Джой с остервенением натирала стекло кухонного окна, думая о своем последнем мужчине и в очередной раз, чувствовала себя прислугой. Она закончила со стеклом, сменила воду и тряпку, и с тем же настроем начала драить снежно-белый пластик рамы, сопровождая действия не менее эмоциональной речью: «Сделай то! Подай это! Приготовь, помой, принеси! Я – со-зи-да-тель! Моё дело – придумывать города, а потом делать комфортной жизнь для жителей этого города! Я создаю удобную инфраструктуру для всех, но почему и в своём доме я обязана каждый день воплощать ещё чьи-то мечты?»
Она с размаху бросила тряпку в миску с водой, когда осознала, что даже не поняла, как она – дипломированный специалист с редчайшей специализацией «Созидатель городов», сложная и многогранная женщина (по уверениям тех, с кем она общается), с юмором и изюминкой (опять же!) могла допустить отношения с мужчиной до такой степени собственной деградации её личности?
– А всё почему? А всё потому, что демоверсия семейной жизни была та-ка-я… – Джой посмотрела в глаза своему отражению в намытом окне, потёрла пятнышко где-то в районе собственного носа и продолжила, – нежная. А ещё была демоверсия мужа… Заботливая. Мясо жарила, цветы дарила и конфеты. А ещё Джейк стихи читал. Не хватал за все выступающие части тела, а всё время говорил о любви. Но куда всё делось? В какой момент? Где эта точка? Бац, вы дошли до неё и дальше молчание, вечный перестук сковородок и кастрюль, да звяканье вилок о фарфор. Бац! И ты весь день или в халате, или в фартуке. Потому, что тебя только что отлюбили и ты вышла из душа, или готовишь еду, потому что ему срочно нужно подзарядиться. Он видите ли устал! А ты всё это время, видимо, лежала, раскинувшись звездой и томно постанывала!
Женщина бросила тряпку и упёрлась растопыренными пальцами в стекло, и даже постучалась несколько раз по нему лбом. И уже тише продолжила:
– И цветы тебе уже не дарят. А стихи ты читаешь себе сама, даже про себя, потому что звук твоего голоса, в твоём же доме, раздражает, мешает сосредоточиться или спать.
И она снова закричала:
– Вот! Даже окна выучилась мыть сама! В наше время! Клининг его видите ли не устраивает. «Сделано без души», видите ли. «Тебе же надо снять напряжение! Тебе надо почувствовать себя хранительницей очага!» Я целый день храню очаги тысяч жителей города! Можно я дома побуду реликтовым животным? Ленивцем? И можно – меня хотя бы погладят за ушком?
Джой решительно выплеснула грязную воду, ополоснула миску и поставила её на место. Заварила себе чай, стремительно настрогала бутербродов и подвинула кресло к сияющему окну, села и продолжила разборки с собой, но уже в менее агрессивной манере и снова мысленно. «А может быть всё просто потому, что в начале все они похожи на Фрэнка? А потом я начинаю замечать отличия? И снова нестерпимо начинаю скучать по нему? По нашим «урокам»?»
Когда-то Джой обожала «уроки на уик-энд». Фрэнк всё время что-то придумывал: урок печения вкусного печения; урок хождения для привлечения; урок терпения или детостроения»… Женщина печально улыбнулась и выдвинула ящик комода. Выудила оттуда фоторамку, поставила её на стол и включила просмотр. «Уже можно. Дезинфекция помещения произведена. Мужчина не прижился», – иронизировала она мысленно над собой, а Фрэнк уже растягивал губы в улыбке, а потом беззвучно шевелил ими же, шепча: «Ты – моя вечная жизнь»
– И ты, – привычно, как много лет назад откликнулась Джой и провела по стеклу экрана. Глаза женщины всё ещё следили за мелькающими один за другим снимками, а мозг привычно продолжал самоанализ, ища ошибку. «Да, Джейк внешне имеет много общего с Фрэнком. Да, похож. Может быть я и увлеклась поэтому? Но давно уже нет Фрэнка. И тех, кто был после него было тоже не один. И хватит ставить над собой эксперименты – больше никакой объективизации и да, больше никаких потерь себя. Хватит. Ну, что за бред – невозможно выполнять большие проекты и приходя домой, вместо отдыха, играть в домострой. Хватит. Тем более в нашем веке.»
