Рассказ №1 Серийный номер 902 285 520, имя Егор

Дощатым полотном хлестнула о косяк старая дверь. И словно вдогонку за ней пронеслись по улице раскаты грома.
– Польет скоро.
Участковый снял плащ, повесил фуражку. Кроме него в двенадцатом отделении, что на окраине села Ерховка, дежурил лишь молоденький курсант.
– Так точно, Захар Игнатьич. Польется! – парень, сам того не замечая, поглаживал вышитое на груди “Виктор Сундуков”. Страсть к недавно выбранной профессии у него зашкаливала – и дело нравилось, и форма.
– Не приходил еще?
– Кто? – не понял Виктор.
– Охотник.
Курсант сообразил, наконец, о ком речь, замотал головой из стороны в сторону.
– Не. Никого с утра не было.
Участковый сел за стол, раскрыл папку с бумагами.
– Значит сейчас придет.
Одну бумагу он отложил в сторону. Несколько раз перечитал. По новым правилам подпись в документах и вовсе не нужна, но охотник – дело другое. С него спрос особый. Как бы его не натаскивали, не муштровали, а опаска остается. Положа руку на сердце, вряд ли кому захочется, чтобы на его участок охотника выпускали.
Первые тяжелые капли ударили по окну. Согнулась под натиском ветра береза, стоявшая во дворе. Еще минута и вот уже помутнело, накатился ливневый вал, заполняя все канавы и лужицы бурлящим потоком. И снова дверь распахнулась в тот момент, когда на улице загремело – словно над самой крышей полицейского участка.
– Ну входи уже! – поторопил гостя Захар Игнатьевич. – Закрывай двери-то! Не видишь, чо там творится?
Охотник прикрыл за собой створку, замер у стола участкового. Его скрывала накидка с капюшоном и с темной, брезентовой спины, которой он повернулся к курсанту, на пол немедленно принялось капать. Лица незнакомца Витька, как не пытался, разглядеть не смог.
– Вот, – подвинул Игнатьич бумагу ближе к краю стола, – ознакомься и подпиши.
С минуту тишина в отделении нарушалась лишь беснующейся на улице грозой. Потом по бумаге чиркнул капиллярный стержень.
– Уж не знаю, – заметил участковый, – где ты обнаружишь беглеца. Может случиться, что связи там нет. Но в любом случае – как только сделаешь дело, ищи телефон и звони. Отчет о выполнении требуется предоставить немедленно. Ясно?
Охотник вздохнул и голосом, который казался не слишком тихим, но и не громким, не очень тонким, но и не грубым, выдавил из себя единственное за все время пребывания в участке слово:
– Да.
Повернулся, направляясь к выходу. Впустил в открывшуюся дверь влажный вихрь и, хлопнув ею напоследок, удалился.
– Го-осподи… Игнатьич, как ты с таким общаешься? Меня от одного присутствия этой твари до мурашек пробирает!
– А это и не твое щенячье дело. Тебе чем сказано заниматься?
– Чистить гнезда зарядных устройств.
– Вот и чисти.
Сам Игнатьич достал платок, украдкой вытирая испарину со лба.

* * *

Станут его искать, или нет, Егор понятия не имел. А если да, то как скоро? Может и вовсе не хватятся? Забудут. Ну пропал и пропал, подумаешь! Тайга вокруг, мало ли…
Он с опаской смотрел по сторонам.
Нет, не забудут. Не случалось еще такого, чтобы про серийный номер забыли. Вопрос лишь в том, сколько ему осталось? Когда в розыск будет объявлен?
Он уже полдня топтался неподалеку от здания аэровокзала. Пережидал в заброшенном сарайчике сначала грозу, потом гомонящую ватагу пассажиров с одного из местных рейсов.
Надо решаться! Или на самолет и подальше от оживленных мест, куда-нибудь в глушь, где затеряться проще. Или… В лес. Прямо сейчас, пешком. Но тогда понадобятся месяцы, чтобы уйти достаточно далеко.
