Рассказ №6 В ведьмином доме

– Трусишь, городской? – ехидно поинтересовался заводила Серёга, хлопнув Витю по спине. Мальчик пошатнулся и поспешно замотал головой, привычно сжимая ноющее левое запястье.
– Нет.
Ребята позади дружно захохотали.
Витя оглянулся на них, но тут же отвёл взгляд, почувствовав, что краснеет. Испуг скрыть не удалось.
Перед глазами вновь предстал чёрный покосившийся дом, построенный на краю деревни в лесу. Одна стена опиралась на толстенную сосну, которая и не давала строению упасть. В тени деревьев два узких окна походили даже не на глаза, а на вертикальные змеиные зрачки. Из щели приоткрытой двери того и гляди выскочит раздвоенный язык, ухватит ближайшего гостя и проглотит целиком.
У Вити по спине пробежали мурашки – ближе всех стоял именно он.
– У нас в деревне только так мужиками и становятся, – продолжил Серёга, – а уж потом всё остальное.
Кто-то коротко хихикнул.
– На самом деле ничего сложного – зашёл и вышел. Ведьма уж двадцать лет как померла. А дом стоит, как видишь. Нечистая его держит. Ну, или ведьмин дух.
– И сосна, – добавили сзади тихонько, но Серёга осадил шутника суровым взглядом и продолжил.
– Старуха, говорят, людей насквозь видела, ничего он неё скрыть нельзя было. Зла в общем-то не делала, даже помогала вроде как. Но взгляд у неё был не добрый, да и все знают, что силами она владела тёмными. Не зря жила тут, на отшибе. Ведьма, как есть. Даже дом вон никак не сгниёт и не сгорит. Короче. Если смелый, как настоящий мужик – заходишь, и тебя все уважают. Если нет, то гуляешь с малышнёй и девчёнками. Уверен, тебе такой “славы” не надо, городской, – в последней фразе прозвучала не угроза, но обещание.
Витя шумно сглотнул, в горле пересохло. Входить в ведьмин дом даже на секунду не хотелось. Он уже прикидывал, насколько плохая репутация среди местных ребят осложнит летний отдых у бабушки с первого же дня. Вероятно, с этим можно будет мириться пару недель, а потом Витя уедет домой к маме.
И тут, словно маленький взрыв, в мыслях возник вопрос: “А как бы поступил папа?”.
– Просто зайти и выйти? – уточнил мальчик.
– Да, – улыбнулся Серёга. – Зайти и выйти. Но самое крутое: закрыть дверь изнутри и простоять там. Я единственный, кто продержался так пять минут.
– Ладно, – сказал Витя и решительно двинулся к дому.
Расстояние в дюжину шагов показалось одновременно слишком большим и ужасно коротким. По пути Витя заметил, что дом чёрный не от краски или времени, а от копоти – его будто пытались сжечь, но неудачно. В окнах-бойницах оставались стёкла, серые и помутневшие, словно глаза тухлой рыбы. Дверь чуть покосилась и не закрывалась до конца, а внутри жила тьма.
Доски крыльца скрипнули под кедами, и мальчик на миг остановился, рассматривая ручку.
Витя приготовился к пронзающему нервы скрипу и, отпустив левую руку, потянул за ручку. Но дверь не издала ни единого звука, раскрыв перед гостем чёрное нутро дома. Внутри словно звери, готовые прыгнуть на жертву, затаились массивные тени, темнее самой темноты.
“Не входи!” – взвизгнул внутренний голос, сорвавшись на трусливый фальцет.
“Это всего лишь мебель, – подумал в ответ Витя. – Мебель в пустом доме. Ничего страшного там нет. Папа бы так и сказал. И посмеялся над этим”.
Смех отца тут же всплыл в памяти, отчего лицо мальчика на миг украсила ответная улыбка, но уголки губ тут же поникли.
– Засекаю время, – оповестил Серёга.
Витя шагнул внутрь, притворив дверь.
Несколько долгих секунд он озирался вокруг, пока глаза привыкали к царившему в доме мраку. Вскоре удалось рассмотреть массивный комод в углу, высокий шкаф с полками и сервант, в котором, кажется, ещё оставалась посуда. У стены стоял стол с парой стульев, а в стене напротив вырисовывался проём в другую комнату, занавешенный шторкой.
Но даже полумрак не скрывал запустения. В воздухе витала пыль, толстым слоем покрывавшая всё вокруг и щекотавшая ноздри мальчика. Он переминался с ноги на ногу, и сухие листья тихо хрустели под кедами.
