Рассказ №5 Тридцать штук у.е.

Анатолий Борисович метался по кабинету с необычной для его комплекции резвостью, не заступая, однако, за край большого ковра. Этот край мнился его воспаленному мозгу краем пропасти, которая вот-вот поглотит его самого, генерального директора собственной фирмы, и его сейф. Отберет бездна контору по производству гофрокартона, и основной бизнес, удачно спрятанный под картонной упаковкой.
Он бы сейчас любые деньги, душу отдал, лишь бы заработали эти чертовы компьютеры. Записывали раньше все в тетрадках и журналах, горя не знали. Так нет же, девяностые на дворе, навезли компов из-за бугра, чинить ни хрена не умеют.
Жужжал кондиционер. Жарило за окном солнце. Анатолий Борисович сел за стол, тяжело дыша, вытер пот со лба. Пот был холодный. Замер, не в силах пошевелиться. Комар сел ему на руку, потоптался между рыжими волосками, вдавил хоботок так, что тот изогнулся, не торопясь наполнил брюшко кровью, взлетел, запищал. Анатолий Борисович следил за ним взглядом. «В деревню бы сейчас, — подумал ни с того, ни с сего, — комаров кормить. Утром с удочкой на речку, костерок развести…»

— К вам пришли. Насчет ремонта компьютеров, — пискнула, приоткрыв дверь, секретарша с фарфоровым удивленным личиком.
Какой-то дрищ стоял посреди офиса. Черные длинные волосы лежали на плечах капюшоном, бледность намекала на годы заточения в подземелье. Одет был не по-летнему, в длинный, на все пуговицы застегнутый плащ.
— Тридцать тысяч у.е. и все заработает.
— Тридцать штук баксов? Да это квартира в Москве! Не слипнется у тебя, сынок?
«Сынок» посмотрел сквозь Анатолия Борисовича черными без ресниц глазами. Гендир кашлянул и почесал руку.
— Ты чего в плаще, пушку под ним прячешь?
— Холодно у вас здесь.
— Кондиционеры у нас здесь, как в приличном офисе. А у вас, значит, жарко?
— Не то слово. Адская жара.
Помолчали.
— А если не заработают?
— Заработают.
Трое компьютерщиков, с позапрошлой ночи терзающих клавиатуру, встрепенулись. Ребята были свои, проверенные, но не профессионалы, и теряли одну позицию за другой в борьбе с неизвестно чем. Сейчас в мониторах стояла ночь, черная, как их перспективы на премию. Незнакомых профи со стороны Анатолий Борисович пригласить не мог. Опасался утечек, было что скрывать и от органов, и от партнеров. Только деваться некуда, пришлось рискнуть, кое-кому надежному позвонил, попросил помощи.
Один из бойцов армии IT выбрался из-за баррикады тесно сдвинутых стульев, со стоном распрямил затекшие ноги. Лицо его, цвета свежевыловленного утопленника, покрывала двухдневная щетина.
— Анатолий Борисович, пусть попробует. Мы все, что могли, сделали, толку ноль. Ничем это не лечится.