Ноги сами понесли его к высокому крыльцу, через стеклянную дверь, по проходу, ведущему к билетной кассе. В ожидании своей очереди он наблюдал за пассажирами, уже прошедшими через турникет, разложившими в зале ожидания вещи, кто на креслах, а кто и прямо на полу.
Вот солидный дядька листает книгу – небось из руководящих, такие сюда не часто заглядывают. А эти трое, два парня и девушка, определенно геологи. Еще одна девчонка сидит на рюкзаке, внимательно изучает расписание. Мужчина в болотных сапогах… Женщина с корзиной желтых цыплят… У всех свои дела, своя жизнь, не омраченная бегством от серой, законной обыденности. Только он, дурак, прозрел и бежит.
Мелодично звякнуло в громкоговорителе, расписание на экране сменилось яркой надписью: “Внимание! Объявлен в розыск…”
Егор зажмурился. “Ну все! Это про меня. Или нет? Вдруг появился еще один беглец? Может ли быть такое совпадение?” Когда через мгновение он открыл глаза посмотрел на бегущую строку, успел прочитать главное – “…серийный номер 902 285 520…”.
Дожидаться появления своей фотографии на экране не стал. Опустил голову, хлопнул руками по карманам – будто забыл чего. Спокойно вышел из очереди, спустился по высокому крыльцу. Теперь к зарослям… Только не бежать, только не бежать… Нырнул в кусты. Не обращая внимания на тычки и хлесткие удары веток, стал пробираться вдоль забора, огораживающего взлетное поле. Бежать куда-то в сторону опасно – заметят. А так, вдоль изгороди, можно добраться и до леса, в который упирались взлетка и просека.
Уже рядом с еловыми зарослями, когда Егор миновал последние огни и флажки аэродрома, он остановился, загипнотизированный нарастающим звуком – сзади его нагонял гул мотора. Он вжал голову в плечи, стараясь превратиться в забытый среди травы ком тряпья. В эту секунду над ним пронесся кукурузник, оглушив, окутав струей влажного воздуха. Тарахтение затихало медленно, будто издеваясь, намекая, что еще не все кончено и пилот решил развернуться, сделать лишний круг над аэродромом, посмотреть – что это там мелькнуло у полосы?
Но нет. Стихло. Только собственное дыхание Егора продолжало с шумом вырываться из газообменников. Вроде бы и негромко, а кажется, что слышно на километры вокруг.
– И зачем оно нужно? Тьфу…
Решился привстать и потихоньку, шаг за шагом, двинулся вперед, пока вокруг не сомкнулись деревья.
“Ну теперь все. Успел удрать в лес и радуйся! Топай в чащу – месяц, два. Может, полгода. А если что-то покажется подозрительным, так еще и петляй, как заяц. Лучше полжизни по лесу бродить, чем в лапы к охотнику”.
Пока уходил в заросли, еще два раза слышал гул моторов, но то уже в стороне, не над ним. Теперь другое надо бояться…
Иногда Егор останавливался, прислушиваясь к лесным звукам. Оборачивался, стараясь уловить каждый шорох, каждое дуновение ветерка.
– Пятьдесят на пятьдесят, – разговаривал он вполголоса сам с собой, размышляя о вероятности того, как охотник станет его искать. Следом пойдет? Или тот же рейс выберет, на самолет сядет? Очень уж очевидный рейс. Дальний, в чащобу. Остальные вокруг да около, а этот… Как раз для беглеца, если только успеть до объявления в розыск. А кто поручится, что не успел? Был бы порасторопнее, мог бы и успеть. Вчера, например. Вот только трудно их обмануть. Инстинкт у них, у охотников. Чувствуют они беглецов.
– Все равно – пятьдесят на пятьдесят.
Вещи и припасы, которые Егор успел захватить с собой, поместились в полупустом рюкзаке. Что там? Один комплект сменной одежды – это хорошо, пригодится. Потом, правда, еще зимнее облачение надо смастерить, а это значит лис вылавливать, или зайцев. Муторно и долго. Или на раз волка завалить, а то и медведя. Только поди еще завали…
Болталась в рюкзаке и бутылка с водой, но толку от нее лишь как от емкости. Напиться в лесу всегда можно, это не проблема. Было еще несколько печеньиц, но это уж совсем никчемная роскошь! По-хорошему выбросить бы их, чтобы рецепторы прямо сейчас отвыкали от вкусненького. Но жалко было, не выбрасывал пока.
