Рассказ №4 Братец на Каллисто

– Мне почему-то вспоминается рассказ Айзека Азимова «Мой сын физик», – сказал Небелин таким тоном, словно разговаривал сам с собой.
Сулавесин, его заместитель по связи и техническим вопросам, молча слушал.
Начальник центра управления полётом экспедиции продолжал:
– Его сюжет отчасти напоминает то, что сейчас переживаем мы. Там тоже пропала экспедиция и тоже посланная к Юпитеру…
Он замолчал, погрузившись в думы.
– Она потом, как я помню, объявилась-таки на Плутоне, – сказал Сулавесин, – и вышла на связь с Землёй. У них возникло много вопросов вкупе с проблемами со связью…
– Вот именно, что со связью. – Голос Небелина был тих, словно его обладатель только вышел из ступора. – И их с блеском решила матушка физика… Хэппи энд, одним словом. Хэппи энд…
– Насколько я помню рассказ, не такой уж там и хэппи энд, – возразил Сулавесин. – Финал повествования достаточно открытый…
– Зато в нашем впору ставить жирную точку, – ответил своему заместителю Небелин. – Не объявятся они даже на Плутоне… Первая пилотируемая экспедиция за Пояс Астероидов. Четыре человеческие души. – В его голосе сквозило отчаянье. – Второй месяц пошёл как от них ни слуху ни духу. Скрывать от общественности, что экспедиция пропала без вести, становится с каждым днём всё трудней. Мы ничего не можем сделать. Остаётся только тешить себя надеждами.
– Пока экспедиция числится пропавшей без вести, её нельзя списывать со счетов, – возразил Сулавесин.
– Вы тоже склонны тешить себя тщетными надеждами вопреки логике, – укорил его Небелин.
– Земной логике, – парировал Сулавесин. – Надо учитывать, что в условиях бесконечности космического пространства она может претерпеть некоторые метаморфозы.
– И какие же? – Прозвучало почти язвительно.
– Ну вроде таких, что претерпевает евклидова геометрия в условиях бесконечности, трансформируясь в лобачевскую.
– Это та, которая утверждает, что параллельные прямые где-то в бесконечности пересекутся?
– Именно, – кивнул Сулавесин – Нам нельзя делать скоропалительных заключений исходя из постулатов формальной логики. Нельзя категорически утверждать, что экспедиция погибла.
– Вы радикальный оптимист, – сказал Небелин. – Связи с ними нет уже месяц. Скажите ещё, что верите в чудо.
– Чудо – это всего лишь результат сочетания неучтённых факторов, среди которых в том числе и время, требуемое для его осуществления.
– Предлагаете ещё подождать в надежде, что чудо всё-таки произойдёт?
– Что-нибудь да произойдёт, – отвечал Сулавесин почти с задором. – Если не чудо, так чертовщина.

***
– Ну, вроде бы всё нормально, – сказал бортврач Гировский. – Ни сотрясений, ни воспалений.
– А что вы скажите насчёт всего экипажа? – спросил навигатор Саблин.
– Мы рискуем пасть жертвами последствий нарушения мозгового кровообращения раньше, чем у нас кончатся припасы и воздух.
– С ума посходим? – спросил Саблин.
– Не только, – отвечал доктор. – Всё зависит от индивидуальных особенностей каждого организма. Кого-то разобьёт инсульт, у кого-то стремительно разовьётся Альцгеймер, а различные судороги, параличи и припадки, наподобие эпилептических, станут обычным явлением.
– И это менее, чем за три года? – удивлённо спросил Саблин.
– Се ля ви, – ответил Гировский. – Ресурсы человеческого организма ограничены.
– А поточнее диагнозов раздать не сможете? Вы, вроде бы, в курсе слабостей габитуса каждого из нас. Скажите, кому на что внимание обратить, ведь где тонко, там и рвётся.
– Не для данных условий, – возразил доктор. – Условия крайне малой гравитации, отсутствие радиационного фона и при этом частые магнитные бури такой интенсивности, с которыми самые сильные земные просто не идут ни в какое сравнение. Никто не изучал влияния сочетания подобных факторов на динамику деградации мозгового кровообращения.
– А ещё и остеопороз, – припомнил навигатор.
– Конечно, – кивнул Гировский. – Кальций сейчас интенсивно покидает наши организмы. Уже через год-полтора будет бессмысленно отправляться в полёт. Наши тела, ставшие к тому времени эфемерными, попросту не выдержат даже минимальных перегрузок.
– Сплющит всех в блины, – сделал вывод Саблин.
– Вот именно, что в блины, – согласился с ним бортврач.
