Рассказ №24 Надеюсь, что это яд

«Шшшшш» – приложил суставчатую таракан к жвалам, другие лапы повязывали белоснежную салфеточку и держали вилку и нож.
«Чтоб ты сдох» – прорычал я.
«Сдохнешь ты» – прошелестел тот, – «уже скоро».

Шелестела вентиляция. А может, это шелестели миллиарды тварей за стеной.
– Плохой сон?
– Полное говно, – пробурчал я пересохшими губами и сполз с штабеля мыла.
Пит хмыкнул и продолжил вырезать очередную фигурку голой женщины. Все из того же мыла. Потому что дерева мало, а мыло – много.
Рядом с ним сидел таракан и заинтересованно наблюдал за работой.
– Оливер, – заметив мой интерес прокомментировал Пит.
– Уже имена им даешь…
– Это не я – он так представился, – Пит продемонстрировал фигурку.
– Кто-то сегодня хорошенько передернет, – оценил я качество работы, мысленно покрутив пальцем у виска. – Минимум четыре сигареты проси.
– Я сахаром лучше. Хотите, так отдам? — он протянул фигурку.
– Ты мне Хельгу лучше вырежь, – отказался я.
– Ну, Хельгу…
Я достал кусочек сахара и протянул парню.
– На вот, просто так, с наступающим.
Тот сразу положил его перед тараканом.
– Спасибо. Им после нас тут жить, – аккуратно краешком пальца гладя таракана. Таракан благодарно боднул палец палец и принялся аккуратно есть. – Смотрите, как они быстро эволюционируют.
– После нас… – задумчиво проговорил я.
– Уже скоро, – спокойно заметил Пит.
– Как минимум, в следующем году.
Я оставил его одного с очередным питомцем и поднялся на «ноль».
Выйдя из бункера, я еще минуту стоял, промаргиваясь – солнце жгло не милосердно. Ну хоть всё на вид было как обычно – бесконечные барханы куда не глянь, торчащие тут и там из песка трубы, полузаметенный песком ангар, дорогу к которому на маленькой «Рыси» сейчас откапывал кто-то из парней Джо, голубовато переливающийся защитный периметр, башня с дремлющим дежурным, штабеля готовых к отправке прессованных питательных брикетов, уносящийся серебристой змеей далеко за горизонт, будто парящий на песчаным морем, монорельс, и несущаяся ко мне рассерженная Хельга.
– Привет Хельга, – улыбнулся я, распахивая объятия. – С наступающим!
– Ты где был, придурок!
– Спал.
Я притянул ее к себе и поцеловал в губы.
– Дурак, не при всех же, – оттолкнула она меня, все же больно врезав под дых своим каменным кулаком.
– Что случилось та? – просипел я, пытаясь отдышаться. – Планета всё-таки совсем остановилась?
– Башня молчит. Ли говорит, что канал пропал: ни основного ни резерва. Где-то на перегоне между Деревом висельников и Оврагом.
– Она уже неделю молчит. Тоже мне новость.
– Но канал-то был! И поезд двенадцатичасовой не пришел.
– Ты забыла добавить «опять».
– Я надеялась всё же новогоднее обращение Президента послушать, а без связи…
– Ну так отправь Ковальски с Сэмом.
– Ковальски невменяемый с утра валяется. А где Сэм я вообще не знаю.
– Тоже мне – начальник охраны.
– Тоже мне – начальник Фермы, – тут же огрызнулась девушка. – У людей праздник.
– Ну поехали сами, – меланхолично предложил я. – У нас же не праздник. Нельзя же людей без обращения новогоднего оставлять.
– Поехали, – согласилась она. – Только мне нужно переодеться. Подобрать подходящее случаю вечернее платье. Поможешь?

Любили мы друг друга неистово. Хельга царапалась и лупила меня кулаками по спине, а когда кончала, прокусила мне плечо.
– Мы не вернемся, – тяжело дыша и вытирая окровавленный рот, проговорила она. – Есть у меня такое ощущение.
Я поцеловал ее в нос и слизнул остатки крови с ее губ, так и не слезая и не выходя из нее.
– Может и к лучшему?
– Может и к лучшему, – она с силой толкнула меня в грудь, высвобождаясь, и села на кровати. – Тебе Пит не кажется странным?
– Кажется. Но сколько он там по пустыне мотался по его словам? Два года?
– По его словам, – проворчала Хельга, запихиваясь в комбинезон. – Псих.
– Зато руки золотые. И за два месяца, выход готовой продукции в два раза смог увеличить – знает подход к таракашкам.
– Боюсь я его, – серьезно сказала Хельга.
– А я нет.
– Ещё бы – спишь вон с ним чаще чем со мной, – заулыбалась девушка.
Я с ходу не придумал, что ответить, а повалил девушку на койку и снова начал целовать, пока не получил еще один удар в пузо.