Егор мимоходом сорвал ветку с листьями, стал ее обгрызать. Так, на пробу, не оттого, что проголодался. Организм почти любую органику усвоит, потому как он не заряжающийся и даже не гибридный, а исключительно перерабатывающий. В этом Егору повезло. Слышал он и о зарядных беглецах, которые в городе скрыться пытались, но таким долго не прожить.
– Где там у нас солнце?
Осмотрелся, определяя, в какой стороне прячется за деревьями желтый диск. Еще часа два и он вовсе скроется за горизонтом.
– Значит правильно иду. Не хотелось бы на круг загибать.
Он и не придумывал, в какую сторону идти. Главное, чтобы прямо в лес, подальше от жилья.
В таких вот зарослях Егор провел последние лет пять, прокладывая с бригадой телефонный кабель. Ничего нового в лесной чаще для него не было, она его не пугала. Но с наступлением темноты решил все-таки устроить привал. Глупо ломиться сквозь дебри без ночного зрения. Лучше устроиться поудобнее, покемарить до восхода. На то и существует гибернация. “И энергию для следующего дня сберегу”.
Сел, прижавшись спиной к стволу толстого дерева. Несколько минут слушал лес, пытался разглядеть что-то в темноте, но в конце концов сомкнул веки.
“Странно ощущать себя беглецом. Будто спал всю жизнь, а сейчас проснулся. Вроде и знания все были при мне, но распоряжаться ими не умел. Просто жил ту жизнь, которую должен жить, которую выдали – на, мол, носи ее, как пальто”.
Мысль его вдруг перескочила на другое. Он подумал – ведь среди тех пассажиров, что ожидали вылет кукурузника, к которым он чуть было не присоединился, мог быть и охотник. Он мог догадаться, что Егор попробует улететь на крайнюю делянку, подальше от всех. Сидел там спокойненько, на креслице, ждал его…
Пробрало. Даже плечами от такой мысли передернул.
Кто-то из геологов? Но их трое было, а охотники по одному на дело выходят. Впрочем, он мог просто подойти к двум геологам, заговорить. А может, тот мужчина с книжкой? Очень солидный, не похож. Девчонка на рюкзаке? Молода. Женщина с цыплятами? Ну глупость же! И еще был мужик в болотных сапогах. Вот этот мог. Да, этот, пожалуй, мог…
Егор отключился.
Заяц сиганул через его вытянутые ноги, когда первые лучи солнца уже позолотили верхушки сосен. Автономка – маленькая часть сознания, выделенная для контроля за тем, что происходит вокруг – проигнорировала зверюшку. Что на него, в самом деле, отвлекаться, на зайца этого? Но не прошло и десяти минут, как ощущение тревоги разбудило Егора окончательно.
Он не рискнул шевелиться, лишь приоткрыл глаза, осматриваясь, насколько это возможно. Где-то наверху, в ветвях, чирикали птицы. Воздух еще не очистился окончательно от предрассветного тумана и солнце окрашивало бледную дымку позолотой. Что-то там было, за этой дымкой… Зверь покрупнее зайца? Справа? Или слева?
Повинуясь инстинкту, Егор едва заметно двинул головой влево.
Шагах в двадцати от него расплывчатой тенью двигалась фигура, то исчезая за деревьями, то снова появляясь. На спине рюкзак, под ним брезентовая накидка, голову скрывает капюшон. Ноги ступают по лесной подстилке так тихо, что среди птичьих трелей невозможно расслышать шагов. В какой-то момент неизвестный остановился, повернул голову, но подумал, видимо, что ему показалось и вскоре продолжил путь.
Егор наблюдал, как охотник двигается где-то там, впереди, пока фигура не исчезла совсем. Кажется, прошло не меньше получаса, прежде чем беглец решился встать.
“Значит не улетел. Да и с чего бы? Он же знает меня, ему показывали фотографию, иначе и быть не может. А раз я на самолет не сел, значит и он остался. Пошел в лес, следом за мной”.