– А я бы поел блинов, – раздался голос капитана Мальтова. – Поднадоело уже питаться пастами из тюбиков да кусочками. Ни откусить, ни пожевать.
За разговорами собеседники не заметили, как в отсек вошли капитан в сопровождении техника-связиста Филонива. Последний держал в руках какой-то аппарат с проводами.
– Ну, как дела? – спросил капитан, обращаясь к бортврачу Гировскому.
– Пациент в полном здравии, – ответил тот.
– Гм, пациент скорее жив, чем мёртв, – процитировал капитан классика. – Тогда приступим. Согласно расписанию.
– Чем приходится заниматься, – с укоризной в голосе произнёс Филонив, возясь с проводами своего аппарата. – Ересь какая-то…
– А ты смог починить электронику, что так вдруг внезапно накрылась медным тазом? – осадил его капитан. – Наладить связь с Землей?
– Нет, – ответил техник-связист.
– А сможешь в обозримом будущем?
– Тоже нет. Электромагнитный импульс был исключительно мощным…
– Так вот поэтому, – назидательным тоном произнёс капитан, – это не ересь, а соломинка, за которую навигатор Саблин предложил нам ухватиться. Вам, Филонив, потребовался целый месяц, чтобы установить факт того, что навигационной системе и средствам связи «Стерха» полный капут. Благо, что смогли посадить корабль на поверхность Каллисто в ручном режиме управления, а не упали на Юпитер. Теперь мы её пленники. Нет, мы не прикованы насмерть к этому спутнику, мы – добровольные пленники. Мы можем взлететь с него в любой момент, но только вот рассчитать маршрут до Земли с помощью лишь собственных мозгов не сможем. Мы, к сожалению, не в рассказе Артура Кларка «С кометой», где курс возвращения на Землю запросто просчитали на костяшках. Как, кстати, та штука с костяшками называлась?
– Абак, – подсказал Гировский.
– Таким образом, – продолжал капитан, – если нам не подходит даже такой вариант решения проблемы, то остаётся уповать лишь на заявленную Саблиным его экстрасенсорную способность к односторонней коммуникации с его братом-близнецом. Верить этому или не верить – личное дело каждого, но мы обязаны попробовать и ждать, что из этого получится. Второй месяц пошёл с момента аварии и пока никакой надежды выбраться отсюда, кроме этой, у нас нет! Готовь свой телеграф и электроды, Филонив, время сеанса уже вот-вот…
– И это вы называете сеансами, – деланно возмутился Саблин, хватаясь за скобу, приваренную к стене отсека для удобства перемещения в невесомости.
– Сам процедуру предложил, – ответил капитан.
– Воздаётся мне по делам моим, – с нарочитым раскаянием произнёс навигатор, – за то, что сам себе в ухо заехал и первый секс братишке обломал, а ему сказал, что от хулиганов пострадал. Мне-то поделом, а ведь ему тоже больно будет…
– Отставить лирику, – отдал приказ капитан и сделал короткий прямой удар в правое ухо Саблина.
– Ох! – только и произнёс тот. – Аж в глазах потемнело! Братишка обязательно должен проникнуться.
– Сейчас ещё и поискришь, – пообещал капитан, глядя на то, как Филонив, прилаживал электроды к мочке правого уха навигатора.
– Начать передачу, – дал отмашку капитан
Филонов защелкал пальцем по клавише компьютерной мыши, приспособленной под телеграфный ключ.
По тикам, которые стали искажать лицо Саблина, можно было, при желании, считывать сигналы азбуки Морзе.

***
– Ох ты! – вскричал кандидат физико-технических наук Саблин, схватившись за левое ухо. – Опять!
Ощущение было такое, будто но нему заехали кирпичом.
– Ой-ой-ой, оёй-оёй-оёй, ой-ой-ой!…
Мочку уха стало больно дергать, как от электрических разрядов
Саблин бросил взгляд на часы.
Эти боли приходили вот уже третий день кряду в одно и то же время. Именно в такое, когда у него написание диссертации по его личному расписанию.
Оставалось только перетерпеть. Вчера они продлились ровно шесть минут. Позавчера… Тоже, вроде бы, шесть минут. А сегодня?..
Саблин закусил губу и, раскачиваясь всем телом на стуле, стал терпеливо ожидать, когда закончится эта атака боли, терзающая ухо.
«Надо бы сходить к отоларингологу, – думал он. – Чтобы прописал какие-нибудь капли. Наверное, где-то продуло… Можно понять Ван Гога. Если подобное происходило с ним постоянно, то самоотрезание мочки уха выглядит вполне оправданным действием. Возможно, ему не помогали ушные капли, а психосоматику тогда лечить не умели…»
Боли прекратились, как обрубило.
