Рассказ №3 Последний кофе

Конец рабочего дня. Все еще только выползают из кабинетов, наполняя пустовавший днем коридор. А он уже бежит на выход, ловко проскакивая через рамки на входе, толкает тяжелые двери и вываливается на улицу. Не тратя ни секунды, бежит к светофору в ста метрах и замирает.
Пять. Четыре. Три. Два. Один. Загорается зеленый. И на той стороне, в толпе – она, ступающая на «зебру». Девушка удивительно пунктуальна – ровно в семнадцать ноль три она переходит дорогу, идет к остановке и садится в сто семьдесят восьмой автобус, идущий, к его гигантскому сожалению, совершенно в другую сторону от дома.
Эти десять-пятнадцать минут как-то незаметно стали смыслом его существования. Ради этих мгновений, пока он смотрел на идеальное лицо, ниспадающие водопадом на плечи белоснежные волосы, с вплетенными жемчужинками, на высокие брови, узкий чуть длинноватый носик и суровые губы. Ах эти губы… Именно их холодная перламутровая неприступность заставляли его выть ночами в подушку от невозможности целовать их. Она никогда не улыбалась. Словно кусок вечного льда, не тающего даже летом. Как хотелось растопить её в своих жарких как лава объятиях. Обнять, прижать к себе со всей доступной силой. И нюхать её, пахнущую лугом, травами и переспевшей земляникой даже сейчас, в декабре. Может сегодня? Не зря он тренируется уже две недели перед зеркалом.
А она уже прошла половину «зебры». Губы привычно сжаты. Пронзительно голубые глаза задумчивы и смотрят сквозь людей. Она словно айсберг в океане, плывет сама по себе. Ей очень идет меховая опушка куртки, конечно, тоже белая.
Таких не бывает! Просто не бывает!
Ее бледное лицо проплывает рядом с его – они почти одного роста. И это с ним то! Который играет в баскетбольной команде на Спартакиадах! Его, который всегда был выше всех всегда. Ну, решайся!
– Привет!
И сердце упало вниз, грозя выскочить наружу и разбиться на миллионы кусков о мерзлый асфальт.
Лицо ее дрогнуло. Глаза чуть скосились в его сторону.
И всё. И всё? Ну нет. Раз уж он решился, нужно сделать следующий шаг.
Он зажмурился и дернул рукой, касаясь меха на рукавах, касаясь ее тонких пальцев.
Его пронзила молния, заставляя тело забиться в экстазе.
– Мелаэ’г ессхе…
Её голос звучит звоном сосулек, по котором провели металлическим прутом.
– Это же эльфийский? Вы такая неземная, что можете быть только эльфийкой!
Это был самый красивый, самый крутой комплимент, который он только смог придумать.
Она на секунду замедлила движение и повернула к нему голову, рассматривая.
А парень от этого чуть не рухнул к ее сапожкам. Какая эльфийка – богиня! А он – недостойный червь, которому высшим благом было бы ползать по оставленному ею следу.
Девушка отвернулась, еле уловимо взмахнула изящными пальцами, то ли поправляя выбившуюся прядь, то ли натягивая шапочку пониже на уши. Пара стремительных шагов – и она уже скрылась в толпе.
А парень остался стоять, глупо улыбаясь ей в след. Простоял еще несколько секунд, а потом распался на куски. Дико завизжала женщина. Толпа раздалась в стороны. Кто-то упал, засмотревшись. Из машин начали выбегать люди. «Сто семьдесят восьмой» в это время уже отошел от остановки и продирался через плотный поток. Следовавший за ним мотоциклист в глухом шлеме с непроницаемо-темным забралом на огромном черном «Харлее», задержался на секунду, рассматривая нашинкованный пластами труп, потом резко дал газу и пристроился за уходящим автобусом.
***
– Да не узнал он вас, госпожа! – старик крякнул, аккуратно ставя тяжелый поднос на кофейный столик перед девушкой.
– Этот хум сказал, что я эльфийка! – капризно кинула в ответ девушка, уже переодевшая в любимое шелковое домашнее платье и пушистые тапочки.
– Я готов утверждать, что не ошибусь, предположив, что это был комплимент. Достаточно изящный. Этот несчастный юноша явно потратил много времени, придумывая его и репетируя. Любой девушке бы такие слова были бы приятны.
На столике появлялись тарелочки с джемом, вазочки с миндальным печеньем и марципаном, высокий серебряный кофейник, украшенный тонкой чеканкой, блюдце с неброским рисунком цветов сакуры и длинная витая серебряная ложечка. Венчала натюрморт крохотная чашечка очень тонкой работы цвета слоновой кости.
– Как вы просили – бразильская арабика. Только сегодня доставили.
