Рассказ №4 Котлетный фарш

– Свинья вонючая!
Ефим ошалело слушал, как тоненький голосок изрыгал ругательства в его адрес.
– Бз-з-з! – муха, что билась в оконное стекло где-то там, за побуревшей от пыли занавеской, истерично вторила этому визгу.
Оба звука сливались в сплошной противный писк, отдавались болезненным звоном в его голове. Прямо как от криков соседки. Да, точно, опомнился Ефим. Именно это заносчивая сучка выкрикивала, когда они виделись в последний раз: «Свинья вонючая». Вот только почему она кричала, он никак не мог вспомнить.
– Ты меня вообще слушаешь, урод?!
Он дёрнулся и даже охнул от боли, когда особенно яростный плевок раскалённого масла со сковородки достал его. Ефим опустил взгляд, безучастно оглядел свои руки, все в красных пятнах. Медленно, как изображение на старой плёнке, проявлялось осознание происходящего.
Вокруг по-прежнему его кухня – совсем крошечная, всего три-четыре шага от старого тарахтящего холодильника до окна с видом на унылый двор. Она, как и вся его однушка, больше напоминала захламлённую подсобку, нежели что-то жилое и уютное. Перед Ефимом плита, вся покрытая слоем заскорузлого рыжего жира. В старой сковородке калится масло – слишком долго, даже дымок уже вьётся.
В общем, вроде бы ничего примечательного, ведь подошло время ужина. У Ефима не было жены или хотя бы девушки, так что рассчитывать, как всегда, приходилось только на себя. Обычно он готовил макароны, картошку, а если заведутся деньги – то и пельмени. Но сегодня его ждал особый ужин. Настоящая, сочная, из чистого мяса…
Котлета.
Ефим окончательно вспомнил, зачем он стоит посреди кухни с кулинарной лопаткой в руке. Сглотнул набравшуюся в рот слюну – душный аромат палёного сала неимоверно будоражил аппетит. И посмотрел на Котлету. А она – на него.
Мясной комок нахально выбрался из его сковороды, и теперь стоял напротив, уперев руки в боки. Руки у Котлеты… Ефим отказывался принимать этот бред, но глаза не могли обманывать. «Проклятые ГМО», – рассеяно подумал он.
Один её бок успел подрумяниться, прежде чем всё это началось. Теперь с побуревшей половины прямо на плиту стекал вытопленный жир. Из той части, где мякоть осталась рыхлой и красной, на него пялился глаз. Слегка примятый, подёрнутый мутной плёнкой и утопающий в сети синеватых прожилок-сосудов. Под ним прорезалась дыра с неровными краями из мелко перемолотой плоти. Эта самая дыра и исторгала мерзкий визгливый голос, оскорблявший Ефима.
Надо было что-то предпринять, осознавал он. Пригладив седеющие пряди на макушке, он подтянул съехавшие с пуза домашние штаны и неуверенно промямлил:
– Я это… Покушать просто.
– Говна наверни! – взвизгнула Котлета.
– Конечно-конечно, – поспешил согласиться он. – Я сейчас…
Медленно, боком, он подобрался к столу, и, выхватив с подставки щипцы, резким броском подскочил к плите. Ухватив истово матерящуюся Котлету, надавил на педаль мусорного ведра и со всей силы швырнул туда бесноватый полуфабрикат.
– Ты там совсем берега попутал, урод?! – приглушённо долетело из урны.
По металлической крышке заколотили изнутри. Ефим не слушал, он уже стоял у настежь распахнутого холодильника. С подсвеченных полок на него одиноко смотрели два яйца, головка чеснока и треть пачки майонеза.
– Яичницей что ли поужинать, – вслух рассудил Ефим, стараясь заглушить ругань из ведра.
В голове живо нарисовались жёлтые текучие сферы с красноватыми вкраплениями и склизким канатиком, соединяющим этот шарик с белком. Несчастный нерождённый птенец. К горлу подступила тошнота, и Ефим поспешил захлопнуть дверцу.
