Рассказ №9 Я памятник себе возник…

После обеда младшая медсестра Люся раздала пациентам яблоки. Каждому по сочной антоновке. Одно яблоко выделялось – крупное румяное, наливное, так и просилось, чтобы откусили с хрустом, с брызгами сладкого сока. Люся хотела было припрятать для себя этого красавца, но странный голос ниоткуда вдруг шепнул ей: «Отдай Васильку!». Словно рыбка проплыла в черепе.
Люся замерла, потом без раздумий протянула неподвижно сидящему Василию самую лучшую антоновку. И странный шепот моментально выветрился из ее головы.

Наблюдавший эту сцену дородный господин в белом халате перемотал пленку и повернулся к невзрачному мужчине в сером костюме при черном галстуке:
– Что скажете, коллега?
Черный галстук дважды просмотрел запись на ускоренной перемотке и один раз на медленном воспроизведении, потом развел руками:
– Когнитивный контроль. Явное управление сознанием.
– Мне кажется это неестественным, – осторожно заметил белый халат. – Раньше данный пациент не проявлял столь эффектные признаки каузального контролера.
– А если это не он? – возразил галстук. – Если его подставляют, отводя подозрения от настоящего контролера? Или мы его недостаточно внимательно опекали?
– Продолжим наблюдения! – решил халат. – Пригласить гипнома всегда успеем.
Они оба ошибались.

***
Таких, как я, в мире очень мало.
Можно сказать, редчайшие особи.
Хлопотун – ответственная и почетная должность в мире телохранителей и секьюрити. Мы призваны не только охранять людей, но и предусматривать любые нехорошие ситуации, угрожающие жизни и здоровью наших подопечных. Это значит – анализировать, оценивать, взвешивать, учитывать массу факторов, аспектов, неожиданностей. Похоже на слаженную работу армейского генштаба во время войны. Но в штабе целая команда опытных офицеров-аналитиков, каждого из которых можно заменить не менее опытным службистом.
А тут один-одинешенек, и вкалывай двадцать четыре часа без отпусков и развлечений. Для меня это привычный образ жизни, естественный ритм и вполне себе увлекательное занятие: и работа, и досуг в одном флаконе. Это не повод воображать себя уникальным героем или сверхсуществом, но все же крошечка тщеславия помогает не падать духом в трудных ситуациях.

Хозяина, которого я охраняю и воспитываю, зовут Василий. Василек, Васька.
Он у меня не буйный, поэтому содержится в палате для адекватных, а днем ему разрешают находиться в общем зале, куда приходят и пациентки женских палат. Это помещение называется лобби второго корпуса, и здесь бывает довольно весело. Собирается человек тридцать и тех, и этих. Все заняты важными делами. Кто рисует, кто сочиняет стихи, кто-то забавно танцует или разыгрывает пантомиму.
Есть путешественник Фрол, он целенаправленно и без устали бродит по дремучему лесу. Есть дрессировщица Индира, которая без ума от своих лис. По ее словам, лисы отлично прыгают, плавают и летают. Но я-то знаю, что ни леса, ни лис нет, они лишь в воображениях Индиры и Фрола.
А еще здесь сидит Манюня, похожая на кремовое пирожное с розочками. Она нравится Васе, я это чувствую. Он никогда с ней не разговаривает и даже не подходит к ее коляске. Я ей сочувствую, иногда даже подсказываю, как себя вести, хотя не имею права опекать посторонних. Ведь хлопотуны служат только своим хозяевам. Это закон, превыше которого только смерть или распад личности.