Густой, терпкий напиток полился в чашку.
Изящный, чуть длинноватый носик, дернулся, затрепетав ноздрями.
Старик с поклоном сделал несколько шагов назад.
– Всё что в вас, хумах, есть хорошего – это кофе.
Девушка сделала крохотный глоток и зажмурилась.
– Божественно…
Почти десять минут тишину комнаты нарушал лишь тихий перестук бамбука в водяных часах, да едва слышное журчание воды.
– Сеймур, представляешь, сколько бы я заработала на кофе, если б я преподнесла его в качестве подарка Элоримондалю. Ммм…
– Госпожа, я уверен вы помните о том, что после появления в любом мире под тенью Древа, любой эльф обязан будет вас убить?
– Да да. Не занудствуй. Конечно, госпожа помнит. Но кто запретит госпоже помечтать?
И она мечтала, закрыв глаза, прихлебывая из чашечки, которой, по легкому кивку, не давал пустеть слуга.
С первым глотком всегда приходила волна сильнейшего возбуждения, до сведения мышц, до ломоты, до хруста сцепленных пальцев. В эти секунды, когда ее выкручивало винтом, рвало на мелкие куски и собирало обратно в произвольном порядке, она любила весь мир. Потом, накатывала волна светлой нежности, тело расслаблялось и взлетало, паря между розовых облаков, подсвеченных теплым августовским вечерним солнцем. А потом было неизбежное крутое падение на бренную землю. С грохотом, болью, хрустом зубов и горечью, что всё закончилось и нужно опять жить. Следующие глотки уже не давали такой острой реакции, а всего лишь примеряли и успокаивали. Последней реакцией был крепкий сон без сновидений.
Старик, прекрасно изучивший госпожу, аккуратно вытянул кружечку из ослабевших пальцев, положил невесомое тело на пуховые подушки, поднял ноги на диван. Не удержавшись, провел по идеальным ногам, но и только. Хотя он и знал, что кофе надежно отключает Пресветлую Лионессу Де Миелиндаль, Восьмой Лист Первой Ветви Священного Дерева, племянницу Элормондаля, но… кто этих высших эльфов знает… Двести сорок лет и три года он прислуживает Лионессе, а так до конца и не научился предсказывать её реакции.
– Когда же ты полюбишь кого-то, госпожа, – ласково сказал он, укрывая сопящую девушку пледом с единорогами.
***
День в обшитом мореным дубом кабинете тянулся бесконечно. Но она старательно выполняла свою работу и делала это, как, впрочем, всё, за что бралась, на высшем уровне. Идеальный секретарь, которым министр постоянно хвастался перед всеми, кем только можно. Всем же оставалось лишь облизываться и скрежетать зубами – Лена не переманивалась никакими посулами. А в отказах была настолько приторно вежлива и холодна, что очередной соискатель уходил восвояси с ощущением, что его только что оплевал верблюд. Секрет был прост: немного магии и в кабинете в рабочее время стояла только тишина.
Она могла вообще не работать – для мага ее уровня добыть себе бесконечные блага было не сложнее, чем просыпаться каждый день в шесть утра. Она первое время, только попав в этот мир, только и делала, что развлекалась, моталась по миру и делала абсолютно всё, что придет в голову. Но вскоре оказалось, что ничего не делать тут безумно скучно. За сотни лет она привыкла к определенному ритму жизни, наполненному приемами, балами, дипломатическими раутами и тонким плетением интриг. И всегда ей приходилось следить за любым словом, любым жестом, любым действием – все же, наследница, хоть и без реальных шансов на Вечный Трон. Учитывая уровень оппонентов, эта игра никогда не надоедала, никогда не давала расслабиться, всегда требовала развиваться, чтобы соответствовать.
А тут… Тут она поняла, что стремительно тупеет. Местные аборигены, бывшие, насколько она знала, экспериментом Великого шамана О’Р’Гума, чья башка уже как пару тысяч лет, украшала стену в сокровищнице отца, умом особо похвастаться не могли. Вся их жизнь крутилась вокруг «жрать», «сношаться» и «убивать себе подобных». Этому была посвящена вся их культура, искусство и мораль. Хотя, жизнь орков тоже крутилась вокруг этого. Как говорится, «По образу и подобию».
Да и как бывшие обезьяны могут понять всю красоту тончайшей многоходовой интриги, длинной в сто лет, если они даже столько не живут? Хоть как-то удавалось себя развлекать политическими играми – среди дипломатов встречались особи, представляющие хоть какой-то интерес в качестве противников. Голову одного она даже повесила у себя дома – заслужил. Если бы он еще столько не пил и не курил, она бы и дальше продляла его жизнь… Но даже ее магия спасовала перед таким самоубийственным отношением к организму. Хвастун, зазнайка, хам. Никакого пиетета перед ней не испытывал. Называл бледной носатой молью и не стеснялся хватать ее за задницу. Мерзкий тип.