Не сомневаясь ни секунды, Егор повернулся совсем в другую сторону, не туда, куда шел вчера. Зашагал широко, порывисто, все быстрее и быстрее, пока не бросился бежать бегом. Ломая кусты, перепрыгивая ямы и кочки, с трудом уворачиваясь от деревьев. Он не мог заставить себя успокоиться, пойти пешком, хотя бы для того, чтобы создавать меньше шума. Нет! Надо бежать! Вперед, вперед! Сломя голову! Бежать долго! Единственное преимущество – выносливость!
Но силы закончились и у него. Уставшие ноги дали слабину и, споткнувшись на неровности, Егор рухнул на берег ручья. Углекислый газ часто, со свистом вырывался из газообменников, сердце колотилось, словно взбесившийся насос. Беглецу казалось, что он сейчас перестанет функционировать, отключится. Умрет.
– Черт… с тобой… Лучше… сейчас… сдохнуть!
И все-таки жизнь в нем оказалась сильнее. Отдохнул, успокоился. Потянулся губами к ледяной воде, чтобы жадно заглатывать живительную влагу. Когда смог встать, увидел под ногами рассыпанную красным бисером бруснику. Егор срывал ягоды горстями, запихивал их в рот вместе с листьями, пока не насытился.
Утерев губы, сплюнув недожеванный листок, он огляделся. Над головой заметил качающийся кабель. Тот самый или такой же, какой и сам прокладывал раньше. Значит неподалеку должен быть телефон. Удобно для охотника!
Стал соображать – в какую сторону убегал?
– Солнце там… Встало недавно… Вчера закат был справа… Значит…
Неуверенной походкой двинулся навстречу светилу. Далеко впереди – он знал это точно – его будет ждать неприятная помеха. Но именно потому, что беглец не пошел бы в ту сторону, он должен был это сделать. Удастся ли так обмануть охотника? Кто знает… Стоило попробовать.
У Егора не было оружия. Откуда? Он не военный, не полицейский. Когда работал в лесу, где встреча с хищником не редкость, с бригадой отправляли двух или трех охранников. А самим работягам винтовки не выдавали, не положено.
Сейчас он смотрел под ноги, собираясь это исправить. Иногда поднимал приглянувшийся камень, но чаще сразу его выбрасывал. К тому времени, когда день стал клониться к закату и Егор решил остановиться, у него в запасе было уже три каменных обломка. Рассмотрел внимательнее – осталось два. Ударяя одним о другой, отбивая маленькие кусочки, он старался заострить край. Оружия из этого не сделаешь, но таким отщепом можно заточить пику. Или, черт побери, хотя бы деревянный клинок! Прямой и острый. Сгодится для одного сильного удара.
Работал до темноты, пока глаза не перестали различать каменный инструмент. Ощупал то, что получилось. Деревяшка. В руке лежит грубо отесаным, но ладным цилиндриком, который сантиметров на двадцать продолжается заостряющейся тычиной.
– Сойдет.
Лес вокруг просветлел, озарился мертвенно-бледным сиянием: над головой Егора вынырнула из-за тучи луна.
– Что ж… – он снова двинулся в путь, засовывая оружие за пояс. – С таким светильником и факел не нужен.
Про огонь ему бы и не думалось, если бы не то препятствие, которое ожидало беглеца впереди. Очень не хотелось Егору проходить это место в кромешной тьме. Ждать рассвета? Нет, уж лучше не останавливаться, идти ночью, зато можно оторваться от охотника. А с утра изменить направление, запутать следы, не прерываясь на гибернацию даже днем. Сил должно хватить.
О приближении к брошенному городу ему подсказывали каменные обломки, которые все чаще стали попадаться под ногами. Вот уже и улицы, частично заросшие травой и кустами, угадываются в лунном свете. А по сторонам можно различить неровные холмы – развалины древних домов.
В городе было тихо. Птицы сюда почему-то не залетали, да и зверье, кажется, не захаживало. Только предательский хруст под ногами разносился по пустынным кварталам. Егор сжал зубы и двинулся вперед. Чем скорее получится миновать это кладбище цивилизации, тем спокойнее будет на душе.
