Рассказ №3 Чокадабра

Улицы небольшой деревеньки, вплотную примыкающей к лесу, поражали пустотой. Не только ни единого человека, но и собак не видно. Огни в домах не горели, и это вызывало тревогу — вряд ли в сумерках, хотя и летних, поздних, все уже легли спать. Что-то тревожное витало в воздухе. Даже мне, человеку, лишённому воображения и предрассудков, стало не по себе. Настолько, что подъехав к знакомому дому егеря, мне не захотелось выходить из машины, в тонкой скорлупе которой ощущение опасности немного притуплялось.
Через два дома улица заканчивалась. За ней угрюмой стеной темнел лес. Не один раз я, заядлый охотник со стажем в четверть века, ночевал у костра, но никогда у меня не возникало такого острого желания держать эту подозрительную темноту в поле зрения и не поворачиваться к ней спиной. Как будто страшный хищник следит из-за мрачных деревьев и выбирает момент нападения.
Посигналив перед воротами, я подождал минуту. Никакой реакции. Пришлось всё же выйти из машины, чтобы постучать в ворота и позвать Фёдора Петровича — так звали егеря. Не столько по привычке не оставлять оружие без присмотра, сколько по инстинктивной необходимости, ружьё я взял с собой. Через пару минут со двора донеслось: «Кто там?», хотя голос мой хозяин прекрасно знал, и мы заранее договорились о встрече.
Получив ответ, хозяин открыл калитку, коротко выглянул на улицу, и, схватив меня за шиворот, с силой, необычной для его худощавого телосложения и немолодого возраста, втащил во двор. В руках он держал тяжёлый колун, а с крыльца нас разглядывал чёрный ствол охотничьего карабина в руках хозяйки дома.
— Да что у вас происходит? — моему удивлению не было предела.
— Давай быстрей в дом, — Фёдор Петрович буквально затолкал меня в дверь, а его жена быстро её захлопнула, тут же закрыв на засов, которого раньше не было.
Пройдя через сени в комнату, я удивился, что в ней абсолютно темно, хотя сумерки на улице должны были хоть немного её освещать. Прояснилось это обстоятельство, когда вошедшие следом хозяева тщательно закрыли дверь и включили свет — окна оказались занавешены байковыми одеялами.
За столом сидел Никита — парень лет на десять моложе меня, тоже охотник, пользующийся, как и я, услугами Фёдора Петровича. Я с ним познакомился, когда один из нас заканчивал свою очередную охотничью вылазку, а другой начинал. После этого несколько раз встречались в городе. Обычно мы договаривались о сроках прибытия, и я удивился, увидев его здесь — по моим расчётам, он уже дня два, как должен был уехать.
— Садитесь, повечеряйте с нами.
Хозяйка поставила на стол ещё одну тарелку и положила рядом с ней ложку и вилку. Картошка ароматно дымилась в чугунке, квашеная капуста и килька ждали в больших мисках, нарезанное толстыми кусками сало просилось на ломоть домашнего хлеба. Фёдор Петрович достал из шкафчика стопку и налил всем своей фирменной, тройной очистки, настоянной на кедровых орешках и таёжных травах, самогонки.
Зная традиции сибирской глубинки, я не стал ни о чём расспрашивать. Захотят — расскажут сами, а если не посчитают нужным, так из них и клещами ничего не вытянешь.
— Вот так, Олежка, дожили, — произнёс после первой стопки хозяин.
Егерь пользовался обратной схемой уважительного обращения. Людей, которых в грош не ставил, он называл по имени и отчеству, вставляя небольшую связку. Остальных — просто по имени. Стоящих и толковых, по его мнению — по фамилии или прозвищу. А тех, кто пользовался его особым расположением — уменьшительными именами. Этой высокой чести удостоился и я.
Со вкусом закусив шматом сала, я принялся снимать тонкую кожицу с варёной картофелины, предварительно, кивком, обозначив своё внимание.
— Зверюга невиданная у нас поселилась. По ночам вылезает, скот ворует. Всех собак в деревне поела. Что характерно — на свет лезет. Людей пока не трогала, но кто её пробовал прогнать, теперь не в себе.
— Как это не в себе? — не удержался я.
— А вот так. Ничего не слышат и не видят, только молчат и улыбаются.
— Ослепли и оглохли, что ли?
— Нет. На свет и на звук реагируют, но ни с кем не общаются.
— Что же это за зверь такой?
— Никто его не видел. По следам, — егерь выдержал многозначительную паузу, — белый медведь.
Я поперхнулся картофелиной.
— Откуда? Здесь?
— Смотри сам.
Фёдор Петрович достал смартфон и показал мне фотографию. На земле четко отпечатался след медведя. По ружейному патрону, положенному рядом для сравнения, диаметр следа можно оценить сантиметров в тридцать. Это просто гигантский медведь.
