Рассказ №17. Эффект Гаммельнского крысолова

Как и сотни лет назад, в Европе начали пропадать дети. Но в в этот раз прямо из дома по ночам. Все родители утверждали, что до этого всё было нормально, дети ни на что не жаловались, не страдали от депрессии, и не употребляли наркотики.

Началось всё в Германии, затем со скоростью чумы распространилось по всему миру. Полиция сбивалась с ног, родители были безутешны. Именно полиция назвала эти исчезновения «Эффект Гаммельнского крысолова». Всё прекратилось примерно на полгода, а затем начали пропадать подростки. И снова никого из них не смогли найти. А через год стали исчезать и взрослые.

Если бы полиция города Кёльна подробнее расспросила группу бродяг, которая пряталась около старой заброшенной мельницы, если бы полицейские восприняли их слова всерьез, возможно всё бы закончилось гораздо раньше.

Большой Клаус был негласным предводителем этой группы. Рослый, еще не старый мужчина с очень подвижным лицом и спокойным характером. Раньше у него была семья, работа и дом. Большой потерял жену и дочь, когда беженцы устроили погром в его родном городе. Это сломало его. Сначала он забросил свое дело, затем потерял дом и, как итог, оказался на улице. Мы встретились с ним года четыре назад, сразу после того, как я сбежал из детского дома. Он стал для меня, Глухого Михеля, кем-то вроде дяди. Вообще все в нашей компании были друг для друга кем-то вроде родственников. Всех нас объединяла тяжелая, личная трагедия. Мои родители погибли в авиакатастрофе. У Эльзы неоперабельный рак забрал мужа. Семью Маленького Клауса, нашего музыкального дарования, сожгли в их же машине у него на глазах. У других ребят из нашей группы жизнь сложилась не менее трагично. После второй волны исчезновений Большой Клаус попытался вывести для нас хоть какую-то схему выживания. Он чётко знал, что ночевать можно только в тех районах, откуда дети и подростки пропадали не менее двух раз. Каждая ночёвка должна была быть в новом районе или хотя бы на новом месте, а передвигаться нам можно было только при свете солнца. Маленький Клаус, обладавший феноменальным музыкальным слухом, всё время слышал какую-то странную музыку. Сначала мелодия была одна, потом их стало две, а ещё через некоторое время три. Он пытался рассказать нам об особенностях этих странных мелодиях, но ни я, ни Эльза не понимали его. Я и обычные звуки различал с трудом. Большой Клаус примерно понимал, о чём говорит Маленький Клаус. В прошлой жизни он работал на радиостанции и вообще увлекался радиоделом. Когда наступила третья волна и стали пропадать взрослые, Большой Клаус распустил нашу компанию. На следующий день мы не досчитались половины ребят. А ещё через три дня пропали Большой и Маленький Клаус. Из всей нашей группы остался один я, и через некоторое время решил в одиночку пробраться в Берлин. Говорили, что там остались учёные, которые изучают «Эффект Гамельнского крысолова». Я был обязан рассказать им всё, что знаю. Обо всём, что до сих пор помогает мне выживать ночами, передать им те знания, за которые мои друзья заплатили своими жизнями. Со мной радиопередатчик и тетрадка, в которую Большой Клаус заносил позывные уцелевших анклавов, а еще плеер Маленького Клауса. Я надеялся, что мне помогут.

Зима застала меня в окрестностях Геттингена. Мне повезло, я наткнулся на пустой дом в котором был генератор, большой запас топлива к нем, а главное оружие и консервы. Я практически не покидал дом, хотя это противоречило тому, чему нас учил Большой Клаус, и практически никогда не включал генератор. Единственной отдушиной для меня был радиопередатчик Большого Клауса. Я не знаю сколько дней провел в этом доме. Каждый вечер слушая эфир я вычеркивал из тетрадки позывные замолкших анклавов. Сегодня я вычеркнул последний адрес, с которым Клаус когда-то смог установить связь. Я раз за разом пытался услышать хоть что-то, но слышал лишь помехи. «Неужели я остался совсем один на пустой и мёртвой планете?» Проскользнула в голове паническая мысль. Но однажды, вечером, через помехи я всё же услышал:

– Берлин жив, мы ещё боремся!

Это дало мне надежду.

И в этот самый момент кто-то сильно и уверенно постучал в дверь моего укрытия. Я осторожно подошёл к двери и посмотрел в глазок. От того, что я увидел за дверью, мне стало дурно: за дверью стоял Большой Клаус. Точнее только его тело. Его выдали глаза, сразу и целиком. Не зря говорят, что глаза зеркало души. Так вот, если им верить, то души у Клауса не было или она была безнадёжно мертва.