«Ну вот, опять не получится сделать всё правильно», – он тоскливо покосился на белую пластиковую баночку у пустой сахарницы. Баночка встрепенулась, ожидая, что ею наконец воспользуются. Напрасны её надежды.
«Хороший человек от плохого отличается только крепостью замков, которыми он удерживает своих демонов», – говорил Натан Игнатьевич. Толковый специалист, светоч психотерапии, только сеансы у него шибко дорогие. На эти деньги столько котлет можно купить, облизнулся Ефим. А ещё доктор предупреждал, что таблетку нужно принимать после еды. А если нет еды – то как же их пить? Придется опять лечь спать голодным, и без лекарства. Это плохо, очень плохо, понимал он. Ефим удручённо вздохнул, выключил плиту и ушёл в спальню. Котлета в ведре пошумела ещё где-то с полчаса и затихла. Только тогда он смог заснуть.
Сквозь сон Ефим опять ощутил сытный запах жареного. Заворочался, блаженно постанывая, всосал ноздрями будоражащий аромат, разомкнул губы, чтобы укусить сочный мясной бок. И тут же вздрогнул, когда что-то хлипко врезалось в его щёку. К подбородку скатились остывшие жирные капли.
– Просыпайся, выродок! Поехали, кому говорю!
Ефим приоткрыл глаза: рядом на подушке угадывался знакомый комковатый силуэт. Свет фар, мелькнувший в окне на краткий миг, бликанул на уродском глазу, утопающем в красном месиве фарша.
– Куда? – сонно просипел Ефим.
– Тело! – отозвался голос. – Мы должны найти тело!
– Зачем? – не сообразил он.
– Ты меня спрашиваешь? – взвилась Котлета. – Ты это всё зажарил, ты и разжёвывай!
Рано утром на работу, помнил Ефим. Ему нужно как следует выспаться, а не тратить время на всякую чепуху. Но, похоже, Котлета твёрдо намеревалась добиться своего. Она носилась по кровати, оставляя повсюду смрадные масляные пятна. Несмотря на голод – сильный, аж до колик в желудке – Ефима снова затошнило.
– Ладно, – сдался он. – Куда ехать-то?
Адрес, напечатанный мелким шрифтом на упаковке из-под котлет, показался Ефиму примерно знакомым. Он знал про эту часть города, но ни разу там не бывал. Какая-то полузаброшенная промзона на отшибе. Наспех впрыгнув в штаны и набросив ветровку поверх дырявой майки, Ефим закинул в карман ключи от машины. Во второй он сунул банку с таблетками, и вышел.
Над головой нервно моргала единственная работающая лампа, то освещая коридор, то бросая его в темноту. Ефим поморщился от неприятной ряби в глазах. Бросил беглый взгляд вправо: шестерки на двери соседкиной квартиры хищно осклабились желтоватым пластиком. Как зубы какого-нибудь притаившегося в ночи чудовища. Только бы паничкой не накрыло, взмолился Ефим. Он моргнул, тряхнул головой и поспешил к лестничному пролёту. Даже не оглядывался, но в тишине подъезда ему отчётливо слышались маленькие шажки за спиной.
Улицу жрал зябкий мрак, кривые углы домов грузно нависали, закрывая небо. Но снаружи Ефим почувствовал себя немного полегче. Он вобрал в лёгкие пыльный воздух города и с удовольствием выдул из носа тошнотворный запах жареного мяса. Затем отыскал на парковке свой старенький тарантас, настроил навигатор.
– Езжай вот этим переулком, – скомандовала Котлета, которая уже успела взобраться на приборную панель. – Нас не должны заметить.
Ефим недовольно фыркнул, но повиновался. Спать хотелось до одури, да и есть тоже. Но он сосредоточенно вглядывался в дорогу, ложившуюся под колёса авто. Знал, что Котлета не оставит в покое, пока он не выполнит её требования.
