Рассказ №20 Греховор

Азарт медленной погони – это здорово!
Я второй час шел по городу за своей жертвой, предвкушая богатую добычу.
Это был обычный парень, таких на улице сотни. Рыжеватый ежик стрижки, чуть курносое лицо, худощавый, выше среднего роста. Бейсболка с эмблемой панды, серая футболка, синие потертые джинсы. Наушники. И сквозь все это просвечивала восхитительно заманчивая криминальная душа, которую видел только я. Редкой красоты грех, просто пальчики оближешь!

Мы с ним разминулись у перекрестка. Я его почуял, словно волк зайца. И сразу понял: это моя жертва! Он купил в киоске сигареты. Задержался у витрины с новинками смартфонов. Попытался разговорить симпатичную девушку на автобусной остановке. Я не упускал его из вида, шел сзади, лениво глазея по сторонам.
Я не разведчик, а он не шпион. Нет нужды использовать высший пилотаж выслеживания жертвы. Однако и на глаза рыжему попадаться не стоило.
В автобусе он прикорнул у окна, а я стоял у задней двери.
Мы сошли у кинотеатра «Слава», пересекли площадь и свернули во двор четырехэтажного дома с маленькими дряхлыми балконами, заваленными барахлом. Под домом располагалась булочная с косой вывеской и кривой дверью. Парень купил батон и нырнул во второй подъезд. Наверняка здесь он и живет. Или его родители, приятель, девица.

Помедлив, я зашел следом. Остановился, прислушался. На третьем этаже хлопнула дверь. Что ж, запомню. Выглянул во двор, прикинул ориентиры. Важные принципы греховора: определить место засады и маршруты отступления. Вон беседка, дальше мусорка и проходной двор? Проверил, убедился, сосчитал шаги.
Порадовался отсутствию открытых канализационных люков и раскопанных ям.
Подождал в беседке часок.
Парень не вышел.
Я вернулся к его дому в три часа ночи. Рыхлая тишина. Волчий глаз на расцарапанном вишневом небе. Запах одиночества со вкусом ментоловых сигарет при шелесте невидимых крылышек. Высоко над планетой росчерки метеоритов. Или это шалят хмельные летчики НЛО. Или Всевышний плюет с балкона на всех нас, паршивых грешников.

Сонная туша здания в лиловом тумане.
Темный дом. Лишь на четвертом этаже тускло светилось окно. У кого-то бессонница. Или больной ребенок. Или это ранний труженик. В последнем случае он может выйти и увидеть меня, что нежелательно.
Я скользнул в первый подъезд, прислонился к перилам. Глубоко вздохнул. Очень глубоко. Привычно закружилась голова. Пришлось сесть на прохладную ступеньку. «Ну, Тимоша, пора!» – шепнул я.
Процесс трансформации занял несколько секунд.
Моя тень обрела контуры, пошевелилась, разбухла до размеров средней собаки и утекла в предрассветные сумерки. Этот «пес» обладал моим периферическим зрением и помогал наблюдать за событиями. Словно я смотрел пиратскую копию фильма – смазано и расплывчато.

Подсознание фиксировало: пес прокрался по двору, заплыл в нужный подъезд, поднялся на третий этаж и нежной струйкой просочился в замочную скважину. Мрак в квартире его не смутил, он быстро обнаружил спящего рыжего во второй комнате. Тот был до пояса укрыт простыней, тихо сопел… рука безвольно свисала с дивана.
В его ауре трепетало нечто искристое, блестящее. Сонное, а потому безобидное и неохраняемое. Подходи, кто хочешь, бери без опаски. Мой пес приблизился. Растекшись тенью, обволок пульсирующий сгусток, всосал его в себя, как сок через соломинку.
Парень не пошевелился, лишь хрюкнул.
Тень с добычей прошмыгнула к двери и вылетела из квартиры.
Вернулась ко мне, словно охотничий пес с подстреленной уткой.

