Утро встретило его солёным дыханием причала — тем самым, которое он узнал бы из тысячи запахов. Но сегодня в воздухе чувствовалось что-то особенное. Словно море насторожилось, разлив вокруг лёгкое беспокойство.
Капитан поднялся на палубу и провёл дрожащей ладонью по борту старого парусника. Гафельный шлюп «Странник морей» отозвался мягким покачиванием. «Я помню все твои трещинки», — мысленно усмехнулся капитан и сказал вполголоса:
— Ну что, старина, в последний раз…Только ты и я.
Верёвки скрипнули, качнулся штурвал, лёгкий шорох прошелестел по старой парусине. Всё было так же, как всегда: тот же, едва уловимый запах смолы, те же вмятины на бортах, — следы прошедших штормов — едва различимая заплатка на парусе, сделанная когда-то юнгой — теперь седым стариком.
Был штиль, и капитан позволил двигателю вести их между молов — тихо, ровно, словно давая старому паруснику время проснуться. Только когда причал остался позади, капитан убрал обороты, и мир словно замер вокруг.
Штиль.
Гладкая поверхность воды замерла, искривляя небо в отражении. Казалось, корабль плывёт по огромной акварели, где небо — размытая синь, а вода — чуть темнее, и границы между ними нет. Оттенки синего перетекали друг в друга, а солнечные блики создавали иллюзию, будто парусник растворён в синем космосе, одиноко летящий среди звёзд.
Капитан улыбнулся, поднял руки к небу, пытаясь обнять это безмолвное великолепие, слиться с ним в последний раз. Редко парусник позволял стоять вот так: спокойно, слегка покачиваясь на глади моря.
А потом появился туман. Он тонкой вуалью опустился на поверхность воды и обнял корабль, укутав его таинственным одеялом. Тихий плеск воды стал глуше, безмолвное пространство сгустилось вокруг корабля.
— Прячешь от меня море? — усмехнулся капитан. — Чтобы оно не видело, как я ухожу?
Едва ощутимая волна, точно короткий кивок, качнула корабль.
Но внезапный порыв ветра разорвал туман в клочья и наполнил паруса живительной силой. Ветер усиливался. Капитан тяжело поднялся на кокпит, узловатыми руками привычно взялся за штурвал и развернул шлюп по ветру.
Паруса набрали дыхание и стрелой понесли «Странник морей» вперёд, к тонкой линии горизонта. Ветер развевал седые волосы капитана, снасти сладко поскрипывали на ветру. Капитан зажмурился, запрокинул голову и горько рассмеялся.
Как жестока жизнь! Столько ещё хотелось сделать, в стольких странах побывать, но его больное сердце — предатель! Он больше не сможет вернуться туда, где его дом — море теперь закрыто для него. Он смеялся, не чувствуя слёз. Ведь это не корабль — это он был Странником морей!
Неизменное чувство полёта вернулось и оборвалось: в груди неприятно кольнуло. Он давно уже научился не обращать внимания на боль, но не в этот раз. Закинул спасительную таблетку под язык и сокрушённо покачал головой.
Чёртов возраст.
Капитан вздохнул и привычно развернул парусник. Он повиновался, словно вышколенный конь, и мягко лёг на обратный курс. У порта судно словно само выбрало оптимальную точку для разворота. Капитан почти не управлял им. Парусник мягко вошёл в гавань. Капитан уверенными движениями закрепил швартовы, но задержал руку на последнем узле чуть дольше, чем требовалось.
— Ну, вот и всё…
Парусник стоял тихо, спокойно, гордо. Слушал. Не скрипел, не спорил. Его корабль — самый понимающий собеседник на свете.
— Спасибо, — шепнул капитан. — Спасибо за всё.
В этот момент лёгкий порыв ветра тронул воротник его куртки. Почти незаметно. Почти невесомо. Так касается тот, кто прощается, но не отпускает совсем.
Капитан повернулся и пошёл, не оглядываясь. Он старался не думать, что корабль на днях спишут и заберут в музей. Без него «Странник морей» просто старая прогнившая развалина. Никто больше не захочет ходить под его парусами.
Но капитан знал, что будет приходить к нему.
Пока сможет.
На земле слишком много тишины для него — человека, который всю жизнь слушал ветер. Ему будет так не хватать вибрации жизни под ногами.
И моря.
И в тот же миг ветер принёс прощальную мысль, словно море ответило:
«Я всегда буду здесь. Буду ждать тебя. Я помню».
Как трогательно!