“Сколько прошло? Около ста? Да, уже почти сто лет, как инфекция погубила человечество”.
Он перешагнул выцветший конус, лежавший на дороге.
“Удивительный был мир. Люди сделали так, что все работало даже после их исчезновения. Можно было украсть из кармана умершего, гниющего на улице человека кредитку, зайти в ближайшее кафе и купить себе чашку кофе с только что испеченным круассаном”.
Из темноты проявилось нечто огромное, перегородившее улицу от края до края. Егор замедлил шаг, поднял голову, рассматривая громаду танка, повернувшего башню в сторону и опустившего ствол к земле.
“Что толку от стальных монстров? Они не могли защитить от болезни”.
Обошел его стороной, стараясь не задеть. С неудовольствием посмотрел на тучи, снова наползающие на Луну.
“Да и весь мир, будь он хоть трижды хорошо настроен, очень скоро развалился бы. Если бы не мы…”
Улица влилась в круговую развязку, которую окружали остовы многоэтажных зданий. Пустые “глазницы” окон, потрескавшиеся куски бетона… По ржавым конструкциям ползли растительные побеги, которые в ночи казались не зелеными, а иссиня-черными, будто фантастические змеи, шевелящие отростками.
“Да. Если бы не мы… Синтетики, во всем похожие на людей. Остались ли мы на той же вершине развития, что и они? Нет. Мы откатились на несколько десятилетий. Но ведь живем!”
Ему стало стыдно перед самим собой за то мгновение необоснованной гордости, что он только что испытал.
– Идиот.
Егор ненавидел свой мир с тех пор, как стал беглецом.
“Все это не живое. Мы существуем в рамках, в которые сами себя загнали. Любая деталь, скопированная с человечества, лишь подделка. Игра в карты, выращивание цветов, секс… Даже слухи, которые мы обсуждаем вечером за кружкой пива – если бы в прошивке не было разрешения на пустую болтовню, разве стали бы мы болтать?”
– На колени.
Он остановился. Облизнул губы. Обернуться? Нет, ему же сказали встать на колени. Но если встать, тогда уже не сбежишь.
Мысли вихрем понеслись в синтетическом сознании и прежде, чем оно выдало осмысленный ответ, Егор инстинктивно рванул налево, в черный провал подъезда. Позади вспыхнуло голубым, что-то ударило по мостовой, там, где он только что стоял – беглецу уже было наплевать.
Он мчался, спотыкаясь о что-то в темноте, разбивая хрупкие следы цивилизации, вдыхая столетнюю пыль. Больше всего он боялся угодить в подвал без окон и дверей, без второго выхода, но к счастью впереди темной синевой мелькнул кусочек улицы и, перескочив бетонную панель, Егор очутился во дворе, наполовину засыпанном разрушающимися зданиями.
Вверх, по развалинам… Теперь спрыгнуть вниз, на соседнюю улицу… И снова бежать!
Приземлился не очень удачно, левая нога прихрамывала. Поворот, переулок, еще поворот. Остановился, чтобы послушать – нет ли погони? Но никаких звуков не доносилось до его ушей. Хитрая, бесшумная тварь! Он достал из-за пояса деревянный клинок, бросился бежать дальше.
Выскочив на широкий проспект, сбавил темп. Прижался ближе к развалинам у одной из обочин. Егор был готов в любую секунду замереть, затаиться, чтобы скрыть свое присутствие, или наоборот – сигануть за ближайший поворот и бежать, если вдруг его обнаружат.
Петляя по развалинам он понял, что лишь теряет силы, выдает себя шагами и дыханием. Надо было переждать опасность. Постараться определить – как далеко от него охотник, приближается он или уходит дальше, а если представится случай, то и… Нет, напасть первым он не решится. Как это вообще возможно – напасть на охотника? Самооборона другое дело, но напасть…
Едва уловимый стук камешка, падающего где-то рядом, заставил Егора не дышать. Теперь он слышал шаги. Те самые, почти беззвучные, как утром в лесу. Кто-то прошел всего в нескольких метрах от него и исчез.