Зашли в кабинет.
— Сначала договор, — нагло заявил дрищ.
— Ты иди работай, время дорого, потом договор. Юриста нет пока. Придет, составит — подпишем. Свои же люди. Тебя кто, кстати, прислал?
— Хозяин ваш.
— Гурам Натанович? Ну прям, хозяин, — набычился Анатолий Борисович, — партнер по бизнесу. Ладно, главный партнер. Авторитетный.
— Как скажете. А договор есть. Типовой, от фирмы, тыщи лет все подписывают, не жалуются, — он словно из воздуха достал и протянул жесткую желтоватую бумагу.
— От руки написано, а еще компьютерщик, ну даешь. А почерк! Где тут? Тридцать тысяч у.е., ага. «В случае неуплаты», так, почему на иностранном, русского языка мало? Это английский?
— Латынь.
— И что там? На счетчик меня поставишь? Душу дьяволу потребуешь продать? Так она сто раз заложена, — хмыкнул он.
— Заложена — не значит продана.
— Шутник, да? Ладно, некогда разбираться.
Зазвенел комар, словно кричал что-то отчаянно на непонятном языке. Анатолий Борисович подмахнул договор и прихлопнул комара, поставив в конце подписи большую кровавую точку с неровными краями. Луч солнца блеснул на металлической ручке сейфа. Кондиционер скрежетнул, будто проглотил что-то, и сыто затих. Кабинет утонул в ватной тишине. Когда Анатолий Борисович очнулся, никого рядом не было.
Поломка исчезла, как не бывало. Компьютеры заработали. Все мусорные файлы, вся грязь и скверна растворились. База данных восстала из пепла. Черная бухгалтерия отделилась от белой и спряталась от посторонних, как прячется безглазая уродливая рыба на дне океанской впадины.
Наступил час расплаты.
— Ну нет у меня сейчас столько нала. Вообще ничего нет. Сам пойми, работа стояла, поступлений ноль.
— Вы подписали договор.
— Так я не отказываюсь. Что у нас сегодня? Вот давай, во вторник мне набери.
— Дерзкий ты, Борисыч. Хозяин таких любит, — вдруг широко улыбнулся дрищ, обнажая обугленные пеньки зубов на черных деснах. Гендир вздрогнул и опустил глаза. Когда поднял, в кабинете никого не было.

— Юриста ко мне, быстро! — скомандовал секретарше. Та зависла. Слова «юрист» и «быстро» в ее мозгу толкались и переругивались, не желая объединяться.
Через пару часов яркая полная дама в алом платье и таких же бусах влетела в кабинет.
— Где тебя носит?
— То вверху, то внизу, то внутри, то снаружи.
— Ты про компьютеры в курсе? Короче, не хочу я ему платить. Сильно жирно.
— Это безумие! Совсем ты, Борисыч, страх потерял!
— Не квохчи. Ты же юрист. Договор без реквизитов, печати нет. Вообще от руки написан, филькина грамота.
— Говорю тебе, погоришь от жадности! Я тебя просила-умоляла с главбухом не ссориться и заплатить ему, как положено. Ты меня послушал? Нет. А как налоговая вплыла со всеми цифрами, помнишь? Сколько им отвалить пришлось, а?
— Ну что ты сейчас.
— Именно сейчас!
— Да помню, помню.
— Так вот, алмазный мой, этот дрищ страшней главбуха. Всю инфу сольет. Сдернет покров с твоих грехов. Отправит тебя прямиком в ад. В адище! Заплати ему, пока не поздно!
Юрист на глазах Анатолия Борисовича повисла в воздухе, и крупное ее тело начало раздуваться, пока не стало огромным кровавым шаром с неровными краями. Того гляди, лопнет. Анатолий Борисович потряс головой.
— Ладно тебе жути-то нагонять. Ничего он не сделает. Или ты что-то знаешь? Кто за ним стоит? Кстати.
Достал сотовый, набрал номер:
— Извините, Гурам Натанович, что беспокою. Компьютерщик, которого вы прислали…
Сотовый зашипел раздраженно, прилип к уху, как пластилин, размягчился и начал втягиваться внутрь.
— Не ваш? Извините. Супруге поклон, — поспешно отлепил трубку от уха и отбросил на стол. Посмотрел на юриста.
— Ничего не понимаю. От кого он тогда? От какого хозяина?
— Договор давай, посмотрим.
— Так нету, не было на столе, он исчез и стол пустой, будто провалился к чертям в пекло, комар еще этот, откуда тут комар, — бормотал он и шарил по столу, как слепой.
Кондиционер жужжал в голове Анатолия Борисовича, холод от него расходился изнутри по телу. Руки заледенели, он вытянул их перед собой — синевато-зеленые, с густо-синими ногтями. Юрист с причитаниями вылетела вон. Анатолий Борисович потряс кистями и вышел вслед за ней в приемную.
— Пусть кто-то кондей у меня в кабинете отключит, дубак невозможный.
— Так нельзя отключить, он централизованный, по всем офисам бизнес-центра, он везде, — пискнула секретарша, — он везде, он везде, он везде, — повторяла она все медленнее, снижаясь до баса.
Анатолий Борисович, стараясь не смотреть, как секретарша пальчиками с бирюзовым маникюром пытается натянуть обратно фарфоровое свое, трескающееся и опадающее личико, махнул рукой и отступил в кабинет. Захлопнул дверь, прижался к ней спиной.