Припарковался у глухого забора. По нужному адресу, как он и ожидал, находилось какое-то предприятие. Со стороны тротуара тускло светили уличные фонари, а вот внутри – ни огонька. За обвитым колючей проволокой краем забора едва читались бетонные массивы корпусов. Ефим побродил вдоль проржавевших секций, пока не вышел к контрольно-пропускному пункту.
«Что я тут делаю посреди ночи?», – замялся он.
Котлета настойчиво затеребила за штанину.
– Иди!
– Но там же охрана, – возразил Ефим.
– Нет там никого, – заверила Котлета. – Завод давно заброшен, отвечаю.
Какое-то время он топтался у проходной. Затем робко шагнул вперёд, бегло огляделся по сторонам. Удостоверившись, что ночная улица пуста, толкнул дверь и прошмыгнул внутрь. В маленькое окошко сбоку проникало немного лунного света, его едва хватало, чтобы рассмотреть турникет. Ефим протянул руку к едва поблёскивающему металлу, и тут краем глаза заметил тень за стеклом. Задохнувшись от страха, выхватил смартфон и метнул луч фонаря к месту, где положено сидеть охраннику. Пусто, просто показалось, облегчённо вздохнул он. Да и зачем бы охраннику сидеть здесь в темноте.
Ефим толкнул турникет, и тот поддался – со скрипом, но на удивление легко. Больше не мешкая, он рванул через вертушку, выскочил во внутренний двор и порывисто обернувшись, засеменил к ближайшей двери. Пустующие коридоры встретили его тьмой и холодом. И запах стоял такой тошнотворный, что затошнило несмотря на пустой желудок. Ефим подсвечивал себе телефоном, чтобы не споткнуться об груды битого кирпича и не потерять из виду Котлету, манившую его в глубь здания.
По дороге он тревожился о том, как потом найдёт путь назад. Да и с чего бы ему доверять недожаренному полуфабрикату? Ведь это вполне могла быть ловушка. Лучше бы он выпил таблетку, пусть даже на голодный желудок, сожалел Ефим. Тогда никакой Котлеты вовсе бы не было. Врач же предупреждал, что курс нельзя прерывать. Он попробовал запоминать дорогу, но коридоры и залы завода выглядели совершенно одинаково. Во всяком случае во мраке разглядеть что-нибудь примечательное не удавалось. Может, оно и к лучшему – всю дорогу Ефим замирал от ужаса при мысли, кого или что можно встретить в пустом здании.
– А что тут раньше было? – прошептал он, стараясь отогнать страх.
– Мясокомбинат, – отозвалась Котлета. – Директор толковым мужиком был, мясопром всего региона с колен поднял. Тут его рейдеры и приметили. Отжали правдами и неправдами, только кишка тонка оказалась таким хозяйством ворочать. Развалили всё к чертям, пидарасы. Теперь цеха в аренду по мелочи сдают, чтоб в убытках не утонуть.
Рассказ произвёл на Ефима удручающее впечатление. Он ведь раньше тоже работал на таком, пока не сократили. До сих пор по каким-то шарашкам мыкается за три копейки.
– Сволочи, – скрипнул он зубами.
– Те ещё, – поддакнула Котлета. – Поговаривают, что особо упёртых, кто старого владельца поддерживал, прямо в этих цехах обрабатывали. Кого-то даже замочили, а тела в мясорубки кидали, чтоб никто не мог найти и опознать. Местные верят, что здесь можно встретить призраков тех несчастных.
– Да Господи, какого ж хрена?! – тихонько взвыл Ефим, тревожность вернулась к нему с удвоенной силой.
Наконец, Котлета вывела его в просторное помещение с вереницей квадратных окон наверху. Посредине залы стояли упаковочные линии. Ефим осторожно пощупал оборудование, прикидывая, что здесь могли расфасовывать. В цехе невозможно воняло. Он заметил упаковочную ленту в агрегате, склонился, вглядываясь в бликующую поверхность. Красочная картинка с не в меру жизнерадостной коровой не оставила сомнений – именно тут произведены те котлеты, которыми он пытался поужинать перед сном.