Саблин отметил время – снова шесть минут ровно.
Это не спроста. Саблин не слышал о болезнях, приступы которых происходят точно по расписанию. Два раза может быть совпадением, но три раза подряд – это уже похоже на закономерность.
Саблин осторожно прикоснулся кончиками пальцев к многострадальному уху.
Не болит. Только звенит малость, как удара…
Удара в ухо! Что-то знакомое…
Подобные ощущения он впервые испытал отнюдь не позавчера! Такое уже было давным-давно, ещё в юности, когда его брата как-то тормознули уличные хулиганы. Тот отделался лишь ударом в ухо, сбегая от них, но ему это стоило в прямом смысле обломом первого сексуального опыта в жизни. Девушка тогда жутко обиделась и второго шанса не дала.
Он потом узнал, что братец попытался за ней приударить, но она и его отшила.
Ох уж эта близнецовая экстрасенсорика. Одни одновременно заболевают одним и тем же недугом, другие друг за другом фразы заканчивают, а у них вот это… У братца правое, а у него левое…
Помнится в детстве, когда проказничали и когда отец, наказывая, драл братца за правое ухо, а потом отвешивал на орехи и ему, было обидно от чувства несправедливости. Получалось, что он нёс наказания и за себя, и за брата. К тому же феномен был односторонней проводимости: за какое бы ухо ни драли его – братцу было всё нипочём. Передавалась, ко всему прочему, только боль.
Братец, тем не менее, молодец. По космической линии пошёл. Им ещё сорока ещё нет, а он вон как взлетел – участник первой пилотируемой экспедиции к Юпитеру, а вот его братишка сидит за столом и пытается вымучить докторскую.
Саблин, не мигая, уставился в одну точку. Голова была абсолютно свободна от каких-либо мыслей. Состояние сродни медитации. Когда человек выглядит наиболее глубоко задумавшимся с застывшим, остекленевшим взглядом, не моргая при этом, то можно биться об заклад, что он не погружён думы, а, напротив, витает в бездумных эмпириях.
С нормальными людьми, в отличие от йогов, это случается ненадолго.
Саблин встрепенулся , возвращаясь в реальность. В образовавшуюся в голове пустоту тотчас хлынули новые мысли.
«После боли, как от удара, параметры болевых ощущений меняются, – подумал он. – Вместо «Ох!» начинается что-то вроде «Ой-ой-ой, оёй-оёй-оёй, ой-ой-ой»… Что-то очень знакомое. »
В дверь кабинета постучали – жена звала ужинать. Дробь ударов костяшек пальцев о дерево разогнала морок, который затуманивал сознание Саблина.
«Мать моржиха! Да это же SOS! – осенило его. – Азбука Морзе! Неужели братец?.. Неужели полёт к Юпитеру – фейк?.. Не может быть, чтобы SOS был оттуда… Это же космические расстояния!.. Тем не менее, если шлёт сигнал бедствия, значит он в беде”.
– Ты там уснул, Саблин? – Голос супруги из-за двери звучал раздраженно. – Ужинать! Что с тобой происходит в последнее время? То верещишь, словно кот, которому хвост прищемили, то тихаришься как не живой. Или мне войти?
– Иду, иду, дорогая, – вмиг засуетился Саблин, вскакивая со стула.
Перспектива проникновения жены на территорию, отведённую для научных изысканий, отнюдь его не прельщала. Увидит бардак, который здесь развёл, и не миновать самого страшного, что может произойти в его келье – генеральной уборки.
«Завтра и займусь этой морзянкой, – подумал Саблин, спеша на зов супруги. – Наойкаю в микрофон под запись и прогоню затем то, что получится, через компьютер. Он-то расшифрует».

***
– Он с блеском прошёл полиграф, – говорил Сулавесин, – вся информация, что сообщил нам кандидат физико-технических наук Саблин, брат-близнец навигатора «Стерха» Саблина, – реальный информационный массив, а не плод воображения или фальсификация.
– Какой уж там плод воображения с кодами доступа, известными только капитану «Стерха» Мальтову и мне лично. – Небелин не скрывал, что он взволнован. – Учитывая степень вероятности совпадения… Невозможно! Действительно – свершилось чудо, на которое вы надеялись.
– Или чертовщина, – попытался подначить Сулавесин.
– Не перегибайте. – Небелин придвинул к себе планшет, на экране которого светился текст сообщения.