Девушка по-настоящему улыбнулась, что делала крайне редко.
– Леночка, сделай, пожалуйста, кофейку. Вот как ты делаешь. Три чашки. Очень важные дяди на голову нежданно свалились.
Кофе… Машина загудела, зашуршала зернами, измельчая их в пыль. Забулькала. Кофе! Ноздри раздулись. Но на работе нельзя. Вот дома вечером… Какое счастье, что в отличие от Звёздной пыли, кофе не вызывал привыкания, и первый раз был не отличим от всех остальных.
Белоснежные зубки клацнули. Три чашки благоухали так, что кончик носа похолодел от жгучего желания.
Она все же не удержалась и быстро лакнула, словно кошка, с края. Капельку буквально.
Ох…
Чуть пошатываясь от микродозы арабики темной обжарки, цокая каблуками, она вошла в кабинет.
Начальник уже что-то втирал с приклеенной улыбкой двум высоким гостям. Действительно высоким.
Сохранить невозмутимость на лице стоило ей огромных усилий. Дежурная улыбка, которую она мучительно тренировала годами, все же превратилась в гримасу.
Панариэль и Сермунариэль собственной персоной. В человеческой одежде, с открытыми на показ ушами, не стесняясь ухмылялись ей.
Сотник Вечной Стражи призывно постучал по столу пальцами, показывая, куда поставить чашки.
– Два сахара, пожалуйста, мне и моему спутнику – он притупляет ощущения, – мягким баритоном прожурчал Пятый Советник, не обращаясь вроде ни к кому, но так, чтобы Лионеса четко его расслышала.
Она не знала. Сеймур всегда пил без сахара. И ей делал так.
Позволив себе лишь мгновение ступора, девушка нацепила улыбку и исполнила пожелания.
– А я вот не люблю с сахаром! – весело хмыкнул шеф, хватая чашку и плотоядно косясь на обтянутый юбкой зад.
И магию они её подавили. Как её нашли в этом мире? Сюда же вел единственный портал, случайно найденный ею еще когда она шастала по лесам, проходя испытание на зрелость! Бежать?
Серебристые нити фамильного оружия сами потянулись из кончиков пальцев. Но это глупо. Против них у нее шансов нет.
В подтверждение, Панариэль отрицательно покачал головой. Они сцепились взглядами. Серые ледяные глаза выражали интерес, даже любопытство. Вместо ожидаемой тени смерти, она видела лишь безразличие?
– Не покажите, где у вас можно освежиться?
– А, да, конечно, Леночка проводит, – прервался посреди монолога министр.
Леночка вздохнула и пошла провожать.
– Как вы меня нашли?
Огромный коридор, отделанный мрамором, был похож на фамильный склеп. Лионесса зябко передернула плечами от такой ассоциации.
Сотник промолчал, вышагивая рядом.
– Зачем я вам? Вы же за мной?
«Цок, цок, цок» глухо цокали каблуки по ковровой дорожке. Нити опять потекли из пальцев, затвердевая на лету и превращаясь в неосязаемый клинки, способный превратить любого противника в гору мяса. Ну, почти любого.
– Леночка, значит, – наконец хмыкнул эльф. – А ты хорошо спряталась. Отец мог бы гордиться.
Это было приятно.
– Но мы тебя и не искали. Вечный даже ни разу не спросил о тебе за все эти годы.
Это было неприятно. Уголки рта дрогнули. Она думала, дядя ее выделял, говоря, что она напоминает ему его брата. Которого он сам и убил, но нужно было быть сильнее. «Слабый должен уйти». Тут всё было честно и в рамках Закона.
– До вчерашнего дня. Тут такое дело.
Эльф остановился, пропуская мимо удивленно зыркнувшую на них девушку с папками, попавшуюся на встречу.
– У нас существенные изменения в списке наследников. Ты, скажем так, чуть подвинулась выше.
Тут уже Восьмой лист Ветви искренне удивилась. Рот приоткрылся.
– Но…
Семеро детей Эланориэля, включая Второго Советника, любимого сына и будущего Высшего, Царонолиэля.
– Война. На войне бывают жертвы. Слабый должен уйти. Просто слабых оказалось… многовато.
– С кем?
– Очередной орочий клан, решивший, что готов потягаться с нами, – легкомысленно отозвался эльф. – Новые заклинания, новые проклятия, новые выведенные несокрушимые монстры с защитой от нашей магии, новые осадные орудия, новые порталы для переброски войск – ничего нового. Каждую тысячу лет одно и то же. Локальный успех: уничтоженный Вечный Трон вместе с Древом.