К упаковочной линии жались фаршемешалка, кутер и другие аппараты – целый мясной мини-завод. Ефим обошёл их кругом, нагнулся к одному из деревянных ящиков под ногами, и тут же отшатнулся в страхе и отвращении.
– Твою мать! – не удержался он.
Фонарь телефона выхватил из мрака человеческую конечность. Нога была не слишком аккуратно отрублена где-то в районе колена. Рядом с ящиком лежала дамская туфля – кроваво-алая, на высоком каблуке. Прямо как на его соседке, когда эта шлюха возвращалась посреди ночи с очередных гулянок, ржала на весь этаж и лязгала дверью. «Хватит пялиться на мои сиськи, грязная свинья!», – снова заверещал её голос в голове. Он попытался вспомнить, как звали эту девку. Не то Валька, не то Светка.
Ефим успокоился, пошарил вокруг взглядом, зачем-то выискивая пару туфле. Но вместо неё нашел лаковый ботинок, белые сандалии… Кучу разной обуви, раскиданной там и тут. И даже одежду, изорванную и перепачканную бурыми пятнами.
– Стрёмно тут до чёрта, – озвучил он вслух свои мысли. – Надо отсюда валить поскорее. И сообщить в полицию.
– Даже не вздумай сбежать сейчас, когда мы так близко! – взъярилась Котлета.
– Но что, если он вернётся сюда? – заныл Ефим. – Тот, кто это всё устроил?
– Вот поэтому нам нужно поторопиться! – настаивала Котлета. – Вон, видишь там в дальней стенке металлическую дверь? Иди туда!
Он устало выдохнул и поплёлся, куда послали. За дверью просматривалось тесное помещение вроде подсобки. Вдоль его стен тянулись стеллажи, заваленные ящиками и какой-то рухлядью. Тошнотворный запах здесь стоял особенно плотно. Ефиму страшно не хотелось заходить в стылый зев комнаты, но тут до его слуха донёсся звук, от которого мороз пробрал до самых кишок. Ему послышалось шарканье ног по бетонному полу. Шаги приближались, и уже не оставалось сомнений, что кто-то перемещался целенаправленно к упаковочному цеху.
Едва дыша, Ефим медленно повернул голову и в дальней части цеха, в прямоугольнике низкого проёма, увидел фигуру. В панике он метнулся к двери и слегка притворил её за собой.
– Чего ты тупишь?! – возмутилась было Котлета, но Ефим сгреб её рукой и замер.
Некто снаружи пересек зал. Что-то проскрежетало по полу, лязгнуло, и снова стихло. Раздался приглушённый кашель. В этот момент Ефим ощутил на перепачканных жиром пальцах острые мелки зубки. Он чуть было не вскрикнул, но поспешил задушить порыв, закрыв себе рот свободной рукой.
Шаги было совсем затихли, но вдруг стали громче – кто-то приближался к двери коморки, где прятался Ефим. Он в ужасе заметался, соображая, куда бы деться в этой крошечной комнатушке. И в итоге не придумал ничего лучше, чем забиться в угол, набросив на себя ворох старого тряпья. Он вобрал в лёгкие воздух, будто собирался нырять, и так застыл, вслушиваясь в скрип двери.
Ефиму казалось, что в наставшей тишине он слышит тяжёлое дыхание вошедшего. Потому сам боялся даже вздохнуть, и все время думал, не выдаст ли его Котлета. Наконец, когда голова уже кружилась от вони и нехватки кислорода, дверь хлопнула. Шаги удалялись, пока не растворились в тиши. Он рывком сбросил тряпки, хватая гнилой воздух ртом. И вдруг спохватился, подскочил к двери, подёргал изогнутую ручку. Заперто!
– Вот чёрт! – взвыл Ефим, изо всех сил терзая холодный рычаг.
