Рассказ №16 Вкус жизни

В глухой чаще леса начался пожар.
Огонь от опрокинутых вагонов пассажирского поезда быстро переполз на сухую траву, а затем и на деревья. Языки пламени жадно слизывали кору со старых елей, с треском поглощали ветки и взбирались выше, освещая чащу пляшущими отсветами.
Жуткое и одновременно завораживающее зрелище.
Спустя час на месте катастрофы стало очень светло, словно наступающее утро прибыло чуть раньше. Чего не скажешь об аварийных командах спасателей, пожарных, медицинской помощи и прочих, ведь ближайший город находился в полутора сотнях километров.
Однако помогать всё равно было некому – выживших не осталось. Это печальное обстоятельство не прояснит впоследствии причины катастрофы. Но столь примечательный факт, как отсутствие голов у всех погибших, и вовсе обернётся для расследования слишком большим камнем преткновения, чтобы следователи смогли его сдвинуть, не говоря о том, чтобы перевернуть.
В итоге одним государственным секретом и одной крупной ложью станет больше.
Не уничтожь пожар часть леса вокруг места крушения, обнаружились бы некоторые очень странные следы. И всё же они только внесли бы ещё больше вопросов в расследование. Потому что существо, оставившее эти следы и ставшее причиной крушения пассажирского поезда, походило на обитателя самых страшных ночных кошмаров.
Очевидцы, прогуливаясь столь ранним утром по лесной чаще в полутора сотнях километров от цивилизации, вероятнее всего представили бы следующее описание произошедшему.
Поезд набрал максимальную скорость, когда на путях появилось нечто огромное и бесформенное. Передвигаясь на восьми гибких конечностях, напоминавших щупальца, оно при этом походило больше на паука, чем на осьминога.
Существо уселось на рельсы чёрным мешком высотой в четыре метра и вытянуло вперёд конечности, будто ловя приближающийся поезд.
Машинист едва успел заметить что-то отвратительно мохнатое на путях. Состав на полном ходу врезался в преграду и протащил её несколько десятков метров, с оглушающим грохотом опрокидывая вагоны.
Когда сила инерции иссякла, восьмилапое нечто двинулось вдоль искорёженного состава, как ни в чём не бывало.
Вальяжно вышагивая, оно быстро меняло облик и форму. Восемь щупалец попарно срослись вместе, на них чётко обозначились суставы, превратившись в лапы с четырьмя когтями. Бесформенное тело уменьшилось, и под короткой шерстью заиграли бугрящиеся мышцы. Теперь оно напоминало уже не потомка паука по линии осьминога, а скорее огромного безголового медведя с полуметровыми шипами на спине.
Закончив метаморфозу, существо встало на задние лапы, а передними начало методично вскрывать вагоны, словно консервные банки, с такой легкостью, будто они сделаны из фольги.
Возможный очевидец, скорее всего, дал бы дёру задолго до того, как рассмотрел, чем занимается медведеподобное существо у разорванных вагонов.
Однако никто не видел, как безголовое нечто запускает когтистую лапу в дыру на боку вагона. И некому рассказать, как чудовище небрежно отрывало людям головы, погибшим и еще живым, чтобы сложить их в складку кожи на брюхе наподобие сумки.
На обезглавливание шестидесяти четырёх человек, включая машиниста и проводницу, ушло чуть больше десяти минут. Покончив с этим, существо вновь видоизменилось.
Лапы расщепились надвое, шипы на спине стали короче, а на том месте, где должна бы находиться голова, появилась пара рожек, как у улитки. В новом облике мышц не усматривалось, чудовище походило на причудливое насекомое невообразимых размеров.
На несколько вагонов из образовавшегося между антенн-рожек отверстия исторглась прозрачная жидкость. Она тут же зашипела и через секунду воспламенилась.
Когда пожар полыхал в полную силу, уничтожая практически все следы существа, оно находилось далеко от места катастрофы.
Чудовище бежало через чащу со скоростью не меньшей, чем у только что уничтоженного пассажирского поезда. Но движения оставались столь мягкими, что следов на земле и деревьях практически не оставалось. Оно возвращалось в свою нору, точнее пещеру в невысокой скале, примерно в десятке километров от железной дороги.
Это расстояние чудовище преодолело за считанные минуты и осталось незамеченным. Когда неделю назад бесформенная масса впервые вылезла из глубин пещеры и остановилась у входа, птицы и животные ушли из леса. Инстинкты и чувства подсказали им, что бегство из давно облюбованных мест – лучший вариант, нежели соседство с новым обитателем родных земель.
Добравшись до скалы, существо остановилось и приподнялось на лапах, обратив рожки в сторону, где над лесом поднималась далёкий столб дыма.
На концах антенн образовались узкие щели, оно прислушалось. Не услышав ничего примечательного, рожки втянулись, и чудовище исчезло в пещере.
Спускалось быстро – не терпелось полакомиться добычей. Однако на дорогу вниз времени ушло гораздо больше, чем по лесу, так глубоко находилось логово.
Наконец, существо вернулось туда, откуда выползло, и улеглось на привычное место – большую гладкую ложбину в камне, за долгие века отполированную до блеска аморфными боками. Рядом с ложбиной в камне располагалась ещё одна выемка поменьше и глубже, заполненная густыми прозрачными выделениями хозяина пещеры.
Оно бережно переложило головы из сумки в подобие ямы с припасами. Затем лапы расслаблено свесились с края лежанки, свободно болтаясь и вновь превращаясь в упругие щупальца. Глубоко внизу терялось дно пещеры.
В кромешной темноте существо приняло первоначальный облик чего-то среднего между слизнем и осьминогом, дарованный забытым создателем во времена, которых оно также не помнило.
Не тратя времени на отдых, который практически не требовался, нечто приступило к трапезе. Одно из щупалец выудило первую попавшуюся голову и забросило её в открывшееся пищевое отверстие, как маленькую конфетку.
Существо тихонько и довольно заурчало, поедая память человека, которому некогда принадлежала отнятая часть тела.

