Рассказ №10 Свет внутри нас

— Пожалуйста, не надо! – крикнул Лёня и, упав на землю, накрыл что-то ладошками.
В этот же момент чья-то нога с силой опустилась ему на руки. Лёня сдавлено вскрикнул, но рук не убрал. Владелец ноги – мальчик восьми лет удивленно на него уставился.
-Лёнь, ты чего? Совсем куку? – мальчик покрутил пальцем у виска. — А если б я тебе пальцы сломал? Мне бы потом таких люлей навешали!
Лёня осторожно соскреб с земли то, что закрывал ладонями и спрятал в кулачке.
— Вась, не дави их, они ведь живые, — он раскрыл ладонь и по ней, щекоча кожу, забегал маленький черный жучок.
Вася брезгливо взглянул на насекомое и поморщился.
— Сдались тебе эти уроды мерзкие… Заползет как-нибудь ночью тебе в ухо и сожрет мозги! Будешь потом как дядя Толя на кресле-каталке ездить и слюни пускать.
— Никакие они не уроды и совершенно безобидные.
Вася махнул рукой и, обозвав Лёню дураком, пошел своей дорогой.
Лёня взглянул на жучка. От того исходило крохотное сияние чистого белого цвета. Затем посмотрел вслед однокласснику, от которого тоже исходило свечение, но серое, словно пасмурный день. Оно колыхалось, подобно зажженному факелу.
— Не переживай, — обратился Лёня к жучку, — он не злой, просто не понимает всего.
Жучок благодарно пошевелил усиками и сбежал по руке на землю.
***
Спустя 15 лет.
Стоял теплый летний вечер. Легкий ветерок обдувал веснушчатое лицо и колыхал длинные до плеч русые волосы. Ярко голубые глаза оббегали улицу и жадно ловили огоньки всевозможных цветов, которые словно тысячи светлячков заливали улицу ярким сиянием.
Но Лёня сосредоточил внимание на самых темных. На тех, кому требовалась помощь и сиюминутная моральная поддержка.
Он остановил взгляд на мальчике с багровым свечением. Он сидел на скамейке возле подъезда и низко опустив голову, горько плакал.
Лёня подошел и сел рядом с ним на скамейку.
— Привет, – улыбнулся он.
Мальчик поднял взгляд. Под правым глазом красовался фингал. Он бросил на Лёню недоумевающий взгляд и заплакал еще горше прежнего.
— Побили?
Мальчик не поднимая головы, сотрясаясь от рыданий, промямлил:
— Вам то что?
— А я своего рода волшебник. Вот в этой руке, — он протянул правую руку ладонью к верху, — всегда появляется то, что нужно для успокоения души. Тебе надо лишь провести пальцем по ладони.
Мальчик с сомнением поглядывал то на Лёню, то на ладонь.
— Ну же, не бойся.
Мальчик, решив, что от него не отстанут, провел пальцем по руке. Лёня тут же закрыл ее, поднес ко рту, дунул в кулак и снова раскрыл. На ладони оказалась конфета в яркой обертке. Лицо мальчика тут же просияло. Он вытаращил глаза.
— Как?! – воскликнул он, — Вы что фокусник?
— Не совсем, — улыбнулся Лёня, — можешь звать меня Врачевателем душ.
Мальчик перестал плакать, взял конфету и забросил в рот.
— Как вкусно!
Лёня увидел, как сияние внутри мальчика стало светлее. Ему никогда не требовалось выпытывать у своих «пациентов» информацию. Его душа словно телепатически общалась с душой собеседника и нужные слова сами приходили на ум. Иногда даже не требовалось что-либо говорить. Человек интуитивно чувствовал к нему симпатию, и наполнялся светом.
Он подождал, пока мальчик съел конфету и улыбнулся. Затем ненавязчиво сказал.
— Все задиры, большие они или маленькие, пакостят другим лишь от того, что внутри глубоко несчастны. В следующий раз, вместо того, чтобы отвечать обидчикам, лучше попробуй подружиться с ними.
