Рассказ №6 С неба падали кирпичи

С неба падали кирпичи. Прохожие в испуге забегали в подъезды под крыши козырьков, кто половчее – на другую сторону улицы.
И это в центре Москвы!
Тум-тум – рушилась кладка под отбойным молотком, кирпичи на тротуаре вытанцовывали причудливый танец.
Мишаня навел объектив фотоаппарата на противоположное здание и начал выискивать возмутителей спокойствия.
— Ипа-а-ать… облицовку фасада сносят…
— Что у тебя там, Мишаня? — спросил старший по смене Алексей Михайлович.
— Клиентов наших распугивают.
— Сейчас разберемся! — старший набрал начальство и коротко переговорил. — Препятствие устранить, — вздохнул. — На наше усмотрение…
— Ну что, транквилизаторами или разрывной на вылет?
— Дурак что ли, разрывной? Это ж алени, такой кипеж подымится. Понаехали, понимаешь тут, из тундры.

Дело шло к вечеру, по телеку крутили «Призрак оперы».
Михалыч разлегся на кожаном диванчике в тапочках на босу ногу.
Старший любил это дело – танцующие тёлочки, песни и все дела. Большой палец правой ноги подергивался в такт музыке. Тапочек висел на тоненького – вот-вот свалится.
Мишане было пофиг – не любил он всех этих интерлюдий, всегда смотрел только финал. А что? Зачем время зря терять – посмотрел конец истории и доволен, знаешь, чем действие закончилось.
Это вам не с бабой в постели нежиться, когда процесс важен.
Мишаня, открыл побольше шторку – чтобы больше света падало в комнату. Но Михалыч зорким взглядом из-под очков тут же пресёк подчиненного:
— Шторку прикрой. Тени по стенам скользят. Нечего наши лица светить. Как там? Подопечного нашего видно?
— Что-то запаздывает.
— Продолжай наблюдение.

Прошло около получаса. На улице, наконец, появился подопечный – сутенер Гарик, весь в белом, только лакированные туфли – черные. И волосы на голове – черные как смоль – залаченные. Почему-то Гарик без очков-поляроидов на этот раз.
За сутенером шла череда подопечных эскортниц. Девки статные – ноги от ушей. Мишаня сглотнул.
— Михалыч, ты не помнишь, когда Гарик без очков – что это значит?
— А хрен его знает, может триппер у него сегодня, — старшой громко хохотнул в усы.
— Да сколько раз тебе говорить, трип – путешествие.
— Ну да, сейчас будет путешествовать по номерам, товар предлагать.
—Эх, я бы им засадил, — мечтательно произнес Мишаня.
— Скорее тебе засадят, — Михалыч даже не выглянул в окно. — Там что ни нога – то звезда, чуть ли не прим из балета набирают.
— Хочешь сказать, что все майорши?
— Ага, мажорки, ещё какие.
Гарик запрокинул голову и посмотрел в сторону окна Мишани, затем поднял руку и сделал щелчок пальцами – условный знак – «начинаем».
Под ноги сутенера упал кирпич, чудом не отдавив ему ногу.
Гарик дернулся и сделал танцевальное па.
Девицы же с визгом побежали под козырек проходной гостиницы. Танцевать с кирпичами не хотелось никому. Швейцар у входа услужливо открыл двери гостиницы и подмигнул Гарику.
«Глазки то как блестят. Не иначе как в доле. Взять в разработку», — про себя отметил Мишаня.
— Слушай, Михалыч, похоже алени проснулись. Опыть за работу принялись. Говорил же, надо разрывными, чтоб наверняка.
— Не опыть, а опять. Не опять, а снова. Надо было двойную дозу транквилизаторов посылкой слать. Чему вас в академии только учат. Понаехали, понимаешь тут, из тундры.
— Так разоришься каждый раз пиццу с курьерской доставкой заказывать. У нас бюджет ограничен.
— А ты чебуреков им – и сытно и дешевле, чем пицца, и вкус препаратов перебивает.
— Принял, Михалыч.
— Учись, студент, — старший смены довольно хмыкнул в усы.
