парнишку. Очередной конкурсный рассказ без хэппи энда. Хотя… может в случае с Костиком, всё так, как и должно быть и никак иначе. Пусть будет. Аминь.

1
Аноним 18

Это ж какое пойло надо употреблять, чтобы такое и так писать! У меня было несколько заходов на этот рассказ. Вот, и остался он последний, уж не деться никуда. Пришлось.
Ну и отрава вышла у вас, автор. Вы ж безжалостны к читателю в своём писательском эго! Как пробраться к смыслу через всю эту стилизацию? Считать себя умнее читателя и бесстыдно это проявлять – ну не знаю, как будто бы это не гуд. И такая авторская позиция мне считалась в этой работе, и в той, где карты, сундуки, пираты, чушь, в общем, какая-то. До сегодня думалось, что одиннадцатая нимфетка мою единичку заберёт. Неа. В общем, неперевариваемая мною гадость.

Хорошо, что в тексте встретилась Уть. Вот именно так выглядит сейчас моё негодование.

1
1000031250.jpg
staretz

А Чмчь – это определённо в Армении. Там ещё дядя Мкртыч должен был встретить и дорогу показать

0
Штольц

Кошмар какой-то, с трудом дочитала. А можно вернуть предыдущее семь рассказов, я там девятки и десятки всем поставлю, честно. Автор, вам надо это произведение отослать на какой-нибудь зарубежный литературный конкурс, там очень любят, когда Россию поливают помоями, там вам точно дадут и приз, и деньги, и первое место, и печать вне очереди. Верьте мне. 

1
staretz

Разве это про Россию? В России Ерупеевен и Осычей не водится.

0
Аноним 2

А я полагаю, что всё здесь описанное – не зарубежное.

1
staretz

Особенно хазявы…

0
staretz

“Только мы с конём по полю идём”. Приквел в набивший оскомину песне. И немного Калипсо, только не из крабов, а из мышей. Напомнило ещё сказку из “Горы самоцветов”, где солдат сначала с чертями в карты играл, а потом смерть замуж звал, да в сумку безразмерную упрятал. Явные параллели.
Как вот только Костик встал на отмороженные ноги? Или наврала призрачная “мать”? Загадка, однако. Только Осыч на пару с Ерупеевной разрешить могут.

0
Аноним 2

Хорошая сказка Вам вспомнилась.
В сказочности ответы на возникшие вопросы искать ресурснее, чем сиквелы-приквелы подбирать.

1
staretz

Знакомое словцо: «ресурснее»! Штирлиц, это прокол!

0
Аноним 2

А что, и Штирлиц здесь?!
И Кэт до сих пор не в шортах?!

 «ресурснее» – это не прокол, это пароль, а ещё – цветок на окне и печёная картошка в печке!

1
staretz

Тогда Профессор Плейшнер на этот раз постарается быть аккуратнее, ампула в сигарете не будет востребована.

0
Лукошкин Илья

Я накину один балл за попытку языкового эксперимента. Но это не спасёт ситуацию. Прямо говорю – я не понял о чём рассказ. Может, если перечитать, продраться через странный стиль истории. Но перечитывать нет желания, не зацепил автор ничем, что вызвало бы интерес. 

0
Шорты-52Шорты-52
Шорты-52
БоК-8БоК-8
БоК-8
логотип
Рекомендуем

Как заработать на сайте?

Рекомендуем

Частые вопросы

51
0
Напишите комментарийx
Прокрутить вверх