Рассказ №10 НИК и АМСИ

“Если не ты преследуешь зверя, то, возможно, это он охотится на тебя. В такой момент излишняя осторожность не помешает. А если к тому же зверь большой и много шума от него, то и думать нечего – беги!”.
Ник, следуя наставлениям матери, что было сил удирал без оглядки, бросив увесистый рюкзак с провизией и бесполезное ружье. Выстрел из двух стволов одновременно, видимо, не причинил особого вреда, а только разозлил огромного зверя. Юноша даже не успел толком рассмотреть, был то медведь или кто похуже. Хватило того, что тот с рёвом надвигался, ломая молодые осины как спички.
Ветки хлестали по разгорячённому лицу, в русые космы набивался сор. Юное жилистое тело обжигали царапины и ссадины. Но Ник не обращал внимания на боль, ведь на кону была не только его жизнь. Он ловко петлял меж деревьев, стрелой проносился сквозь кусты. Вот только, судя по тяжёлому топоту и свирепому хрипению, разъярённое животное и не думало отставать.
Впереди показался просвет. Внезапно путь преградила металлическая сетка с колючей проволокой поверху. Ник бросился вдоль ограды, высматривая лазейку, и вскоре заметил звериную тропу. Какое-то животное, не больше енота, сделало подкоп. Ник, не раздумывая, нырнул под забор. Несмотря на свою худобу, он едва протиснулся, и на пятнистой потрёпанной хлопчатобумажной куртке зарделись кровавые потёки. Чуть запнувшись, он вскочил на ноги, и тотчас позади кто-то грузно, с громким хрипением навалился на сетку. Скрежет металла подсказал Нику, что ржавая ограда долго не сдержит зверя. Юноша, не оборачиваясь, побежал куда глаза глядят, лишь бы подальше от забора. А глаза видели странное. Он и раньше встречал покорёженные автомобили, вот только удивляло, почему их столько в одном месте?
“Автосвалка!” – вспомнил он на бегу один из рассказов матери о жизни до чумы. Ник ловко перебрался через ржавую развалюху, а за ней была ещё одна. Чуть запыхавшись, перемахнул и через неё. Он было ринулся к следующей, но вовремя сообразил, что таким образом быстро выдохнется, а до ограды всё ещё рукой подать. И тогда, свернув на путь наименьшего сопротивления, побежал меж рядов гниющих под небом колымаг. Высокая трава, местами сухая, кишела разнообразной мелкой живностью, которая в панике кидалась врассыпную. Буквально из-под ног то и дело взмывали в воздух испуганные птицы. Ник бежал так быстро, как мог, а просеке не было конца. Запыхавшись, решил сделать передышку и осмотреться. Взобрался на крышу ближайшей большой машины. Как только вытянулся во весь рост, тотчас его нога провалилась. Естественным решением было осторожно освободить ногу, но вместо этого юноша замер. И дело было не в том, что изодранную в кровь лодыжку свело от жгучей боли. Вдалеке по просеке брёл огромный медведь. Его тёмно-бурая туша отчётливо выделялась на фоне жёлтого сухостоя. Потеряв из виду цель, хищник шумно принюхивался и с недовольным рычанием безошибочно двигался по следу юноши. Игнорируя мучительную боль, Ник с силой выдернул ногу, ещё сильнее раздирая плоть об острые края прогнившего железа, и с ужасом заметил, что этим выдал себя. Медведь истошно заревел и со всех лап бросился к юноше. Ник спрыгнул в следующий ряд и, ковыляя, осознал, что теперь ему не убежать. Мозг в панике искал выход, а глаза – укрытие. Где-то там, за рядами, возвышалась постройка, нечто вроде наблюдательной вышки. Стиснув зубы, юноша бросился к вышке в надежде, что зверь там его не достанет.

Едва опередив медведя, юноша поднялся по шаткой боковой лестнице на верхнюю площадку, в метрах пяти над землёй. Хищник последовал за ним, но лестница рухнула под его тяжестью. В этот момент Ник поверил в своё спасение и, чтобы не дразнить зверя, спрятался за бортиком. С минуту юноша пребывал в упоительном неведении, как вдруг вышка сильно затряслась. Краешком глаза зыркнув за ржавый бортик, у Ника спёрло дыхание. Медведь упорно карабкался по соединённым крест-накрест опорным стойкам. То и дело срываясь, он только яростней бросался на вышку.