Осознав, что так замок не открыть, он метнулся к стеллажам и зашарил по ним в поисках каких-нибудь инструментов, которыми можно было выломать замок или пробить створку. Но первый же предмет, который он там обнаружил, заставил его на миг забыть о двери.
В крупном продолговатом ящике лежал торс. Ефим успел разглядеть желтовато-бледную кожу, две затвердевшие выпуклости, тёмные завитки волос на лобке. Вот только там, где должны были расти ноги, тело неожиданно заканчивалось. Он сглотнул внезапно подступивший к горлу ком, шарахнулся назад, налетев на дверь. Даже выронил телефон, но вовремя поймал его, и спешно погасил фонарь, чтобы больше не видеть окоченевшее тело. А, может, и ещё что пострашнее в соседних коробках.
– Ну, вот мы и нашли её, – подала вдруг голос Котлета.
– Кого? – сипло выдохнул Ефим.
– Вспоминай!
Но Ефим не был избалован зрелищем дамских прелестей, потому вспомнить, кому они принадлежали, никак не мог. Нужно посмотреть лицо, рассудил он. По лицу узнать проще, пусть оно и исказилось смертью. Вот только решимости снова подойти к зловещему ящику ему не хватало.
Постепенно глаза немного привыкли к темноте. Ефим успокоил себя тем, что трупы хотя бы безопасны. Ему больше стоит бояться живых: того, кто бродит за дверью. И подумать о том, как ему эту дверь открыть. Он посветил на ручку, покрутил так и сяк. Нашёл на полу кусок проволоки, попробовал её использовать. Замок упорно не поддавался. Между тем заряд батареи не вечен, понимал он. Ефим устало привалился спиной к двери, помассировал пульсирующие виски – от ночных приключений разболелась голова. Он протяжно выдохнул, и желудок отозвался приглушённым стоном. Организм постоянно возвращал его к мысли, что он давно не ел.
– Пс-с, эй! Ты куда там делся, красавчик?
Ефим вздрогнул, услышав звук из темноты. Это определенно была не Котлета – у той совершенно мерзкий визг, а его звал вполне приятный женский голос. Вопрос замер на губах, но он усилием воли заставил себя вытолкнуть его наружу.
– Кто здесь?
– Всего лишь девушка, скучающая без внимания, – хихикнул в ответ голос. – Да не стесняйся, подойди. Не укушу тебя, обещаю. Ну, только если сам не захочешь этого.
Он с опаской приблизился к ящику, где обнаружил тело. Ещё с минуту медлил, собираясь с духом, а потом снова засветил фонарь. Яркий свет упал на припухшее, но всё ещё миловидное личико.
– Ну, привет, – губы с остатками алой помады растянулись в кокетливой улыбке. – Я уже думала, что сюда никогда никто не придёт. Как тебя занесло в эту дыру?
– Да так, не спалось, – смутился Ефим, скользнув взглядом к аккуратным кругам сосков.
Смутное чувство вдруг накрыло его, будто бы он уже встречал раньше эту девушку. Когда она была ещё целой, само собой. Кажется, это называется дежавю.
– О, да я смотрю, ты ценитель, – подмигнула она подёрнутым пеленой глазом.
Ефим совсем стушевался. Он постарался не смотреть на оголённую грудь, но глядеть в тронутое разложением лицо было ещё тяжелее.
– Да ладно, не робей, – засмеялась она. – Не будем лукавить: всем известно, что парни хотят только одного. Потрогай. Ну, давай, не бойся. Смелее же.
«Девки тоже, – мысленно отозвался он. – Все бабы только об этом и думают». Он не удержался и коснулся тела. Твердая кожа обдала его пальцы противным холодом, но он всё равно гладил её, всё выше и выше. Перемазанные помадой губы приоткрылись, будто бы мёртвая девушка могла дышать. А когда его ладонь добралась до миниатюрного соска, из её горла вырвался стон. Ефим почувствовал растущее напряжение в паху и по началу эти ощущения испугали его. Ведь в такой ситуации правильнее было испытывать отвращение, а вовсе не это. Но стоило взглянуть на разнузданную улыбку этой чертовки, как его захлестнула злоба. «Вот шлюха, – с яростью подумал он. – Все девки одинаковые, даже дохлые! Развратные сучки!»