Дома я аккуратно извлек из недр тени уворованную искру и законсервировал ее в энергокапсуле шлифованного горного хрусталя размером с грушу. Полюбовался заключенным в «грушу» грехом лжесвидетельства. Грех, похожий на пчелу в бутылке, хаотично дергался и явно пытался освободиться, отчего хрусталь переливался изумрудными и медовыми всполохами. Я сунул его в холодильник, пусть остывает. Спрятал в шкаф портативный томограф, напоминающий аппарат МРТ. Чертовски дорогая штука, но себя оправдывает.
Томограф укомплектован энергетическим роутером «антидоппельгангер», преобразующим сигналы аксонов и колебания нервных волокон в трехмерную картину наподобие лазерной голограммы. Но это не голограмма! Грехи настоящие, самые что ни на есть живые эмоции, рожденные человеческими страстями или страданиями. В хрустальных грушах трепещет импрессия футуризма. Сквозь замаскированную красоту преступления проступает соблазн прегрешения. Лица трехглазых карликов и монструозных женщин. Капюшон, коса, капли. Материализация шизофрении. Слезы пророков и мессий. Воровство интерпретировано пылающими розами, убийство – парящими совами, распутство – нагромождением жемчуга…
Такие капсулы коллекционеры называют джиннами и платят за них огромные деньги. Я давно уже продаю джиннов через посредника, и вполне доволен своим экзотическим бизнесом.

***
Если выбирать самого плохого человека на Земле, то я бы, пожалуй, мог претендовать на эту непочетную роль. Или такие, как я. Нас очень мало. Мой наставник как-то проговорился. Есть старик-греховор в Ставропольском крае. Казашка средних лет, живет в Кустанае. Молоденькая молдаванка. Глухонемой тип из-под Липецка. Еще семья на Дальнем Востоке. Вот и все мои коллеги по цеху, которых никогда не видел и вряд ли встречу. Скорее всего, их должно быть больше, не знаю.
Мы косвенно вкусили все грехи мира и теоретически являемся богомерзкими чудовищами. Каждый из нас должен быть заклеймен, как убийца, растлитель, предатель, изменник, изувер, лгун, обжора и негодяй. Но с другой стороны высший суд оказался бы на распутье. Если уж помнить грехи, то помнить должно только свои, сказал Иоанн Златоуст.
Я честный человек, не приветствую магии, колдовства, ведьмовских заклятий и древнего чародейства, не практикую зловещих ритуалов и братания с демонами. В работе использую натуральные продукты, только природные силы, объяснимые физикой, химией, психологией. Хотя сам с физикой не в ладах. К примеру, жонглеру с его десятком булав или мячиков так ли важно знать формулы гравитации, изучать инерцию, векторы силы тяжести? Нет, конечно. Для него главное тренировки и ловкость.
У меня та же петрушка.
Талант плюс многолетний опыт. Может, наследственное?

Двадцать лет назад я приехал в большой город из далекой таежной деревушки. Наивный и упрямый чудак, у которого бабка ведьмой слыла, матушка травницей воспитана, а отец, слышь-ко, с лесным хозяином якшался. Но это уже предания. Родня осталась за горами, а я живу один.
Многое в нашей жизни определено случайностями. Девятнадцать лет назад я случайно встретил Иннокентия Святославовича по кличке Кузнец. Добродушный профессор социологии, низенький толстячок с залысинами, какой-то весь уютный, рыхлый, как бабушка и смешной, как Винни-Пух. Он стал моим наставником в охоте за грехами, а потом посредником в их реализации.
Профессор читал лекции, участвовал в телепередачах, консультировал, вещал, информировал, был публичным человеком, не замешанным в подозрительных махинациях. Таких бодрых энергичных деятелей вокруг множество. Каждый суетится, как умеет, чтобы поймать вкусного червячка. Червячками Кузнецу служили немногие, явно сумасшедшие, коллекционеры джиннов.

