Густой туман опускался на палубу, клубясь серыми клочьями, словно призраки минувшего столетия пытались помешать моему кораблю достичь порта назначения. Волны моря плескались ритмично, размеренно, усиливая тревожное настроение.
Сегодня ночью я принял решение спуститься в трюм корабля. Уж слишком беспокойно вел себя экипаж последние дни, ссылаясь на непонятные шумы и движение предметов. Старый боцман Томсон даже намекнул на нечто сверхъестественное, шепча о призрачных тенях и потусторонних сущностях.
Спуск в тёмный трюм напомнил мне о детских кошмарах. Слабое пламя масляного фонаря лишь подчёркивало мрак, дрожа на неровных стенах. Голоса матросов звучали приглушённо, будто они не хотели будить таинственного обитателя нижних помещений судна.
Осмотрев пустые сундуки и сломанное оборудование, я услышал слабый шорох. Сердце болезненно сжалось, рука автоматически потянулась к эфесу сабли. Медленно приближаясь к источнику звука, я почувствовал ледяной холод, проникающий сквозь сапоги и шерстяные кюлоты .
Луч фонаря осветил деревянный ящик, небрежно закрытый крышкой. Внутри лежала стопка пожелтевших документов, переплетённых красной лентой. Бережно взяв их, я ощутил странное головокружение.
Как давно я не видел эти бумаги, подписанный собственной кровью? Даже забыл о них.
Я развернул документ, и холодный пот мгновенно выступил на лбу. Моё дыхание перехватило, комната вокруг замерла, как будто остановившееся время. Буквы ползли и извивались, словно живые, формируя угрожающие предложения:
”Срок истек”.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Матросы видели моё возвращение бледным и расстроенным человеком. Никто не отважился задать вопросов, довольствуясь тишиной и сдерживаемым дыханием.
Я содрогнулся, осознавая, что корабль и его команда вовлечены в запутанную сеть обстоятельств, ведущую неизвестно куда.
Как часто мы делаем роковые ошибки? А сейчас, возможно, я совершаю очередную?
Я оглялел свою команду. Сколько раз доводилось нам смотреть смерти в лицо? Казалось, ничто не способно разрушить нашу нерушимость, нашу удачу. Разве дело только в дружбе? Или всё-таки договор играет решающую роль?
Я плеснул остатки рома в бокал, поднял его, глядя сквозь мутную жидкость на отражение собственной тени. Залпом опустошил сосуд, ощущая горькое послевкусие.
Время пришло. Сегодня настал тот день, когда необходимо отдать долг, заложивший основу нашего успеха.
***
Утро ворвалось стремительным порывом ветра, разметав по палубе туман:
— Капитана нет в каюте!
Повсюду сновали встревоженные матросы, шаря по судну беспокойными взглядами.
Тут старый боцман Томсон появился на палубе, обратив внимание экипажа:
— Ребята! Впервые за многие месяцы ночь прошла абсолютно спокойно. . .
Сперва недоумение отразилось на лицах матросов, затем догадка охватила их:
— Капитан сделал выбор!
— Мы все живы! — Расслабленно выдохнули моряки, поняв жертву капитана.
Им показалось, что суровая рука долга отпустила их наконец-то. Возникшая волна облегчения переросла в ликующий танец: Томсон прыгал по палубе, подбадривая остальных, и вскоре вся команда откликнулась радостью и облегчением.
Никто не обратил внимание, как незаметно образовался водоворот. Водянной вихрь подхватил корабль, неумолимо притягивая к центру. Внезапно деревянная палуба наклонилась, океан вскипел, и чудовищная глубина поглотила судно целиком, похоронив навсегда свободу и счастье вчерашнего дня.
Жутковато!