Хлопотуны есть у каждого человека, но почти все они спят. У местных пациентов хлопотуны уже пробудились, но большинство из них пока слабенькие и не в состоянии управлять сознанием санитаров и медсестер. При этом, чтобы исключить любые риски, персонал защищен ментальными экранами, которые мешают когнитивному воздействию, не позволяют проникать в разум, отсекают приказы извне. Похожим образом маска электросварщика защищает ему лицо от жгучих искр и всполохов.
Если экран-маску приспустить, то человек окажется в моей власти. Чаще всего такое происходит, когда человек злится, горюет или поглощен своими мыслями. Так случилось и с Люсей. Как только ее сознание переключилось на яблоко, в экране возникла брешь, и я спокойно перехватил управление сознанием…

На три главных вопроса я давно сам себе ответил.
Кто я? Скорее всего, скрытый резерв организма, сверхсила. Назовем ее шестым, седьмым или десятым чувством. Но мне больше нравится «хлопотун». Тем более, что я визуализировал себя в виде крошечного суетливого человечка с крыльями.
Откуда силы? Духовный потенциал человека обогащается энергетическим полем и приобретает свойства лазерно-магнетического пресса. Вот и логика чуда: чем умнее и эрудированнее человек, тем сильнее его «магический» потенциал. Я уже понял, что всех нас здесь держат ради исследования проснувшихся хлопотунов. По-хозяйски лезут в недра сознания, копаются там наугад. Этим врачам только лего-конструкторы собирать.
Теперь подходим к ответу на третий вопрос: как разбудить хлопотуна? Терапия и медикаменты бессильны, но изредка помогает случайность, стечение обстоятельств, когда несчастный случай активизирует таинственную магию человека.

Бухгалтер Шарикова упала на прогулке, врезалась лбом в каменный бордюр.
Экскаваторщика Лимончука отоварила сковородкой по черепу ревнивая жена.
Студентку Индиру сильно испугала младшая сестра.
Сапожник Рувим ударом молотка ухитрился отправить обойный гвоздь рикошетом себе в глаз.
Воспитательница Манюня вывалилась со второго этажа, когда мыла окна.
Ткач Муса упал с мостика на рыбалке, ударился о сваю.
На фотографа Фрола рухнуло дерево.
А меня… то есть, Василия сбила санитарная машина. Удачно так.

Мне важно, чтобы Василька не зачислили в овощи и не перевели в отделение безнадежных. Во-первых, там уже почти полная хана, вряд ли он оправится от всяких препаратов и уколов. Во-вторых, здесь ему хорошо и полезно, не смотри, что мало двигается и ни с кем не дружит. В-третьих, чего уж там секретничать, я люблю своего хозяина… и буду стараться всеми силами его вытащить отсюда.
У меня неплохой багаж знаний и отличная память. Если где чего увидел, услышал, почувствовал, то наверняка запомню. Даже название, размер, вкус и цвет конфеты, которой меня угостила медсестра Виолетта в пять месяцев назад. Ну, не лично меня, а Василька. А потом она его странно пощупала под халатом, и немного потеребила ему висюн.

Он считает себя памятником. Ему по душе мраморные и каменные статуи – так добрым людям нравятся котята. Большую часть дня стоит или сидит в какой-то важной позе, изображая великого человека. Особенно его впечатляет увиденный в Казани памятник Гавриле Державину. Копируя статую поэта, Василий заворачивается в простыню, как в римскую тогу, и сидит на стуле, непринужденно высунув голую волосатую ногу. Такой перформанс неизменно привлекает к моему хозяину женское внимание, ну, а я не возражаю. Василий полностью растворяется в своих фантазиях и часто бормочет: «Я памятник себе возник чудесный, вечный…». Крепко его, видать, машиной приложило. Но нет худа без добра. Не попал бы он в аварию – не пробудился бы я.