— Слушай, Михалыч, а правда, что Гарик раньше тоже был танцором? Что-то не очень похож, в нём, наверное, под центнер сейчас, если не больше.
— Был, был, не сомневайся. Сам вербовал. Чемпионат Подмосковья выигрывал. Он и сейчас шпагат до ушей тянет.
— Пузо он отъел нехилое.
— Так это, чтобы танец живота танцевать.
— А если чемпионом был, почему закончил?
— Всё как обычно – деньги, власть, женщины. Нашел в этой работе себя.
— Мне было бы обидно, что танцевальная карьера так прервалась.
— А я его не спрашивал про карьеру. Он сам власти над людьми захотел.
Пикнул сигнал записи.
— Так, работаем, — Алексей Михайлович нажал на пульт и выключил телевизор, надел наушники. От былого Михалыча не осталось и следа – само сосредоточение, разве только тапочки на босу ногу чуть выпадали из нового образа.
Михаил дополнительно включил тепловизоры и датчики ночного видения – смеркалось.
Маячки эскортниц на экране сосредоточились в одной точке, затем разошлись по периметру малого конференц-зала гостиницы. Предстояла шумная вечеринка, с танцами, караоке, фуршетом и обязательной кражей секретов. Уважаемые западные партнеры – хотели продать новейшую разработку вируса. Только зачем покупать, когда можно взять бесплатно. Пора отрабатывать зарплату и звания. Не весь же день за аленями наблюдать.
Алексей Михайлович напряженно слушал эфир и давал команды подчиненным. Михаил продолжал наблюдение. Всё шло по плану. Одна из подопечных кружилась в танце с главным вирусологом-бизнесменом и была готова уединиться в комнате с сейфом.
В окно влетел массивный кирпич. Стекло выдержало – даром что бронированное. Однако кирпичи продолжали лететь, падать на подоконник и вытанцовывать фокстрот.
Михаил постучал, по плечу Алексея Михайловича и знаком показал «у нас проблемы»
Полковник невидящим взглядом посмотрел сквозь подчиненного и махнул рукой «сам разберись, не мешай».
Михаил лихорадочно думал:
«Пиццу аленям посылали – раз, чебуреки им посылали – два. А они опять очухались. Работать мешают. Может им на третье послать чая ягельного? Чем не компот?».
Быстро набрал в мессенджере для службы прикрытия «Ягельный чай с тройной дозой. Адрес прежний» и вновь занялся наблюдением. Минут через десять танцы кирпичей прекратились. От сердца отлегло.

Если что-то может пойти не по плану, то обязательно пойдет.
Варианты развития событий были только в голове у Михалыча. У Мишани в голове было пусто, как у спортсмена перед забегом – только финишная ленточка. Зарекся он планировать что-то загодя.
Хотел поступать в институт – попал в армию. Захотел жениться – из ментовки отправили в институт, звёзды получать. Захотел заняться всерьез боевым самбо – начальство сказало «будешь танцы изучать, мажоров в ночных клубах на живца ловить».
С танцами на удивление в первое время пошло, начальство, видя успехи, даже хотело на первенство внутренних войск послать. Но не сложилось – на задании бежал за преступником, споткнулся, подвернул ногу. Вместо благодарности выговор получил. Нога потом долга болела –с танцами пришлось распрощаться.
Но мысль «а что, если бы я выступил и занял первое место» постоянно мучила Михаила, прикипел он к танцам. На этом и сошлись с Алексеем Михайловичем, когда распределяли после выпускного. Михалыч взял к себе в отдел, почувствовав в Мише родственную душу.

— Михаил, бросай трубу, мигом на первый этаж, у нас проблемы, — вернул на землю Алексей Михайлович.
— Что случилось?
— Кажется Танька выронила из трусов ампулу с вирусом, та кокнулась. Надо народ спасать.
Михаил мигом выскочил на улицу, пробежав четыре пролета на одном дыхании.
На прохожую высыпала толпа эскортниц и Гарик, несший на плече одну из подопечных – ту било в конвульсиях.
— Давай помогу, — подбежал Мишаня.
— Я сам, дверь лучше подержи, не да бог о косяк головой стукнется, мозги в совок придётся заметать.