Чтобы отвлечься от ожидания, Витя стал вглядываться в интерьер. На одной из полок шкафа рассмотрел какую-то рамку. Сделал пару шагов, чтобы рассмотреть изображение, и замер от ужаса.
– Вииитяяя… – раздался за спиной тихий шёпот. – Оссстаньсяяя, Вииитяяя…
Медленно обернувшись, мальчик увидел лишь прикрытую дверь. А потом услышал сдавленный смех, и весь страх как рукой сняло.
– Страшно, очень страшно! – обратился он к двери, за которой сразу перестали сдерживать хохот. И поинтересовался: – Долго ещё?
– Почти минута прошла, – послышался приглушённый ответ Серёги. Но на странные нотки предвкушения в его голосе Витя не обратил внимания.
– Придурки, – буркнул он и подошёл к шкафу.
Попытался рассмотреть фотографию, но в темноте на старом снимке обозначалась лишь пара силуэтов, большой и чуть меньше. Возможно, мама с сыном.
“Или отец…” – предположил внутренний голос.
Чтобы снова не погружаться в мрачные мысли о папе, Витя ещё раз оглядел жилище ведьмы. И оказалось, что в нём нет ничего особенного. Обстановка почти как у бабушки. Разве что засушенной травы на стене куда больше. Похоже, в деревнях все дома похожи друг на дружку не только снаружи, но и внутри. Даже ведьмин.
Раздумывая об этом, мальчик оказался у шторки, отделяющей вторую комнату. Витя отодвинул одну половину и просунул голову в образовавшуюся щель.
Сначала показалось, что задняя часть дома очень похожа на переднюю. Те же мутные окна, прикрытая дверь, стол и комод, завешенная пучками травы стена. Витя повернулся и увидел шкаф с похожим снимком на полке. Или тем же самым?
По спине пробежали мурашки от мысли: это та же комната, в которой он стоит прямо сейчас.
“Этого не может быть, – возразил мальчик сам себе, ощутив лёгкое головокружение. – Наверное, пора уже уходить”.
Он отступил, обернулся к двери и замер на месте. Внутри всё похолодело, словно в живот залили жидкого азота: на другой стороне комнаты были те же шторки, что и за спиной. В полумраке даже казалось, что они ещё колышутся после того, как Витя их отпустил.
Мальчик смотрел во все глаза, забыв дышать. Но опустевшие лёгкие заставили сделать судорожный вздох, утонувший в тишине дома. Витя вдруг осознал, что окружён таким немым безмолвием, которого никогда прежде не ощущал. Словно из комнаты выкачали весь воздух.
Он снова вздохнул, почувствовав, что это скорее всхлип, а не вдох. Распахнутые от ужаса глаза стали наполняться слезами, по спине тонкой змейкой скользнула струйка пота.
“Надо бежать”, – даже внутренний голос раздался будто из дальнего далёка.
Витя развернулся на ватных ногах и дрожащей рукой отодвинул шторку. Увидев на другой стороне комнаты собственную спину, он едва не закричал, но крик застрял в иссохшем от страха горле.
Несколько долгих секунд мальчик вглядывался в свою фигуру по другую сторону комнаты, не в силах пошевелиться. А затем тот, другой Витя, начал медленно оборачиваться.
“Нет!” – завизжал внутренний голос, и Витя порывисто отпрянул от шторки до того, как другой он обратил бы к нему лицо.
Мальчик стоял, боясь обернуться и дрожа всем телом. А если дверь больше не появится и он останется тут навсегда? Если ведьмин дом запер его, чтобы забавляться, пока Витя не умрёт? Если другой Витя этого и хочет, а сейчас стоит позади и смотрит мёртвыми глазами, глазами отца?
Витя резко обернулся.
Никого.
Из груди вырвался вздох облегчения, болезненный от напряжения, как после удара в грудь. И входная дверь вернулась на место, призывая броситься вперёд и бежать из дома, пока в ногах остаются силы.
Но мальчик не двигался. Посреди комнаты, прямо на пути к спасительной двери в полу чернел квадратный зев открытого подпола. Живущая там тьма едва ли имела пределы. По Витиным ногам потянуло холодом, а до ноздрей долетел кислый запах гнили и затхлости.
“А если обойти, просто обойти его и сбежать?” – подал надежду внутренний голос. Но Витя не двигался. Казалось, стоит только пошевелиться, и тьма выплеснется из подпола, густая и липкая, как дёготь.
“Дверь же так близко. Секунда – и свободен”.
– Нет, – протянул тихий голос из подпола. – Ты не успеешь убежать. Я схвачу тебя за ногу и затащу вниз.
