Рассказ №1 Уже на кладбище, но ещё на распутье

Шестого июля Серафим Константинович по работе прибыл в один из посёлков городского типа на северо-западе своей области. Он являлся журналистом областной газеты и по совместительству фотографом, его редакция была бедная, и жалование он получал соответствующее, поэтому личным транспортом не обладал. В этот раз, согласно служебному заданию, ему необходимо было осветить события научно-практической конференции, проходящей в местном дворце культуры. А точнее, её заключительный день с пленарным заседанием, несколькими секционными и подведением итогов.
Серафим Константинович добрался до места. Где выяснилось, что его руководство перепутало даты. Последний день конференции не 6 июля, а 7. Журналист связался с главным редактором, который сказал ему, что необходимо обязательно собрать материал о завтрашнем мероприятии, так как, во-первых, на пленарном заседании будут присутствовать крайне важные персоны, известные во всей стране и за её пределами, во-вторых, секции конференции в этот день будут посвящены стратегиям развития региона, что является крайне важной для их газеты информацией.
Никаких гостиниц в данном посёлке, конечно же, не было, ведь обычно, участники конференции не задерживались там дольше одного дня. Поэтому горемыка решил уехать обратным рейсом в свой город, чтобы вернуться на следующий день. Но с ужасом осознал то, что последний и единственный автобус этого дня только что ушёл в областной центр.
Ещё со студенческих лет Серафим Константинович помнил совет одного из своих преподавателей: «Если вы поняли, что вам придётся заночевать в незнакомом городе, лучшее место для ночлега летом – кладбище. Сейчас неформалы уже перешли в Сеть. И поэтому на кладбище ночью, как правило, никого нет. Лёг на скамеечку, накрылся венком, рядом никто не храпит. В общем, лучше, чем в Доме колхозника. А с утра встал, подкрепился конфетами и пошёл по делам в город».
Фотокорреспондент знал, где находиться местный погост, так как съезд к нему горемыка проезжал на автобусе. Днём бедолага ходил по посёлку, любовался окрестностями, делал фотографии. А во второй половине дня побрёл по более короткой просёлочной дороге в сторону кладбища.
Серафим Константинович прошёл около четверти пути, когда на дорогу с пролегающей тропы буквально заполз коренастый мужичок.
– Пыса, – моментально представился тот.
– Пресса, – чуть не преставился журналист.
– Ах! Не местный что ли?! – догадался мужичок. – Про нас Пыс тут все наслышаны. Я, если что, Велорик, служащий клуба, который хотели строить в начале 80-х. Между прочим, представитель интеллигенции.
– Серафим, журналист.
– Ох! Чай приехали про Ивана Купалы день информацию собирать.
– Нет. Почему сразу про Иванов день?
– Ух! А что местного фольклора не слыхали про кричащий папоротник?
– Чего?! Нет, подобного не слышал.
– Эх! Завидую Вам, у Вас всё ещё впереди. Кто не знал, тот узнает, кто узнает, тот прозреет. Вот, слушайте:
Семь лет назад отправился у меня сосед на рыбалку с ночевкой, чтобы и вечерний клёв захватить, и утренний. Как раз в ночь с 6 на 7 июля. Просидел весь вечер с удочкой. Ничего. Раздосадованный выпил водки и пошёл спать в палатку. Вдруг просыпается от оглушающего шума. Открывает глаза, а стенки палатки светятся оранжевым, будто она посреди нескольких костров стоит. Выползает, смотрит в сторону шума, а там над папоротником ослепляющее огненный цветок. И решил рыбак сорвать этот цветок, чтобы не глохнуть и не слепнуть. Отрывает он его, и тут нечеловеческий голос:
– Знал, что в эту ночь цветёт папоротник?
– Нет!
– Кто не знал, тот узнает, кто узнает, тот прозреет. Хочешь прозреть?
– Хочу…
– Во-во, вы люди постоянно живёте своим этим «хочу», а что хотите не знаете. Перечисли мне чётко и быстро три вещи, которые ты реально хочешь.
– Хочу получить 50 миллионов рублей, не выходя из дома. Чтобы рыба всегда клевала. И чтобы в автолавке у Бутана было всё, от батона до гандона.