Лионесса ахнула, закрыв рот рукой.
– Да было уже. Даже при мне это уже третий раз.
Она никогда о таком не слышала! Правда, она была очень молода…
– И?
– Голова их верховного жреца пополнила коллекцию Вечного, рудники – бесплатной рабочей силой, академии – практическими пособиями, лаборатории – опытными образцами, в короне – новый алмаз в честь захвата очередного мира. Скукота. Но ветви хорошо встряхнуло, тут да. Так встряхнуло, что листья дождем посыпались. Слишком расслабились, увлекшись интригами и наслаждениями. Портал, открывшейся в тронном зале был всё же неожиданностью.
– Дядя?
– Жив. Что ему сделается. А вот Листья… Ты теперь Первый лист, понимаешь?
– А…
В груди захолодело. Перед глазами пронеслись тысячи наставлений от учителей, которые часто говорили: «Тебе никогда не видать Вечного Трона, но мы обязаны…». Сейчас все эти знания, умения, навыки, словно по команде всплыли в голове, и она ощутила… что готова к Посоху. Готова ощутить тяжесть Ветвей на волосах. Спина распрямилась сама собой. В глазах зажегся голубоватый огонёк, белоснежные пряди зашевелились, словно живые. Да, это её миссия – возглавить Вечный народ! Ради этого она родилась! Истинная прав…
Панариэль тихо засмеялся.
– Вижу, ты уже себе Ветви примерила на милые ушки? Спешу расстроить – Вечный выбрал другого наследника.
– Но ты сказал…
– Прости.
В коридоре разом потемнело, когда темные нити ударили в место, где только что стояла девушка. Лишь на одних рефлексах она успела взлететь, пробив головой одну из фальшпанелей на потолке.
– Ну не надо. Не сопротивляйся.
Поставленный щит разлетелся с оглушающим звоном, а девушку унесло в другой конец коридора, сильно приложив о стену.
Она с трудом открыла глаза, успев увидеть, как оседают темные хлопья, бывшие выглянувшим из коридора человеком.
Туфли долой, пиджак, юбка и блузка мгновенно исчезли – ничего не должно мешать. Нити уже взвились в воздух. Эльф отвлекся на охранника, который пытался стрелять в него из пистолетика. Прыжок, толчок от стены, пропустить темную нить под собой и ударить, вложив всю свою ярость в этот единственный…
Удар снова отбросил её в ту же стену. Через черные круги с трудом она рассмотрела две темные фигуры, приближающиеся к ней.
А потом пришла жуткая боль. Она закричала, брызгая кровью из отсеченных фаланг правой руки.
– Ну не надо, Лио, не надо. Ты только тратишь наше время.
Она с трудом села. Короткий укол магии и кровь перестала хлестать на пол. Потом, она восстановит пальцы. Жаль, уже без нитей. Она упрямо шмыгнула носом и уставилась на своих убийц, не забывая гордо держать голову.
– Просто так убьете? Наследницу Вечного Трона?
– Слабый должен уйти.
Дымная Нить взвилась в воздух. Лионесса закрыла глаза.
Она так и не выпила свой последний кофе.
– На пол, бледнуха, – рыкнул незнакомый голос. Она, не думая, тут же растянулась ничком, вжавшись в пол, утыкаясь лицом в лужу своей же крови.
«УУУУХ» пронеслась над самыми кончиками ушей обжигающая волна жара, спаливая волосы до кожи. Нижнее белье вспыхнуло. Она попыталась повторить фокус, который недавно проделала с верхней одеждой, да не тут-то было. Пламя, явно магическое никуда не исчезло и перепрыгнуло на нее саму. Девушка заорала, попыталась покатиться по полу, но тот же голос рыкнул: «Не двигайся, бледнуха!». И вновь волна дичайшего жара прижала её, не давая даже вздохнуть.
От боли сознание мутило, жутко хотелось провалиться в обморок, но не получалось. Горящая спина якорем держала её в сознании. «Так сходят с ума» пронеслась мысль. И тут, через бесконечность, сверху на нее обрушилась неимоверная тяжесть. Захрустели сминаемые кости. «Такое даже я не залечу. Хахаха. Вечно буду сломанная. Бессмертная сломанная. Вечная. Ахаххаха». Ее начал душить безумный смех.
– Вставай, быстрее.
Захлебывающуюся от смеха девушку безжалостно вздернули в воздух.
– Как я встану, если я сломанная вечная! Ахахахах.
Она открыла глаза. И увидела только свое отражение в каком-то черном зеркале.
– Все-таки я себя спасла сама. Ахахахаха. Какая я крутая!
– Ты Лионесса?
– С утра вроде была.