Пока не твердо стоящий на ногах Джо, тоже уже начавший отмечать, ковырялся в багги, я осматривал периметр. Интересно, когда он совсем перестанет работать, тогда что? Это ведь лучшие из лучших, отборные представители вида – те, кто смогли сбежать из Чанов, пробраться через извилистую вентиляцию с день и ночь крутящимися вентиляторами. Не думаю, что Оливер один такой «эволюционировавший» – вот они, будущие хозяева планеты, сгорающие каждые пару минут, не оставляя после себя даже пыли. Внезапно поле мигнуло, и я четко увидел, как один из наших подопечных проскочил в пустыню, прежде чем голубое марево снова заколыхалось над песком. Буквально год назад, календарный год, а не то безобразие, которое сейчас, за такое весь персонал Фермы бы сменили, а виновных под трибунал отправили. А теперь… Я поднес к глазам бинокль – таракан стремительно улепетывал вглубь пустыни и вскоре скрылся за барханом.
– Джо, ты скоро?
– Не заводится – искры похоже нет. Сейчас руками заведу.
– Да, скоро всем без электричества останемся, – я посмотрел в чистое прозрачно-голубое небо, расцвеченное сине-зелеными всполохами. Северное сияние. Кому-то красиво, а мне вот страшно – ведь северное сияние в южных широтах означает, что ионосферы почти нет. Останавливается Земля – все медленнее вращается огромный электрогенератор. А с ним пропадает и защитное поле, защищающее нас от ставших смертельно опасными лучей Солнца.

Первым погибли пчелы. Человечество заметило, но не придало значения. Потом стали гибнуть остальные насекомые начали, птицы, рыбы, звери. И тогда уже зашевелились, институты перенацелили. Даже воевать на время перестали. А и так всем все стало ясно было без ученых, когда солнце и в двенадцать ночи лишь слегка склонялось к горизонту на западе, а потом также долго не показывалось на востоке. Замедлилось вращение вокруг оси и до сих пор замедляется. Сегодня вон уже восьмые сутки день длится – солнце почти в зените стоит. У растений еще несколько лет назад «крышу» снесло – как-то враз погибли. Даже семена не проклевываются – сломался отлаженный миллионами лет механизм и всё посыпалось в бездну. На краю которой остался только упрямый человек и безразличные ко всему тараканы. Ну еще всякие простейшие и водоросли в океанах. Но одной морской травой сыт не будешь, а вот питательными членистоногими – очень даже. Вот и растим их на Фермах, как раньше коров, прячась под землей от жесткого излучения когда-то милого и доброго Солнышка и кормя наших кормильцев всем подряд, что не жалко. Наша Ферма, к примеру, мылом кормит, которого человечество наварило на сто лет вперед. А соседи, с двадцать пятой, свечами.
– Эх, сейчас бы хорошо прожаренный стейк с картошкой.
– На вот, – Хельга сунула мне несколько серых батончиков, штабеля подобных которым уже вторую неделю ждали отправки единственным оставшимся на планете высшим животным, – стейк с картошкой фри. А вот – светлое холодное пиво в запотевшей кружке с пенной шапкой.
– Да ну тебя, – я взял батончики и флягу с теплой водой. – Уже помечтать нельзя.
– Мечтай обо мне, – шепотом добавила она, направляясь к чихающему и дергающемуся багги, – это более реально.
– О тебе, – вздохнул я, проверяя еще раз весь свой стреляющий арсенал. Чем уж ренегаты в пустыне питались, мне неведомо, но то, что они там были – факт. И что кабель повредили они, мне тоже казалось очевидным. Ну не тараканы же?
– Босс, на вот, возьмите, – Джо сунул мне мешок, – вдруг не вернетесь.
– Типун тебе на язык, – зашипел я.
– В смысле, не успеете, – осекся мужик. – Собрал вам там, отметить…
– Спасибо, Джо, – я крепко пожал ему руку.