…вот, значит, как, вот она, латынь-то… жарко у них там адски… по мою душу дрища прислал, посолидней не нашлось у Хозяина… заложена — не значит продана… да подавись!

Он рванул к сейфу, набрал код, повернул блестящую ручку. Одним махом отсчитал доллары, свернул их в плотную котлету, сунул в черный пакет. Погладил оставшиеся в сейфе пачки «зеленых» и стопки «деревянных». Перевел взгляд на пустоту на месте тридцати тысяч, и не смог оторвать глаз от этой пустоты. Беззащитно обнажилась задняя стенка сейфа.
Обнажилось и закровоточило сердце Анатолия Борисовича, будто от него отдирали живую плоть, собственную плоть генерального директора, бывшего завхоза, поднявшегося на дрожжах девяностых быстро, страшно и беззаконно, душу заложившего за этот сейф. Даже часть его содержимого не мог он отделить от себя. Физически не мог. Руки сами развернули пакет и положили доллары на прежнее место, заполнив пустоту. Закрыли сейф. Спрятали ключ. Неожиданно правая рука перекрестила Анатолия Борисовича мелкими быстрыми движениями, как учила в детстве бабушка Маруся, царствие ей небесное.

С этой минуты мир Анатолия Борисовича стал рушиться так безвозвратно, как рушится под оползнем деревня на склоне холма. Селевым потоком унесло сотрудников, грязью залепило глаза деловым партнерам. Увесистую папку с цифрами и списками доставили, куда положено. Там распахнули ее черное нутро, не ужаснулись, ко всему привычные, но уже печатали ордера и постановления, и бригада готовилась выехать на адрес.
К вечеру того же дня плотный белый конверт лег на стол в ресторане, где его распечатал Гурам Натанович. Он долго перебирал бумаги, хмурился и цокал языком. Чтобы не портить вечер, представил беспросветный мрак океанских глубин, куда опустят эту жирную крысу с тазиком цемента на волосатых ногах. Нет, не океан, хватит с него Москвы-реки. Нарисовал в воображении картину, дал распоряжение специалисту по заливке цемента, улыбнулся жене и с аппетитом поел осетрины по-московски. Гурам Натанович не знал, что ордера и постановления печатают и по его душу, и что Анатолий Борисович с минуты на минуту станет для него недосягаем.
В тот момент, когда официант убирал пустую тарелку из-под осетрины, Анатолий Борисович рывком открыл дверь в свой кабинет. Пробежал к сейфу, не глядя по сторонам, стараясь не замечать, как корежатся и трескаются стены, как опускается черный, пахнущий гарью, слоистый дым потолка. Будто ничего этого нет, а есть только он и его сейф. Не замечал, как по краям ковра обрушился в тартарары новомодный ламинат, и сухой раскаленный воздух волнами вздымался из пропасти. Он суетился над этой пропастью, засовывал в черную спортивную сумку с надписью Adidas пачки долларов. Перекинул сумку через плечо и, не глядя, шагнул с ковра в адский жар бездонной впадины, навстречу Хозяину. И пока он падал, сжимая сумку и пытаясь вдохнуть, слышался ему злорадный хохот кондиционера, переходящий в комариный писк.