В подтверждение из раскрытого лаза раздался скрежещущий звук, как от когтей скребущих по старому дереву, оставляя в нём глубокие борозды.
Витя молчал, не отводя широко распахнутых глаз от чёрного квадрата. Ужас проник в каждую клетку тела, забрав его себе. Мальчику казалось, что он вот-вот потеряет сознание.
“Оно слышит, слышит мысли”, – истерично повторял внутренний голос.
– Слышу, – подтвердил голос. – И вижу тебя. Все твои страхи. Всю твою боль. Мальчик, который боится признать, что смертен, как и его отец. Но твой страх не в сросшейся кости. Ты его там не нащупаешь, сколько не старайся.
Витя заметил, что снова неосознанно сжимает левое запястье, там, где было место страшного перелома. Пальцы судорожно сжимались и разжимались, прощупывая кость.
“Замолчи!”
– Я-то знаю, что произошло на самом деле, хотя ты старательно этого избегаешь в своих мыслях. Этот трусливый голосок внутри тебя, он тоже знает.
“Нет!”
– Нет, – выдавил Витя.
– Покажи мне, пока твой страх не вылез из этого погреба и не пожрал тебя.
– Нет, – простонал мальчик, и по лицу потекли слёзы.
Сквозь их пелену он увидел, как за край лаза ухватились тонкие кривые пальцы. С сухими щелчками от фаланг отломилось несколько ногтей.
– Этот дом питается болью, мальчик. Накорми его, и возможно он даст тебе уйти.
– Нет, неет, – рыдал Витя, закрыв лицо руками и опускаясь на пол.
Раздался тихий щелчок старенькой автомагнитолы, и отец сказал:
– Помнишь дурацкую песенку, которую ты пел на прошлый мамин день рождения?
– Нет, – ответил Витя, заливаясь краской, и отвернулся к окну пассажирского сиденья, за которым в черноте позднего вечера валил снег.
– Ну брось, я знаю, ты помнишь. Мама так радовалась, что чуть не начала рыдать.
Отец легонько ткнул Витю в плечо, на секунду отвлекшись от дороги. Мальчик не повернулся.
– А если забыл, то могу напомнить. Хорошо, что я записал твоё выступление на кассету.
В голосе слышался смех, а губы украшала улыбка, которая будет преследовать Витю в снах, хороших и плохих.
– Не надо, пап. Это было ужасно.
– Уверен, мама с этим не согласится. А я соглашусь с ней. Было очень трогательно. Ты только послушай.
Он нажал на кнопку, и салон наполнился тонким голоском Вити: “Мама, первое слово…”
Мальчик потянулся вперёд, чтобы выключить, но отец перехватил тонкое запястье.
– Ну один раз, – попросил он, умоляюще глядя сыну в глаза. – Потом выключу, обещаю.
Витя насупившись смотрел в улыбающееся лицо и медлил с ответом, слушая собственный писклявый голосок.
– Нет уж, – бросил он и выдернул руку, задев локтем рычаг.
Через мгновение машину вдруг бросило влево, откинув Витю к двери. Он успел заметить, как отец схватился руками за руль, а затем удар и боль, тьма и тишина.
Из этой безмолвной тьмы раздались тихие рыдания:
– Я не виноват, не виноват…
Вскоре Витя понял, что сам издаёт эти звуки. Он отнял от лица руки и посмотрел на влажные ладони. На левой даже в сумраке ведьминого дома отчётливо виднелся продолговатый шрам, оставшийся после операции. В запястье слабо пульсировала боль.
Мальчик поднял глаза и увидел перед собой входную дверь. В тусклых лучах света, пробивающихся сквозь узкие стекла окон, медленно кружила пыль, а люк в подпол исчез как не бывало. В пыли на полу виднелись лишь небольшие следы от кед.
Витя вытер лицо футболкой, благо на чёрном не будут не сильно заметны влажные пятна, и легко поднялся на ноги. Он не оглядываясь двинулся на выход.
– А ты красавчик, городской! – Серёга хлопнул Витю по спине и показал свои часы: – Почти побил мой рекорд.
В его глазах читалось нечто большее, чем уважение, Витя видел это. Тайное знание, о котором никто не будет говорить.
Будто в подтверждение этого Серёга коротко кивнул.
Мальчишки обступили Витю, засыпая вопросами и хлопая по плечам или спине. Конечно, он ничего им не рассказал. Просто зашёл и вышел.
К ведьминому дому Витя больше никогда не возвращался и никому о нём не рассказывал. Но часто замечал, по привычке потирая запястье, что оно больше не болит.