Голос пообещал соседу все это исполнить, но прежде задал ему какой-то вопрос, суть которого сосед забыл, также, как и то, что он на него ответил. Ведь тогда обжёг соседу руку, прожёг тельняшку и исчез. Тьма снова окутала рыбака, и он пошёл досыпать. Утром он посчитал всё произошедшее странным сном. Но решил взбодриться в прохладной воде. Только он начал плыть, как что-то вызвало острую режущую боль в районе паха. Сосед выбежал на сушу с болтающейся на его половом члене щукой, кое-как выбравшись из мёртвой хватки, он оглушил её и закинул в свой сидор, приговаривая: «И к чему нужны все эти буржуйские снасти». Вернулся домой, а в деревню в вот-вот должна была прибыть автолавка. Сосед сбросил сидор и рыбацкие шмотки, и стал повседневную одежду надевать. Вдруг почувствовал, что во внутреннем кармане лежит что-то крупное. Оказалось, пачка денег. Образца 1995 года. Сто купюр по пятьсот тысяч рублей. Мужик плюнул, бросил пачку в рундук, сгрёб мелочь и вышел из дома. Автолавка приехала, но знакомого продавца Бутана, там не оказалось. Вместо него там был другой толстомордый торгаш.
– Спички есть? – поинтересовался сосед.
– Я б не стал. Не заказывали.
– А сахар есть?
– Заказа на сахар не поступало.
– А что есть?
– Ничего нет, когда закажите, привезём.
– А ты кто, и где Бутан?
– Бутана нет. Вместо него я – Батон.
– Ладно, пойду я, – сказал сосед, а про себя добавил: «Вот гандон! Надо же и Батон, и гандон. Прям и смех, и грех. Тьфу».
С тех пор мужик никуда не ходил. А сидел дома и готовился к черному дню. И черный день настал, когда на Ильин день пришла к нему белая горячка. Сосед тогда, бегал полдня по деревне и орал: «Включите цвет! Включите цвет!». Пришлось его в рундуке закрыть, чтобы народ не баламутил, да он там и преставился. Его, кстати, на том кладбище, на которое эта дорога ведёт, похоронили.
– Однако, – произнёс журналист, и посмотрел на своего собеседника, который, крикнув: «Бывай, пресса!», уже упорхнул в кусты, на какую-то малозаметную тропу. А до погоста оставались считанные метры.
С одной стороны кладбища была запылённая дорога, с другой заболоченный отрезок небольшой речушки, с третей был лес, с четвёртой заросли кустарника. Ближе к последней журналист и продвинулся, ища место для ночлега. Расположившись на крепкой лавочке, в месте неприметном, но откуда просматривалась большая часть кладбища, он моментально заснул.
Проснулся Серафим Константинович от жуткого воя и яркого света, освещавшего чуть ли не всё кладбище. О завороженно смотрел на источник света, огненно-оранжевый цветок папоротника, растущего вблизи заболоченной речушки.
– Иди на свет, – проговорил, располагавшийся через две могилы рундук, слегка приподнимая свою крышку.
Горемыка пошёл к папоротнику.
– Говорят в СМИ служишь? – поинтересовался папоротник.
– Рабо-о-отает, – протянул рундук.
– Шестёрки не канают, – произнёс журналист. – Что хочешь, бутоновещатель?
– Я ничего не хочу, это вы живёте своим «хочу». Вот, ты сам чего хочешь?
– Получить завтра сенсационный материал. И в личное пользование корабль и самолёт. И чтобы главного редактора моей газеты разорвало.
– Всё это вполне осуществимо. А как жить желаешь по закону, где всё черным по белому и честно, или по благодати, где всё пёстро и чудесно?
– Конечно, по закону и чести.
– Да что ты знаешь о чести, пресса! – выкрикнул рундук.
– Цыц! – сказал рундуку цветок, – Неплохой выбор. Закон суров, но он закон. Сорви меня, мне нужен рывок.
Серафим Константинович дёрнул бутон, тот пшикнул, обжог журналисту десницу и ослепил его так, что бедолага потерял сознание.
Очнулся фотокорреспондент в обгорелом рундуке. Было уже светло. Весь в поту, земле и саже бедолага добежал до поселкового дворца культуры.
Пленарное заседание уже закончилось. Поэтому, зарегистрировавшись и надев на немытую шею красочный бейджик, он сразу пошёл в дискотечный зал на кофе-паузу. Но перед этим решил умыться в туалете.