В наш век извращений и похабщины богачи утратили интерес к собиранию раритетов, экзотическим приключениям и экстриму. Уже не модно, видите ли, скупать бриллианты и картины! Не в тренде, знаете ли, охотиться на последних носорогов и прыгать с вертолета в акулий залив.
А вот заиметь дома частицу ада в виде волшебно изолированного греха… самое то! Некоторые собирали фрагменты очарованного круга Босха, компилируя семь грехов и фанатично полагая, что тот, кто целиком заполнит полотно джиннами, получит потустороннюю власть.
Другие скупали капсулы по цвету, пытались копировать мозаику алтарной части базилики Нотр-Дам-де-Фурьер в Лионе. А кому-то подавай все девять кругов Дантова ада.
Одному аристократу пришла идея воссоздать галерею грехов, воспетых в балладе Редингской тюрьмы. Я потратил год, чтобы найти для этого сумасброда косвенные и реальные преступления, связанные с любовными драмами.
Иные коллекционеры мечтают сравниться с богами, иерархами, отпускающими грехи в буквальном смысле. Для этого они ежегодно собираются где-то в горах и распаковывают капсулы с джиннами. Жутко пафосное, дорогое и глупое занятие.
Кузнец называл этих чудаков фаустами, дружил с некоторыми. И перманентно пополнял их коллекции. А я поставлял экспонаты.

Встречались мы с ним редко. Первое время раз в месяц, когда Кузнец меня поучал и натаскивал, снабжал книгами, заставлял заучивать странные истории, жутковатые факты. Потом общение увяло до двух-трех встреч в год и свелось к плановому инструктажу и консультациям профмастерства.
В остальных случаях связником выступал неприятно кокетливый типчик по кличке Турист.

***
Похитить чужой грех невероятно сложно. Карманники музыкальными пальцами ловко вытаскивают кошельки, а греховор проникает в душу клиента, пытаясь извлечь канарейку. Не помять, не придушить. И чтобы она не пискнула, не трепыхнулась, не куснула.
Как быстро можно лишить человека греха?
Неопытные энерговампиры, вещал на первых занятиях Кузнец, тратят около двадцати секунд, более зрелые – десять-двенадцать секунд, это уже неплохой результат! Поднаторевшие в ремесле успевают «высосать» объект за шесть-семь секунд. Профессионалы обходятся двумя-тремя мгновениями. Мне до них пока далеко, у меня работа занимает от четырех-пяти секунд.
Кузнец снисходительно хвалил и обещал творческий рост. Кстати, он часто подчеркивал, что мои действия не подпадают под статьи уголовного кодекса нашей страны. Преступление? Правонарушение? Вторжение в частную собственность? Нет, всего лишь косвенное присвоение энергетики личности. Смешно. Эта личность обратится в полицию и заявит: «У меня украли эмоцию преступления…» Так, что ли?

Зарабатывал я, конечно, очень хорошо. Питался в дорогих кафе, одевался в бутиках. К тридцати пяти годам обзавелся квартирой в новом жилом комплексе, купил добротную мебель и отличную аппаратуру. В подземный гараж загнал любимый Subaru Forester, которым пользовался весьма самобытно – иногда с удовольствием садился за руль… и дремал полчаса, как Штирлиц.

Я понимал, что львиная доля денег остается у Кузнеца. Но не придавал этому значения. Пусть продает и торгуется с олигархами, несет ответственность за возможный срыв сделки. Более того, он гарантирует мне инкогнито, обеспечивая связь через Туриста, снабжает запасами шлифованного хрусталя, подарил дорогущий томограф. Да еще научил уважать классику, искусство.

***
Наши предки были мудры, поскольку оставили нам в наследство хитрые поговорки.
Посмотреть страху в глаза. Заглянуть в душу. Чего греха таить.
Это ли не принципы греховора? А еще предки говорили: «Большой грех – в большой мех, маленькие грехи – в маленькие мехи». Круто, настоящая инструкция для знатока!
Каждый человек имеет эмо-депо, как мы называем вместилище духовных ресурсов. Или матрицу нравственности. В нем собраны постоянные фрагменты памяти, как пачка фотографий в старом альбоме. Обычно эмо-депо переполнено мечтаниями, отголосками радостных событий и образами реализованных страстей.
Как в этой мешанине определить элитный грех?
По трем основным параметрам.
Тень. Мало кто из людей наблюдает за движениями чужих теней, насколько изменение тени соответствует перемещениям человека. А зря! Если внимательно следить за игрой отражений, то можно поймать момент «замедления картинки». Это происходит очень редко, зато такая метода позволяет вычислить закоренелого грешника. Матерого грабителя. Или убийцу. Или даже террориста.
Запах. Большой грех пахнет мокрым дуплом старого дерева. Я специально сравнивал. Но его мало кто учует.
Магнетизм. Профессиональный греховор всегда почувствует отрицательную энергию – притяжение негатива.