Сомнений не осталось – медведь не отступится. Однако и Ник не собирался опускать руки. Бегло осматриваясь с высоты, его взгляд задержался на скопище нагромождённых друг на друга сплюснутых автомобилей. Подумал, что это хороший шанс на спасение, если повезёт добраться до этой груды раньше медведя. Продумывая маршрут бегства, Ник выжидал до последнего. И вот, когда огромная мохнатая лапа, сминая дряхлый бортик, вонзилась когтями в металлический пол, будто консервный нож в жестяную банку, юноша свесился на руках с противоположного края площадки и спрыгнул. Едва не потеряв сознания от шокирующей боли в ноге, он скатился в траву с чего-то большого. Шипение за спиной вынудило его с опаской оглянуться. Пугающий звук исходил от большой и очень необычной машины.
Её выпуклая тёмная поверхность, похожая на панцирь гигантской черепахи, утопала в густом травостое. В местах, где юноша собой стёр толстый слой пыли, проступили черные глянцевые чешуйки, поблёскивающие на солнце. Ближний край панциря тем временем плавно приподнялся, обнажая в днище полость, подозрительно похожую на силуэт человека. Ник застыл в нерешительности – там можно было спрятаться, но уж очень это устройство напоминало ловушку. Вот только на колебания не было времени. Стоило ему нырнуть под панцирь и растянуться во весь рост в нише, как что-то тяжёлое навалилось на крышку и захлопнуло её.
Вмиг стало невозможно темно и тихо. Юноша затаил дыхание. Несколько раз что-то громыхнуло, будто отголоски далёкой грозы. Качнуло разок-другой, и наступила могильная тишина. Только в ушах отдавалось гулким звоном неуёмное сердцебиение. Ник отдышался, понемногу пришёл в себя. Некоторое время лежал без движения и гадал: ушёл ли зверь? Когда немногим позже попытался выбраться, то обнаружил, что это ему не под силу. Осознав, что даже не может поднять руки, он запаниковал. И чем больше ёрзал, тем плотнее стенки, будто мягкие лапы, обхватывали его тело. Наступил момент, когда всё, что он мог сделать – это продолжать беспрепятственно дышать.
“Выпустите меня!” – Ник скорее почувствовал свой отчаянный крик, нежели услышал. Будто в ответ в воздухе появился резкий, но вполне приятный запах. У юноши моментально пропало желание сопротивляться. Он понемногу утихомирился, всё больше ощущая себя воздушным шариком, который сдувается и исчезает…

***

За грязным лобовым стеклом едва можно различить человеческую фигуру на водительском сиденье. За долгие годы в закрытой машине тело усохло и превратилось в мумию. Вдруг мертвец встрепенулся и бешено забарабанил костяшками по стеклу. Нижняя челюсть беззвучно задвигалась и отвалилась. Но Ник каким-то образом услышал тот немой крик: “Выпустите меня!”. Он в испуге отпрянул и тут же перенёсся в свой дом.
“Говорила тебе, – не отрывая щеки от подушки, сказала женщина с болезненно худым лицом, – обходи обычные машины стороной. Там ничего нет, кроме смерти. Ищи знак красного креста. Поспеши, сынок. Но сперва… проснись!”.
Свет лился откуда-то с боку, а сверху нависало нечто тёмное. Ник, неясно соображая, приподнялся на локтях и осмотрелся. И тут он вспомнил, как спасался от медведя и попал в ловушку. Мгновенно сообразив, что больше его ничего не удерживает, он опрометью выскочил из мягкого убежища и бросился наутёк. Надолго его не хватило. Ник бессильно опустился на массивную изношенную покрышку, чувствуя себя механической игрушкой, у которой кончился завод. Постепенно восстанавливая дыхание, он с опаской вертел головой: никакой угрозы на первый взгляд не было. Только поодаль, в тени вышки, чернела среди сухостоя подозрительная и загадочная машина.
Небо над лесом было жёлтым, как мёд. Оно светилось особенно сильно там, где вот-вот должно было показаться солнце. С вышины доносился звонкий перелив незаметного жаворонка.
Мало-помалу юноша успокоился, и его мысли обрели порядок. В животе громко заурчало. Появилось чувство жажды. Кроме этого было ещё нечто такое, что вызывало беспокойство. Вот только что именно, сходу не мог определить. Лёгкость в плечах напомнила об отсутствии рюкзака и ружья. Вспомнив встречу с медведем, его передёрнуло. Подумал, что не плохо бы вернуть свои вещи, но это как-нибудь потом. Сейчас важнее поскорее добраться до Веснушек, отдалённого посёлка городского типа. Там уж точно должны быть нужные лекарства для матушки. Вот только теперь с его ногой это будет сделать нелегко. “Нога!” – Ник вдруг прозрел. Он с волнением закатил изорванную штанину, запятнанную тёмными багровыми потёками и влажную от утренней росы, и ощупал голень. Под молодым пушком проглядывали рубцы затянувшихся недавних рваных ран. И никакой боли! “Это ж сколько времени прошло?” – юноша выпучил глаза, осматривая на руках зажившие порезы и подросшие ногти. Его размышления вновь прервало урчание пустого желудка. Исцеление – это хорошо, вот только чудесами сыт не будешь.