Пока Мишаня бегал и суетился, помогая Гарику относить зараженную эскортницу в импровизированный лазарет, девицы разбрелись по углам, пытаясь укрыться от угрюмого взгляда Алексея Михайловича. Бровей у него на всех не хватало. Он молчал – что орать, когда всё пошло наперекосяк – тут бы в живых остаться.
— Михаил, живо скинь аудиозаписи прослушки на ноут и спускайся. Будем думать, что делать.
Когда Мишаня вернулся в зал, Гарик и Алексей Михайлович разговаривали на повышенных тонах.
— Слушай, Гарик, ты же бывший танцор, должен все танцы знать, ритмы с пол ноты узнавать. Давай, вспоминай, что было. — Михалыч держал за грудки Гарика и повис над ним всей массой – вот-вот вдарит медвежью оплеуху.
— Пустите, товарищ полковник, не на базаре, при исполнении… — Гарик выдернул лацкан пиджака из лапищи Алексея Михайловича.
— Извини, – Михалыч отряхнул пиджак Гарика от невидимой пыли. — Время поджимает, сам видишь – люди припадочными становятся, кто-то подыхает.
— Я ничего не видел, там Аля с ней в паре работала. Её надо допрашивать
— Вперед, допроси, — Алексей Михайлович зыркнул Михаилу.
Аля, обнаженная по пояс, сидела в директорском кресле перед трюмо и сдирала блески с кожи.
Михаил в нерешительности замер на пороге кабинета.
Аля поймала его взгляд:
— Хочешь? — она потрогала грудь, перекинула ногу на ногу, оголив бедро, и со страстью посмотрела на Мишаню.
Мишаня смутился, но взгляд не отвел.
— Хочешь мне что-то рассказать по секрету? – улыбнулась путана.
Внезапно она осунулась, съежилась, краска молодости упала с её лица, взгляд потух, и Мишаня увидел перед собой размалеванную девицу с силиконовыми грудями слегка за тридцать.
Перемена была разительна. Мишаня оглянулся – позади стоял Михалыч и крутил ус.
— Заканчивай из себя основной инстинкт строить.
— Товарищ полковник, я все скажу. Только не бейте.
— А я еще не начинал.
— Что тебе сказал клиент перед смертью?
— Ничего такого, мы просто танцевали.
— Сказки не рассказывай. Было?
— Почти нисколечко, совсем чуть-чуть, я уже оклемалась.
— Так, Мишаня, делай, что хочешь с ней, но чтоб заговорила. Вирус бьет по нервной системе, сбивает дыхание. Гарик сказал в основе антидота – особый танец и ритм. Пусть вспоминает, как выжила. А пойду с нашим сутенером в погонах беседовать, может придумаем как выкрутиться.
Мишаня кивнул.
— Может пойдем потанцуем? —сглотнул Мишаня и на секунду зажмурился от такой своей наглости. — В движениях вспомнишь музыку и ритм. Что попросту сидеть языками молотить.
Из танцевального зала ресторана доносилась латиноамериканская музыка. Ча-ча-ча…
— А пойдем! — девица встала со стула, в её глазах появился прежний блеск. — Нравишься ты мне, Жорик.
— Я не Жорик, я Миша, — насупился Мишаня и больно сжал руку партнерши. Та слегка поморщилась.
— Ну, извини, в прошлый раз был Жорик. Всех вас по именам не запомнишь.
— Я – не все.
—Ну ладно, ладно, Миша, не обижайся. Вас службистов много, а я одна, и все от меня чего-то хотят.
Они вышли в зал. У Гарика с Алексеем Михайловичем – работа кипела, они поочередно брали то одну, то другую девицу, вставляли ей плеер с наушниками и заставляли танцевать.
Отработавший материал относили за барную стойку, чтобы глаза не мозолили. Что с них взять –застывали в каталептическом сне.
Михалыч – танцевал как косолапый, но движения делал умеючи и в ритм попадал – даром что ли танцы по телеку смотрел. Чем-то это было похоже на танго, а если взять глубже —медвежий пасадор «amada mia amore mio».
— А почему ты выбрал меня? — Аля чуть плотнее прижалась к Мишане. — Понравилась?