Если придерживаться точности и правдивости, то я не одинок. У меня есть как бы коллега. Я зову его Гаврилыч. Он живет в недрах подсознания Василька и никогда не показывается. Полагаю, что Гаврилыч не имеет ментального воплощения. Фактически это черный ящик при самолете, искусственный интеллект космического корабля. Но я его сравниваю со старшим механиком на судне. Или комендантом большого общежития. Главное, что мы можем переговариваться. Худо-бедно, хоть какой-то признак коллегиальности.
Обычно я первым начинаю разговор. Это похоже на диалог с человеком в соседней комнате. Никогда не знаешь – ответит ли он сразу или промолчит. Может, спит. Может, обиделся на что-то.
– Гаврилыч, салют! Какие настроения у команды?
– Пятерка.
Это он по десятибалльной шкале оценивает эмоциональный фон. И никогда не здоровается в ответ. Ладно, я не обидчивый.
– Мотор в норме?
Моя дежурная шутка. Под «мотором» Гаврилыч понимает физическое состояние организма – сердечно-сосудистое, опорно-двигательное и желудочное.
– Семь с половиной.
Ну, в принципе, неплохо.
Осталось уточнить эффективность связи синапсов красных волокон с базальными ганглиями.
– А как нервишки с моторикой поживают? – осторожно задаю последний вопрос.
Гаврилыч молчит, потом нехотя бурчит:
– Удовлетворительно.
Что ж… пусть хотя бы так, чем вовсе голяк.

***
Странная штука жизнь. Прогресс галопирует, а галоперидол не меняется, не заменяется, остается в основе обуздания чрезмерной активности и любознательности пациентов. Санитары со шприцами следят за нами, аки птицеловы, охотники за душами.

Утро в палате освящено умением подражать нормальным людям. Если ты освоил это искусство, то можешь оставаться на перепутье между овощами и буйными. Это значит – веди себя, как подобает приличному психу. Не переступай границы, то есть, мочиться в штаны нельзя, ни в свои, ни в чужие, драться и кусаться ни боже мой.
– Я картофельный палач, – сокрушенно рассказывает в тысячный раз смуглый человечек. – У меня постоянно сгорала на сковороде картошка. Забывал переворачивать. Вообще забывал, что на плите жарится картошка. Бежал на запах гари… ругал себя, ругал плиту!
Вот это правильно. Такое поведение оптимально для любого, кто пытается замаскировать своего хлопотуна.
Лимончук ходит босиком и жалуется на Хрущева, называет себя воином Истины и цитирует Рериха.
Шарикова горюет, что не успела поговорить с матерью перед смертью. Замечу, перед смертью самой Шариковой – сейчас она уверена, что находится на потусторонней перевалочной базе, где решаются судьбы поступающих клиентов. К факту собственной смерти относится совершенно спокойно и адекватно воспринимает окружающих. А ведь молодая совсем женщина, ей шестидесяти еще нет. Пространство перед Шариковой дрожит и мнется, как кисейная занавеска у форточки, по воздуху мечутся синие искры… я однажды поймал одну, попробовал на вкус – солененькая. Она любит читать стихи: с чувством, с надрывом выплескивает Ахматову, Высоцкого, Фета, и когда ее окружает кольцо доверчивых слушателей, она прерывает монолог, кричит: «Бляди! Какую страну просрали!» и бьет в ухо ближнего. Если это санитар Фукки, то он ловко уворачивается, а вот сапожник Рувим летит кубарем, отключается и ему делают искусственное дыхание. Рувим боготворит Шарикову, поэтому ходит весь в синяках.
А потом мы долго спорим и разбираем правомерность и логику утверждения: «Только свободный гражданин имеет отечество; рабы имеют лишь родину».

Старик тут сидел, татарин. Мусой звали. Его хлопотун был очень силен, но не задирался и ко мне хорошо относился. Даже научил кой-чему. Я думал, что Муса колдун, нет – обычный ясновидящий, наверное, поэтому он часто грустил и все время молчал… предвидел свою судьбу? Его дважды в неделю водили на «процедуры». Уж не знаю, что там за дуры с процентами, если человек возвращается, шатаясь, с красными глазами и держится за бок, словно по ребрам получил.
Однажды Муса не вернулся с процедур. Я в тот день слышал крик его хлопотуна из коридора. Громко так. Будто из радио донеслось: «…ричневый!»

Утром я подвожу итоги минувшего дня. Вчера мне удалось убрать Василька с пути танцующих маленьких лебедей (трое толстяков в балете опрокинули стол), избежать укола галоперидола, получить самое большое яблоко и не наступать на какашку в бумажке.
До сих пор я действовал осторожно, старался не привлекать внимания ни к Василию, ни к своей скромной персоне. Но вчера я увлекся завоеванием яблока (так забавно было играть с Люсей!), и меня кольнула тревога – словно к спине прикоснулся нож. Я осмотрелся, никого постороннего в лобби, никаких признаков наблюдения. А потом вспомнил: видеокамера! Следили? Попал в список подозреваемых?