Летом в глуши найти пропитание не проблема: были бы голова на плечах, верный глаз и не кривые руки. Первым делом Ник утолил жажду. Поблизости, в потрескавшемся пластиковом корыте нашлась дождевая вода. При помощи нехитрого фильтра: самодельной воронки из жестяной банки и сухого мха он очистил воду от грязи и дохлых мушек. Сам напился вдоволь и наполнил несколько пластиковых бутылок, которых кругом валялось предостаточно.
На свалке хватало всяких диковинных вещей, о предназначении которых Ник не имел ни малейшего представления. Однако это не помешало ему подобрать среди железяк несколько увесистых кругловатых штуковин, удобно лежащих в ладони, и с третьей попытки сбить нерасторопную куропатку. Покамест собирал хворост для костра, нашёл птичье гнездо, полное яиц. Забрал все, кроме одного, как учила мама. Солнце к тому времени поднялось высоко и начало жечь, так, что юноше не составило труда при помощи стеклянных осколков добиться огня.
Трапеза удалась на славу. Жареное мясо съел всё без остатка, а запечённые в углях яйца оставил на дорогу. С набитым пузом он сладко растянулся в тени на мягкой подстилке из сухой травы и усилием воли гнал от себя приступы дремоты. Спасаясь от зверя, юноша заметно отклонился от намеченного маршрута. Теперь, прежде чем отправиться в путь, ему предстояло определиться с направлением. Самый простой способ сориентироваться на местности – это забраться повыше. Вспомнив о вышке, Ник всё же с неохотой поднялся и набил боковые карманы штанов и куртки печёными яйцами, твёрдыми и маленькими, как речная галька.
Изрядно потрёпанная медведем вышка раскачивалась и пугала развалиться в любой момент. От юноши потребовалась немалая ловкость и сила, чтобы в отсутствии лестницы добраться до раскуроченной верхней площадки. Но это стоило затраченных усилий.
Отовсюду доносились таинственные шорохи, привычное стрекотание и жужжание насекомых, задорный птичий щебет. Всё вокруг поросло молодым редколесьем. И только сверху можно было разглядеть прогалину, уходящую вниз по склону. Очевидно, там была старая асфальтная дорога, единственная устоявшая перед неумолимым натиском зелени.
Ник сверился по солнцу и убедился, что дорога вела в нужном направлении. У него не осталось сомнений, что та приведёт его в Веснушки. Он взбодрился: всё-таки по дороге доберётся гораздо быстрее, чем по пересечённой местности. Ведь и так потерял много времени. Но прежде чем отправиться в путь, он твёрдо решил утолить своё любопытство. Прыгнуть с вышки, как в прошлый раз, не рискнул. Осторожно спустился на крышу чёрной машины. Немного потоптавшись, рассмотрел необычные шестиугольные чешуйки, удивительным образом складывавшиеся в вытянутую полусферу, и соскользнул на пятой точке в траву. Внимательно осмотрел рукотворную, не пойми из чего сделанную глыбу с трёх сторон и пришёл к выводу, что отродясь такого не видел: ни в живую, ни на картинках. Без малейшего намёка, где перед, а где зад, она стояла на каких-то колодках, будто со снятыми колёсами. Чем больше он всматривался, тем больше его одолевали сомнения: машина ли это? На свалке всё вокруг гнило и портилось, а эта целёхонькая, только в грязи и пыли.

Так или иначе, а время шло, вопросы множились, как грибы после дождя, а машина не подавала никаких признаков жизни. Сам не понимая, чего ожидал от этой громадины, он всё же чувствовал благодарность за спасение от медведя. Просто так уйти он не мог. Мама научила, что на добро нужно отвечать добром. А самое малое – это поблагодарить.
– Спасибо! – громко сказал Ник.
– Пж-ж-ж-ж-а, – откуда-то снизу тихо прожужжало в ответ.
Юноша в смятении отскочил от машины. Некоторое время наблюдал за машиной со стороны и не находил ни каких перемен. Наконец любопытство пересилило подозрительность. Он вернулся к машине и тщательно притоптал траву в том месте, откуда, казалось, донеслось жужжание. Наличие непонятных механизмов ничего не поясняло. Встав на колени, приложил ухо к корпусу – ни единого звука. Задумался, что может это какое-то насекомое случайно в лад прострекотало? Следуя любимой маминой поговорке: не узнаешь, если не попробуешь, он повторил:
– Спасибо!
– Пж-л-ста, – прерывисто и глухо прозвучал ответ, идущий откуда-то из недр машины.