– Это же… – развёл он руками. – Какая-то близнецовая мистика. Где мы, а где…
– С тех пор как брат навигатора Саблина попал к нам он за восемь сеансов, надиктовал идентичные по содержанию и по времени продолжительности тексты. Каждый длится шесть минут. Передачи начинаются всегда в одно и то же время суток. Судя по почерку передачи сигналов азбукой Морзе, можно судить, что их передаёт один и тот же человек, – заговорил Сулавесин. – Текстовое сообщение начинается после своеобразного «приветствия» сигналом о помощи «SOS». Далее следует: «Привет братишка, это я. Прости за тот облом с Кати. Это были не хулиганы. Я жутко ревновал. Мы на Каллисто. Просадка в ручном режиме. Корабль цел. Ходовая часть в норме. Экипаж цел. Запасы в плановых количествах. Топливо в комплекте. Полностью вышла из строя вся электроника, навигационное оборудование, средства связи. Починить не можем. Возвращение в данном статусе невозможно. Просим помощи. Помоги, братишка! Свяжись с Центром!..» Далее идут коды доступа к закрытым каналам связи с Центром и координаты нахождения «Стерха» на поверхности Каллисто, а также…
– Что-ж, – прервал Небелин словесную тираду заместителя. – Это, повторяюсь, очень похоже на чудо, но братишка помог. Невероятно.
– Скорее проявление некоего феномена, экстрасенсорики, шестого чувства, так сказать, пока неизвестного науке, – проявил свои материалистические убеждения Сулавесин.
– Мы принесли извинения и компенсировали моральный ущерб брату навигатора Саблина? – спросил Небелин, пропуская слова заместителя мимо ушей.
– Наша организация всемерно поспособствует получению им докторской степени в самом обозримом будущем. Это, в дополнение к гонорару за «консультационные» услуги, более чем покроет понесённые им издержки.
– «Консультационные», говорите?
– Да, мы оформили его как вольнонаёмного консультанта.
– Консультант – это хорошо, – сказал Небелин. – Каков статус спасательной миссии?
– Просчитываем нюансы.
– В какие сроки уложитесь?
– Беспилотный аппарат-буксировщик выйдет на орбиту Каллисто менее чем за два месяца.
– Быстро.
– Отсутствие людей на борту позволяет соблюдать форсированные режимы ускорений и торможений.
– Прекрасно! – воскликнул Небелин, и тут же спросил:
– А как будете налаживать коммуникацию?
– Что-нибудь придумаем.

***
– Грядёт конец моим мукам! Сработало! – На крик навигатора в отсек с телескопом сбежались всё. – Молодчага, братишка! Не подвёл!
– Что?! Что случилось?! – спросили все одновременно.
Они произнесли это в унисон и получилось нечто вроде хорового микроэтюда.
– Вот оно! – Кричал Саблин с компрессом на ухе (их ему ежедневно готовил бортврач), не отрываясь от окуляра телескопа.
– Да что оно?
– Да в чём дело-то?
– Неужели?..
На этот раз вразнобой спрашивали бортврач, техник-связист и капитан.
– Искусственное тело на орбите – вот что! – кричал Саблин. – Камни габаритных огней не имеют. Идите сами гляньте на чудо чудесное, пока за линию горизонта не ушло.
Все поспешно, но соблюдая очерёдность, прильнули к окуляру.
– Ох ты же боже мой! – только и выдохнул капитан Мальтов
– Хвала духам Земли! – произнёс техник-связист Филонив.
– Вот так эффект близнецов, – сказал бортврач Гировский. – Ушло за горизонт…
– Вернётся, – заверил капитан, – Это нас спасать прилетели. У них должна быть посылка для нас, чтобы наладить контакт.
– Так начнём же мы первыми! – воскликнул Саблин, срывая компресс с уха. – Где, Филонов, твой аппарат мук и боли. Отстучим письмецо братишке на Землю, что всё получилось!
– Остудите ваш юношеский пыл, Саблин, – по-отечески осадил порыв навигатора капитан. – Сейчас на Земле, в том регионе… – Он прищурился, прикидывая в уме. – Три часа ночи. Ещё четверть часа на доставку сообщения… Зачем в такую рань будить хорошего человека? Перепугается ещё со сна. У нас есть фиксированное время выхода на связь, вот и будем его соблюдать. Нам остаётся лишь немного обождать. Заодно обмозгуем, что конкретно на Землю сообщить, чтобы получить посылку без приключений. Мы столько этого ждали в муках неведения, что сможем подождать ещё немного в комфорте определённости. Подождём?
– Подождём, – в один голос ответили ему.