Ее взвалили на плечи и потащили куда-то, ударяя болтающейся головой обо всё твердое, что только попадалось по пути.
– Поаккуратнее, всё же Первый лист тащишь.
– Рррр!
Прохладный воздух наполнил грудь, она вздохнула морозную свежесть и закашлялась, тяжело, сплевывая кровавые сгустки – ребра были сломаны и вместо легких была кровавая каша. Наслаждение от освежающего ветерка вскоре сменилось ознобом – обнаженное тело стало замерзать. Снова страшно заболели ожоги на спине, на которые падал снег. Магия помогала слабо, хоть она вливала в себя всё, что могла вытащить из тоненького канала, тянущегося от портала. В этом мире магии не было совсем. Не было бы этой ниточки…
И тут, канал со звоном лопнул. Более ничем не сдерживаемая боль хлынула в сознание, и Лионесса наконец отключилась. Последнее, что она услышала, это звук взревевшего мощного мотоциклетного двигателя.
***
– Лечи её!
– Да откуда я знаю как! Она сама себя всегда врачевала!
– А я тем более не знаю как! Она должна жить, понял?
Сеймур охнул.
– Своего слугу… – язык ворочался во рту вяло, – могу бить только я.
– Вот! А говорил не знаешь! Что помогло?
– Парацетамол. Кеторол. Баралгин. Что-то из этого.
– Дай всего этого много.
– Господин, это так не работает.
– А как это работает? Зигвар знает, что много – это хорошо. Мало – плохо! Ты одну таблетку дал, и она очнулась! А если много дать – она запрыгает снова по веткам! Это же логично!
– Я столько таблеток не выпью, – просипела Лионесса.
– Лечи себя! – тут же накинулся на нее мощный бледно-зеленый орк в черной толстой кожанке с заклепками повсюду. От него пахло бензином и той неповторимой вонью, которую ненавидит каждый эльф.
«И эти меня нашли».
– Чьих будешь, орк?
– «Ночные волки»! – гордо повернулся спиной орк, демонстрируя оскаленного волка на спине. Самый крутой мотоклуб этого мира!
– Фуйя мул! Клан какой?
– Эм… – смутился орк, – Гум’Арш’Атан.
«Прекрасно. Сейчас про голову О’Ра будет нудеть».
– Ну, дальше. Зовут как, звание в орде, место у Очага?
Орк вытянулся в струнку и заученно оттарабанил:
– Зигвар Рашунрш Гум’Арш’Атан, Десятник Ухорезов пятой сотни, а место… – он замялся, – второй шаг. Вот…
И покраснел.
– Ну здравствуй, принц, – Леонесса приподнялась на локте. Тело болело неимоверно, но перед врагом нельзя показывать слабость. – Сеймур, предложи нам с Зигваром кофе.
Сеймур поклонился, покосился на орка, и ушел.
– И зачем ты меня спас, принц?
– Прошу, не называйте меня так. Я всего лишь десятник.
– Десятник ухорезов.
«Немного лести не повредит. Тем более, в разведку зеленомордые абы кого не берут, будь он хоть в Одном шаге. Тем более, такой молодой, судя по длинному имени, и уже десятник? Обычно, десятниками с одним именем становятся».
Парень побурел, что означало крайнюю степень смущения.
– Меня отправили в этот мир найти бледнуху Лионессу Де Миелиндаль. Это вы. И доставить к месту Прокола через три дня, чтобы перетащить к нам, где из вас под пытками выведают, почему при подрыве Бабума ваш главный Шаман не умер. После чего вас скормят варгам в присутствии нашего Великого Шамана и его свиты. Он обещал съесть ваше сердце. Это почетно. Вот…
– Отлично. А если я не соглашусь?
– Приказано привести силой.
– А хватит силы-то? – Лионесса жадно схватила кофе из рук слуги и тут же сделала глоток. Её, не смотря на все раны, слабость, туго перебинтованную грудь и головокружение, привычно скрутило и потащило в облака. Из которых вскоре показалась голова орка.
– Я сильный.
– А ещё ты красавчик, – проворковала девушка, которую стремительно развозило, водя пальцем по щекам зеленокожего. Девчата, наверное, прохода не дают. А ты уже испробовал свой ятаган в деле?
Орк опасливо отодвинулся и умоляюще посмотрел на Сеймура.
– Госпожа, если вы очнулись и пришли в себя. Не могли бы вы осчастливить старого глупого Сеймура и вылечить себя, чтобы Сеймур так за вас не переживал?
– Почему не пьешь? – спросила она у орка, который даже не притронулся к своей чашке.
– Я не люблю сажу с водой.
– А я вот люблю, – охнув от боли, она дотянулась до чашки и быстрым глотком влила в себя. Как обычно, вторая чашка принесла только легкость и эйфорию. Она еще выживет, еще всем покажет. Раз ей не стать Вечной своего мира, она станет Царицей этого! Или как там это у хумов называется.