Ефим вцепился пальцами в остывшие бедра и резким движением вошёл в безжизненную плоть. Он успел подумать, что будет сложно, если тело уже закоченело. Но кроме ощущений чего-то неживого, холодного, особого дискомфорта не было. Опустив взгляд, он заметил, что на месте половых губ зияет рваная дыра: как будто кто-то неаккуратно вырезал целый кусок плоти. Ефим лишь на секунду ощутил укол ужаса от зрелища и собственных действий, но остановиться уже не смог.
Изо всех сил он налёг на тело, задыхаясь от захвативших его ощущений – постыдных, мерзких, но все-таки приятных. Сколько у него уже не было девушки, десять лет, пятнадцать?
– Ты что творишь, свинья вонючая?! – взвизгнула Котлета.
Снова ощущение чего-то знакомого захлестнуло его, на этот раз практически поглотив целиком. Руки непроизвольно скользнули по груди, легли на её тощую вытянутую шею. Эта родинка в форме крохотного сердечка, что темнела на белой коже – он уже видел её. «Сучка из шестьдесят шестой, – вспомнил Ефим. – Валька. Так вот куда ты исчезла…» Живая она бы ему точно не дала. Он смотрел как завороженный на эту точку, всё сильнее толкая безногий торс, вслушиваясь в голос, осыпавший его ругательствами. До тех пор, пока не содрогнулся от мощной разрядки. Задыхаясь, Ефим сполз на пол и сам не заметил, как отключился.
Проснувшись от тревожных звуков – не то приснившихся, не то реальных – он пошарил вокруг. Нащупав телефон, проверил время: судя по всему, он проспал всю ночь, и снаружи сейчас уже светлеет. Но в подсобке по-прежнему было темно.
– Что, выдрыхся, придурок? – съязвила Котлета. – Ну ты и урод, конечно.
– Да пошла ты, – огрызнулся он в ответ.
Всё тело неимоверно ломило, но больше всего болела голова. Словно он выпал из недельного запоя. Проклятая Котлета, если бы не она, Ефим бы спокойно спал в своей кровати. А утром поехал бы на работу, где перекусил бы чем-нибудь из автомата на первом этаже. И наконец выпил бы чёртову таблетку, как положено – после еды! А теперь… Батарея в телефоне почти разрядилась, к тому же неимоверно усилилось чувство голода, появилась жажда. Умереть без пищи взаперти или быть убитым зловещим владельцем нелегальной котлетной фабрики, когда он вернется сюда ночью – Ефим не знал, что из этого хуже.
Хотя почему без пищи, спохватился он, и тут же испугался собственной мысли. Протестующе замотал головой: вот это уже слишком.
Время в плену тянулось чудовищно медленно. Ефим успел измерить коморку шагами вдоль и поперек, обшарить стеллажи – ничего полезного. Повернулся к ящику и осторожно заглянул внутрь. Девушка не шевелилась, не пыталась заговорить, выражение её лица не менялось. В общем, всё, как и положено, когда ты мертва.
Ефим взвыл, нарезал ещё круг по помещению. Вернулся. От волнения и нервов уже трясло, но он больше не мог терпеть: наклонился, вдыхая тошнотворные миазмы разложения, и вонзил зубы в её плоть – жесткую, будто из плотной резины. Озверело вгрызся и терзал кожу, пока не смог отделить кусочек. Не жуя, проглотил его. Дрожащими руками выхватил из кармана баночку, отправил следом таблетку. Но тут не сдержался и вернул все обратно.