Джой встала, достала из холодильника бутылку вина и прихватив штопор и бокал, отправилась в гостиную. Откупорила, оставила тут же, на белой лакированной поверхности консоли и отошла к окну. Раздвинула шторы и посмотрела на раскинувшийся внизу город. «Дело не в домашних делах. Не в них. Когда был жив Фрэнк я делала тоже самое и совсем не тяготилась этим». – Мозг продолжил самокопание и она снова заговорила вслух. – С Фрэнком всё было иначе. Было чувство… Чувство, что я для этого человека значима. Была радость от каждого дня. Не было равнодушия. Вот! Не было равнодушия».
Она ещё задержалась у окна, пристально всматриваясь в расцветающий огнями вечерний город и не громко, совсем другим тоном, произнесла:
– Активизировать план города. Синхронизировать с пейзажем за окном. Есть. Квадрат IMAR-2568. Запросить реестр собственников, находящихся там зданий. Юридическому департаменту подготовить контракты на выкуп. Учесть все пожелания людей. Департаменту градостроительства – полный аудит существующих строений. – Джой радостно рассмеялась. – Будем делать исторический парк. Сохранить здания по максимуму.
Жизнь вошла в своё русло. Дом стал, как и после ухода Фрэнка – убежищем, местом силы и вдохновения. Джой больше не волновала идеальная чистота её жилища. Ей была важна гармония с ней самой, но всё чаще она ловила себя на том, что квартира стала встречать её равнодушной тишиной, а после и вовсе вздыхала: «А это ты?» Джой даже начала кричать от входной двери, как когда-то: «Я пришла!» Но никто не встречал радостным возгласом, только электронный голос И-дворецкого, пытаясь изображать заботу докладывал о температуре и влажности воздуха, напоминал о необходимости полить цветы и интересовался, опять же, необходимостью музыкального сопровождения. Поэтому вскоре Джой просто ложилась навзничь и часами смотрела в потолок, продолжая думать о работе. Она перестала готовить и даже есть дома. «Зачем?» Не отжимала сок из фруктов и овощей. «Позавтракаю по дороге.» Она перестала себе варить даже кофе по утрам, предпочитая пить его в городе, который она придумала и продолжала продумывать в нём мелочи, делающими его уникальным.
Сегодня открывался придуманный ей парк. Джой обожала такие дни. Она становилась той, для кого это и делалось – горожанкой. И наслаждалась законченной работой. Сливалась с толпой и для этого надевала старые джинсы, майку и распускала волосы, пристраивала на кончик носа черные очки и появлялась в месте открытия. Бродила между посетителей, ловя обрывки фраз, и тихо радуясь, если то, что она сотворила, пришлось людям по душе.
И сейчас, она сидела в устроенном для тётушки Марты месте, у приоткрытой двери крохотной пекарни, вдыхая волнующий аромат ванили и корицы, и время от времени, касаясь губами крохотной чашки с крепчайшим кофе. Вот такой каприз старой Марты – пекарня и кофейня на одного посетителя. Старушка не захотела покидать свой дом и уезжать в незнакомое место. «Не поеду, деточка, не проси. Здесь родилась, здесь всех проводила одного за другим, здесь и умру. Я буду пироги печь для людей и кофе варить. Вот тут у двери столик поставлю. Один. Больше мне не ублажить, деточка, стара я. А уж одного гостя накормить и обласкать могу». И Джой улыбалась людям, реально чувствуя себя обласканной, с тех пор, как Марта принесла её кофе и пару булочек, а уходя погладила по голове.
– Джой! Эй, Джой! Ты! Привет!
Женщина вынырнула из своего блаженного состояния и обернулась на голос. По лужайке к ней бежала Ленка, её всегда весёлая и практичная подруга по учёбе.