— Говорят ты не плохо танцуешь, давно хотел научиться танцевать. Да и к объекту ты была ближе всех.
— Ах, это… — разочарованно протянула девица. — А я думала жениться на мне хочешь, ребеночка завести.
Мишаня чуть не поперхнулся.
— Не о том думаешь, давай танцуй.
— А я и правда, когда-то хорошо танцевала, ты прав. Была чемпионкой России по бальным танцам.
— Почему бросила?
— Жизни легкой захотелось, — она поймал презрительный взгляд Мишани и осеклась. — Ты не поймешь.
— Слушай, Аля, давай танцевать, хватить болтать.
— А, давай, — хохотнула эскортница. — Помирать так с танцем.
Михаил воткнул себе и ей в ухо по наушнику, и они закружились под шумы и треск записи наблюдения.
— Аля, ты точно никакой флэшки не брала, капсулы с антидотом? Очень странно, все в отключке, одна ты бодра и полна сил. Может выпить чего дали или съесть?
— Миша, успокойся. Лови ритм и не наступай мне на ноги. Дай Бог, спасёмся.
— Знаешь, как мне тебя не хватало? С детства хотел петь и танцевать, хотел попасть в балет.
— Всё у нас будет, не метельши, шире шаги.

Они танцевали около, часа, обоим поплохело, судорогой стало сводить ноги. Но они не сдавались.
Мишаня понимал, то, от чего он когда-то отказался, может сейчас спасти ему жизнь, да и всему миру тоже.
Ночь прорезал шум отбойного молотка – проснулись алени. Кирпичи на тротуаре затанцевали лезгинку. Казалось стеклянный витраж ресторана рухнет под напором дикой необузданной мощи.
— Опять, алени, — Мише вспомнился детский сад, утренник.
«Мы поедем, мы помчимся на Аленях утром ранним» — мелодия песни и ритм сами собой пришли в голову, он стал вплетать детсадовские движения в танец. Сразу полегчало.
Он отпустил Алю, та сбилась с ритма и через несколько секунд упала, забывшись в каталептическом сне. Танцующий рядом Гарик едва успел её поддержать, иначе
— Михалыч, я кажется понял этот особый танцевальный ритм, — Мишаня подбежал к лежащему на кушетку Алексею Михайловичу. — Смотри, я делаю определенные движения и мне легче становится.
— Так ты родил танец или нет? — едва слышно спросил Михалыч. Старшой держался – богатырская сила и здоровье не давали уйти ему в забытье.
— Песня «Увезу тебя я в тундру». Представляешь, алени опять проснулись, и я вспомнил своё детство.
— Чебуреки не подействовали? Надо было разрывными. Нечего аленей плодить. Понаехали, понимаешь тут, из тундры, — Михалыч хотел привычно хохотнуть, но сил не хватило, и он затих в каталептическом сне.
— Я спасу тебя Михалыч, — Мишаня бросился наверх, чтобы скачать песенку. — Алени, алени, алени… – твердил он, чтобы не забыть.
В здравии оставался только он да Гарик.
Удар по голове кирпичом был страшен и неожидан, но Михаил успел передать трек на музыкальный сервер в ресторане.
Сознание уплывало в бесконечную тундру, над лицом склонился Гарик:
— Да не алени, а олени! Слышишь ты! Не родишь ты свой спасительный танец. Одно слово решает всё! У нас на Северном Урале за базар отвечают. Не то что твой Михалыч.
— Да пошел ты, безумец. Ты погубишь мир. — Михаил внезапно понял, что Гарик всё это время знал формулу антидота.
— Ты прав, в этом мире только сумасшедшие люди могут быть счастливыми и радостными. Прими это. Я выбрал безумие вместе с радостью, с блаженством, с танцем; вы же выбрали здравомыслие вместе с несчастьем, страданием и адом. Ты ошибся с выбором.
— И зачем тебе всё это?
— Как зачем? Власть над миром с помощью танца. Я буду великим правите….— Гарик осекся и стек на пол к ногам Мишани. За спиной раздался зычный голос Михалыча:
— Вы считали, что я ушел навсегда? Вы скучали господа?
Мишаня улыбнулся — Алексей Михайлович в своём репертуаре.