Естественно, блевать ему особо было нечем. Немного желчи и слюны, перемешанные с таблеткой, плюхнулось на пол. Кое-как вытерев губы рукавом, Ефим упал на колени, чувствуя, что сейчас расплачется.
– Какой же ты жалкий лошара, – презрительно хмыкнула Котлета.
– Заткнись! – прорычал он. – Это всё из-за тебя! Из-за тебя я здесь!
– Хер там! – парировала Котлета. – Мы здесь, потому что ты тупой урод!
– Ах, ты… Мразь!
Ефим вскочил и резко подался на голос. Сомкнул пальцы на жирной рыхлой массе, и игнорируя поток брани, сунул Котлету в рот.
– Свинья, Ты… Ты грязная…! – успела взвизгнуть она, но Ефим пальцами затолкал её поглубже себе в глотку, и, плотно накрыв рот ладонью, принялся жевать.
Он давился, боролся с накатывающей тошнотой и сопротивлением ожившего фарша, но не остановился, пока перемолотое мясо не заскользило по пищеводу в его желудок. Ещё долгое время он глубоко дышал, подавляя глоточные сокращения.
Только когда Котлета улеглась в желудке, он ощутил чувство глубоко удовлетворения. Ефим выпрямился в полный рост перед дверью, и та, точно по волшебству отворилась. «Забавно, – хмыкнул он. – Прямо как в “Алисе в стране чудес”: съел, что нужно, и прошёл».
Не мешкая больше, Ефим покинул тесную пропахшую тухляком подсобку. Но едва шагнув наружу, чуть не кинулся обратно – в дальнем углу снова мелькнула зловещая тень.
– Да что ж такое, – сжал он кулаки.
Теперь он чувствовал себя более решительно. Но, памятуя о рассказах Котлеты про бандитов, не спешил бросаться в рукопашную. Незнакомец вполне может быть вооружён.
– Эй, постой! – окликнула его тень. – Подойди, не боись.
Ефим вздрогнул, напрягся, как натянутая струна. Но понимал, что бежать нет смысла, он ведь даже не помнит, в какой стороне выход. Поэтому собрался с духом, и на нетвердых ногах поплелся навстречу незнакомцу. В нескольких шагах от проёма вспомнил про телефон, резко вскинул руку и влупил фонарем. Да так и замер, потрясённый.
В прямоугольнике, который он издали принял за низкий и узкий проход, стоял он сам. Зеркало, осенило Ефима. Так значит, прошлой ночью он испугался собственного отражения? Но кто тогда запер, а затем выпустил его из комнаты?
– Глянь, – кивнул зеркальный двойник, вскинув руку.
Ефим перевел взгляд на собственную левую кисть – он сжимал в руке ключ. Никакого волшебства, он же и открыл ту дверь.
Выдохнув с облегчением, он сунул ключ в карман. В тот же миг его охватило чувство, что тело стало текучим, как жидкое стекло. Он словно бы перетёк в зеркало, а когда огляделся, увидел себя со стороны, стоявшим посреди упаковочного цеха. Ефим посмотрел сам на себя и улыбнулся. Призраки, призраки… Какая же чушь, кто вообще верит в этот бред про замученных рейдерами работяг? Живые – вот что страшнее всего.
Затем тот он, что находился посреди залы, отыскал генератор. Запустил его, включив тусклое освещение и фасовочную ленту. Оборудование загудело, замигало индикаторами. Ефим вернулся в коморку, выволок ящик и сгрузил недвижимое тело в куттер. Агрегат еще не окончил давиться слишком крупным куском, а на лопасти фаршмешалки уже потянулась нежная розовая масса.
Из Вальки вышла целая партия. Готовые упаковки котлет Ефим зашвырнул в коробку и оттащил к пункту выгрузки, откуда её заберут утром. Но одну упаковку он прихватил домой. Чтобы завтра вечером поужинать, и выпить таблетку после еды – строго по рекомендации Натана Игнатьевича. Пусть демон ещё немного поспит внутри.