Александр Петрович вышел на пенсию в прошлом году, но остался подрабатывать на почте. Не из-за денег – из-за тишины. Ночная смена в сортировочном цехе была его храмом: стеллажи до потолка, конверты, пахнущие чужими жизнями, и мерный гул транспортера, усыпляющий мысли.
За два дня до Нового года в цехе наконец-то начали менять старые стеллажи. Александр Петрович помогал разбирать завалы, когда из щели между стеной и отставшей панелью выпал конверт. Пожелтевший, с детским цветочным рисунком в углу. Его сердце ёкнуло, он узнал этот почерк – Лены.
Лена. Девочка из соседнего подъезда, с которой они в шестнадцать лет клялись в вечной любви у подъезда. А потом её родители собрались и уехали в Прибалтику, навсегда. Он провожал её до вокзала, они плакали, и он поклялся писать каждый день.
Он написал первое письмо. Второе. На третье пришёл ответ от незнакомой женщины: «Девочки больше нет по этому адресу». Он перестал писать.
Александр Петрович помял в пальцах конверт. Он был запечатан. На его имя. С обратным адресом Лены. И датой… через неделю после их расставания.
Он осторожно вскрыл его. Внутри лежал лист в линейку, вырванный из школьной тетради.
«Сашок, мы только приехали. Здесь пахнет морем и чужими людьми. Мама говорит, надо привыкать. А я не хочу привыкать. Я хочу назад, к тебе. Я буду писать тебе каждый день, пока ты не приедешь за мной. Или пока я не вернусь. Я обязательно вернусь. Твоя Лена».
Он перечитал письмо трижды. Каждое слово будило в нём того шестнадцатилетнего мальчика, который верил, что любовь сильнее расстояний.
В ту ночь он машинально сортировал корреспонденцию, а сам видел перед собой то самое письмо. И вдруг заметил нечто странное.
На обороте одного из современных конвертов с поздравлением он увидел размытые силуэты букв. Он протёр глаза –словно кто-то писал карандашом на предыдущем листе и след проступил. Но буквы складывались в слова, которых там быть не могло: «…боюсь, что ты меня забыл…»
Александр Петрович схватил этот конверт. Он поднёс его к свету – и сердце его замерло. Сквозь бумагу проступал другой текст, написанный невидимыми чернилами. Тонкий, изящный почерк. Ленин почерк.
«Сегодня исполнился год, как мы уехали. Я написала тебе ровно 365 писем. Ни на одно не получила ответа. Наверное, ты сердишься на меня. Или нашел другую. Сегодня я сожгла все твои фотографии. Прощай, мой Сашок».
Он отшвырнул конверт, как раскалённый уголь. Это было письмо, которое она не отправила. Ненаписанное письмо. Но оно здесь, его можно прочесть.
Следующие часы превратились в безумие. Он лихорадочно перебирал стопки корреспонденции, прищуривался, водил пальцами по бумаге. И находил. Сначала обрывки. Потом целые письма.
«Милый мой, я выхожу замуж. Он хороший человек. Но когда он целует меня, я закрываю глаза и представляю, что это ты» (1985 год).
«Сегодня родилась моя дочь. Я назвала её Александрой. Муж не спрашивал, почему» (1988 год).
«Я развожусь. Всё было ошибкой. Если ты получишь это письмо… нет, я не решусь его отправить» (1993 год).
Он читал историю её жизни. Историю, в которой он всегда присутствовал как тень, как невысказанное сожаление. Он видел, как её почерк менялся от круглого девичьего до угловатого зрелого, а потом снова становился более мягким, мудрым.
И с каждым прочитанным ненаписанным письмом в его памяти вспыхивали ответные воспоминания. Не настоящие, а те, что могли бы быть.
Он вдруг ясно вспомнил, как встречал её на вокзале в 85-м. Как она бежала к нему по перрону в простом синем платье. Как они целовались, не стесняясь прохожих. Как он нянчил маленькую Сашку, а Лена смотрела на них с такой нежностью…
Эти ложные воспоминания были ярче и реальнее, чем его одинокая жизнь. Они заполняли пустоты, лечили старые раны. Он жил в двух мирах одновременно – в серой реальности почтового цеха и в ярком мире «а что, если».
В канун Нового года он нашёл последнее письмо. Датированное вчерашним числом.
«Сашок, сегодня мне исполнилось шестьдесят четыре. Дети подарили новый телефон. Я попросила внучку найти тебя в этой социальной сети. И она нашла. Я весь вечер смотрела на твою фотографию. Ты почти не изменился. Тот же взгляд. Я хотела написать тебе. Написала длинное письмо. А потом стёрла. Мы уже старые. Зачем бередить прошлое? Но если бы…»
Дальше шли лишь размытые пятна.
Александр Петрович сидел на стопке старых ящиков и смотрел на экран своего простенького телефона. Он зашёл в ту самую социальную сеть, которую терпеть не мог. Нашёл её. У неё была седая короткая стрижка и умные, немного грустные глаза. И город – всё тот же Юрмала.
Он мог написать. Сказать, что получил все её письма. Все 365. Что он помнит их встречу на вокзале, и первую улыбку Сашки, и всё остальное.
Он начал набирать сообщение: «Лена, это Сашок…»
А потом остановился.