В дискотечном зале стояло Официальное лицо, которое являлось одним из докладчиков на пленарном заседании. Это лицо взяло налитый ему в тарелку из термоса суп и стало потреблять. Но вдруг галстук Официального лица оказался в тарелке.
– Фу, мокрый суп! – возмутилось Лицо, кидая тарелку в организатора мероприятия.
– Сейчас от тебя мокрое место останется, – прокричал организатор, срывая с себя пропитанную постным супом рубаху.
И началась массовая потасовка. Ломались столы и стулья, летели золотые зубы и молочные булочки, мялись булки, проливались кровь и кипяток, суп и сливки.
Официальное лицо спряталось в туалете, где находился журналист, и запросило помощи из центра. В течение нескольких часов населённый пункт был взят в кольцо отдельной гвардейской резинотанковой бригадой, поддерживаемой батальоном бронетракторов.
Жители посёлка, не понимая, откуда вдруг такое внимание к их малой родине, собрались на центральной площади, перед дворцом культуры. Тем временем резинотехника, толкаемая вперёд бронетракторами, продвигалась в центр посёлка. Из-за страшного громкого рёва металлических машин аборигены впали в некий ступор, им было страшно расходится по домам или уходить из посёлка, так как там бы они стали одинокими осколками толпы, а здесь, на площади они народ. Люди стали садиться и ложиться на землю, будто парализованные нервными потрясениями. Только тогда журналист выбрался из окошка в туалете, так как до этого он опасался огрести сразу от двух сторон. Серафим Константинович хотел пойти на площадь. Но на его лицо свалилась задница Официального лица. И экс-докладчик сказал:
– Я на том берегу канавы тандемный велосипед приметил. Сейчас мы его национализируем, приватизируем и рванём отсюда.
Серафим Константинович не отказался от предложения официального лица. Они пересекли канаву, запрыгнули на велосипед, и журналист начал крутить педали, стремясь быстрее убраться из этих мест, но при этом, не забывая снимать происходящие на фотокамеру.
Тем временем резинотехника, осознав, что ей дальше не продвинуться. Решила разворачиваться. Броенетрактора подцепили её и стали выводить из населённого пункта.
– Нам не прорваться! Господин хороший, почему Вы не крутите педали? – поинтересовался фотокорреспондент.
– Раскрутка тут уже не поможет, нужен рывок.
Официальное лицо достало из-за пазухи гарпун. Выстрелило в одну из боевых единиц резинотанковой бригады. Гуттаперчевый монстр из переработанных углеводородов стал сдуваться, но всё равно тянул за собой властный тандем господ.
Таким образом, официальное лицо с журналистом выбрались за пределы населённого пункта, на берег огромного озера.
– Что я должен сказать в газете о сегодняшнем дне? – спросил Серафим Константинович.
– Ничего! – ответило Официальное лицо.
– Но как же так?! Наш главный редактор не засчитает мне трудодень. Да и жители области должны знать, что за суматоха в их регионе.
– Можешь написать, что одуревший провинциал, по совместительству организатор научно-практической конференции, опьянённый своей местечковой безнаказанностью, решил показать всем свой дикий нрав. По беспределу отмутузил гостей, прибывших к нему из центра. А когда его хотели усмирить, он прикрылся мирными жителями, приказав своим подручным, чтобы те вытащили местных из домов и бросили их под гусеницы и колёса их же защитников и освободителей. А по поводу главного редактора, не переживай. Теперь ты в своей газете главный редактор.
– Благодарю за поддержку!
– Рано благодаришь. Это ещё не всё. Меня сейчас встретят на яхте. А тебе придётся добираться самому. Вот тебе мой экраноплан. Управишься с этим?
Серафим Константинович боялся показаться некомпетентным, поэтому сказал:
– Управлюсь, естественно!
– Ну бывай, ихтиандр!
– Надеюсь, ещё встретимся! Думаю, как главный редактор я Вам точно пригожусь.
– Несомненно! – воскликнуло Официальное лицо забираясь, в прибывшую яхту.
Серафим разогнал железного монстра, и, не справившись с управлением, влетел в дамбу. Главного редактора разорвало, резинотанковую бригаду смыло, яхту волной унесло в другой регион, дворец культуры со всем посёлком оказался под водой.
«А ведь всё сбылось, как и хотел. Прям чёрным по белому. Но почему я тогда не выбрал благодать?» – размышляла голова редактора, погружаясь в рундук, который распахнул свою пасть.
Крышка рундука захлопнулась.