При этих словах он вынул еще три конфеты и протянул их внимательно слушавшему мальчику.
— Угости завтра своего обидчика и увидишь, что он станет чуточку добрее.
Мальчик кивнул и убрал конфеты в карман. Лёня, довольный выполненной работой, встал, чтобы уйти.
— Зло лишь порождает зло. И лечится оно только добротой и заботой, — сказал он напоследок.
Мальчик помахал ему вслед:
— Прощай, Врачеватель!
***
Лёня возвращался домой и думал о мальчике, которого встретил сегодня. Прислушается ли тот к его словам? Постарается ли принести в мир хоть чуточку добра? Он по опыту знал, что хоть ему и удавалось вселить в людей надежду на лучшее и тем самым немного осветлить цвет их души, позже их все равно что-нибудь сбивало с верного пути. Это расстраивало Лёню, но он знал свое предназначение и упорно продолжал нести людям свет.
От размышлений его отвлек сильный толчок в плечо.
— Смотри куда прешь, придурок! – буркнула тень в капюшоне и быстро засеменила прочь.
Лёня посмотрел ей вслед и не поверил глазам. Черная! Черная, как бездна тьмы и отчаяния! Никогда Лёня еще не видел такой души. Казалось, свет от нее не исходил, а поглощался ею.
«Нельзя… Нельзя ее отпускать!» – воскликнул он про себя и поспешил за удаляющейся тенью.
— Подождите!
Тень оглянулась, и на Лёню уставились такие же черные, как душа, глаза полные злобы и презрения. Она вдруг кинулась бежать, расталкивая людей на своем пути. Лёня бросился вдогонку, на ходу извиняясь за человека в капюшоне.
Погоня длилась около десяти минут, и когда Лёня уже совсем запыхался и готов был сдаться, тень вдруг остановилась. Они оказались в переулке, и путь впереди преграждал высокий забор с заостренными кольями. Бежать было некуда, тогда тень обернулась. В руке блеснуло лезвие ножа.
— Не подходи, если жизнь дорога! – голос походил на рычание затравленного зверя.
Лёня согнулся пополам и попытался отдышаться. Он поднял руку в жест того, что не собирается подходить. К его удивлению, тенью оказалась девушка с чумазым лицом и запутанными в клочья волосами. На ней была засаленная легкая куртка дырявая в нескольких местах и грязные джинсы. Черные глаза смотрели злобно и недоверчиво.
— Я не хочу причинить вам вреда! – сказал он, когда дыхание немного восстановилось, — Только поговорить.
Девушка что-то бросила в него, и он очень удивился, когда увидел свой портмоне.
— Все равно он почти пустой!
«Так, она думала, что я пытаюсь вернуть кошелек!»
Лёня нагнулся за портмоне и хотел сказать, что не затем гнался. Внезапно его сбили с ног, и прежде, чем он что-либо сообразил, девушка исчезла.
Ошарашенный Лёня встал, отряхнулся и хотел уйти, как вдруг заметил у стены что-то блестящее. То оказался нож, который раскрывается нажатием кнопки. На красной рукояти из дерева было выцарапано слово «боль».
***
Несколько последующих дней Лёня не мог выкинуть девушку из головы.
«Черная, как бездна…» — повторял он про себя снова и снова. Ничего подобного ему еще не приходилось видеть. Он думал о том, насколько тяжело ей живется с такой душой. «Вряд ли у нее есть родные или друзья. Может даже и дома нет…»
Лёня вспомнил чумазое лицо. И глаза… Взгляд способный порезать не хуже лезвия ножа, что лежал у него в кармане. Он машинально его сжал и вытащил, чтобы еще раз взглянуть на выцарапанное «боль».
«Чтобы это могло значить?»
Он почувствовал, что кто-то буравит его взглядом, и оглянулся. Но никого позади не оказалось. Лишь редкие прохожие, спешащие по своим делам. Никому не было до него дела.