Лионесса еще раз прощупала пространство вокруг. Нет, связующей ниточки с порталом больше нет. Вероятно, кто-то из Высших уничтожил портал, чтобы обрезать возможность будущему Первому листу оказаться на Вечном троне.
– Зигвар, а ты обоих бледнух убил?
– Что вы! – тот аж лапами замахал. – Убить Старшего бледнуху – мечта. Просто отогнал, ну, может слегка ранил.
– А чем ты их так? Я не вижу, чтобы ты владел магией.
– Это новая разработка Великого О’М’Гума! Специальный снаряд, который при взрыве…
И тут орк болезненно сморщился. Между нижних клыков показалась кровь.
– Простите. Вынужден был прикусить язык. Это секретная информация. Зигвар опять много болтает, – доверчиво сообщил орк.
«Тебе сколько лет, малыш?» Лионессе приходилось иметь дело с орками. Это были машины для убийства. При этом, достаточно умные, с гибким мышлением и умением быстро подстраиваться под меняющуюся обстановку. Да вот магами их природа обделила – на десятку тысяч зеленых разве что один. А Великих, так вообще по пальцам пересчитать. Орк, которого она допрашивала, кстати, тоже десятник, так и не сказал ни слова. А когда она плюнула, и, не смотря на запрет учителя, попыталась колдовать, он просто откусил себе язык. Буквально, а потом смеялся, когда она резала его нитями на куски в бешенстве от проваленного зачета. А этот… Ему бы в солдатиков играть, а не раскидывать неведомыми «бабумами» высших эльфов и красть не менее высших эльфиек.
– Да, вот этот хум дело говорит. Не могли бы вы себя вылечить? Мы бы тогда отправились в мой мир, подробно все рассказали под пытками, вас бы скормили варгам, а Зигвара простили за то, что он обмазал какашками мумакила посох учителя Ру’Гар’Гума и вернули десяток.
– Зигвар много болтает, – еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, буркнула Лионесса.
Орк снова покраснел.
– Нету больше магии. Они уничтожили мой канал к Дереву. Я теперь как хум. Разве что красивее, умнее и лучше абсолютно во всём.
Сеймур стал задумчив. Даже его морщины будто разом стали глубже. «А ведь он скоро умрет без моей подпитки. Очень скоро. Сколько он со мной?». Не смогла сразу вспомнить – сразу, как попала в этот мир, сцапала первого попавшегося прилично одетого хума. Он утверждал, что из местной знати, что звали его как-то не так и ему невместно прислуживать. Ей было наплевать. И тогда, и сейчас – царь обезьян всего лишь царь обезьян.
– Зигвар, то есть ты утверждаешь, что Панариэль и Сермунариэль все еще живы?
– Да.
«Вряд ли они бы уничтожили Портал, замуровав себя здесь. Значит – они вернулись домой. Отлично. Осталось обдурить этого глупыша и заняться захватом Земли».
– Сколько осталось у тебя времени до портала в твой мир?
– До Прокола? Великий сказал, что через восемь дней он вытащит меня одного или с вами. Прошло семь дней. Значит, – орк посмотрел на последний не загнутый палец и почесал мощный лоб, – один день.
«Это я неделю провалялась?»
– Сеймур, я неделю тут валяюсь?
– Да, госпожа, я лечил вас как мог. Кормил и ухаживал. Врача не стал вызывать – это могло бы привлечь внимание ваших врагов. Прошу прощения, госпожа, я вынужден был вас трогать.
Старик повалился на колени.
«Один вот враг стоит. Но ты прав старик. Сбежавшие старшие что-то знали, что не знаю я. Я уже угрозы не представляла. Значит они боялись орков. Но они знают, где я. И раз все еще ничего со мной не сделали, то…». На этом мысль закончилась. Лионесса еще некоторое время ворочала в голове имеющиеся факты, но ни во что внятное они не складывались. Вскоре, ей надоело, и она осмотрелась. Она была не дома, не в своем поместье за городом, а в каком-то незнакомой обшарпанной крохотной квартире с давящими низкими потолками. Старик попытался их спрятать и, судя по тому, что она еще жива, или у него получилось, либо ее больше не ищут. Второе вероятнее. Тем лучше.
– И что же дальше, десятник?
– Ждем Прокол, – тот оторвался от пожираемой колбасы, которую резал огромным орочьим тесаком. – Тащу вас в Прокол. Там вас…
– Я помню.
«Как бы его убить». Орк хоть и не до рос до настоящего орочьего воина по габаритам, и его легко было спутать с очень плечистым и могучим хумом, тем более в их одежде, но он был всё равно намного сильнее всех на Земле. И уж тем более, хрупкой израненной девушки. «Не убью. Придется забалтывать».