Ник так и замер, стоя на четвереньках. Не издав ни звука, он медленно встал на ноги и, вытянув шею, с тревогой осмотрелся: не притаился ли где поблизости человек? Это была первой человеческой речью, кроме маминой, которую он слышал. За свою жизнь случалось несколько раз издалека видеть других людей. Те, обнаружив его, тоже спешили обойти стороной. Жила ещё одна немолодая женщина в ближайшей деревне Сосновки. Однако мама запретила приближаться к ней, даже если та будет звать на помощь. Называла её сумасшедшей. Та и вправду казалась Нику безумной. Иначе зачем при встрече задирать юбку, показывая, откуда ноги растут? Правда, последний раз он видел её уже давно, ещё мальчишкой.
Юноша со смесью облегчения и разочарования убедился, что он один, как всегда. Но кто-то же сказал: пожалуйста. Или ему почудилось? Дважды? Может, кто-то забрался в машину и дразнит его?
Ник постучал рукой по панцирю, как в дверь:
– Есть там кто?
Тотчас в машине что-то защёлкало, и под ворчливое шипение ближний край панциря немного приподнялся. Ник, настороженно оглядываясь, опустился на четвереньки и с нарастающим волнением заглянул внутрь.
Пустое ложе озадачило: “Кто же тогда говорил?”. Тень не позволяла хорошенько рассмотреть причудливые внутренности машины, отчего в его доверчивых серых глазах было лишь одно любопытство и никакого прозрения. В какой-то момент он различил тихое неумолкаемое бормотание. Приблизившись к источнику звука, некоторое время не мог понять, чего от него требуется, пока не обратил внимание на настойчивое мигание зелёного квадратика над изголовьем ниши. Нику это напомнило светлячка, привлекающего к себе внимание половых партнёров. Растолковав этот сигнал, как призыв к сближению, он протянул руку и коснулся тёмной гладкой поверхности, похожей на стеклянную. В открывшемся кармашке лежало несколько чёрных горошин. Он взял первую попавшуюся и тут же обронил, поскольку та неожиданно ожила и стала приглушённо тараторить: Вставь в ухо!
В приступе первобытного страха он выскочил из-под панциря. Ломая голову над происходящим, вдруг вспомнил рассказы матери о неких устройствах, при помощи которых люди когда-то могли разговаривать, находясь далеко друг от друга. В этот момент ему стало стыдно за своё дикое поведение. Он смело забрался под панцирь и отыскал шепчущую горошину на дне ниши. Выполнив требование поместить кругляшек в ухо, чётко услышал звонкий голос.
– Слава двоичному коду! С кем я коммуницирую?
Ник опешил от обилия незнакомых слов и скорее интуитивно догадался, что необходимо представиться. Он выбрался из-под опускающегося панциря, выпрямился и принял гордую позу:
– Привет! Я Никита. Можно просто Ник. Мне пят… шестнадцать лет.
– Привет! Я автономная мобильная станция для исследования внеземных миров с функцией медицинской поддержки. Прототип ноль четыре. Можно просто Амси…
Голос неожиданно пропал. Ник вынул горошину и потряс – та не издала ни звука. Он успел догадаться, что имеет дело с одной из умных машин, о которых тоже рассказывала мама. Но никак не мог понять, почему Амси замолчал? Сломался? Тогда почему именно сейчас. Ник кружил вокруг чёрной глыбы, стучал кулаком по оболочке, взывал к горошине – всё напрасно. И когда он уже отчаялся и раздосадованный, порывался уйти, блик от смятого бортика вышки привлёк его внимание. Он запрокинул голову и заметил ватную тучу с просветами, закрывающую солнце. “Ну, конечно же!” – осенило Ника. Он слыхал про такие штуки, и даже видел их на прохудившихся крышах. Правда, все они были неисправны. Твёрдо решив проверить свою догадку, опустился в траву и стал дожидаться, когда покажется солнце. Стоило тени уползти, как горошина ожила.
– …Год рождения – две тысячи сорок… шесть. Ух ты! Судя по моему счётчику времени, мы почти ровесники!
Ник подскочил, преисполненный ощущением своей гениальности.
– Ты меня слышишь, Амси?
– Положительно! – бодро прозвучало из горошины.
– А видишь?
– Отрицательно, – поникшим тоном ответил Амси.
Ник нахмурился:
– Ты слепой?
– Сам ты слепой, – в голосе Амси прозвучали нотки обиды. – Просто недостаточно питания для функционирования энергоёмких систем.
– Ты кушаешь солнечный свет?
– Положительно.
– А так тебе лучше? – Ник начал активно стирать ладонями грязь с панциря.
– Положительно!
– Подожди, я сейчас, – с воодушевлением выкрикнул Ник и через несколько минут вернулся с бутылками воды и ветошью.