Лёня снова зашагал по грязному тротуару. На клумбе, в которой ничего не росло, играли с мокрой землей девочка и мальчик. Улицы овевала прохлада, но дети играли почти нагишом. Лёне захотелось одеть их, но в 36 районе, по которому он бесцельно бродил вот уже три дня, лучше было ни к кому не подходить без надобности. Он это помнил еще с прошлых прогулок в этих местах.
Как-то он подарил игрушечную машинку мальчику со множеством синяков на руках и ногах, а его мать вдруг стала изрыгать такие страшные проклятия, что уши свернулись в трубочку. Да еще стала кричать, что он педофил и звать на помощь.
Или когда он хотел угостить местного пьяницу бутербродом, а тот накинулся на него с кулаками, сочтя угощение за обиду.
— За бомжа меня принял, утырок! – кричал он вслед, убегающему Лёне.
Коротко говоря, район этот населяли не самые благополучные люди, а потому палитра цветов вокруг составляла в основном темные оттенки.
И тем не менее с девушкой он столкнулся именно здесь и теперь пытался ее отыскать. Он смутно представлял, чем сможет ей помочь, но инстинктивно чувствовал, что подобной душе нельзя оставаться одной.
Снова он ощутил на себе пристальный взгляд. Обернулся. Никого…
Внезапно кто-то подошел к нему сзади и залез в карман, а уже через секунду он ощутил холодное острее металла у себя на горле.
— Ты уже три дня меня высматриваешь. Какого черта тебе надо?
Лёня сразу узнал этот дикий голос, напоминающий рычание волка. Он медленно поднял руки вверх.
— Я пришел вернуть нож. И поговорить…
Лёня зажмурился, потому что лезвие впилось в горло. Капля крови скатилась по шее.
– За дуру меня держишь? – услышал он рычание над самым ухом, — О чем нам с тобой говорить?!
У Лёни задрожали коленки. Раньше никто не подставлял к его горлу нож. На улице стемнело, они стояли под цветущими липами, и девушке ничего не стоило пустить ему кровь и скрыться незамеченной. И все же он осмелился открыть рот, чтобы ответить.
— Я… — начал он, но изо рта вырвался лишь хрип.
Девушка ослабила хватку, чтобы он мог говорить.
— Я… — внезапно Лёня понял, что не знает, что говорить.
Раньше с ним такого не случалось. Связи между душами не было. Ничего не придумав путного, он ляпнул первое, что пришло в голову:
— Я хотел узнать твое имя. Ты мне… понравилась…
Секундная пауза. А затем истерический смех колючей проволокой прошелся по слуху Лёни. Нож исчез.
— Боль вряд ли придется тебе по вкусу… Если жизнь дорога, не ищи меня, придурок! – услышал он и почувствовал такой толчок в спину, что позвонки хрустнули.
Он бы точно упал, но ухватился за ствол дерева. Когда обернулся, девушки уже не было.
***
Несмотря на предостережение Боли (он теперь так называл девушку), Лёня не перестал искать ее.
«Боль вряд ли придется тебе по вкусу».
«Так она сказала. Интересно, кто дал ей это прозвище? Или она сама его придумала?» — размышлял он, сидя на подгнившей скамейке рядом с теми самыми липами, где встретил девушку в последний раз.
В этот раз Лёня подготовился. Знал, что скажет. Узнает, есть ли у нее где жить, и если нет, тот предложит свой кров. Если она откажется или испугается идти к нему (что, скорее всего, и произойдет), то он даст ей денег. Почти все, что смог накопить за три года на ткацкой фабрике.
Прошла неделя с последней встречи. Целыми днями Лёня слонялся по злополучному району, а иногда приходил сюда под липы и оставлял записки, в надежде, что Боль прочтет их. Он надеялся, что девушка следит за ним. Ведь в прошлый раз она даже знала в каком кармане лежит ее нож.