– Слушай, Зигвар, а если я тебе, – она выделила это слово интонацией, – расскажу, в чем секрет неуязвимости Вечного, ты сможешь уйти без меня?
– Неа, – новый шмат колбасы отправился в пасть, – у Зигвара конкретное задание.
– А сотником хочешь стать?
– Еще бы.
– Так вот твой шанс! Я тебе рассказываю секрет, поклявшись Деревом, что это правда. «Все равно я лишена магии. Можно клятву нарушать сколько вздумается». А ты говоришь дома, что я слишком сильно пострадала в бою и умерла у тебя на руках, успев тебе всё рассказать.
– А зачем вам перед смертью мне все рассказывать?
– Чтобы отомстить! Я ж не понимаю, что Панариэль и Сермунариэль, запомни эти имена, по своей воле никогда бы не стали меня пытаться убить. Им приказал Вечный. И выдав его секрет, я совершаю месть единственным оставшимся мне способом.
На морде орка отразилась мучительная работа совсем уж видать невеликого ума.
– Имена запомнил, как вы сказали! – радостно выдал он. – Что дальше?
«Ръхован кхен! Терпение, Лио, терпение. Будь ласкова и учтива».
Лионесса нацепила самую искреннюю из своих улыбок и начала ездить десятнику по ушам с той истовостью и напором, которая присуща только отчаянно желающим жить.
Через час, выжатая как лимон, Лионесса откинулась на подушки. «Пусть лучше убьет».
– Я так и не понял, – задумчивый орк вытащил козявку из носа и тут же съел, – а почему я должен вас оставлять в живых? Вы расскажите секрет Вечного. И будете же мне не нужны уже, получается? А вы наш враг. То есть, убив вас я сделаю хорошо и правильно. Почему я не должен вас убивать?
– Есть такое понятие «милосердие». Это когда…
– Я знаю. Это когда быстро убиваешь поверженного врага вместо того, чтобы резать его по кусочкам, отрезая сперва пальцы, уши, язык, потом выковыривая глаза, – орк даже достал свой устрашающего вида тесак и любовно стал наглаживать лезвие. От этой сцены Лионесса внутренне содрогнулась. – Ну или раненного товарища добиваешь, чтобы не мучился. Оно?
– Ладно. С милосердием закончили. Тогда «великодушие». Это когда сильный показывает свою силу отпуская врага. Говоря: «Ты можешь вернуться – я не боюсь! Мы вновь сойдемся, и я вновь одержу победу. И снова тебя отпущу, опозоренного».
Орк внимательно слушал.
– Таким великодушным поступком, даруя жизнь врагу, ты как бы становишься над ним, выше его. И выше тех, кто убивает поверженного врага из страха, что тот вернется и отомстит.
Орк покивал.
– Это нравится. Это хорошо. А ты будешь лежать у моих ног и умолять о пощаде?
– Только недолго – мне сейчас больно будет на твердом.
– Зигвар должен подумать.
– А еще, у хумов скоро главный праздник – Рождество. Бог у них родился в этот день много тысяч лет назад. И в день перед этим праздником, принято дарить всем подарки. Пусть моя жизнь станет твоим подарком мне. А я тебе подарю Секрет. Идет?
– Хум, она правду говорит про праздник всего мира?
– Есть такой праздник. Только рождение сына бога, а не самого бога.
– А подарки?
– Дарят. Традиция такая. Чаще – всякие глупые мелочи, игрушки, сладости. А некоторые верят, что подарки приносит Святой или дух Холода.
– Но разве жизнь высшей эльфийки мелочь?
– Да, – Лио грустно заглянула в пустую кружу, – теперь мелочь. Я же лишена магии, а значит, и бессмертия.
– Великодушным может быть только сильный, – задумчиво пробормотал орк. – Я сильный. Значит, могу быть великодушным. Хорошо. Я согласен. Я подарю тебе жизнь. А ты подаришь мне Секрет.
– Тогда пожмем друг другу руки, – эльфийка протянула свою.
– Зачем?
– Традиция такая у хумов. Сеймур, подтверди.
– Да, госпожа. Протянутая правая пустая рука символизирует отсутствие злого замысла.
– Но ведь оружие может быть и в левой лапе?
– Ты всегда такой занудный?
– Хорошо, бледнуха, – могучая зеленая лапа аккуратно сжала изящные белые пальцы. – Дарю тебе жизнь на Рождество.
– Тогда слушай. Внимательно слушай. Я тоже дарю тебе жизнь, Зигвар. Жизнь Вечного.