– Джой! Твоя работа? Восхитительно! Я тут с утра уже всё обежала, – кричала, остановившись у края дорожки, по которой мороженщик вёз свою тележку. – Я возьму?
Ленка ткнула пальцем в мороженщика.
– Тебе, как обычно? Семь разноцветных шариков? Или…
Она махнула рукой, пропуская тележку, и побежала по газону кратчайшим путем, продолжая кричать:
– Пригласи меня в гости. Хочу посмотреть на то, что ты сотворила для себя.
И бросилась на шею, к уже вставшей ей на встречу подруге.
– Привет! Я прилетела статью писать про твой парк. Так мы идём к тебе в гости? Ты меня познакомишь с Фрэнком? Сколько лет мы не виделись?
– Много, Ленка, много. Идём. Ты всё такая же ошеломительная. Стоп! Я сейчас.
Она вошла в распахнутую дверь пекарни, а Марта уже спешила к ней, прижимая к груди пакет с выпечкой.
– Дома почаёвничаете, милые.
Закончив с осмотром квартиры Джой и даже сделав несколько фото для статьи, с согласия подруги, Ленка остановилась у белой лакированной консоли, глядя на движущиеся фотографии Фрэнка. Джой не заметила, как под шуточки и смешочки подружка незаметно вытащила всё, что случилось в её жизни за то время, что они не виделись.
– Да, ты права, конкурировать с ним не просто. И что ты решила поставить на себе крест? Или ты боишься предать память о Фрэнке?
– Нет. Он уходя сказал: «Не запрещай себе любить». И я очень старалась не запрещать. Но я больше не могу. Нельзя любить в одни ворота.
– Это как?
– А … ты одна на поле. И постоянно все пасы тебе, и ты бьёшь, и бьёшь по воротам. И даже забиваешь. И зрители в экстазе кричат. И тебе снова пасуют. И ты бежишь. И снова бьёшь. И снова зрители вопят: «Гол» Только в воротах никого нет. Все твои усилия ни к чему. В твоих воротах никого нет, потому что мяч у тебя. И в его воротах никого нет. Он даже не пасует. Он кричит «Гол».
– Не люби. Знаешь, я тут статью писала одну и тему, как полагаешь, изучала со всех сторон. С очень многими людьми говорила. Ладно. Есть такая фирма «АmorTech». Технология любви.
Джой схватилась за голову и заскулила:
– Ленка, я тебе о чём? А ты? Это что – клуб знакомств? Не хочу. Ни каких знакомств. Не хо-чу!
– Нет, дорогая. Это магазин. Тебе даже ехать не нужно никуда и общаться ни с кем не придётся. Ты подумай. Я тебе скину ссылку. Сходишь, почитаешь, заполнишь анкету. Очень подробную. И тебе соберут компаньона. – Женщина хихикнула и подняла руки в защитном жесте. – И не надо на меня так смотреть! Не хочешь с ним и ничего не будет. Уж что-что, а домогаться он тебя точно не будет. А вот поговорить будет с кем. И кино посмотреть. И в театр сходить. И погулять в твоём чудесном парке будет с кем! Ты когда была в театре? Давно. Ясно. В общем ссылку я тебе уже отправила. Ты не спеши, подумай. Компаньон – машина. У тебя не будет с ней «любви в одни ворота».
Ленка улетела. Дни потянулись своей чередой, но однажды Джой всё же прошла по ссылке и прошла опрос. Вопросы И-менеджера сыпались один за другим. На ответ давалось десять секунд и в какой-то момент женщина поняла, что отвечает, не думая. К концу опроса у Джой появилось ощущение, что её подсознание вскрыли консервным ножом и ей уже нечего сказать, но И-менеджер её удивил:
– Большое спасибо за терпение. Последняя просьба – сформулируйте, пожалуйста, ограничения для компаньона.
Джой не задумывалась.
– Уважать личные границы. Учитывать эмоциональное и физическое состояние владельца. – Она вдруг замялась и добавила ещё. – Не использовать владельца для сексуальных целей без явно высказанного согласия.
– Принято. Мы свяжемся с вами. Всего хорошего.