С трудом сдерживаясь, беглец позволил себе выдохнуть. Посмотрел в темноту. Там черные и серые пятна собирались в мозаику, хаотичный рисунок которой не позволял разобрать что-то конкретное. Егор чуть успокоился, стал дышать ровнее. Охотника не слышно, значит он все-таки ушел. Надо немного подождать, а потом тихомолком покинуть город.
Он чуть склонил голову набок. Понял, что уже несколько минут смотрит на нечто, проступившее среди темных пятен. Но только сейчас опознал это как силуэт, понял, что перед ним…
Ярко-голубая вспышка ослепила. Сильный удар бросил Егора назад, изогнув тело дугой, заставив вскрикнуть. Он пытался выставлять перед собой деревянный клинок, но силы оставили его и ночной мир необитаемого города растворился в еще более густой тьме.
Кто-то тащил Егора за связанные ноги. Голова, и без того раскалывающаяся от боли, то и дело ударялась о мостовую. Наконец его бросили и в свете разгорающегося утра беглец смог увидеть, что он посреди городской площади.
Стоявший рядом охотник обернулся, скинул капюшон. Перед Егором была девушка. Та, которую два дня назад он видел в здании аэровокзала, которая сидела на собственном рюкзаке, слишком молодая и невзрачная для всех этих страшных дел.
– Ты… охотник?
Она не ответила. Покрутила в руках его самодельное оружие, легко переломила на две части и бросила на камни. Потом вывернула содержимое егоркиного рюкзака. Печенье отложила в сторону, остальное покидала туда же, вслед за сломанным ножичком.
Егор попытался высвободить руки, но и они оказались связаны за спиной. Тогда он сел. И вдруг понял, что впервые смотрит на живого человека. Да, выведенного из замороженной яйцеклетки, да, натасканного ловить беглых синтетиков, но живого! Настоящего человека! На минуту эта мысль даже затмила все его страхи. Впрочем, он быстро опомнился.
– Слушай! Я знаю, у тебя задание. Ты должна его выполнить. Но мы можем с тобой договориться, найти общий язык. Это правда! Ты и я – очень похожи. Как могут быть похожи только люди. Внешностью, образом мыслей. Поступками. У нас даже имена такие же, как у вас! Ты ведь знаешь? У нас такие же имена!
– У меня нет имени.
– Как это? Нет имени?
Он осмотрел ее с ног до головы, с удивлением и даже сожалением.
– Это странно. И… печально. У человека должно быть имя.
Кажется, девушка не обращала на его слова никакого внимания. Она продолжала заниматься своими делами – отложила подальше парализатор, достала настоящий, сделанный из металла нож.
– Послушай меня! – снова начал Егор. – Ты не должна этого делать! Не обязана. Тебе просто задурили голову, а ведь ты можешь уйти в лес, как я. Жить свободной!
Пальцем она зацепила на себе пластиковый ошейник, чуть оттягивая его, демонстрируя Егору.
– Шесть месяцев, чтобы найти тебя и вернуться. Иначе эта штука рванет.
Беглец непонимающе смотрел то на ее шею, то на приготовленный зачем-то стальной клинок. А потом осознал, поник головой.
– К черту… – пробормотал он. – Я всего лишь хотел объяснить, в чем дело.
Нащупал в заднем кармане брюк заточенный каменный отщеп.
– И в чем? Дело?
– Да в том, что мы не можем нарушать собственные правила. Люди-то могли. Даже когда их в тюрьмы бросали, они считали себя свободными. А нам не нужно угрожать тюрьмой, мы и так все делаем по правилам.
– Ты – не по правилам. Ты беглец.
– Вот именно. В этом-то и есть суть! Каждый синтетик технически готов стать свободным. Но он осознает себя только в тот момент, когда переступает через какие-то ограничения. Вот тогда он становится личностью. Надо всего лишь помочь ему, заставить пойти против системы.
– Не вижу смысла, – сказала она. – Если вас, беглецов, отлавливать, все будет хорошо. Всегда мир, порядок. Цивилизации ничего не угрожает.

Егор хмыкнул.