Многие люди стыдятся своих грехов, скрывают их – память о преступлении рихтуется раскаянием. Но есть и такие, кто гордится содеянным, считая подвигом разврат, грабеж или убийство. Их грехи словно кричат о себе, вырываясь наружу. С таким человеком и нужно работать, чтобы создать качественного джинна.
Я постоянно искал отборных грешников: в толпе и очередях, в переполненных автобусах и кинозалах выслеживал клиентов, посещал их ночью и с помощью Тимоши освобождал от грехов. Прямо как экзорцист!

Для того, чтобы проникнуть в охраняемые дворы и подъезды мне приходилось переодеваться доставщиком пиццы, почтальоном, доже клоуном по вызову.
Но рано или поздно я должен был ошибиться. Промахнуться, охотясь на очередную дичь.

***
Невзрачный мужичок в пивной привлек внимание. Меня часто тянет в подвалы к одноногим пластиковым столикам, за которыми пролетарии пьют пиво, потрошат копченую воблу, сочно дымят вонючими сигаретами. Здесь встречаются оригинальные субъекты.

Этого типа я и не заметил бы. Но каким-то девятым чувством уловил в зале необычную ауру и восхитился редкому экземпляру.
Маньяк!
Душегуб!
Я ликовал, как дилетант – вот, мол, удачно зашел пивка попить! Но рейтинг и силу греха не определил. И это была серьезная ошибка.
Внешне клиент явно не тянул на вселенского злодея. Помятый, блеклый, заурядный. Ни запоминающихся примет, ни впечатляющей мимики, ни татуировок. Плохо выбритая морда и тусклый взгляд. Но было в его энергетике нечто яркое, необычное. Очень грязное, очень злое. Словно невидимая под лопухом гадюка.
Мужичок допил пиво, вышел на улицу… я поплелся следом. Даже не пытался выслеживать по канонам. Меня трясло от возбуждения. Давно не испытывал такого азарта.
Почему я не попытался анализировать первое впечатление, вычислить формат греха? Меня подвел восторг охотника, встретившего редкую добычу. В тот момент я даже не предположил, что добыча может мне оказаться не по зубам.

Проследил мужичка до дома. Вычислил квартиру. Прикинул локацию. Просмотрел пути отхода. Все предусмотрел. Но легкое сомнение шевелилось. Как бы точнее выразиться: вкус и цвет зла мне были незнакомы. Замаскированный маньяк? Я махнул рукой на осторожность и вернулся сюда ночью.
И вот эта вторая ошибка меня погубила.
Послав Тимошу в сомнительную квартиру, я промахнулся. По-мальчишески самонадеянный поступок, оплошность, просчет, недогляд, как ни назови – будет мало. Меа кульпа, моя вина, имя мне растяпа!

Тимоша лишь прикоснулся к сонной ауре клиента, как она развернулась оскаленной пастью. Я успел заметить безносое, безгубое полузвериное, красные зрачки… и мой Тимоша исчез. У меня лопнуло сердце (показалось?), и я умер (почудилось).
Вот и оказался в роли добычи. Меня самого обокрали, лишили части организма, разума, естества. Я привстал, упал, пополз по грязным ступеням…
С трудом поднялся и поплелся домой. Шатаясь, готовый рухнуть, словно пьяный, брел по скользкой, колючей, прыгающей улице. Чудо, что меня не задержали, не отправили в психушку или обезьянник.
Целый год открывал ключом дверь, ввалился в прихожую, упал, два года переползал на диван. И отключился…