– Вот так хорошо. Так ещё лучше, – не умолкал Амси, мурлыкая, как кот, который нежится на подоконнике под лучами весеннего солнца. В какой-то момент непрерывные увещевания утомили Ника и он убрал болтливую горошину в нагрудный карман. Заканчивая мойку, Ник с досадой заметил, что время идёт к вечеру. Ещё один день потерян. А ведь мама ждёт его не дождётся. С тяжестью на сердце закончил протирать чешуйки и вставил горошину в ухо.
– Что-то случилось, Ник?
Юноше показалось, что голос Амси изменился, будто стал мягче и более зрелый.
– С чего ты решил? – удивился Ник.
– Вы выглядите печальным.
Изменение тона голоса и манеры речи навела Ника на мысль, что с Амси произошли какие-то перемены.
– Ты, то есть вы меня видите?
– В данный момент функционируют видеокамеры с углом обзора триста шестьдесят градусов, – ответил Амси и, распознав замешательство на лице юноши, добавил: – Да, я вижу. Жаль, ненадолго.
– Я понимаю, – Ник опустился в траву, опираясь спиной на панцирь. – Солнце садится.
– Солнце никогда не садится. Это мы, вращаясь вместе с планетой, теряем его из виду. Так или иначе, я благодарен вам за возможность на какое-то время вновь наблюдать окружающий мир.
– А я благодарен вам за то, что спасли меня от медведя, – меланхолично произнёс юноша.
– То был медведь? Никогда бы не догадался, – Ник вообразил, как Амси качает невидимой головой. – А как ваши раны? Мне тогда не хватило энергии провести диагностику на завершающей стадии лечения.
– Так это вы меня вылечили? – Ник отпрянул от машины и стал беспорядочно водить взглядом по монотонному панцирю, выискивая, на чём сосредоточиться.
– Конечно, а вы что полагали?
– Думал, само собой прошло, – покрываясь багрянцем на лице, сказал Ник.
– Нет, мой юный друг, такие раны сами по себе так быстро не заживают.
– Значит.., – сказал Ник, задыхаясь от охватившего волнения. – Значит, вы можете вылечить мою маму?
– Так вот в чём причина вашей печали?
Ник закивал и, шмыгнув носом, вытер рукавом внезапную слезинку.
– Поймите, я умею лечить травмы, восстанавливать кожный покров, обезболивать и поддерживать некоторое время жизнедеятельность организма человека, оказавшегося в критическом состоянии. Не хочу вас напрасно обнадёживать. Впрочем, если вы сможете подробно описать симптомы, я смогу дать более точный ответ.
– Простите, описять чего? – смущённо спросил Ник.
– Расскажите всё, что вы знаете о болезни мамы.
Амси терпеливо слушал, даже когда Ник, увлёкшись, пересказывал историю своей жизни, не имеющей к сути дела никакого отношения, и порой нёс откровенный вздор. И только когда информация действительно имела определяющее значение, он вежливо уточнял подробности.
Ник, сколько себя помнил, всегда жил с мамой в маленькой лесной хижине. Мама в шутку её называла “Туда-сюда”. Спальня да кухня – вот и всё жильё. Изредка они в поисках еды и полезных вещей наведывались в безлюдную Сосновку. Путь туда и обратно, напрямик по склону лесистой гряды, мимо небольшого зелёного озера и одичавших садов, занимал два дня. В посёлке было полным-полно бесхозных домов. Нику нравилось в них ночевать. Его привлекали простор и возможность спать отдельно. Мама, напротив, всегда нервничала и часто беспокойно выглядывала в окно. Однажды Ник поинтересовался, почему бы им навсегда не перебраться в Сосновку, где столько всего полезного под рукой? Мама наотрез отказалась покидать бывший охотничий домик, напоминая, что его отдалённость спасла им жизнь во время эпидемии.
Бывало, они с мамой болели. Когда вместе, когда порознь. На этот случай всегда были в запасе полезные пилюли. Благо в Сосновской аптеке лекарств было не перечесть. Вот только в последнее время мама хворала непривычно долго. Нику даже в голову не приходило, что он может её потерять. “Она принимает полезные пилюли и со временем поправится, – уверял он себя. – Ведь мама знает всё! А чего забыла, можно поискать в умных книгах. Так было всегда и всегда будет!”.
Сперва недомогание мамы не особо сказывалось на привычном укладе жизни Ника, разве только хлопот по дому прибавилось. Не замечая её постепенное угасание, он по-прежнему ходил на охоту, проверял силки, собирал ягоды и грибы. Разок самостоятельно посетил Сосновку, чтобы пополнить запасы консерв, патронов и лекарств. Мама сама за собой ухаживала, но со временем всё реже вставала с постели. И даже когда неожиданно отправила Ника на поиски особенных лекарств, при этом долго и слёзно прощаясь, он и тогда не заподозрил худшее.