И все же Боль не объявлялась, и записки оставались не тронутыми. Но Лёня не мог найти покоя, пока не поговорит с ней и продолжал приходить. Он чувствовал, что в самой глубине ее души все же есть крошечный, очень слабый огонек, но все же светлый. И Лëне хотелось раздуть его.
Его собственный цвет души потускнел за эти дни, что стало для него неожиданностью.
«Впервые кто-то смог так повлиять на меня…» — думал он, стоя перед зеркалом.
Еще один день подходил к концу. Боль так и не пришла. Лёня встал и не спеша побрел домой. Торопиться было некуда. Жил он один, и никто его не ждал. На работу идти не нужно, так как шел очередной ежегодный отпуск.
Аромат цветущих лип радовал нюх, а пение птиц ласкало слух. Солнце почти зашло за горизонт, и небо окрасилось в багряные цвета.
Лёня осматривался вокруг, впитывая в себя все прекрасное и игнорируя бедность и разруху вокруг.
Вдруг его внимание за что-то зацепилось. Он не сразу понял, что его привлекло. Начал приглядоваться и заметил мерцающий свет в подвальном окошке пятиэтажного дома.
В принципе ничего необычного. Но рабочий день давно закончился (в том числе и у сантехников), и это было несколько странно.
Любопытство являлось единственным пороком (если его вообще можно так назвать) Лёни, и он направился посмотреть, что же там делается.
Он не поверил своим глазам, когда увидел ту, которую искал вот уже неделю. Боль сидела на пыльном бетонном полу и при слабом свете свечи, гладила серую кошку.
Лёня уже хотел окликнуть ее, как кровь его превратилась в желе и застыла в жилах.
Боль крепко схватила кошку за шкирку, выхватила нож и перерезала ей горло. На все это ушло не больше секунды. Кошка недолго брыкалась и, наконец, утихла. Тогда Боль ловкими движениями, будто проделывала это уже сотни раз, освежевала бедное животное.
Дурнота подкатила к горлу Лёни, и недавний ужин оказался на земле. Боль заметила его. В злобной улыбке она обнажила черные, гнилые зубы.
Бедный Лёня не выдержал зрелища и со всех ног кинулся бежать домой.
***
Дома он стоял перед зеркалом и глядел на свою ауру. Та стала грязно серой.
Лёня чувствовал себя отвратительно. То, что он увидел, не укладывалось в голове.
«Она ест кошек?!»
К горлу снова подступила тошнота, и Лёня попытался успокоиться.
«Вдох, выдох, вдох, выдох… вот так приятель, все хорошо. Ты не должен расстраиваться из-за увиденного и не должен осуждать ее…»
Аура немного посветлела, но внутри у Лёни все равно оставалось гадко.
Он долго размышлял в этот вечер и пришел к выводу, что не смеет осуждать человека, не зная его проблем и истории.
Он твердо решил вернуться, поговорить с ней и по возможности помочь.
***
На следующий день Лёня снова бродил по «тридцать шестому». Но в этот раз не прошло и получаса, как Боль сама объявилась.
Он стоял у того самого окна, где стал свидетелем столь страшного зрелища. Но внутри царила кромешная тьма. Лёня прислушался, не будет ли какого движения. В этот момент кто-то тронул его за плечо, и он подскочил как пружина.
То была Боль. Она посмотрела на него с ядовитой ухмылкой и свойственным ей рычащим голосом проворчала:
— Понравилось представление?
В черных зубах Лёне привиделась плоть. Он сначала оцепенел, но быстро взял себя в руки. Постарался улыбнуться.
— Привет. Я искал тебя.
На лице девушки отобразилось удивление. Видно было, что она не привыкла, что ей улыбаются.
— Ты какой-то сумасшедший, да?
Лёня проигнорировал вопрос.
— Ты так и не сказала, как тебя зовут? Боль это ведь не имя…
— Это моя подруга. Она всю жизнь со мной и не дает мне умереть. А как зовут меня, я не помню, — она вдруг озлобилась, — И что тебе все-таки надо? Почему преследуешь?!