— Я нашёл дерево в лесу, — продолжал хозяин, — где он территорию метил. Следы когтей на высоте метра три с половиной. А вот, посмотри, что я с коры снял.
Достав из кармана бумажный кулёк, егерь извлёк из него клочок белой шерсти. Рассматривал я его минут пять — очень необычным он оказался. Как будто шерсть, но очень на волосы похожа.
— Да, — наконец нарушил я тишину, — по параметрам похоже на гигантского медведя. Но не белого, а седого.
Никита сделал жест, означающий, очевидно: «Я же говорил», и победно посмотрел на егеря. Но Фёдора Петровича так просто не взять.
— А как ты объяснишь, что он весит не больше тридцати килограмм?
Моё вытянувшееся лицо заставило хозяина дома ухмыльнуться.
— Откуда это известно? По следам его вес не меньше восьмисот.
— Мы с мужиками на тропе, где этот след нашли, ловушку выкопали. Так он по ней прошёл, как Христос по воде. Следы есть, а ловушка не сработала.
— Может, слишком крепкий настил сделали?
— Давай, ты меня ещё учить будешь. Степан ать его Николаевич… ну этот… который в прошлом году с моста свалился… тоже так сказал. А потом возьми, дубина, и топни по нему. Хорошо, с краю провалился, на колья не напоролся.
За многолетнюю охотничью практику я разных чудес насмотрелся. И двухголового ужа видел, и огромного седого волка, и как лис от тетерева бегал. Много чего. Лес, природа, хранят такие тайны, что нарочно и не придумаешь. Бывает, что сам видишь, в руках держишь, а не веришь. Иногда за охотничьим костерком услышишь байку, посмеёшься, а потом вдруг убеждаешься, что это правда.
Одна только Лысая сопка чего стоит. Сам проверял — поднимаешься на неё час, а вниз спускаешься по этой же тропе полтора. Один раз специально привёз туда уфолога столичного. Тому одного подъёма мало показалось, два раза проверил. Так вообще день потеряли. То есть ушли на сопку в субботу, а вернулись в деревню в воскресенье, хотя обернулись одним днём. Уфолог тогда аж визжал от восторга, но загадку не разгадал.
Похоже, этот медведь тоже к разряду таких чудес относился. Об этом я и сказал собеседникам. Тем временем настала ночь, бутылку чудодейственной хозяйской мы уже уговорили, и я, уставший после дороги, да ещё наевшийся до отвала, почувствовал то благодушное состояние, когда все проблемы кажутся пустяшными, а люди вокруг добрыми и милыми. Однако, Фёдор Петрович и Никита сидели, как будто и не пили вовсе.
— Не всё ты, Олежек, знаешь.
— Ну а что ещё? Голова у него птичья, а хвост львиный?
— Голова — не знаю, а вот то, что у него клюв есть, это точно.
— О как! — я с улыбкой посмотрел на Петровича. — Да с чего ты взял? Его же никто не видел.
— Долго рассказывать, да и ты сейчас всё равно ничего не поймёшь.
Никита, обычно разговорчивый, а сегодня на редкость молчаливый, снисходительно улыбнулся. Это задело меня за живое.
— А ты чего? — вспыхнул я. — Ты-то человек городской, с высшим образованием. Ты тоже в это веришь? Может у него и крылья есть?
— Ничего нельзя исключать, — неожиданно серьёзно ответил парень, — по некоторым признакам я заметил, что прежде чем разорвать свою жертву, он выпивает у неё кровь.
— Ну вот, приехали. Сибирская чупакабра объявилась.
— Это что за зверь? — насторожился егерь.
— Мифическое существо в Латинской Америке. Тоже пило кровь своих жертв. Только размером оно поменьше.
— Ну, у нас в Сибири, всё крупнее. Значит это та самая… чокадабра и есть.
— Чупокабра.
— Я и говорю… Всё, хватит, пора спать. Завтра пойдём ловить эту чокадабру.
— Вы серьёзно?
— Конечно. Мужики собрались. Наши все, и с соседней деревни тоже. Никиту вот задержали. Только тебя ждали.
Обсуждать что-либо было бесполезно. Хозяин принял решение, значит так и будет. К тому же мне страшно захотелось спать. «Ладно, утром разберёмся», — подумал я и уснул. Сквозь сон я чувствовал, что меня кто-то раздевает и перекладывает на кровать, а потом и это ощущение пропало, как провалилось в чёрную бездну.
***
Утром я не в первый раз убедился, что настойка у Петровича действительно чудодейственная. Проснулся я как огурчик — никакой головной боли и других симптомов хорошо проведённого вечера. При свете дня деревня приобрела свой обычный вид. У дома егеря собрались охотники — обсуждали предстоящую облаву. Распределили обязанности и двинулись в лес, растянувшись цепочкой на несколько километров. Маршрут определил Фёдор Петрович с учётом своих предположений. Непонятно, как он определял места, где встретится добыча, но равных ему в этом не было.
