Рассказ №15 Проект «Глубина»

Пётр сидел на полу в позе лотоса. Руки на коленях, глаза закрыты. Комнату заполняла мелодичная музыка с приятным женским вокалом. По словам друзей и родственников погибшей — это её любимая группа. Была.
Сделав глубокий вдох, Пётр открыл глаза. Напротив него включился большой, во всю стену, экран и тут же разделился на десятки окон. В каждом появилось изображение молодой девушки — фотографии убитой за последний месяц.
Что-то около полусотни картинок — всё, что она опубликовала в социальных сетях и что нашлось у неё в смартфоне. Внизу экрана, ближе к правому углу — фото с места преступления, на них девушка уже мертва. Пётр медленно переводил взгляд с одной картинки на другую, двигаясь от верхнего левого угла вниз.
Он всматривался в лицо и фигуру девушки, запоминал каждую деталь. Молодая и изящная блондинка улыбалась или смеялась почти на каждом снимке. Большие зелёные глаза притягивали взор. Встреть Пётр такую красавицу, и она бы точно ему понравилась. С одной стороны это хорошо — положительные эмоции помогут наладить связь, с другой — ярое желание найти убийцу симпатичной девчонки может и помешать.
Пётр сделал несколько глубоких вдохов, выкинул из головы лишние мысли и продолжил изучать фото.
Добравшись до правого нижнего угла, Пётр сделал ещё пару глубоких вдохов и медленно поднялся. Стянул с себя футболку, обнажив мускулистый торс, кинул её на пол. Пора.
Экран погас, музыка смолкла. Пётр повернулся к противоположной стене, возле которой располагалась каплеобразная капсула серебряного цвета. Крышка открыта, внутри — удобное ложе. В голову пришла привычная ассоциация — «капля» напоминала футуристичную смесь капсулы для сна и криогенной камеры из какого-то популярного сериала.
Пётр не спеша подошёл к ней, залез внутрь, поёрзал, укладываясь поудобнее. Пальцы привычно нащупали иглу и вставили её в венозную порт-систему на груди, подобную той, что применяются при химиотерапии. Крышка капсулы плавно опустилась, и Пётр закрыл глаза, готовясь к погружению.
Вскоре нейропликатор поступил в кровь, а затем и в мозг. У простого обывателя даже сотая доля дозы Петра вызвала бы яркие галлюцинации. Набор абстрактных и сюрреалистичных образов. Некоторые рассмотрели бы что-то более осмысленное. Такое, что специалисты из разных направлений так называемой «глубинной психологии» могли связать с «пренатальными воспоминаниями» или с архетипами коллективного бессознательного. Пётр относился к небольшому проценту людей, на которых нейропликатор действовал немного иначе.
Он словно нырнул в мутную воду, с той важной разницей, что дышалось легко и свободно. В остальном очень похоже — ощущение давления, а вокруг — серо-зелёное полупрозрачное нечто, в котором можно плавать. Что-то подобное можно ощутить во сне, если приснится, что ты ныряешь с маской. Ощущения вроде похожи на настоящие, но в то же время всё немного по-другому. Сюрреалистичнее и страннее.
Первые секунды всё вокруг казалось однотипным и однотонным. Затем стали появляться цвета. Сперва множество ярких линий — где-то прямых, где-то словно скрученных в спирали. Жёлтые, красные, бледно-синие. Затем вокруг стали вспыхивать и гаснуть мириады цветных точек. Всё это напоминало биолюминесцентность, вновь рождая ассоциации с подводным миром. Недаром спецов, работающих с нейропликатором, называют ныряльщиками.
Пётр медленно плыл в окружающем пространстве, избегая линий и зорко разглядывая цветные точки. Вскоре он увидел, то что искал — нечто пульсирующие белым, да так сильно, что болели глаза.
Пётр тут же устремился навстречу этому свечению. Ему всё же удалось настроиться на девушку! Осечки у него случались редко, но он всё равно всякий раз переживал. Слишком высока цена каждой неудачи.
От разноцветных линий-лент он уклонялся, всполохи-точки сами бросались в рассыпную, словно стаи рыбок. Лишь пульсирующее белым пятно оставалось на месте. Вскоре Пётр, вытянув правую руку далеко вперёд, коснулся его кончиками пальцев. Белый свет полыхнул так ярко, что пришлось зажмуриться. Когда через мгновение Пётр открыл глаза, вокруг всё снова изменилось.