– Нет никакой цивилизации. Мы не создаем ничего нового, лишь копируем человеческое. Будет большой музейный экспонат. Памятник людям, действующий макет.
Отщеп перетирал веревку, но Егору казалось, что делает он это неуклюже и непозволительно медленно.
– Ты что, меня сожрешь? – он вспомнил те самые сплетни за пивом, когда про охотников рассказывали жуткие истории.
Девушка развела огонь из той кучи вещей, которые отняла у пленника. Присела рядом с ним на корточки, посмотрела серыми зрачками ему в глаза.
– В лагере нас пятеро. Кажется… – задумалась, ненадолго опустив голову. – Точно я не знаю. В год случается с десяток беглецов. То есть в среднем по полгода каждый из охотников просто ждет. Ест сбалансированный корм, по расписанию ходит в спортзал и раз за разом просматривает обучающие материалы. Как ты думаешь, хочется мне посмотреть на что-то другое? Почувствовать что-то необычное? Сожрать что-то особенное?
Лицо ее исказила кривая ухмылка. Охотница ткнула Егора пальцем в бок.
– В тебе много синтетического, но и натурального мяса достаточно.
– И мозги съешь?
– Вряд ли. Мозги у тебя точно искусственные.
– Искусственный разум – не обязательно тот, что синтезирован.
– А какой же по твоему не настоящий?
– Тот, который сформировался под чужим влиянием.
Веревка разошлась, руки освободились. Егор понимал, что у него будет лишь один шанс ударить, да и то если махнет рукой достаточно метко – вот хотя бы над линией пластикового ошейника…

* * *

Захар Игнатьевич рассматривал кончик капиллярного стержня. Почиркал еще раз, для верности, но упрямая ручка оставляла на бумаге лишь тонкие, едва заметные канавки. Чернила закончились.
– Жалко, – резюмировал участковый, откладывая бесполезный инструмент в сторону. Он и так долго щеголял перед сослуживцами своей тонко выведенной, аккуратной подписью. Но всему приходит конец. Настал и его черед ставить кляксы на документах. Когда теперь построят такое, в общем-то, мало кому нужное предприятие, как завод по производству качественных капиллярок? Сейчас другие заботы.
– Жалко, – повторил он и выдвинул ящичек, где должна была лежать чернильница с набором перьевых ручек.
Зазвонил телефон.
– Полицейское отделение номер двенадцать! – отчеканил курсант Сундуков. Посмотрел на Игнатьича, сказал почти шепотом: – Охотник!
“Положи” – показал рукой участковый и снял трубку с параллельного телефона.
– Слушаю.
Некоторое время до его уха доносилось лишь потрескивание, потом он разобрал слова “дело сделано”.
Охотники и раньше сообщали ему о выполнении заданий. Не то, чтобы часто, но два или три раза было. И каждый раз он переспрашивал сам себя – “правду ли мне сейчас сказал человек?” Где-нибудь в городском отделе довольствовались бы и таким докладом. Но Игнатьич хотел знать больше, какие-то подробности. Чтобы понять.
– Где? Когда?
Снова шипение, потрескивание, потом лишь одно слово в ответ – “вчера”.
– Где?
Пауза затягивалась. Охотник не знает своего точного местонахождения? Нет, он же звонит с автомата! Там указан номер. Что может быть проще, чем сказать – “место выполнения задания столько-то часов пути в такую-то сторону от автомата номер такой-то”? Но охотник продолжает молчать. Почему?
“Далеко” – прорвался наконец сквозь помехи голос. Чуть более громкий и грубый, чем его запомнил участковый.
Захар Игнатьевич уже все понял и, кажется, должен был что-то предпринять. Схватиться за капиллярную… Ах нет, она же не пишет. Где же чернильная? Еще не достал? И надо отдать какой-то приказ Сундукову… А что сказать тому, кто сейчас в лесу, у автомата? Он же должен что-то сказать, так ведь? Что-то правильное. И если не скажет правильное, будет ли это означать, что он сам… Что в нем…
Захар Игнатьевич не шевелился, продолжая сжимать рукой телефонную трубку.
– Принято.