***
Тень. Темь. Тим. Тимоша.
Териоморфный дух.
За много лет я сросся с Тимошей, спекся и сроднился. Он был похож на эрдельтерьера. Кудлатый, бесхвостый, на крепких подвижных «лапах». Конечно, днем, на людях Тимоша вел себя безупречно. Работал тенью, копировал мои движения, покладисто отражаясь под солнцем или в потоке электрического освещения.
Зато поздним вечером в пустой квартире Тимоша получал свободу и начинал вытворять такие кунштюки, что я забывал о телевизоре, красном вине и компьютерных играх.
В трепещущем огоньке свечи он прыгал по дивану и столу, взбегал по стенам к потолку, стремительно скользя меж хрустальных подвесок старинной люстры. Люблю хрусталь! Не только в роли сырья для конструирования капсул с джиннами, но и в виде люстры, ваз, изящных богемских бокалов.
Я любовался великолепием его движений и проникался оптимизмом своего… фамильяра? Частицы души? Может, он имел прошивку моего разума? Тогда это, даже не знаю… брат-близнец? Зачем мне кот или собака. У меня есть Тимоша!
А теперь он пропал. Или погиб. Я переживал. Мне было кошмарно плохо. Наверное, так страдает человек, которому ампутировали ногу или руку. Или мужчина, от которого ушла любимая. Или жадный старик, у которого украли накопленное. Душевные переживания усугублялись физическими недугами. Бессилие, отечность – я с трудом передвигал ноги, выпрямиться без стона не мог.
Мне мерещились змеи.
Меня тошнило.
Я падал и полз к унитазу.
Пил воду из ладоней, потому что ронял стаканы.
Плакал и умирал.

Маньяк, что мне так некстати попался, имел посмертного стража, которого я успел рассмотреть – немертвую сущность, привязанную к конкретному человеку. Скорее всего, этот мужичок когда-то пьяный в дрова забрел на кладбище, свалился среди могил и заснул. Тогда к нему и подселился посмертный страж, сразу подчинивший разум и тело носителя, постоянно требующий крови и смертей. Тимошу он проглотил мимоходом, словно прихлопнул комара.
И как мне быть? Штурмовать чудовище? Шантажировать, вымолить, выкупить свою душу, своего фамильяра?

Я целыми днями лежал на диване и вяло пытался читать. Жизнь потеряла цвет, звуки и вкус. Листая «Сатанинскую бутылку» Стивенсона, я вдруг замер, задумался. Потом вскочил и повалился обратно, хватаясь за бок… черт с ней, с печенью и сердцем, у меня появился шанс, нет, пока только идея!

Я позвонил Туристу, стараясь, чтобы не дрожал голос. Турист доставлял шефу товар, а мне передавал деньги. Для отвода глаз он числился в рекламном агентстве. Что позволяло ему колесить по городу и области, иметь дело с крупными наличными, а заодно общаться с разными людьми.
Я объяснил ситуацию и попросил помочь. Как и ожидал, Турист испуганно отказался. Тогда я сказал, что подарю ему капсулу с грехом активного гомосексуалиста. Это был лакомый кусочек, и Турист не устоял. Он обещал проследить за маньяком (адрес такой-то) и поймать момент, когда тот соберется на охоту – углубится в старый парк или пойдет бродить по пустырям.

У меня была своя коллекция, тщательно скрываемая, засекреченная от Кузнеца. Я собирал капсулы джиннов уже седьмой год. Когда-то был заворожен красотой залитого в хрусталь греха стяжательства – перламутровый тюльпан с бирюзовыми крыльями стрекозы вместо лепестков. Оставил себе. Потом прибавил ханжество, наркоманию, клевету, расточительность и еще несколько редких для меня джиннов.

У меня появилась надежда! Словно открылось второе дыхание. Я достал из тайника самый редкий джинн-кристалл и осторожно нагрел его черной свечой, затем обрызгал своей кровью. И снова нагрел. Внутри зашевелилась монструозная тень. Я сжал капсулу в ладонях и сквозь хрустальную броню почувствовал, как страшен и безумен грех, который хочу выпустить на волю. Сумею ли я обуздать бунтующего джинна?
…Турист позвонил через три дня.

***
Я вызвал такси. Назвал адрес новостроек. Мы доехали за полчаса. В душном салоне меня чуть не стошнило, я спросил шофера, где здесь можно купить цветы.
– Я этот район плохо знаю, – озадачился водила. – Да и закрыты уже, поди, цветочные.
Даже в навигатор не заглянул.
– Эх, ну ладно, – пожалел я, изображая неудачника, который едет на свидание.
Я расплатился и вылез у последней многоэтажки. Сразу за ней топорщилась сумеречная рощица, сотня-другая сосенок, уцелевших при строительстве гаражей. Убогий пейзаж Гогена, решившего рисовать углем на сизом полотне.
Брезентовое небо, грязные тучи. Странная тишина, характерная, наверное, для засыпающей деревни.
Слева от рощи тянулся котлован, небрежно огороженный щитами и сеткой-рабицей.
Где-то в поросли можжевельника притаился мой маньяк. Глупо, нет? На самом деле – отличное место для убийства. С наступлением сумерек здесь уже никто не гуляет. Только редкие влюбленные парочки бродят в поисках романтики.
Дома новые, а это значит, что жильцы пока плохо знакомы, чужого им вычислить невозможно. Ну, шатается человек среди кустов. Может, собачку выгуливает. Или пьяный.