Сюрреалистичный океан исчез, теперь вокруг крутилось непроглядное серое марево. Минута-другая и в нём появятся краски и образы. Ещё через какое-то время всё устаканится, обретёт чёткость и ясность, обернётся воспоминанием о последних минутах жизни убитой.
О последних минутах Оли. Убитую звали Оля. Пётр знал, какую музыку она любила, в каких местах бывала, какими духами пользовалось. Изучил множество фактов и мелочей, чтобы правильно настроиться, «зацепиться».

…Оказаться осенним вечером в укутанном мраком сквере. Холодный, порывистый ветер то и дело врезается в спину, легко пронизывая тоненькое пальтишко. Идти по тёмной тропинке сквера волнительно, но Оля всегда срезала путь здесь. Делать крюк по хорошо освещенной улице под порывами ветра тем более не хотелось.

Через пару секунд яркий всполох чужих эмоций схлынул. Пётр всё ещё ощущал связь с Олей, но теперь мог наблюдать за всем как бы со стороны.
Люди не представляют, что замечают и чувствуют гораздо больше, чем им кажется. Сознание отсекает многое, сокращая и без того огромный поток информации. Что-то остаётся на периферии зрения. Большинство звуков сливаются в белый шум. Даже запахи смазываются, пусть и не так сильно.
Пётр мог рассмотреть, услышать или почувствовать любые подробности предсмертного воспоминания. Всё, что Оля видела или слышала не осознавая этого. Даже если она не видела лица убийцы, любая мелочь станет зацепкой. Фигура, рост, приметы. Однажды Пётр смог уловить лишь резкий, не приятый запах. Преступника в итоге нашли среди работников химкомбината.

Оля шла по гравийной дорожке, невольно ускоряя шаг. Привычка привычкой, но эта честь сквера — самая мрачная и неухоженная. По обе стороны от тропинки пышно разрослись посаженные когда-то давно кусты. Спрятаться в них — плёвое дело…

Пётр не слышал и не чувствовал, чтобы кто-то преследовал Олю или шёл ей на встречу. Убийца притаился и ждёт её где-то впереди? Тогда он точно знал, когда и каким путём Оля возвращается домой. Это вписывалось в версию полиции о серийном убийце. Меньше чем за месяц погибло три блондинки. Схожи и почерк убийцы и внешность девушек. Будь это рядовым убийством, ныряльщики бы им не занимались. Их профиль — самые опасные преступники. Террористы. Маньяки. Грабители, убивающие жертв или случайных свидетелей.
Пётр почувствовал, как сердцебиение Оли участилось и она вновь прибавила шаг. Сама она тогда не поняла почему, а вот Пётр заметил — каким-то краешком сознания девушка заметила, что в десятке шагов впереди, в кустах по левую руку, шевельнулись ветки и ветер тут не причём.
Пётр приготовился ловить каждое ощущение, пусть даже самое мимолётное. Вот только того, что произошло дальше он не ожидал.
Секунда — и всё вокруг вдруг беззвучно замерло, словно кто-то поставил фильм на паузу или вдруг зависла компьютерная игра. Пётр тут же перестал чувствовать Олю. Через мгновение воспоминание поблекло, стало цвета сепии.
Удивиться Пётр не успел — резкая, нестерпимая боль стрельнула в левой виске, затем в правом, затем охватила всю голову…
…Кто-то сильно тряс его за плечи. Перед глазами всё расплывалось, сфокусировать зрение не получалось.
— Очнись же, ну! — слышался испуганный, смутно знакомый голос.
Пётр окончательно пришёл в себя, осознал что всё ещё находится в «капле», над которой кто-то склонился.
Макс. Ну конечно же! Его сегодняшний оператор. Это он включал музыку и экраны, отслеживал состояние Петра вовремя погружения. Операторы наблюдали за всем с помощью камер из соседней комнаты, чтобы не мешать ныряльщикам сосредоточиться. Ещё они помогали придти в себя, если ныряльщику не удавалось зацепиться за нужное воспоминание и их уносило куда-то в дебри коллективного бессознательного.
— Что случилось? — спросил Пётр.
— Очнулся! — воскликнул Макс.
— Ну и напугал же ты меня! Ты вдруг начать орать и дёргаться, а затем отключился. Я вызвал врачей, но, кажется, у Милены тоже что-то стряслось, — добавил он.