Пока багги стремительно глотал километры, а с места стрелка сонно осматривал пустошь вокруг и придавался раздумьям. При том, довольно печальным. До нового года оставалось часов пять – тут бы готовиться, по знакомым ходить, в пробках стоять. Мы как раз пересекли засыпанное песком шоссе, проехав буквально по крышам машин, так и не доехавших никуда. Куда они ехали? Тут или в Казань, или в Екатеринбург. Из последнего Пит пришел полгода назад. Сидел у поврежденного самумом монорельса и ждал. Расчет оправдался – нашли. Сказал, что из Екатеринбурга. Не поверили – там же пустыня радиоактивная. Хотели в Башню отправить – может шпион. А Башня сказала: «Сами разбирайтесь». Ну и разобрались, тем более, сам попросился в Чанах работать. У нас там раньше что-то вроде «губы» было – тяжелая работа, в темноте, в тесноте. И страшно – в Чаны завозить палеты с мылом… Когда всего в полуметре, где поле вокруг погрузчика защитное кончается, Эти шуршат…
– Ветряк, – крикнула Хельга, – еще минут двадцать.
Двадцать минут полудремы, а потом придется глядеть во все стороны – начнется Овраг. Какой-то «умный» инженер решил, что, проложив трассу монорельса по склону, спасет его от засыпания песком. Спасло. Только лучшего места для засады и придумать было сложно. Полумрак, изменчивые тени, огромные валуны. А еще – единственный на много километров родник. Машинально проверил короб Корда – на него надежда, да на спаренный с ним АГС. Дрона бы поднять, да давно все сдохло…

Въехали в овраг. Тут же сдернул очки. Это же сделала Хельга. Вспыхнули фары. Дорогу с последнего посещения основательно засыпало камнями – давненько ее не чистили, что странно. Обычно из Башни тщательно следили за трассами, периодически высылая юркие Рыси.
На удивление, было тихо. У родника, где всё же остановились залить канистры и фляги вкусной прохладной водой, тоже давным-давно никого не было. Монорельс в целости бежал выше по укрепленной насыпи и следов повреждения мы так и не нашли.
– Едем дальше? – надевая очки спросила Хельга.
– Едем – не возвращаться же.

Добрались до Дерева Висельников. Старая одинокая башня ЛЭП незыблемо возвышалась на холме. На проводах на самой вершине болтались несколько высохших мумий. Хотя раньше срезали десятками в неделю – популярное было место.
Ох уж это «раньше».
Монорельс и тут был цел. Ошибся Ли?
– До Корабля и домой?
От Корабля – так и не достроенного Ковчега, возвышающегося на стартовом столе серебристым огурцом и на котором избранные планировали улететь на Марс, начиналась земля Башни с ее нервными патрулями, которые сначала стреляли, потом спрашивали.
– Топлива хватит?
– Даже до Башни и обратно хватит. Джо расщедрился.
– Тогда поехали.

Мы никого не встретили ни у Корабля, ни у Последней Заправки. Более того, на монорельсе мы заметили застывший запыленный груженый контейнерами состав.
— Это же наш, который месяц назад отправляли, – удивленно сказал я, разглядев метки на штабелях.
Хельга промолчала.