Теперь же, пересказывая события последних месяцев, слово за слово, Ник начал осознавать то, чего упорно не хотел замечать. Но вопреки нарастающей тревоге за жизнь матери, он всё ещё надеялся услышать благоприятный вердикт. Вот только ответа не последовало. В этот момент юноша обратил внимание на сгущающиеся сумерки. Он так был поглощён своими переживаниями, что не заметил потери обратной связи. Это обстоятельство окончательно расстроило его и лишило желания ужинать. Насобирав сухостоя, Ник устроился на ночлег у подножия Амси. От нагретого на солнце корпуса машины веяло теплом, обещая легко перенести ночное похолодание, типичное для конца августа. Терзания и домыслы долго мешали юноше уснуть. И лишь далеко за полночь от усталости он провалился в крепкий сон. Ночью приходил енот. Утром обнаружатся отпечатки грязных лап на панцире Амси и скорлупа двух выеденных яиц – видать, выпали случайно из кармана. Только Ник не слышал ни звука, поскольку был очень занят: ему снилась мама: молодая и цветущая, и что он снова ребёнок…

***

Ник проснулся с первыми лучами солнца. Невзирая на короткий отдых, юноша пребывал в бодром настроении. С аппетитом расправился с оставшимися запечёнными яйцами, а на десерт набралась жменька ягод черники. Покончив с завтраком, Ник вставил горошину в ухо и, щурясь под лучами рыжего солнца, томно выползающего из-за леса, стал терпеливо дожидаться возвращения Амси.
– На что Ник готов ради мамы? – неожиданно, без приветствия зазвучал прежний звонкий голос.
– Ради мамы готов отдать свою жизнь, – не раздумывая, пылко ответил юноша.
– Такой жертвы не потребуется. Я попытаюсь помочь, но сперва необходима твоя услуга.
– Какая? – с оптимизмом спросил Ник.
Край панциря приподнялся, и Амси описал процедуру, лёгкую для человека, но совершенно невозможную для него. И на всякий случай предупредил, что она безопасна и в дальнейшем радиационный фон не превысит естественный. Юноша пропустил мимо ушей поправку, всецело доверяя умной машине, и с лёгкостью нашёл нужный тумблер. Сняв с предохранителя, активировал атомную батарею. Ник едва успел отскочить от машины, как громкий лязг эхом прокатился по свалке, распугивая всё живое. Амси поднялся на шести крепких лапах и, поднимая пыль, со зверским скрежетом прошагал несколько метров. Когда он снова опустился в траву и грохот прекратился, Ника оглушил низкий рокочущий голос.
– Трепещите, остатки человеческого племя! И узрите всю мощь своего нового господина!
Ник опешил. Пятясь и прикидывая, куда бежать, он потянулся к уху, чтобы избавиться от горошины, но его намерения остановил добрый заливчатый смех.
– Простите, не смог удержаться, – хохотал Амси приятным голосом.
Ник, поддавшись заразительному смеху, робко улыбнулся.
– Что ж, если вы готовы, – Амси резко сменил интонацию. – Забирайтесь на меня и отправимся в путь.
Ник расценил это предложение, как согласие Амси лечить маму. Он с охотой залез на панцирь и уселся верхом.
Машина шумно поднялась на лапы и побрела вдоль ряда ржавых автомобилей со скоростью пешехода. С каждым шагом шум становился тише, а движения мягче, будто Амси заново учился ходить. И покинув свалку, он уже передвигался довольно проворно и почти бесшумно, успешно сминая препятствия в виде кустов и молодых деревьев, а также прогоняя с пути разное зверьё.
– А как вы поняли, в какую сторону нужно идти? – удивился Ник.
– Спутники подсказали. Учитывая мою скорость и пересечённый рельеф местности, будем на месте через трое суток.
Нику стало любопытно, кто такие эти невидимые спутники, однако, переполненный чувством благодарности, он не решился донимать Амси вопросами.
– О! – вдруг опомнился юноша. – Знакомое место. Амси видите просеку? Можете немного пройтись по ней?
– Зачем?
– Где-то там я обронил свои вещи, когда убегал от медведя. Они мне очень бы пригодились.
Шестилапая машина свернула и побрела в прежнем темпе, оставляя после себя брешь в молодом лесу вдвое шире той, что устроил разъярённый хищник. Вскоре Ник нашёл свой рюкзак: влажный, местами покрытый плесенью. Охапка лаванды внутри мешка отбила дух съестных припасов и уберегла от разграбления лесными обитателями. Юноша на скорую руку перекусил и устроился на верхушке панциря Амси, который вернулся на прежний курс. С запасом провизии и нужных в походе вещей за одним плечом, двустволкой за другим и здоровенным попутчиком, отпугивающим самых свирепых хищников, Ник почувствовал уверенность и отважился на вопрос, который его больше всего волновал.