Рождения не было, сразу детство…
Слёзы из-за разбитой коленки, слёзы из-за маминого запрета на что-то очень важное…
Совсем немного воспоминаний о детском саду. Как притворялся плачущим, чтобы привлечь внимание воспитательницы, которая нравилась и остальным мальчикам. Любимая игрушка – неказистый грузовичок с крутящимися колёсиками, которые оставляли чрезвычайно реалистичные следы на песке. И слёзы, которые лились градом от осознания, что вчера был последний день в детском саду, а завтрашний стал пугающе неопределённым…
Соседские мальчишки и девчонки, с которыми так весело играть во дворе. Всегда казалось, что он помнит их лица и смех, но это не так. В памяти остались лишь нечёткие образы и неразборчивые отголоски…
Школа, запах мела, настоящий запах. Крики мальчишек в коридорах, визг девчонок. Первая учительница. Он на удивление чётко помнил морщинистое лицо и руки, но не голос. Помнил, как было холодно в её квартире, когда заходил попрощаться в последний раз. Воспоминания о ней попадаются снова и снова с привкусом грусти и сожаления…
Первая влюблённость, затем ещё одна, уже крепче, а потом и первая любовь, от которой сердце сжималось и выпрыгивало из груди. Первый секс, окончившийся большим позором из-за преждевременно наступившего оргазма. Вместо лица девушки лишь мутные очертания, которые, возможно, сам себе придумывал…
Снова слёзы и неясные страдания, которые никак не кончались…
Много воспоминаний о родителях. Тех, которые мечтал забыть, гораздо больше. Пьяный отец, заснувший в туалете. Пьяная мать, называющая его свиньёй, потому что он не проводил её от собутыльников до дома. Отец, срывающий ему ветку с большими листьями, чтоб отмахиваться от тучи комаров, когда они искали грибы далеко в лесу. Мать, всегда целовавшая перед уходом. Толстый провод в замахивающейся руке отца. И снова слёзы, слёзы матери и его собственные…
Ненавистная работа, ещё одна и ещё одна… Мелькали лица коллег, друзей, родственников. Времена года сменяли друг друга с частотой кадров…
Боль от трёх переломов, кровь от множества порезов, ярость после измены первой жены, тоска после развода со второй. Радость после рождения сына, восторг от появления дочери. Ссоры с детьми, которые стали взрослыми…
Смех женщин, которых любил, и их слёзы. Смерть родителей, друзей, сына и первого внука – в автомобильной аварии. Слёзы, которые утирал, стоя возле двух больших гробов и одного маленького…
Так много всего, и среди этого очередная боль, последняя, от которой в миллионный раз брызнули слёзы, – поезд тряхнуло с такой силой, что он упал на пол и сломал руку…

Всё это с наслаждением пожиралось существом, лежащим в абсолютной тьме на дне глубокой пещеры, выхватываемое без разбора. Оно лишь тихонько урчало, как довольный жизнью котёнок, которого вкусно накормили и уложили на колени, чтобы приласкать.
Несколько минут спустя существо отрыгнуло переваренную голову, в которой уже не оставалось пищи. Небрежным движением сбросило её вниз.
В абсолютной тишине стук черепа о камень прозвучал, как ружейный выстрел. Один, второй, затем треск, похожий на многократно усиленный хруст разбивающегося яйца. И глухой удар, свидетельствующий о приземлении на дно.
Чудовище замерло, обдумывая послевкусие, будто катало его на языке, которого не имело. Оно вновь убеждалось, что люди – странные существа, но не лишённые вкуса. Их память давно служила пищей, чтобы понять, насколько она может быть однообразной и одновременно полной изысков.
Некоторые почти не плачут, некоторые тратят слишком много времени на совершенно не запоминающуюся ерунду, и все без исключения помнят много плохого. Гораздо больше, чем хорошего. Но от этого хорошие воспоминания становятся лишь вкуснее – осознанно или нет, люди считают некоторые из них центром жизни или её переломным моментом. Потому бережнее хранят, а они только набирают вкус.
Существо прожило на Земле достаточно много времени, даже по своим меркам. Но лишь вкусив человеческой памяти, решило, что не зря отказалось от плоти. Воспоминания питали не хуже, даже столь редкие, как рождение, непостижимое для существа, созданного искусственно.
И всё же оно смогло понять, что люди вопреки собственному мнению о себе состояли не из костей, мышц и крови – слишком быстро это исчезает. Тела – просто сосуды для чего-то более ценного, что остаётся даже после смерти, порой чрезвычайно долго.
Щупальце достало очередную голову.

И вновь рождения не было…