— Мне бы хотелось помочь тебе.
— Ха-ха! И чем же это? Пустишь меня к себе пожить?
— Почему бы и нет? – обрадовался Лёня, что она сама спросила. – Ты смогла бы умыться и поесть.
От упоминания еды у девушки задергалось лицо. Она достала нож и погрозила.
— Не смей со мной шутить… а то кишки выпущу!
Но Лёня лишь развел руками и снова улыбнулся. Искренне.
— Послушай, я и вправду хочу помочь. Мне ничего от тебя не нужно.
Боль молчала, тогда он повернулся и пригласил следовать за ним. Через несколько шагов обернулся, девушка все еще стояла в нерешительности и играла с ножом.
— Ну же. Тут всего несколько остановок идти.
Первый неуверенный шаг. Еще один. И вот она, словно подбитая дворняжка, следует за ним.
Некоторые время шли молча. Затем, чтобы разбавить гнетущее молчание и заполучить хотя бы долю доверия, Лёня решил рассказать девушке кто он.
— Однажды во сне, ко мне пришла божья посланница. Она рассказала мне о мире и всех существах, что его населяют. Она рассказала мне о Боге.
— Бог мертв…
— Нет, он не мертв. И мы с тобой тому доказательство. Бог в каждом из нас. Однажды он пришел в этот мир и разделился на миллиарды частиц. Каждая из его частиц наделила материю жизнью. Наши души и есть Бог!
Боль молчала. Тогда Лёня продолжил.
— Все на планете согласно законам природы жило в мире и гармонии. А потом появился человек. Первый способный к осознанным действиям. Первый кто стал жить разумом, а не инстинктами. Тогда же и появились семь смертных грехов: гордыня, зависть, чревоугодие, блуд, гнев, алчность и уныние. Эти грехи и породили гангрену во всеобщем организме Бога. Чернота расползалась по кристально чистым душам, и Бог заболел. Болезнь эта стремительно распространяется, и чтобы мир не погряз во тьме, рождены такие, как я – Врачеватели душ.
Девушка проглядела на него с усмешкой и презрением, но ничего не сказала.
— В принципе, я обычный человек, но у меня есть дар, шестое чувство, если хочешь – мне видны цвета душ. Именно поэтому я искал тебя. Ты, как никто, нуждаешься в помощи.
Боль расхохоталась свои колючим смехом.
— И ты думаешь, накормив меня, я исцелюсь?! Ты болван, а не Врачеватель, — бросила она и сплюнула ему под ноги.
Лёня не ответил.
— Мы пришли, — сказал он, открывая подъездную дверь и пропуская девушку внутрь.
Когда он отворил дверь в квартиру, Боль зашла, с опаской поглядывая по сторонам, будто ждала, что сейчас выпрыгнут дикие звери и разорвут ее в клочья.
— Ванная справа. Ты пока умойся, а я приготовлю нам поесть.
Она неохотно прошла в ванную комнату и остановилась перед зеркалом. Лёня невольно остановился перед дверью и наблюдал. Боль ощупала лицо, будто не веря, что видит себя, а затем тихо заплакала.
Лёня тихо постучал о дверной косяк, и девушка вздрогнула.
— Ты знаешь, как пользоваться смесителем?
Недоумевающий взгляд в ответ.
— Я про кран. Нужно поднять, чтобы пошла вода. Влево горячая, вправо холодная.
Она попробовала и, когда ощутила на руках горячую воду, лицо ее просияло. Она стала неистово намываться.
— Если хочешь, можешь принять ванную. Не переживай, — добавил он, когда Боль резко обернулась, — комната запирается изнутри. Подожди, я только принесу тебе чистое полотенце и халат.
Боль закрылась в ванне, а Лёня пошел готовить ужин.
Через полчаса девушка вышла из ванны, завернувшись в халат и Лёня ее не узнал. Настолько она преобразилась. Клочья спутанных волос, превратились в пряди, кожа на лице порозовела, из глаз исчезла враждебность. А что самое главное, всепоглощающая темнота внутри нее сменилась на темно-фиолетовый.