Через час мы стояли на краю гигантского котлована, где в хаосе кусков металла, бетона и проводов угадывались остатки Башни – циклопического дома, который построили оставшиеся в живых люди после Большой Зимы. Сюда же должны были бы и мы перебраться, когда вновь начнет холодать и над миром на долгие шесть лет воцариться стужа.
– Чем это их? Ракетой?
– Скорее, землетрясение, – задумчиво сказал я, осматривая осыпавшиеся склоны. – Видишь, оно будто вниз осело разом. Его и сложило.
– Трещин нет вокруг – только под самой башней. Подземными водами размыло?
– Так внезапно, что не заметили? Скорее, кто-то целенаправленно рылся под башней, чтобы потом ее мгновенно завалить со всеми, кто был внутри.
За нашими спинами послышались хлопки. Мы обернулись.
Пит сидел на камне и хлопал.
– Всё так и было – мы прогрызли сеть пещер, а потом собрали всех внутри и …
– Мы?
– Ну, больше они, конечно, – он вытянул вперед руку и на нее вбежал таракан, встал на задние лапы и церемонно поклонился.
– Оливер?
– Оливер.
– Может он еще и разговаривать умеет?
Зря я это сказал. Отовсюду, из каждой щели, из-под каждого камня высыпали мириады тараканов всех размеров и цветов: огромные мадагаскарские, черные, мелкие рыжие и совсем прозрачные, каких я и не видел никогда. Все они терлись друг о друга и издавали тот шорох, к которому я так привык и под который так хорошо спалось. И тут, я вдруг понял, что это не просто шорох. Вернее, шорох имеет структуру и если вслушаться…
– Мохххху, шшшеловек, – послышалось в шелесте.
Я переглянулся с Хельгой – она тоже слышала и кивнула.
– Слышишь? – Пит сиял от счастья, а глаза его светились неземным восторгом. – Он говорит только с избранными. Со мной вот, к примеру. Представляешь, я – пророк.
– И что он еще говорит, пророк? – я потихоньку тянул руку к поясу, где были гранаты.
– Вы пошшшшледние, – прошелестели тараканы. – Новый год для человек не будет. Завтра – первый день наш.
– А как же Пит? – с долей иронией сказала Хельга.
– Я сделал свое дело. Ваша ферма тоже была последней. Чертов генератор поля – никак не получалось его сломать, как на других фермах. Но, к счастью, у вас было мыло. Много мыла. А имея много мыла, можно взорвать что угодно, – Пит улыбался.
Хельга выстрелила – пуля вошла в грудь. Пит еще стоял несколько секунд, а потом стал заваливаться вперед. Изо рта его хлынула кровь, но он продолжал улыбаться, даже когда нахлынувшие тараканы начали его сжирать.
– Он останется в нас. Почетно, – прошелестел Оливер, затерявшийся уже среди остальных. – Вы – нет.
Я же уже держал гранату и вдавил кнопку.
– Сейчас я тебе устрою почетные похороны.
Зажигательная граната упала в самом центре копошащихся насекомых. Полыхнуло так, что у меня затрещали волосы на лице, а Хельга, которую я успел задвинуть себе за спину вскрикнула.
– Смешшно, – прозвучало отовсюду, и Хельга тут же ушла под землю до пояса.
– Андрей… – прошептала она, – меня жрут. Сделай, пожалуйста, что-нибудь.
Она с мольбой смотрела на пистолет в моей кобуре. Но я сказал:
– Прости.
Я бросил вторую гранату, на этот раз голубую, и метнулся на ближайший примеченный валун.
Песок заискрился, словно снег на морозе в лунном свете. В воздухе сильно запахло свежестью и грозой. У меня дыбом встали все волосы, какие только были, а сердце пропустило несколько ударов, вызвав дикую боль в груди. Если б можно было, я б с удовольствием потерял сознание. Но было нельзя. С гудящими висками, на негнущихся ногах, я колченого по хрустящему ковру из дохлых насекомых побежал к девушке. Выдернул из земли ее словно морковку – на ноги старался не смотреть – они были и ладно. И тут же кинулся делать непрямой массаж сердца, молясь богу и дьяволу одновременно.
И, когда я уже потерял надежду, она вдруг дернулась, вздохнула, закашлялась, забилась. А потом ее вырвало. Дал ей пару глотков воды, чуть смочить рот и протер лицо.
– Никогда так больше не делай, – просипела она.
– Не буду, клянусь! Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что у меня только одна такая граната была, – я нервно расхохотался, откидываясь на спину и хрустя таракашками. Вскоре ко мне присоединилась и она, кашляя и хрипя.

Багги на удивление завелся. Хельга все еще еле держала голову, поэтому я привязал ее на место стрелка ремнями, а сам сел за руль.
– Домой?
– Я не думаю, что у нас есть теперь дом, – сказал я спокойно. – Питу не верить у меня повода нет.
– И ты думаешь, мы действительно последние?
– Вполне возможно, как минимум, на многие сотни километров – всё-таки они смогли уничтожить Башню со всеми учеными, военными и инженерами. А уж всех этих “фрименов”, которые нам когда-то так досаждали, небось давно переварили.
– Но мы же убили Оливера!
– Наивно думать, что он был единственный такой. Думаю, он был прав – время людей закончилось. Теперь эта планета – их. И следующий год – Год таракана. Вот как раз, – я глянул на остановившиеся часы, – где-то плюс минус через час и наступит.
– Я не хочу это праздновать.
– Я тоже. Поэтому, Новый год отменяется.

Через полтора часа, я остановил машину у родника в Овраге, вытащил на руках Хельгу, поставил походный тент.
– Давай хоть посмотрим, чего там Джо нам собрал, царствие ему небесное.
Из мешка я достал крошечную пластиковую елочку, пачку печенья, два пластиковых стаканчика и помятую флягу.
Разлив что-то мутное, мерзко пахнущее, но пузырящееся по стаканчикам, мы чокнулись.
– Ну что, с тридцать вторым декабря, моя Джульетта? Надеюсь, что это яд.
– Даже не надейся так легко отделаться, мой Ромео, – она рассмеялась, мы поцеловались и выпили.