И я колеблюсь в самооценке, поскольку понимаю, что моя уязвимость во многом зависит от несовершенства ключевых биоэнергетических навыков. Эмпатию я постигаю наравне с Манюней, мнемонике учусь у Фрола, телекинез перенимал у Мусы… Точнее, эти способности я копирую у хлопотунов названных людей. И с каждой неделей у меня прибавляются силы.

Не хочу называть наше заведение психбольницей или лечебницей для недоумков. По мне, лучше – санаторий. Здесь люди отдыхают, восстанавливают силы, готовятся к возвращению в родные дома, к семьям. Я хочу однажды взять Васю за руку и сказать – салют, Василек! Пойдем домой.
Но только у него нет дома. И нет семьи. Кроме меня.
Как и у многих здешних пациентов.

На кого я похож? Хороший вопрос. Если учесть, что я сам себя не видел…
Наверное, самое лучшее определение – вертикальная стрекоза. Похож на принца эльфов из мультика про Дюймовочку. Но более брутальный. Таким мне хотелось бы казаться, таким я себя позиционирую.
Невидимый эльф-стрекозел, который без устали нарезает круги, барражирует над Васильком, изредка пикирует ему на плечо, изображая ангела-хранителя – если задуматься и сравнить наши с ангелом функционалы. Несколько раз в сутки совершаю дальние разведывательные рейды. Ну как – дальние? Метров на десять-пятнадцать, на большее расстояние удаляться не рискую, чтобы не оставлять Ваську без присмотра. Так мамаши стараются не выпускать из вида малышню в песочнице. Правда, ночами легче. Пока Васька спит, я могу исследовать территорию. Постепенно изучил весь наш корпус, палаты, подсобки, процедурные, кабинеты врачей… и все равно надолго стараюсь не улетать. Даже при том, что Гаврилыч на бессменном посту, чертыхаясь и матерясь, что-то бесконечно ремонтирует и подчищает в сложном организме нашего подопечного.

В это утро что-то этакое тревожное было рассеяно в воздухе, словно тополиный пух, от которого многих пробивает на чихание и слезы. Меня напрягало многозначительное молчание перед бурей… какая буря? Чего я паникую? Хотелось чихать и чесаться. Я облетел периметр, расширил зону контроля до пяти, потом до семи метров. Все было в норме. Предупредил Гаврилыча, чтобы был начеку, тот привычно послал меня в печень, но все же насторожился.
И в этот момент вошли санитары, аккуратно, но крепко взяли Василия под руки и вывели в коридор.

В кабинете главвврача сидел гипномаг. Как я это понял? Мне чудилась театральная пародия, казалось, что над головой худого очень бледного мужика с тонкими и будто подкрашенными губами висел баннер «Потомственный душевед и медиум: сеансы гипноза и галлюцинаций». Меня на мгновение окатило холодом и сразу – жаром. Потом я обнаружил незнакомого хлопотуна. Он сидел на плече гипнома и болтал ногами. Ох, не понравился мне его надменный прищур. Цепкий взгляд и самодовольная гримаса.
Хлопотун с некоторым удивлением воззрился на меня, неторопливо взлетел и завис в воздухе, как жирный колибри над орхидеей.
С полминуты мы, как говорят люди, мерялись письками, то есть пыжились, грозно хмурились, раздувались до формата и цветовой гаммы мыльных пузырей и делали вид, что готовы бодаться. Все это время гипном сидел за столом, перебирал бумаги и не обращал внимания на Ваську, которого стискивали санитары.
Наконец гипном подал знак, Ваську усадили на высокий стул без спинки, а противный хлопотун погрозил мне кулаком и спланировал на плечо хозяина.
– Почему вы здесь? – спросил гипном.
– Я сумасшедший, – с запинкой ответил Вася по моей подсказке.
– Вот как? – фальшиво удивился наш собеседник. – А с чего вы так решили?
Вася хотел было ответить, что он памятник Державину, но, повинуясь мне, пробормотал, что так решили врачи, а они умные, с ними спорить нельзя.