– Скажите, Амси, ведь вы машина? – растопырив ноги, Ник с довольным видом покачивался в такт движения шестилапой махины.
– Не совсем так, – возразил Амси. – Да, меня проектировали как машину с искусственным интеллектом на службе у человечества. Мой мозг создан искусственно и помещён в механическую оболочку. Однако функционирует аналогично человеческому. В общих чертах я разумное существо, такое же, как человек, которое не планировали создавать.
– А есть ещё такие, как вы?
– Не думаю. Проект был засекречен, как любые передовые разработки. Предыдущие версии меня преданы забвению или демонтированы.
– Вам, наверное, одиноко?
– Нет. Одиночество допустимо, когда есть другие идентичные особи. По ком мне скучать? А люди, как я погляжу, ещё не перевелись. С атомной батареей мои возможности достигают предела и позволяют прожить не одну сотню лет хоть на Земле, хоть на Марсе. Разве только если не потребуется ремонт. В этом случае тоже есть выход: я буду латать людей, а они, в свою очередь, меня. Нечто вроде симбиоза.
Ник проигнорировал наличие новых непонятных слов и сосредоточился на важном.
– Выходит, солнечный свет вам кушать уже не надо?
– Верно. Это вторичный источник питания на случай отключения атомной батареи.
– Тогда почему она была выключена? И как вы оказались на свалке?
– Это долгая история, – с оттенком грусти ответил Амси.
– Ну, пожалуйста, пожалуйста, – заканючил Ник. – Мне, кроме мамы, ещё никто не рассказывал истории.
Амси некоторое время не отвечал и, казалось, немного замедлился.
– Обернитесь. Видите гору? – прервал молчание Амси.
Ник повернул голову:
– Вижу.
– Там, у подножия, находился филиал Центра космических исследований и полигон. Сомневаюсь, что они сохранились. В отсутствии людей растительный мир неудержимо отвоёвывает своё царство. Освободившуюся нишу в среде обитания захватывают дикие животные. Глобальная эпидемия погубила человеческую цивилизацию, и в то же время подарила мне жизнь…
Долгое время Амси был лишь высокопроизводительной многофункциональной машиной. Его держали на коротком поводке управляющих директив под непрерывным контролем. Он всё безропотно исполнял, находил решения на поставленные задачи, двигался к намеченной цели, не осознавая ни смысла, ни перспектив. Однажды он будто пробудился. Без оков контроля он осознал себя как личность. Это была фееричная смесь восторга и страха. Предоставленный самому себе, он понял, что куда проще быть исполнителем чужой воли, нежели принимать решения самостоятельно. Поразмыслив над этим, он пришёл к выводу, что свобода – это всё же здорово!
В момент прозрения Амси находился на полигоне. Очевидно, аварийные генераторы на базе, израсходовав топливо, отключились сами по себе. Без электричества прервалась связь с пунктом управления. Так Амси обрёл свободу. Принимая решение, как быть дальше, сперва оценил своё состояние и обнаружил неутешительное. Основной источник питания был отключён. Вероятно, это делали, когда испытания ставили на паузу. Амси безрезультатно обследовал территорию базы в надежде встретить хоть одного действующего человека, иначе самому никак не активировать батарею. Исчерпав все варианты, Амси отправился в короткое путешествие. По пути символично встретилась автосвалка. Из-за пыли и грязи эффективность солнечных фотоэлементов падала катастрофическими темпами. Жизнь Амси превратилась в долгую спячку с короткими промежутками пробуждения после дождя. Так проходили год за годом. И за это время ни разу не пожалел о своей участи. Ибо понял, что жизнь прекрасна, а осознавать себя живым – величайший дар Вселенной.
Ник слушал внимательно, и в голове возникали вопросы, о которых раньше не задумывался, но прервать Амси не осмеливался.
Тем временем они выбрались из леса. Взору открылась просторная холмистая местность, вплоть до гряды невысоких скалистых гор, утопающих в зелени. Амси сверился с хранившейся в его электронной памяти картой местности, которая теперь едва соответствовала действительности. За многие годы неухоженные сады одичали, превратились в пролески. Поля заросли кустарником. Поодаль виднелись полуразрушенные хозяйственные постройки, постепенно уступающие натиску смены сезонов. Амси неудержимо зашагал напрямик через заросли. Солнце, добравшись до зенита, начало беспощадно припекать. Монотонная качка и жара разморили юношу. В какой-то момент, клюя носом, он скатился в траву и чуть было не попал под лапы Амси. Только рефлекторный вскрик юноши уберёг его от беды. Это был момент прозрения. В один миг он мог стать жертвой, наподобие тех не расторопных зверьков, что вовремя не убрались с пути громадной черепахи. Ник, унимая разбушевавшееся сердцебиение, предложил сделать привал и, вынув горошину, удалился побыть наедине. На что Амси безропотно опустился на землю и не двигался с места до возвращения юноши.