Лионесса попросила мысленно прощения у Древа и, пока не передумала, начала рассказывать…
***
– Вот значит как. Да, до такого бы мы не додумались, – проговорил орк и снова почесал руку, как и в начале её рассказа. И снова почесал. По комнате разнесся голос Лионессы.
– Так, отлично – записалось хорошо. Думаю, пора прощаться, Лионесса Де Миелиндаль.
Ей почему-то стало очень холодно от его голоса, обретшего силу. Перед ней теперь стоял не глуповатый юнец, а матёрый воин. Даже взгляд его изменился. И там она увидела то, что не увидела в глазах Панариэля – смерть.
– Я вижу, вы уже всё поняли, – улыбнулся он так, что у нее кровь застыла в жилах.
– Зачем был это… было всё.
– Секрет неуязвимости знали только Листья первой ветви. К сожалению, все остальные погибли во время взрыва бомбы. Остались только вы и мы не могли рисковать.
– Как вы узнали, где я?
– Эту «тайну» нам выболтали сразу. Как и то, что секрет неуязвимости Вечного можно рассказать только по своей воле. Сермунариэль даже сам вызвался участвовать в операции – так хотел нам услужить. Ушастый глоб так любить жить, – Орк сплюнул. – Отдали бы его мне – он бы молил о смерти уже через луну. Ненавижу предателей.
– Они живы?
– К сожалению, эти двое нам еще нужны. Многие ваши гарнизоны еще сопротивляются. Когда Вечный умрет, они станут правителями эльфов и возглавят сопротивление.
– Вы получили, что хотели, – Лионесса машинально перешла на «вы», а голова ее, ранее гордо поднятая, склонилась. – Вы же сдержите…
Лионесса сама попыталась сдержать неуёмную дрожь, продравшую до пяток.
– … наше соглашение?
Орк хмыкнул.
– Конечно. Ведь меня и правда зовут Зиг’Вар. А Зиг’Вар великодушен.
Он расхохотался и достал свой страшный тесак.
Лионесса вдруг поняла, что ее все время так смущало.
– Как вы протащили свой тесак через портал – метал же нельзя…
– На орбите меня ждет крейсер. Пока вы интриговали, развлекались и играли в магию, мы развивались. Многие пожертвовали своими жизнями, чтобы создавать у вас иллюзию, что именно вы сильные, а мы слабые.
Он приблизился.
– Как вы говорите: «Слабый должен уйти». На этот раз уйдет целая раса. И ты, предательница рода, совсем скоро останешься последней эльфийкой.
Лионесса сглотнула.
– Так что, я дарю тебе жизнь, полную мук совести, если она у тебя есть. А ты мне – сущую мелочь.
Два взмаха тесака. Крик эльфийки. Брызнувшая кровь.
– Чудесные ушки в мою коллекцию, – осмотрел трофеи орк. – Прощай, Лионесса.
И он просто ушел, хлопнув дверью.
– Госпожа, дайте мне. Я сейчас.
Сеймур, издряхлевший за последние часы до скелета, обтянутого пергаментной кожей, с огромным трудом подхромал к зажимающей раны ладонями девушке.
– Сейчас замотаем и всё пройдет. Всё будет хорошо.
«Последней эльфийкой» стучало в голове. «Предательница рода». Только Вечный мог сплотить вокруг себя расу. А она сама выдала страшный секрет, который ей был доверен.
Из глаз закапали слезы, а в сердце стала разливаться страшная, тяжелая металлическая тоска. Тысяча лет сейчас пролетала перед глазами. Тысяча лет гордыни, чувства превосходства, тысяча лет одиночества.
– Сеймур – сделай что-нибудь! – закричала она, срывая криво намотанный бинт. – Сделай! Мне плохо, Сеймур! Мне так плохо!!!
Она металась по кровати, выла, рычала. Схватила чашку и с силой запустила её в стену. Но ничего не помогало. «Предательница рода».
– Сеймур, пожалуйста, сделай что-нибудь!!!
«Последняя эльфийка».
– Госпожа, я давно приготовил это, – дрожащая старческая рука протянула старомодный стеклянный шприц, наполненный густо-коричневой жидкостью. – Я хотел убить вас. За вашу жестокость. За всех тех юношей, которых вы убили, даже не дав им шанса научить вас тому, что называется «любовь». Но так и не смог. Потому, что я сам вас люблю. И любил всегда. И буду любить.
– Что это?
– Кофе. Концентрированный экстракт кофе. Это мой вам подарок. С Рождеством, любимая.
Сеймур улыбнулся, глядя ей прямо в глаза. Рука ослабела, но Лионесса чудом успела подхватить шприц.
***
Пушистые розовые облака, подсвеченных снизу теплым августовским вечерним солнцем, приняли её в свои объятия.
Теперь навечно.