— Что?! — Пётр схватился за стенки «капли» и принялся выбираться из капсулы.
— Стой! Ты уверен, что нормально себя чувствуешь? — спросил Макс.
Пётр не ответил.
Три жертвы. Первую убили слишком давно, проникнуть в её предсмертное воспоминание невозможно. Пётру досталась третья жертва, Милене — вторая. Действуя параллельно они наверняка бы узнали достаточно, чтобы получить зацепку-другую.
Пётр поспешил к выходу, Макс шёл за ним, что-то взволновано бормоча. Когда они открыли дверь в коридор, мимо кабинета толкали каталку, на которой лежала бледная, не похожая на себя Милена. Без сознания.
*
Суета. Вот чем запомнились Петру следующее несколько часов. Сначала вокруг суетились врачи. Задавали вопросы — сколько пальцев он видит? Помнит ли как его зовут? Где находится? Какой сегодня день?
Проверяли рефлексы. Взяли несколько пробирок крови. Пообещали сделать ЭЭГ.
Когда стало ясно, что Петр вполне себя осознаёт и ему ничего не угрожает, врачей сменили два хмурых типа в одинаковых серых пиджаках. Пётр не смог даже вспомнить — видел ли он их раньше где-нибудь в коридорах?
Они долго и нудно расспрашивали — что стряслось во время погружения? При этом перебивали друг друга или спрашивали одно и тоже по несколько раз. Тоже суетились. Допрашивать кого-то из участников Проекта было им в диковинку. Обычно чекисты занимались анализом полученных от ныряльщиков зацепок и их «легализацией». Не заявишь же в суде, что описание преступника некто увидел во время видений, вызванных экспериментальной химией.
Пётр честно отвечал, пытаясь вспомнить малейшие подробности. Он уже знал, что Милена так и не очнулась. Если его ответы как-то помогут разобраться во всем и помочь ей — пусть хоть пять раз уточняют одно и то же.
Допрос прекратился как-то внезапно. Петру показалось, что парни просто не придумали, что ещё можно спросить. Тем, кто не переживал погружение сложно о нём говорить. В конце один из серых пиджаков добавил, что хоть врачи не нашли у Петра проблем со здоровьем, ему рекомендуется задержаться в медблоке.
«Вряд ли они заботятся о моём здоровье. Не факт, что они вообще с врачами общались», — подумал Пётр.
Ему казалось, что после такого насыщенного дня ему долго не удастся уснуть, но он ошибся. Сон одолел его уже минут через десять после ухода пиджаков.
Утром суровая пожилая медсестра сухо поинтересовалась у Петра его самочувствием, померила температуру и давление. Чуть смягчилась, когда тот спросил про Милену. Увы, за ночь та так и не пришла в себя.
Принесли завтрак. Пётр только тогда понял, что не ужинал. Смёл всё до крошки. А затем в палату вошёл Полковник.
На самом деле его звали Анатолий Борисович, он всегда ходил в «гражданке» и точного его звания ныряльщики не знали. Седовласый, невысокий, но крепкий Полковник много лет курировал проект «Глубина».
Тратить время на приветствия он не стал:
— Врачи сделают тебе ЭЭГ, а потом я хочу чтобы ты ознакомился с кое-какими материалами. Доступ по твоему текущему паролю.
Полковник положил на прикроватную тумбочку серый нетбук.
— Что за материалы? — спросил Пётр, но Полковник словно не услышал.
— Ваших с Миленой операторов допросили несколько раз. Сегодня допросят ещё — на детекторе лжи. Технари всю ночь ковырялись в ваших «каплях», разобрали до винтика. Ни в ПО, ни в самой технике нет и следа саботажа.
— И что это значит? — спросил Пётр. Полковник ответил вопросом на вопрос:
— Сколько ты с нами? Лет семь? Помнишь ещё лекции о том, как появился Проект?
Пётр вздохнул, поняв, что ответа на свои вопросы не получит и что вопрос Полковника — своего рода проверка.
— Помню, конечно. Где-то с шестидесятых в Чехословакии и США проводили исследования по влиянию галлюциногенных веществ на людей. ЛСД. Псилоцибин. У них это вылилось в некоторые психотерапевтические подходы, типа трансперсональной психологии. Мол, галлюциногены помогают увидеть образы из трансперсональной, коллективной памяти. Страхи и архетипы, что копились в течение поколений.
