Рассказ №6 Не такой как все

– Каррр! – с той стороны школьного окна уселась серая ворона и с любопытством уставилась на детей в классе, – Каррркие чудные люди – растят своих птенцов в каменных гнездах. А чем корррмят? Ни кррррошки!
Ворона прошлась туда-сюда по карнизу и, уставившись на мальчишку, сидящего у окна, добавила:
– А ты, Айдар, не забудь взять из столовки котлету, угостить свою подррружку! Каррр! – чиркнув когтями по жести карниза, ворона взмыла в небо и скрылась из вида.
– Кому сказала, к доске? – наманикюренные пальцы Резеды Хафизовны больно впились в плечо Айдара, вытягивая его из-за парты, – Хватит ворон считать!
Потирая плечо, Айдар направился к доске и тут же грохнулся на пол. Кто-то из одноклассников ловко подставил подножку. Да не просто упал, а распластался по полу, аж кепка с головы отлетела до самой двери.
– Плешивый, плешивый! – грохнул смехом класс.
Учительница, шедшая вслед за Айдаром, чуть не споткнулась о его ноги. Перешагнув через подростка, развернулась к классу и крикнула:
– Цыц, бездельники! А ты, паршивец, вставай и записывай!
Айдар поднялся с пола, натянул на свою проплешену кепку и дрожащей рукой начал карябать на доске диктуемую учительницей формулу.

***
Айдар давно привык, что его все шмыняют да тыркают. И не только одноклассники. Учителя бесповоротно записали его в бестолковые ученики и особых усилий не тратили, вызывали, только чтобы очередную двойку или тройку в журнал влепить, а ещё хуже, выставить неугодного ученика перед классом посмешищем. Что говорить, даже родители считали его умственно отсталым и, казалось, просто терпели присутствие Айдара. Да и не родители они ему вовсе, а дядя с тётей, усыновившие сироту. Дядя взял его к себе ещё младенцем в память о пропавшей без вести сестре, и растил мальчика как своего сына – своих-то детей у них с тётей не было. Только вот маленький Айдар разочаровал своих близких, слишком странным ребенком рос.
Тощенький, корявенький, с длиннющими руками и пальцами, с большим крючковатым носом. “Ну, прям, шайтан”, – охала тётя. “В кого это он такой? Сестра-то моя была красавицей”, – удивлялся дядя. “Козябра-крокозябра”, – дразнилась дворовая ребятня. “Уо”, – фыркали одноклассницы. А в седьмом классе на макушке Айдара вдруг начала расти какая-то шишка, волосы на ней выпали, кожа покрылась корочкой. По каким только врачам не таскали Айдара с этой напастью, чем только не мазали, ничего не помогало. В школе же к Айдару приклеилась новая кличка – “Плешивый”
«Тебе надо есть мясо, глядишь и болячек бы не было», – ворчала тётя. Но Айдар упорно отказывался от котлет и сосисок. Он ещё в детском саду, чтобы к нему не приставали воспитатели, научился ловко прятать противные котлеты в карманах, а потом, на прогулке, если удавалось, выбрасывал их за ограду собакам или в кустики муравьям. Вот и сейчас одежда Айдара была постоянно засаленной, за что непременно парень получал насмешки одноклассников и укоры взрослых. Только знакомая ворона, живущая на большущей берёзе в сквере за школой, не обращала внимания на внешность подростка и с радостью лакомилась гостинцем из его рук.
А ещё, в раннем детстве Айдар был жизнерадостным и бойким ребёнком. Не сиделось ему на месте – скакал, кувыркалась, строил рожицы. Особенно ему нравилось щекотаться. Бывало, воспитатели уложат спать детей в тихий час, выйдут из спальни, а Айдар вскочит, он же только притворялся, что уснул, и давай торчащие из-под одеял пятки щекотать. Дети просыпались, начинали смеяться и драться подушками. «У вас гиперактивный ребёнок! Весь режим нам ломает!», – жаловались воспитатели родителям.
Да и в младшей школе усидеть на месте было трудно. На уроках Айдар крутился на стуле, то кидался бумажками, то девчонку, что сидела спереди, дёргал за косичку, то соседа щекотал. А на прогулках в продлёнке учителя однажды чуть до инфаркта не довёл, когда залез на дерево и спрятался в его кроне. «Обязательно отведите его к неврологу, его надо лечить!», – настаивала классный руководитель Резеда Хафизовна. Его и лечили. Да так, что к седьмому классу Айдар стал вялым и медлительным. Ещё и эта шишка… Не хотелось ни бегать, ни прыгать, даже лазать по деревьям стало лень. «Может от твоих таблеток малец дурачком и стал», – упрекал дядя свою супругу.
Если чего и хотелось Айдару, так чтобы и в школе, и дома отстали от него все, а то уйти куда-нибудь подальше, чтобы никого не видеть. После школы Айдар так и делал. Уходил в Заброшку, как называли незастроенный холм между двумя оврагами на окраине города, где когда-то были загородные сады. Город вырос, вытеснил места отдыха горожан. Но холм этот оказался не слишком удобен для строительства многоэтажек, либо были другие на него планы, и он пугал и одновременно привлекал местных мальчишек своей безлюдностью и дикостью. Особенно здорово здесь было летом. Высокие травы гудели пчёлами, то там, то здесь можно было наткнуться на куст малины или смородины, а ближе к осени погрызть с одичавших яблонь полугорькие плоды.
Айдару нравилось доходить до самой вершины холма, откуда открывался вид на дорогу и городские кварталы. Он садился на отесанное бревно, оставшееся от разобранных домов, доставал из школьного рюкзака курай и начинал выводить длинную мелодию, похожую на птичьи трели, уносясь в мечтах вслед за ней в небо.
Вот и сегодня, в теплый октябрьский день, Айдар, выйдя из школы, прошёл через сквер, свистнул ворону, угостил её очередной котлетой и направился в Заброшку.
– Брат пришёл, брат пришёл, – зачирикали воробушки, перелетая с куста на куст, сопровождая Айдара по тропинке к холму. Уже облетавшие яблони приветливо качали мальчишке ветками.
Да, вместе с появлением шишки у Айдара появилась способность понимать язык зверей, птиц и деревьев. Только об этом он никому не рассказывал, мало ли что, запрут ещё в «дурке». А понял он это ещё в прошлом году, когда вдруг как-то утром услышал, как их кот Мелеуз, ругается на чём свет стоит, что его не выпускают на улицу. Мелеуз тоже заметил перемены в хозяине, и, возвращаясь домой с прогулки, с удовольствием намурлыкивал хозяину дворовые сплетни – кто из соседей что на ужин готовил, да как он со двора чужаков прогонял. «Наш кот только Айдара и признаёт», – удивлялась тетя. «Лечит, наверное», – отвечал ей дядя.
Добравшись до холма, Айдар улёгся в уже пожухшую траву, и, глядя в небо, стал вспоминать прошедшее лето.

