Море с утра было спокойным. Солнечные блики ослепительно отсвечивали с водной глади, и многие пассажиры круизного теплохода «Березка», выходя на палубу, надевали темные очки.
Капитан Альберт Сизов с высоты мостика смотрел на подведомственное ему хозяйство. За исключением мелких неприятностей с подгнившими фруктами других проблем не наблюдалось – жизнь судна проходила в штатном режиме, никто из пассажиров за последние сутки серьезно не заболел и не устроил перебранки в столовой из-за невкусной запеканки.
Капитан не сразу осознал, что привычный мерный гул голосов на палубе стал приобретать какую-то другую тональность. Послышались восклицания, в основном, женские, в которых явно чувствовалась тревога.
– Неопознанное судно по правому борту, – доложили ему, обозначив координаты и размеры появившегося объекта. Это была небольшая лодка, которая находилась всего в паре миль от корабля. С большой долей вероятности солнечное отражение помешало заметить ее раньше.
Сизов слегка напрягся. Относительный покой продлился недолго, но капитану не привыкать – служба такая.
Почти сразу стало ясно, что людей в лодке нет. Она была заполнена до краев чем-то оранжевым и тяжелым, и если бы не штиль, то давно затонула бы. Даже в бинокль было видно, что в ней находятся круглые небольшие шары, и это оказались апельсины. Как и почему они дрейфовали в море, было неведомо. Кроме плодов, в лодке больше ничего не обнаружили.
Использовать находку по назначению не могло быть и речи, несмотря на то, что судно находилось в отечественных водах и уже сегодня должно было к вечеру подойти к нашему южному порту. Конечно, было жаль губить такие красивые апельсины, но в соответствии с правилами пришлось их ликвидировать, то есть, попросту затопить.
Пассажиры, пообсуждав забавную ситуацию, в скором времени разошлись по своим делам.
Сизов сидел в своей каюте и пил кофе. Странно, но ситуация с лодкой его почему-то волновала. Было предчувствие, что на этом история не закончится. И, увы, он оказался прав…
Ближе к шести часам вечера старший помощник доложил ему о проблеме. Она касалась молодого матроса Казанского, ходившего в свой первый рейс. Парень с трудом переносил службу на море. Оказалось, что у него жесточайшая морская болезнь, и малейшая качка проявляла ее симптомы. Сослуживцы старались прикрывать страдальца по мере возможности, но таких возможностей на корабле было не так и много. Члены экипажа, можно сказать, даже любили его – он был, несмотря на молодость, мастак травить байки, причем, с самыми необычными сюжетами.
Случилось так, что именно Казанский попал в группу моряков, проверяющих лодку с апельсинами. И он взял себе несколько штук. Пара аппетитных плодов придала ему сил и бодрости, но через час началась жуткая реакция. Молодой человек сидел на полу каюты и, раскачиваясь из стороны в сторону, бормотал что-то несуразное. Он не сводил ошалевшего взгляда со шкафчика, и было ощущение, что парень с кем-то разговаривал.
– Что именно он говорил? – спросил Сизов.
– Несвязно, товарищ капитан… Помещен на карантин.
Это уже тянуло на ЧП. Докладывать о случившемся на берег было тягостно – его недогляд, как капитана судна, грозил неприятностями по службе. Судовой медик предполагал нетипичную аллергию с галлюцинациями, но полной уверенности в диагнозе не выказывал. После консультаций с береговой службой было решено оставить матроса в порту, поместив его в местное инфекционное отделение.
***
Поздним вечером Сизов вышел на палубу. Город сиял перед ним огнями, порт продолжал работать и ночью. Слышались звуки погрузки и приглушенная музыка прибрежного ресторана.
Сизов вспомнил, как спускали на берег заболевшего матроса – капитан лично пожелал участвовать в этом. Казанский был бледен, но шел сам, при этом странно улыбался и бормотал себе под нос. До капитана донеслось что-то вроде «мурашка» или «бурашка».
«Наверное, не его это – морская служба», – подумалось бывалому моряку. Не каждому дается счастье любить море так, как любит его он – капитан Альберт Иванович Сизов.