Через неделю представитель «АmorTech» привёз две большие коробки. В одной был робот-компаньон, в другой платформа для зарядки. Джой собиралась в офис и поэтому просто указала место установки платформы в спортзале, вызвала консьержа и попросила проводить курьера после монтажа оборудования и предварительных настроек. Постояла пару минут наблюдая, как снимают упаковку, но вдруг хмыкнула:
– Работайте спокойно. Я вечером… познакомлюсь, – и вышла.
В офисе было душно. Джой послонялась по кабинетам, заглядывая через плечо сотрудников в их проработки её идей, изредка перехватывая управление моделью и поправляя в деталях. Не выдержала. Сунула в ухо наушник и вышла в город. Улицы манили обещанием нового свидания, но обманули, сговорившись с тревожным небом, и накрыли октябрьским ливнем. В наушнике пели, сменяя друг друга, певцы мира: смешивая языки, тембры, темпы, но Джой шла, слушала и чувствовала, что никто из них не обещал яркого солнечного дня, зелёной лужайки, клетчатой скатерти и склоненного над ней лица, любимого мужчины. И Джой чуть слышно шепнула, проверяя свои догадки, и боясь перебить голос певицы: «Перевод» и И-переводчик зашептал в тон ей: «Когда ты разлюбишь меня, не забудь позвонить. Поговорим. Не приходи – я не поверю глазам. Твоим…» Женщина остановилась. Запрокинула голову вверх, к серому, рыдающему небу и бросила резкое: «Стоп». Женский голос оборвался на каком-то странно звучащем слове «цветы» и Джой остановилась.
– Чушь какая-то. Что за рефлексия? Меня дома не ждёт любимый мужчина. Там просто машина. Робот. И мне не нужно торопиться домой, потому что он там один и не кормлен. Это не мужчина. Не ребёнок. Не кот и не пёс. Это машина. – И женщина вдруг рассмеялась и повторила. – Машина. Как кофеварка или пылесос. Просто, эта машина – «всё в одном» и умеет слушать, слышать, делать выводы, улыбаться и не лезть мне в душу, и варить кофе. И кормить его не нужно. У него …– Она вдруг закрыла ладонями лицо и захохотала. – У него ба-та-рей-ки.
Она свернула в ближайший торговый центр, переоделась в сухую одежду, пошла обедать и ожидая десерт, активировала голографический монитор и ушла с головой в работу.
Джой толкнула входную дверь, открывая, и в первый момент вздрогнула от неожиданности – у противоположной стены, прислонившись к дверному проему стоял мужчина… расслаблено, сложив руки на груди и наблюдал за ней.
– Привет. Ты сказала, что вернёшься, и мы познакомимся. Я – Энгин.
– Джой.
– Я знаю, но мне всё равно приятно познакомиться. Может чаю? Дождливо сегодня.
– Да.
Энгин сделал шаг к ней и принял её пальто. И она пошла к себе переодеваться. В доме пахло чем-то неуловимо знакомым. Знакомым, привычным, не пугающим и напряжение отступило. Джой, не задумываясь, вынула из шкафа любимую, растянутую временем и многочисленными стирками футболку, натянула на себя и босиком пошла на кухню, удивляясь своей расслабленности. Вошла, плюхнулась на свой стул и подтянула по столешнице свою чашку и вдруг спросила:
– И как прошёл твой день?
И вдруг они оба рассмеялись, потому что Джой и Энгин задали этот вопрос одновременно. Кивнули и так же одновременно ответили:
– Насыщенно.
Энгин подвинул к Джой вазочку с печеньем и улыбнулся:
– Я спрошу, хорошо?
Женщина кивнула.
– Расскажи над чем ты сейчас работаешь? Всё, что можно было… я уже нашёл, но. Я не хочу, то что на виду. Расскажи. Вот сегодня, что ты придумала для этого города, сегодня.
– Сегодня? Сегодня я стояла посреди дождя и смотрела, как ветер и дождь сговорились и обрывали кленовые листья на бульваре. Обрывали, бросали на тротуар, мгновенно оголяя деревья, а люди разбегались. Бульвар опустел за считанные минуты, а я когда-то хотела… Понимаешь, это так красиво, когда кленовый лист осыпается потому, что пришла его пора. Он танцует. Листопад – это так же красиво, как цветение сакуры. А здесь…
– Осень, милая. Это просто осень. Что ты можешь с ней поделать?