– Принес? – сразу спросил Турист, нервно озираясь. Он ждал меня у шестого подъезда. Одетый в темное, с поднятым воротником, в черной шапочке до самых глаз – не хватало солнечных очков и накладной бороды.
– Не дергайся, – пробормотал я. Мне становилось все хуже. В груди словно скребся большой попугай, из тех, что клювами дробят кокосы. – Где клиент?
Я сунул Туристу сверток с обещанной капсулой, он схватил ее обеими руками, кивнул в сторону рощи… и смылся, паразит.

Держась за живот, я побрел к соснам.
По дороге подобрал булыжник с кулак.
Думал, что придется рыскать в потемках, искать это чучело… но нет. Лишь только торец дома скрыли деревья, зверь сам вышел навстречу. Наверное, я убедительно сыграл алкаша. Идеальная жертва! Кто будет переживать за убитого маргинала?
Маньяк особо не скрывался. Мертвец внутри него рычал и рвался на волю.

С равнодушным смирением я понял, что через несколько секунд он меня зарежет. Убежать не успею, потому что двигаюсь, как беременная корова Зорька в моей далекой деревне из детства.
Я молча смотрел на приближающийся нож убийцы, а мои пальцы хладнокровно выудили из кармана сверток, смахнули тряпицу, обнажив красно-фиолетовую капсулу. Зажмурившись, я сильно ударил по ней булыжником. Брызнули льдистые осколки, из моих ладоней выплеснулся кисель, моментально застывший в воздухе жирной медузой. Я знал, что это джинн – голодный, безумный, злой. Он вот-вот бросится на кого-нибудь из нас.
У меня хватило секунды, чтобы громко приказать джинну:
– Туда!
И грех суицидника нырнул в тело замершего от неожиданности маньяка.
Суицид – один из самых страшных грехов человечества. Сурово осуждаемый разными религиями и воспеваемый определенными культурами. В нем сплелись ужас, отчаяние, безумство и безграничная решительность. Мне повезло с этим грехом: я украл его у человека, который дважды пытался покончить с собой – резал вены и вешался. Несчастного самоубийцу спасли, но он был одержим третьей попыткой. Прямо в больничной палате я провел виртуозную операцию. Суицид стал украшением моей коллекции. Но я решился его выпустить на волю, чтобы победить тварь в теле маньяка, а главное, вернуть Тимошу.
Убийца остановился в метре от меня. Я хорошо видел, как исказилось его лицо. Он тщетно пытался крикнуть. Судорога исказила лицо, похожее на дешевую картонную маску. Он выронил нож, его маленькие глаза выпучились, раздулись пузырями жвачки и лопнули вязко: плюм! плюм! Челюсть выдвинулась, лязгнули зубы, кадык прорвал кожу, казалось, из горла моего врага лезет проглоченная клавиша рояля.
Призрак посмертия с бешенством обреченного хищника пытался покинуть бунтующую плоть. И ему это почти удалось. Я был настолько измучен и ослаблен, что не смог бы помешать переселению этой твари в мою душу. Но тут существо, бывшее маньяком, взмахнуло ножом и вонзило его себе в грудь, а потом в живот, в живот, в живот… в живот…
Самоубийца победил, осуществил давнюю мечту. Возможно, в эту минуту где-то в аду рогатый джентльмен аккуратно зачеркнул очередное имя.
…
Окровавленное тело загребло ногами и опустилось, хрипя, в траву.
Я сел рядом, мечтая лишь об одном. Заснуть на своем диване.
В темноте кто-то фыркнул.
Влажный прохладный нос ткнулся мне в ладонь.
Я с трудом поднялся и сказал:
– Пошли домой, Тимоша.