«Не чисто-белый, но уже кое-что» — подумал он.
— Извини, у меня нет женской одежды, но ты можешь остаться в халате, пока твои вещи не постираются.
Она ничего на это не ответила, и Лёня закинул ее вещи в стирку.
Боль принюхалась.
— Как пахнет…
— О, ничего особенного, просто тушенные овощи. Мясо я не ем.
Они сели за стол.
— Ну, налетай, — сказал Лёня, когда заметил, что девушка глотает слюни от нетерпения.
Второго приглашения не потребовалось. Боль стала хватать обеими руками овощи и запихивать себе в рот. Это позабавило Лëню.
Заметив, что он улыбается, девушка замерла.
— Что?! – воскликнула она с набитым ртом.
— Ничего. Просто… не хочешь попробовать вилку?
— Вилку?..
— Да, вот так, — он продемонстрировал, как пользоваться столовым прибором.
Она взяла в руку вилку и с недоумением на нее посмотрела. Попробовала взять на нее овощи, но почти все упало обратно в тарелку.
— Хрень какая-то… это же неудобно!
— Согласен, но так едят в цивилизованном мире.
Она пожала плечами, положила вилку и продолжила есть руками.
— Плевать я хотела на цивилизованный мир. Он не дал мне ничего! – сказала она, когда ее тарелка опустела. – Можно мне еще?
— Конечно! Сколько хочешь.
Когда с ужином покончили, они уселись в гостиной на диване. Долго молчали.
Наконец, Лёня сказал:
— Тебе нужно имя. Боль не годится…
— Брехня… Не нужно.
— Как насчет Алисы? Мне кажется, тебе подходит. Только будем считать, что ты не провалилась, а выбралась из кроличьей норы. А может, и откуда похуже…
Кажется, девушке понравилась идея про нору, и она кивнула.
— Значит, решено, — Лёня осмотрелся, думая чем заняться дальше. – Извини, у меня нет телевизора. Но есть книги, если хочешь.
— Я не умею читать… Можно я лучше посплю?
— Конечно!
Лёня расстелил ей на диване, а сам лег на полу. Лёжа в темноте, он прислушивался к её дыханию.
Как ты оказалась на улице?.. — вдруг спросил он.
— Не твое дело…
Но через несколько минут, по-видимому, вспомнив, как хорошо он к ней отнесся, Алиса смягчилась:
— У меня никогда не было родителей. Маленькой я жила у злых людей, которые все время меня били, а глава их семейства, когда никто не видел, трогал меня там, внизу… Он изнасиловал меня, когда мне было восемь. Но однажды ночью я взяла нож, не этот, который ты видел, другой… и воткнула ему прямо в горло, пока он спал.
У Лёни похолодели пальцы на ногах, волоски на теле встали дыбом, а собственная аура потемнела.
— Я убежала до того, как кто-то проснулся. С тех пор я на улице. Не знаю в каком это городе было и сколько прошло времени с того момента. Но мне пришлось пережить много холодных и голодных зим.
Слезы бежали по лицу Лёни. Он молчал.
— Сколько еще будешь притворяться «добреньким»?
Это было сказано таким резким тоном, что Лёня даже подскочил на тонком матрасе.
— Что?
— Не притворяйся, что не понял. Думаешь ты первый такой добряк, что позвал меня поесть домой? Вас ублюдков только и интересует женская дырка между ног… Мне не впервой. Чтобы выжить разное приходится делать… Ну? Чего ждешь?! Накормил ты меня лучше, чем все уроды до этого…
Алиса зарыдала.
— Я не… — попытался ответить Лёня, но потерял дар речи.
Все сказанное в голове не укладывалось. Душевная боль Алисы передалась ему. Казалось, что внутри у него закрутилась карусель из ножей и лезвий. Он почувствовал, как аура стала еще темней. Никогда в жизни он не испытывал такой тяжести.