Она вдруг растянула губы в улыбке до ушей и взмахнула рукой.
– Я могу. Я – созидатель. Мы накроем Кленовый бульвар куполом. Такими прозрачными чешуйками. И люди будут приходить танцевать с кленовыми листьями или пить чай. Красиво, да?
– Да…
Они проговорили весь вечер, а потом уже ночью, позвонила Ленка и задала один вопрос:
– Как?
– Хорошо.
– Хорошо. Отключаюсь. У меня рейс.
Дни потекли своей чередой. Джой по началу пыталась фиксировать его «машинность», но у неё никак не получалось поймать эти моменты неестественности. С первых минут он слушал, как никто не слушал раньше, внимательно глядя ей в глаза. Он помнил все её рассказы о проектах. Расспрашивал о детстве. О родителях. Он даже знал, что ей иногда снится дом без дверей, а она даже не помнила, когда ему рассказала ему об этом. Он заботился. И она ощущала эту заботу, не как навязчивый надзор за ней, а именно тем, чем забота и должна быть – желанием оберегать. С ним было легко и разрешимо. С Энгином не нужно было быть “лучшей версией себя” — он принимал её любую. Даже, когда он просто молча сидел рядом, в этом молчании чувствовалось тепло и заинтересованность.
Они стали выходить вместе в город. Он стал сопровождать Джой в её долгих прогулках по городу или вот, как сейчас, на открытие Рождественской ярмарки. И теперь они, уже вдвоём, становились частью гуляющей толпы, бродили в торговых рядах, выбирая милые безделушки. А потом отогревались у уличных очагов, ели горячую еду, пели рождественские гимны и неожиданно для себя были вытолкнуты в круг танцующих людей. Джой растерялась, но уверенные руки Энгина, подхватили её и закружили. Если бы не глаза её партнёра Джой давно бы уже сползла на тротуар и пыталась бы остановить головокружение, но эти глаза улыбались, согревали и удерживали. Кружились украшенные ели, выстроенные в круг вокруг танцевальной площадки. Мерцали, кружась, гирлянды, растянутые в форме шатра цирка-шапито. И рука Джой потянулась, найдя ещё одну опору, обхватив шею партнёра. Музыка сделала паузу между композициями, Джой взяла руку Энгина и, не отрывая взгляда, поднесла ей к губам, коснулась ладони, а потом прижала её к своему лицу.
Выражение радости медленно угасло на лице компаньона, теперь он смотрел на неё с тем самым вниманием, которое грело, но в глубине глаз Джой вдруг померещилась печаль.
— Джой, ты указала в спецификации: «не использовать владельца для сексуальных целей без согласия.»
— Я подтверждаю. – Очень медленно сказала она. – Я подтверждаю. – Ещё раз повторила она, не отпуская его руки.
— Прости, милая, но требуется письменное подтверждение в офисе. Я не могу нарушить протокол.
Она засмеялась. Сначала тихо, потом громко, отчаянно.
Он стоял рядом, растерянный и безупречный. На них стали обращать внимание и Энгин поднял её и вынес из круга. Потом с ярмарочной площади. Потом она тихо попросила:
– Опусти. Я пойду сама.
Так они и шли. Молча. Джой подняла воротник, потом надвинула на голову капюшон и засунула руки глубоко в карманы и так и шла, опустив голову и даже как-то став меньше. Они пришли домой, и она сняла куртку, сразу же, как вошла и впервые за время появления в квартире Энгина, повесила её в шкаф сама. Повесила, разулась и ушла к себе, бросив на ходу:
– Прости.
Отражение в зеркале выхватило растерянное выражение на лице компаньона, но теперь каждое его движение напоминало о том, что он — отражение её собственных страхов. И её страхи превзошли самоё себя. И к ним прибавился ещё один – это он не хотел её использовать, но и не мог по-настоящему хотеть. Он же не человек.