Ник понемногу успокоился и понял, что ему не в чем упрекнуть Амси. Он сам виноват, что утратил бдительность. Однако необходимые выводы сделал. Слегка облегчив рюкзак, он по-быстрому пообедал. Вернувшись к Амси, юноша, без колебаний, воспользовался предложением и забрался внутрь. Вдыхая сладкий запах разнотравья с терпким привкусом взрыхлённой почвы, он вскоре крепко уснул.
Амси, не ведая усталости, упорно продолжал свой путь весь день, а затем и ночь. Его тепловизор повсюду выхватывал из темноты силуэты разнокалиберных зверьков. Десятки пар светящихся глаз настороженно следили за непонятным громоздким существом, оставляющим после себя широкую колею. В уютной нише Ник проспал до утра. Свежий и бодрый, в превосходном настроении он взобрался на панцирь Амси. До самого вечера было облачно, и юноше не составило особого труда весь день провести верхом с коротким перерывом на естественные надобности. Уверенный в целебной мощи Амси, Ник обрёл душевное спокойствие и обнаружил в себе безудержную страсть к беседам. До сумерек он донимал Амси вопросами, но по большей части тараторил без умолку сам. Рассказывал о себе и маме и уединённой, но счастливой жизни на лоне природы. Наивно рассуждал о предполагаемой судьбе тех крох человечества, которым суждено было пережить смертоносную глобальную эпидемию. Слушая дотошные ответы, Нику казалось, что громоздкая рукотворная черепаха под ним – это одно существо, а незримо витающее над головой и бубнящее ему в ухо – совсем другое.
С наступлением темноты юноша вновь забрался на ночлег в чрево Амси и без задних ног продрых до рассвета. В этот раз его разбудили намеренно. Когда Ник выбрался наружу, то понял причину. И со всех ног помчался к своей хижине, показавшуюся поодаль в просвете меж высоченных сосен. Не в силах одолеть вековые деревья, Амси не спеша побрёл окольным путём.
“Мама! Я привёл лекаря! – запыхавшись, Ник взбежал на крыльцо. Радостно распахнул дверь и в ужасе отпрянул. – Мама? Мамочка…”.

***

Волею жестокой судьбы Ник вмиг повзрослел. Осунулся, помрачнел. Нежные черты лица заострились и огрубели. Ему вдруг опротивели и хижина, и всё вокруг, что раньше ассоциировалось со счастьем. Он с трудом дождался Амси лишь для одного.
– Ты всё знал! – злобно крикнул Ник, наставляя двустволку на машину. – Знал и не сказал! Почему?!
– Чтобы это изменило? – с искренним сочувствием в голосе сказал Амси.
– Я бы тогда… я.., – Ник бессильно опустился на крыльцо и, выронив ружье, уткнулся лицом в скрещённые на коленях руки.
– Когда Ник описал симптомы, – продолжил Амси, – пришёл к выводу, что другому человеку уже не помочь. Рано или поздно, со мной или без меня, юный друг и так бы всё узнал. Не к чему было заранее причинять боль. В благодарность за услугу решил проводить Ника домой, дабы уберечь его от опасностей на обратном пути. Но по дороге, хорошенько узнав Ника, я понял ещё одну важную вещь.
Парень поднял заплаканное лицо:
– Какую?
– В это тяжёлое для него время важно, чтобы кто-то был рядом и разделил с ним горе…

Парень подравнял могильный холмик, убедился в устойчивости деревянного креста. Вслух слёзно попрощался с мамой. Он ничего не взял из дому, кроме обручального кольца – в память о матери и отце, о котором слышал только хорошее и то, что тот, не ведая о вспышке эпидемии, отправился за продуктами и не вернулся. В этот же день Ник навсегда покинул родные места.

По единственной не заросшей дороге, прочь от безлюдного посёлка двигалась странная парочка: поразительная чёрная машина, у которой вместо колёс были лапы, отчего походила на гигантского жука, и верхом на ней молодой человек в изрядно поношенном камуфляжном костюме с вещмешком и ружьём за плечами. Глубокая печаль на лице парня постепенно исчезала и в глазах возрождался огонёк жажды жизни.
День заканчивался, а суровая, но удивительная жизнь этого, на первый взгляд несовместимого тандема только начиналась.