***
– Странный ты, сынок, но бараны тебя слушаются, у тебя пастуший талант, – шамкая почти беззубым ртом, завел разговор старый пастух, в помощники к которому определили Айдара.
Почти каждое лето Айдар на каникулы приезжал в далекую башкирскую деревню, откуда родом были его дядя и пропавшая мама. А в это приезд его попросили поработать пастухом – рабочих рук не хватало.
– Вот какую историю я тебе расскажу, – пристроившись на завалинке и хитро прищурившись, затеял рассказ старик.
– Это было много лет назад. Твоя мать, Айсылу, ещё девчонкой была, как ты сейчас, лет пятнадцати. Тогда она первый раз пропала. Убежала у них в лес коза, Айсылу по её следам пошла, да до позднего вечера не возвращалась. Родители перепугались, на поиски народ начали собирать. Но уже после заката Айсылу сама домой вернулась и козу привела.
А через неделю в деревню стал странный парень приходить. Длинный, худой, одет несуразно, всегда в шляпе. Думали, может с какой экспедицией кто в деревню приходит. Тогда много из города приезжали, то нефть искали, то старинные городища, то песни наши слушали, записывали. А этот странный был, ни с кем не разговаривал, а как будто ходил искал кого-то. Стали деревенские примечать, что Айсылу к нему выходит да пирожками угощает. Собрались тогда наши парни побить пришельца, чтобы невесту из деревни не уводил. И побили, наверное. Перестал приходить.
Только вот на следующий год Айсылу вдруг в лес по грибы повадилась. Уходила поутру и всегда возвращалась с полными корзинами. Другие ничего не найдут, а у нее всегда грибочки – места, говорит, грибные знаю. Но подруг с собой не брала. Пытались за ней следить, но она шла к лесному болоту, куда наши боялись нос совать – нехорошие места, рассказывали бабки, что там кикиморы да шурале водились.
Уж ругали её родители, ругали, а она за своё, говорит, мы же кормимся огородом да грибами. А тогда время такое было, колхозы закрыли, народ деревенский без зарплаты остался. Молодежь стала в город уезжать. Вот и дядя твой тоже уехал. А Айсылу с родителями осталась – нужно было кому за стариками присматривать, мать твоя поздним ребёнком была, любимой дочкой.
Однажды, уже зимой, родителя увидели, что их Айсылу в положении, а чуть позже и ты на свет появился. Но как ни бились старики да подруги, Айсылу так и не призналась, кто твой отец, да и парни деревенские все разъехались, не было у нас даже на кого подумать. Очень ей тогда не просто было… А чуть ты окреп, в следующее лето вновь в лес за грибами пошла. Пошла и не вернулась. Может тропинку забыла, да заблудилась, может, зверь какой задрал, а то и в болоте пропала. Искали, не нашли, – пастух закашлялся и замолчал задумчиво.
– Дядя твой тебя к себе забрал, а старики недолго в горе продержались, один за другим на небеса отправились… А в тот лес и сейчас наши боятся ходить. Говорят, стоит задержаться там до сумерек, огни начинают чудиться, а то и силуэт женщины. Страшно, аж жуть! – закончил рассказ старик и подмигнул Айдару, – А не от того ли долговязого ты народился?

***
Солнце клонилось к закату, подсвечивая фиолетовым облачное одеяло, натягиваемое на небо с севера. Прозрачный осенний воздух наполнился ароматами падалицы с Заброшки.
– Семечки, семечки, дай нам, брат, семечек, – не умолкали юркие воробьишки.
Айдар поднялся с земли, из кармана рюкзака зачерпнул семечек:
– Держите, своё угощение! – протянул раскрытую ладонь слетающимся к ней птицам.
«Огоньки на болоте…, там жили шурале…», перебирал он в уме слова старика. «Так может, я не такой как все, потому что мой отец шурале?», – Мальчишка снял кепку и стал ощупывать шишку на макушке, которая, как ему показалась, стала за лето больше.
«Надо ещё немного продержаться и летом сходить на болото», – от этой мысли, а может, от щебета воробьев, или ласковых лучей солнца Айдару стало как-то легче на душе. Он поднял рюкзак, и пошёл домой делать уроки.