***
Если встретятся два сильных гипнотизера, то кто победит? Точнее: чей хлопотун окажется сильнее? Победит тот, у кого больше терпения и кто освоил умение маленьких шагов.
– Читай! – вне себя от страха и ярости крикнул я. – Читай заклинание!
И Василек послушно забубнил: «Я памятник себе возник чудесный, вечный…»
Проклятый гипном создал иллюзию, двухуровневую ловушку. Это была серьезная попытка увести меня с пути, и я не имел ничего против, хотя иллюзия опаснее любого ментального давления или удара. Она обволакивала, отнимала силы, засасывала в теплую мягкую уютную задницу.
Я сосредоточился и посмотрел в коричневую крупитчатую кашу, которая покрывала лицо мага, погрузился в колыхающееся месиво и стал тонуть, минуя лица, маски, образы, трафаретные обличия, пока не оказался в комнате с бежевыми бумажными обоями с аккуратно приклеенными картинками и постерами. Я увидел длинноволосого мальчика с испуганными зелеными глазами. У него на майке было вышито «ANTON».
И сначала я спросил гвардейца – как тебя зовут? Он ожидаемо промолчал, я сказал: «Антон, Антоша, Тоха, дорогой мой мальчик, это я, твой папа, дай я тебя обниму, иди ко мне, хороший мальчик, помнишь, как ты отравил меня восемь месяцев назад?».
Он замер всего на секунду. Потому что был опытный боец и быстро понял, что я несу чушь, чтобы сбить его с толку и перехватить инициативу.
Этой секунды мне хватило для нанесения удара. Я развернулся, хлестнул Василька по щеке, из пореза брызнула кровь, послышался гневный вопль Гаврилыча. Прости, Василек, прости, Гаврилыч! Василек, не чувствуя боли, отшатнулся в недоумении, даже не в обиде и страхе. Такое же недоумение чуть-чуть поколебало гипнома. Не теряя времени, я стартовал в хорошем прыжке прямо в клубящееся марево, что окутывало сознание гипнома, пульсировало и шевелилось, как лава вулкана. Сзади вспыхнуло, рвануло, обожгло спину, но я уже миновал охранный периметр и злой хлопотун остался несолоно хлебавши.

На меня опускался перевернутый лабиринт ловушек и тайных комнат, в одной из которых притаился анти-Гаврилыч. И мне кровь из носу нужно было его разыскать, настичь, задержать.
Жар усиливался, энергетика подсознания гипнома выдавливала меня из меня же, как прыщ. Я шел нескончаемыми коридорами, темными, сырыми, пропитанными ароматами подгоревшего мяса, горящих свечей и горячего дерьма. Меня омывали эмоции, пятнали ощущения, душили миазмы.
Пот, слезы, моча, сперма, кровь…
Крики, стоны, бред, мольба…
Страх, трепет, ужас, морок…
Я встретил скользкую робость и раскаленную ненависть, когтистое неистовство и прекрасное бесполое безумие, белоснежное бешенство и зеленую ревность.
Они шипели, рычали, выли, хрипели, выкрикивали гласные звуки. Одни существа при виде меня отползали, другие пытались атаковать.
Это было похоже на репетицию ритуального сошествия в ад.
Я потерял счет времени, перестал анализировать проходимые локации, у меня исчезло понимание вирта и реала. Более того – меня одолевали сомнения в собственном феномене. Я ли не то, за что себя считаю… чудо, порожденное аффектом, или странная ошибка, опечатка, ляп, баг, погрешность разума, конфуз подсознания? Или я призрачная кукла в шершавом губчатом чреве кита, проглотившего Иону и караван верблюдов, проскользнувших в ушко иглы, спрятанной в пестром яйце дрозда, пойманного наложницей третьего сына Батыя в персиковом саду, выросшем на могиле гекатонхейера, сраженного жалом пчелы Баярсайханбадамсэрээжидди.