— Послушай… — начал он. – Мне безгранично жаль, что с тобой так обошлась судьба. Настолько жаль, что я поддаюсь одному из грехов: Гневу.
Кулаки у него сжались.
— Я обещаю тебе, что здесь тебе не грозит никакого насилия.
Алиса затихла, но ничего не ответила. Лёня прислушивался к ее дыханию. Скоро оно совсем успокоилось, и девушка, по-видимому, уснула.
Лёня же не мог сомкнуть глаз до самого утра. Никогда ему еще не доводилось встречаться с человеком настолько переполненным болью.
Вихрь мыслей кружил в его голове до тех самых пор, пока не запели первые птицы за окном. После чего он, наконец, уснул.

***
Ему приснилось что-то темное и нехорошее, от чего он проснулся. Но открыв глаза, Лёня тут же забыл про сон, потому что в квартире творился хаос.
Все ящики выпотрошены. Повсюду одежда, разорванные книги, альбомы с семейными фотками. На фотографиях все лица изрезаны ножом. Алисы на диване не оказалось.
Он вышел в прихожую. Здесь валялся его опустевший кошелек и разорванный на клочки паспорт. На зеркале было написано кровью: «Бог мертв, идиот».
Лёня почувствовал, как волна гнева разливается по телу. Но он не дал ей выплеснуться. Глубокий вдох, выдох. Он снова спокоен.
Выйдя на балкон через кухонную дверь, обнаружил Алису. Она уже оделась в свою старую одежду и теперь, перегнувшись через оконную раму, смотрела вниз, будто прикидывая, сколько метров до земли. Услышав, что кто-то вошел, она резко обернулась и выставила перед собой нож.
— Не подходи!
— Спокойно… Я не злюсь на тебя.
— Не злишься?! Я ограбила тебя! Я всегда граблю тех подонков, к которым прихожу. Но я не смогла открыть дверь, чтобы сбежать…
— Я закрываю ее на ключ, а ключ храню под подушкой.
Он сделал к ней шаг, и Алиса снова погрозила ножом.
— Не подходи, я сказала! Я не верю тебе! – слезы покатились из глаз. – Люди не бывают такими добрыми, им всегда что-то нужно! Слышишь? Всегда!
— Мне ничего не нужно. Опусти нож.
Еще шаг.
— Я так больше не могу. Ты что-то сделал со мной! Что-то внутри меня…
И бросив нож, она с проворством кошки выпрыгнула в окно.
— Нет! – закричал Лёня и бросился вперед.
Каким-то чудом ему удалось ухватить ее за капюшон. Алиса оказалось легкой, и он без труда втащил ее обратно.
Она извивалась и билась в истерике:
— Пусти, пусти! Я не хочу так больше. Не хочу! Я тварь! Не хочу…
Несмотря на побои, Лёня сжал ее в объятиях.
Девушка продолжала биться и барахтаться, и вдруг он почувствовал, как внутри нее что-то открылось. Гнойник прорвался, и вся грязь из нее потекла в него. Души слились воедино. Черное смешалось с белым.
У Лёни помутнело перед глазами. Все вокруг закружилось, как в адской центрифуге. Казалось, свет борется с тьмой. В какой-то момент Лёня решил, что вот-вот проиграет, и почувствовал, как захлебывается в темной жиже…
Но он не сдался. Вспомнил все хорошее, что знал на свете. Доброта, вера, любовь… Дети кормят бездомную собаку… бродяга делится хлебом с другим незнакомым бродягой… мужчина бросается в воду, чтобы спасти тонущего ребенка…
И вдруг, словно вспышка ядерной энергии, свет заполнил все вокруг.
Алиса мгновенно успокоилась и прильнула к нему всем телом. Впервые ее кто-то обнимал. С нежностью, пониманием, заботой. Впервые кто-то поделился любовью.
— Ты больше не будешь страдать, теперь Бог с тобой.