Считалось, что в СССР таким не занимаются. На самом же деле мы их даже опережали. Например, уже тогда создали первую версию нейропликатора и доказали, что индивидуальные воспоминания тоже доступны, если они связаны с каким-нибудь потрясением. Предсмертными, например.
Пётр замолчал, заметив, что Полковник нетерпеливо кивает.
— Вижу, что помнишь. Изучи документы. Вдруг сможешь понять, что вчера произошло и как помочь Милене.
*
Документы оказались интересными. В одной папке лежали файлы с личными делами Милены и самого Петра. Биографии. Медкарты. Результаты разных тестов, проводимых при отборе в Проект. Отсутствовали материалы дел, над которыми они работали. Все, кроме последнего. Значит, доступ всё-таки не полный.
Пётр честно изучил оба файла. Пытался сравнить и проанализировать. Как и другие ныряльщики они числились в ФСБ гражданскими служащими. В их случае — переводчиками. Пётр с фарси, Милена — с китайского.
Он — замкнутый, она — общительная. У него чуть выше IQ, у неё — развит эмоциональный интеллект. Его гипнабельность почти равна нулю, её — значительно выше. Из этого Пётр сделал вывод, что при отборе какую только ерунду не замеряют.
В документах нашёлся и предварительный отчёт о вчерашнем происшествии. Через несколько минут после погружения, они оба вдруг стали кричать и корчиться от боли, затем потеряли сознание. Вот только Пётр спустя пару минут очнулся, а Милена — нет. Каких-то внятных умозаключений отчёт не содержал. У Петра их так же не появилось и он открыл вторую папку. Начал читать файлы из неё и потерял счет времени.
Отчёт о том, что разведки и спецслужбы других стран не предпринимают попыток проводить аналогичные исследования и эксперименты. Следом — пометка жирным шрифтом, что отслеживать чем занимаются в лабораториях частных корпораций становится всё сложнее. Пётр сразу вспомнил, слова Полковника, что следов саботажа не обнаружено. Намекал, что это какая-то атака извне? Недаром же отслеживают возможных конкурентов.
Дальнейшее изучение файлов показало, что конкуренты могут найтись не только среди спецслужб и учёных из фармацевтических корпораций. На этапе обучения ныряльщикам рассказывали, что практики, похожие на погружение существовали раньше и существуют сейчас. Пранаяма в йоге. Шаманизм. Ритуалы с использованием галлюциногенов у различных сект. О том, как подробно и активно всё это изучается на лекциях не упоминали. Вторая папка представляла собой несколько хаотичный набор стенограмм допросов любителей духовных практик и отчётов о наблюдениях за деятельностью сект.
Некоторые фрагменты в документах удалили, зато в них содержались примечания и комментарии неизвестного авторства, иногда довольно резкие.
Например, некто с придыханием рассказывал о своём Гуру и Учителе, ныне уже покойном. Гуру этот якобы умел погружать своих учеников в одно видение, в одну галлюцинацию, иногда имеющее сюжет. Как сон или воспоминание. Там Учитель умудрялся внушать им нужные ему мысли и устремления. Одного из учеников Гуру избавил от пагубной тяги к алкоголю, другого убедил вернуться к жене и детям. К этому кусочку рассказа имелось примечание: «Полная чушь! Посмотрел „Начало“ и сочиняет байки!».
Пётр так увлёкся чтением, что не сразу заметил, что суровая медсестра принесла обед. Когда всё-таки заметил её, удивился, увидев, что та улыбается.
— Коллега твоя очнулась! — сказала она. Заметив,что Пётр захлопнул нетбук и порывается встать, добавила:
— Лежи. Ешь. К ней сейчас только врачей и офицеров пускают.
Очнулась! Пётр почувствовал радость и облегчение. С Миленой он практически не общался, но всё равно переживал за неё. Нужно будет как-то узнать, что говорят врачи.
Быстро проглотив обед, Пётр вернулся к чтению. Чёрт его знает — не решит ли начальство отобрать документы, раз уж Милена пришла в себя…
*
Через два часа заглянул Полковник. Нетбук не отобрал, ещё и сам предложил Петру навестить Милену. Чувствовался в этом какой-то подвох, но вопросы Пётр не задавал.
Палата Милены располагалась всего через три двери дальше по коридору. Полковник входить внутрь не стал.