С этими бодрыми видениями чемпионата шизофреников я просочился в последнюю комнату… где за последней дверью в последнем шкафу обнаружил одноногого одноглазого карлика.
– Тебе послание, – сказал карлик, глотая гласные звуки.
Я даже не стал сравнивать благородный баритон Гаврилыча и это убогое бормотание.
–К тебе обращаются представители международной организации, созданной для изучения сверхспособностей человека. Мы стремимся наладить связи и объединить незаурядных гениев, способных вывести человечество на новый уровень биологического и психического развития, а также в перспективе обладающих потенциалом противостояния агрессии искусственного интеллекта. И не только ИИ. Грядет очередной раздел сфер мирового влияния. В борьбе примут участие зомби, киборги, мутанты, пришельцы, малоизученные силы природы и магические сателлиты.
Зомби?
Пришельцы?
Я усмехнулся. Карлик посмотрел осуждающе:
– Эти данные уже обсуждаются и анализируются в верховных эшелонах России, США, Великобритании, Китая, Израиля и Турции. Поэтому повторяю: ваши так называемые хлопотуны, как скрытая мощь интеллекта человечества – пока только они способны противостоять сверхсилам природы, искусственного разума и мутации.

Рядом со мной всколыхнулись лохматые тени, морок предпочел усилить пряник крепким кнутом. Существа плотоядно потянулись ко мне, но я создал баррикаду дрожащего пространства, как умеет Шарикова. Материализовал обойный гвоздь Рувима. Призвал оскаленную лису Индиры – остановите меня! потом сформировал черную ладонь Мусы и древесный кол от Фрола… и все это богатство обрушил на слуг карлика.
Точечная концентрация отрицательной экзотической материи – недоступное пока оружие защиты лабораторий, пусть даже оснащенных самым лучшим навороченным оборудованием. А мне создать такое поле… три секунды.
Схватил поперек кургузое туловище, поднатужился и раздавил его в три вздоха, словно гнилая тыква развалилась, полетели лохмотья коричневой рубашки, стихло шипение мокрых углей.
Я вынырнул на волю. Гипном сидел в отключке с закатившимися глазами, похожий на утопленника. Санитары валялись пьяными тушами.
Васька сидел, держась за щеку, Гаврилыч сыпал матом, рана почти затянулась.

Вернусь в палату. Мы сами как-нибудь. Народ против сомнительных героев. Авось, выдюжим.
Я победил не потому, что оказался умнее, сильнее или коварнее.
Мне помогли. Подсказка Мусы, сила Шариковой, выдержка Лимончука.
Если нам объединить свои силы и навыки, то мы сможем противостоять и карликам, и чудовищам. Отстаивать наше государство, сдерживать извержения реакционеров и карманных гитлеров…

***
Белый халат в третий раз просмотрел и прослушал запись.
Потом потянулся, встал и позволил скупо ухмыльнуться.
– Что ж, поздравляю, коллега. Кажется, наш эксперимент успешно завершился.
Черный галстук предостерегающе поднял ладонь.
– Не будем спешить, господин доктор! Пока что мы наблюдали первый этап подготовки кризиса. Распад искусственных княжеств – дело не одного года и не одной бионической катастрофы. Государство не может рисковать народом в борьбе с бунтарями и смутьянами. Подпольщиков и карбонариев на наш век еще хватит, а народ у нас один.

***
Закрытый телепатический сеанс связи завсегдатаев лобби второго корпуса экспериментальной военной клиники НИИ «Рубин-4»:
– Ребята, срочно объединяемся! Формируем многофункциональный эгрегор виртуально-реального сознания, насыщаем энергетикой общий защитный периметр, ментальные резервы используем для повышения характеристик хлопотунов…

***
Закрытый телепатический сеанс связи сверх-гипномов:
– Коллеги, соратники, сомозгники! У нас, кажется, проблема…