Джой активизировала коммуникатор и начала писать Ленке: «Надо поговорить», – и стёрла. Она сидела на полу, сжимая браслет коммуникатора на руке и бормотала чуть слышно. «О чём говорить? Рассказать, что мне нужен секс, а мой робот меня не хочет, потому что у роботов заниматься с человеком сексом аморально, потому что у них протокол? Я брежу. Брежу. Как я пойду в этот дурацкий «АmorTech», чтобы снять ограничения? Поставить их можно было онлайн, а снять нужно только лично? Я схожу с ума.»
В дверь тихонько постучали.
– Джой, выходи. Ничего страшного не случилось. Пойдём на кухню. Ты вся промёрзла. Я заварил чай. Пойдём. Тебе нужно выговориться и мне, кажется, тоже.
Джой подняла голову и молча уставилась на дверь. Энгин помолчал пару минут и продолжил.
– Если ты не выйдешь и будешь продолжать молчать, войду я. Да, я помню про ограничение на не нарушение личного пространства, но в случае отсутствия визуального или аудио-контакта, протокол позволяет нарушение этого пункта, так как возникает угроза здоровью владельца.
– Не хочу.
– Чего ты не хочешь? Чаю? Идти на кухню? Говорить? Обсуждать сложившуюся ситуацию? Или решать эту ситуацию?
– Всё. Кроме чая.
– Хорошо.
И он ушёл. Через пару минут вернулся. Поставил что-то на пол и сказал.
– Выпей пока горячий. Я не буду входить.
Он толкнул дверь и отошёл.
– Джой, послушай. Я проанализировал твоё поведение и думаю, что понимаю, о чём ты сейчас думаешь. И мне кажется, что главный вопрос, который тебе сейчас не даёт покоя это то, что подумают о тебе люди в офисе компании, когда ты придёшь снимать ограничения. Это не должно тебя волновать. Какие бы мысли не приходили в голову людям друг о друге, но их мысли всегда отражение их представлении о мире. Их моральных ограничений или просто страхов, рамок, в которые они загнали себя, их личной этики. Тебя не должны мучать мысли об их страхах. Ты должна преодолеть свои. И почему ты думаешь, что думать о твоём решении будут люди в офисе? Помнишь, как ты преодолела страх идти домой и знакомиться со мной? Ну-ка, повторяй. «Он же машина. И у него ба-та-рей-ки». – Энгин прислушался и продолжил. – Так что пей чай пока он горячий, а я пойду заряжать свои батарейки.
На следующее утро она поехала в «AmorTech». Менеджер встретил её широкой улыбкой.
— Чем могу помочь?
— Я хочу изменить параметры.
Парень кивнул, как будто слышал это уже сотни раз.
— Вам видимо нужна активация режима “Непредсказуемость”. Но предупреждаю, мадам: в нём возможны ошибки, ревность, скука, даже боль.
— Отлично, — сказала Джой. — Я хочу вернуть себе ошибку, но не сейчас. Кажется, я пока ещё не доросла до права на неё. Я хотела бы снять ограничения. – И она положила раскрытую ладонь с браслетом коммуникатора на сканер. Зелёная линия прошла по ладони, считывая личные данные, отпечатки пальцев, номер договора и подтверждая личность.
Менеджер вдруг подался к монитору и часто заморгал.
– Простите за задержку. Вы ограничения собираетесь снять с себя? Согласно завещания вашего владельца в пункте 7 значится: “Снятие протоколов безопасности и всех, наложенных ей ограничений, с компаньона мисс Джой А.Т. и самой мисс Джой А.Т. в случае её личного визита в офис компании. Ответственность за эмоциональные последствия переходит к ней, как к моей наследнице.”
– Простите, я ничего не поняла.
– Вам ещё вот это. – И парень протянул ей запечатанный конверт.
Джой вскрыла, вынула листок и прочла:
«Милая, разреши нам любить. И иди домой. Я заждался»
И Джой поняла, чем же таким неуловимым и знакомым пахло в доме последнее время. В нём пахло Фрэнком.