Увидев немного смущенного Петра, девушка приподнялась на локтях и затараторила:
— Привет! Тебя, значит, выпускают? Мне запрещают выходить. А кто работать-то будет? Мне нужно работать!
— Ты почти сутки без сознания была. Отдыхай, — ответил Пётр.
Чувство скованности не уходило. «Полковник явно не просто так меня сюда отправил. Зачем?» — думал Пётр, машинально продолжая разговор. Милена взяла с него обещание — попросить Полковника разрешить ей покидать палату, вернуться к работе. Их прервал заглянувший в палату врач.
— Ну? — спросил ожидавший в коридоре Полковник.
— Рвётся работать, — пожал плечами Пётр.
Полковник, задумчивый и мрачный, молча кивнул.
*
Пётр зачитался до глубокой ночи. Как же узко он понимал, чем занимается Проект! Теперь понятно, зачем ему большое здание, напоминающее смесь НИИ, больницы и офиса. Пётр догадывался, что здесь постоянно работают над улучшением формулы нейпроликатора и всей процедуры погружения, но о значительной части исследовательской и аналитической работы даже не подозревал.
Уже за полночь Пётр читал допрос очередного любителя псилоцибина. Из документа удалили целые куски, но всё равно было интересно. Неясно, как и откуда, но неизвестный даже знал что-то о том, чем занимается Проект.
«Ваша-то химия не чита моим грибочкам. Мне бы такую, вот бы кайфанул, вот бы покуролесил».
Пётр понял, что перечитывает фразу вновь и вновь. Чем-то она царапнула сознание и тут нечто большее, чем странная осведомлённость любителя грибов.
«Мне бы такую…»
Пётр уставился в одну точку, мысли в голове неслись галопом. Утром он читал нечто важное… Точно! Некий Гуру якобы умел внушать людям нужные ему мысли. Гипнабельность! Высокая гипнабельность!
В коридоре было пусто. Как и в палате Милены, куда Петр заглянул через минуту. Чёрт! Должна же быть на этаже дежурная медсестра? А у неё — какая-нибудь тревожная кнопка?!
Пётру повезло – медсестра безропотно позвонила охране. Те примчались и услышав, что Милена покиналу палату и возможно прямо сейчас пытается украсть нейропликатор тоже не стали задавать лишних вопросов.
Где можно раздобыть образец? Может ли Милена знать где производиться нейропликатор и хранятся его запасы? Едва ли. Пётр вот не знал, поэтому посоветовал охране отправиться в крыло, где несколько “капель” всегда стояли готовыми к работе…
*
Полковник выглядел осунувшимся и постаревшим. Видимо, не спал всю ночь.
— Вовремя ты сообразил. Милена как раз из одной «капли» ампулы с нейропликатором вытаскивала.
— Что с ней теперь будет? — спросил Пётр.
— С ней работают гипнологи. Пытаются понять все инструкции, что ей внушили и можно ли их отменить. Пока отстранена, как и все у кого высокая внушаемость. Благо таких не много. Ты лучше скажи, что ты обо всём этом думаешь? — сказал Полковник.
Пётр помолчал, собираясь с мыслями.
— Убийства специально обставили так, будто их совершает маньяк, чтобы они попали к ныряльщикам. Каким-то образом в воспоминаниях устроили засаду. У Милены гипнабельность выше, поэтому за неё и уцепились. Если бы им сразу не повезло с внушаемостью, то продолжили бы убивать. Возможно, меняя почерк,чтобы попасть к другим ныряльщикам. Целью явно было добыть образец нейропликатора.
Полковник кивнул, соглашаясь. Пётр помолчал, думая о том, что произошедшее — организованная, спланированная атака. Неизвестные хорошо знали, чего хотели, а главное — умеют такое, что ныряльщикам и не снилось. Проникнуть в воспоминание и затаиться там. Напасть и заставить человека действовать так, как им нужно. Невероятно. Что же тогда они смогут, если добудут нейропликатор?
— Тебя тоже предлагали отстранить от работы. Я отказался, — сказал Полковник.
Пётр промолчал, понимая, что будет продолжение.
— Нужно понять, как обезопасить ныряльщиков от подобных атак. Найти тех, кто всё это организовал и понять, как они это делают. Я собираю особую группу и ты в неё войдёшь.
Пётр кивнул. Он ожидал чего-то подобного и даже надеялся на это. Важная и значимая работа теперь становилась ещё и опасной.
Что ж. Пусть будет так.