Перед выходом егерь сунул мне в карман несколько патронов:
— На-ка вот. Стреляй этими.
— Жакан?
— Да. И полость я серебряным припоем залил.
— Петрович, — протянул я разочаровано, — ты веришь в эту глупость?
— Нет, не верю. Но хуже не будет. Чем чёрт не шутит, пока бог спит.
В чём — в чём, а в практичности нашему егерю не откажешь. Охота на чудовище началась.
Через два часа то тут, то там начали раздаваться одиночные выстрелы. Заскучавшие охотники не смогли отказаться от соблазна подстрелить дичь, которая сама лезла им в руки. К обеду канонада разносилась уже по всей цепочке. Палили даже если дичь не появлялась. Просто так, от скуки. Дойдя до подходящей полянки, Петрович дал сигнал сбора.
Перекусив на скорую руку, перед тем как снова разойтись по местам, егерь достал смартфон.
— Все видели это?
На экране с идиотским выражением лица хихикал бывший председатель колхоза — крепкий мужик, который мог волка голыми руками задушить. Мужики опустили головы.
— Кому скучно, к вечеру будет таким же.
Веселье как рукой сняло. Все шли молча, сосредоточенно оглядываясь по сторонам.
Через два часа, когда настала пора идти назад, чтобы вернуться до сумерек, егерь замер.
— Передай по цепочке — он здесь.
Как лёгкий ветерок, шорох пронёсся по лесу, и всё стихло.
— Почему ты так думаешь? — одними губами спросил я.
— Козлом пахнет, чуешь?
Я никакого запаха не слышал, но доверился Петровичу и крепче сжал свой штуцер. Егерь вскинул карабин, указывая предполагаемое расположение зверя. Цепочка начала осторожно сходиться в дугу вокруг этого места. Нервное напряжение нарастало. Неожиданно мне тоже послышался запах козла. Нос неимоверно зачесался. Страшно захотелось чихнуть. Чтобы не испортить всё дело, я что было сил дёрнул себя за нос.
В это время мой сосед справа не выдержал и оглушительно чихнул. Вслед за ним зачихали и другие. Облава обнаружила себя. Зверь, если он действительно затаился где-то рядом, мог уйти.
Но он решил по-другому.
Рёв пригнул охотников к земле. Многие в ужасе заткнули уши. Казалось, что трава, кусты и мелкие деревья согнулись, как от порыва ветра. И ветер действительно поднялся. Да такой, что закачались вековые сосны, задрожала земля. Из-за ближайших деревьев показалось наше чудище.
Оно казалось невероятно огромным. Сосны переросли его не намного. Никакого сходства с медведем. Широкими мощными ступнями заканчивались сравнительно не толстые, с коровью ногу, передние лапы. Зато задние наоборот, к ступне становились даже уже, а в верху вырастали из необъятного таза. Если не присматриваться, то животное напоминало кенгуру на ходулях и в боксёрских перчатках. Только вместо носа у него, действительно, торчал клюв.
Весь строй охотников стоял как заворожённый, не в силах сдвинуться с места. «Стреляйте!», — хотелось крикнуть мне, но странная судорога свела мне все мышцы. Чудовище бросилось вперёд, схватило ближайшего загонщика и подбросило его вверх, выше сосен. Он в ужасе закричал, и это вывело всех из ступора.
Как будто выключили рубильник. Половина охотников без сил упали на землю, но другая половина, в том числе и я с Петровичем, уже владели собой. Грянул залп сразу нескольких десятков ружей. Чудище издало рёв сильнее первого. Но он теперь не производил того впечатления, как в первый раз. С невероятной скоростью перезарядив штуцер, я выстрелил, не целясь, из обоих стволов сразу.
Ещё перезарядка. Залп. Ещё. Канонада выстрелов слилась в один непрерывный гул, превосходящий по громкости, постепенно затихающий крик смертельно раненого животного. Наконец, когда я, как и многие другие, исчерпал запас патронов, чудовище подпрыгнуло, оттолкнулось от верхушек елей и растаяло в опустившейся сверху дымке.
Сражение закончилось. Через четыре часа мы вернулись домой. Пока шли, все возбуждённо обсуждали происшествие. «Разумеется, — думали мы, — нам никто не поверит». Но оказалось, что один из охотников умудрился записать всё на видео.
Мы, каждый по десять раз, пока не села батарейка, пересматривали ролик. Это бомба. Но, когда вся компания вернулась в деревню, смартфон пропал. Кто последним держал его в руках, выяснить не удалось.
Охотиться мне больше не хотелось, и на следующий день я уехал домой.