– Здравствуй, Михель, – произнёс Клаус мёртвым ровным голосом. Что больше всего мне не понравилось в Большом, так это полное отсутствие мимики на его лице. Откровенно говоря это было не лицо, а какая-то гротескная маска.

– Открывай. Я знаю, что ты здесь. Они выследили тебя почти неделю назад. И уже пять дней поют свои дьявольские песни. Но они не знают, что ты их не слышишь.

Я открыл дверь и рывком втянул Клауса в дом.

-Клаус,- сказал я, – Ты не поверишь, но я практически всё это время слушал твою радиостанцию. Тут Большой Клаус нагнулся ко мне и горячо зашептал, глядя мне прямо в глаза.

– Послушай и запомни все до последнего слова, Михель. Маленький Клаус почти создал оружие против их гипноза. Но чуть-чуть не хватило времени и зарядки его плеера.

Он продолжил шептать:

– Они уже однажды пытались провернуть этот трюк с музыкой, но на свою беду нарвались на

Молодого Бетховена, на него их музыка тоже не действовала. А потом он создал «Лунную сонату», которая в принципе блокировала инфернальную музыку, а затем Моцарт написал свой реквием и окончательно вышиб собирателей душ из нашего измерения, за что и заплатил своей жизнью. Они много лет готовили защиту от этой музыки. И вот, разработав её, они вернулись, но маленький Клаус почти закончил создание мелодии, которая снова изгонит их.

– Всё дело в душах?, – спросил я.

– Да, это охотники за душами. Сами себя они называют жнецами. Сначала они похитили детей. И вынудили их родителей отдать свои души, а затем и дети отдали души что бы спасти родителей. Мелодия созданная Клаусом зашифрована в плей листе, в том плеере который он передал тебе.

– Клаус – сказал я, – Я дойду до Берлина, и расскажу все тем учёным в метро!

– Михель, – ответил мой старший друг, – Берлинскую группу сопротивления разгромили месяц назад.

Я настаивал на своём:

– Берлин большой город, там много библиотек и университетов со школами. И если понадобится, я разберусь во всем сам. Пусть не так быстро, как это мог сделать специалист. Но я выгоню этих тварей из нашего мира, и запишу предупреждение для наших потомков. Чтобы им не пришлось повторять тот путь, который мы прошли.

– Хорошо, – ответил мне Клаус, и неожиданно, достал из-за пояса с пистолет,
– От меня они ничего не узнают, – мёртво улыбнулся Клаус. Приставив его себе к виску, нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел.

Но на пути к Берлин меня ждало ещё одно приключение. Оно было ожидаемо и закономерно, по крайней мере для меня. Это событие дало мне некоторую информацию и тем что мои противники всё таки в чём-то просчитались.

Я заночевал в каком-то большом, фирменном гараже, недалеко от Берлина. Я уже практически уснул, когда в дверь постучали.

– Кто там? – Тихо спросил я.

– Это Эльза, – услышал я в ответ, этот голос я не спутал бы ни с каким другим, – – Михель открой.

Её визита я ожидал. Он был логичен, после визита Большого Клауса. Я открыл дверь.

– Войдёшь?

– Нет. – Эльза отрицательно замотала головой, – Пойдём пройдёмся.

Но я взял её за руку, одним движением затащил в гараж и тут же закрыл за ней дверь. Она на мгновение напряглась, но сразу расслабилась, а затем улыбнулась своей прежней, тёплой и живой улыбкой.

– Ах Михель, Михель,- её голос звучал ровно и спокойно.- Ты как обычно интуитивно выбираешь лучший выход из возможных. В закрытом помещении, тем более таком огромном и так хорошо резонирующем, Зов жнецов практически полностью пропадает, заодно частично спадает и наведённый ими гипноз. По этой причине Берлинский анклав ещё держится, они укрылись на одной из станций метро, а там совершенно другая акустика и зов жнецов там не срабатывает. Ладно, Михель, Жнецы признают, что ты их переиграл. И торжественно обещают оставить тебя и Землю в покое.

– Извини Эльза,- усмехнулся я, – При всем моем уважении к тебе, им я не верю. Сейчас они могут обещать всё что угодно. А потом прикончат меня и всё.

– Ладно, – Эльза выпрямилась и сладко потянулась, – Я пошла, а ты как хочешь. Но учти, с тобой пытались договориться по хорошему.

Больше никаких приключений не было.

Благодаря записям Большого Клауса я знал, где искать анклав. А благодаря таланту маленького Клауса, мог сделать без особых проблем. В Берлине я спустился на станцию Бундестаг, где меня зарегистрировали как очередного жителя анклава, а узнав, что у меня важная информация, тут же отправили на станцию Брандербургские врата, где была расположена лаборатория Рихарда Валаушка. Он и был тем самым учёным, с которым общался большой Клаус. Услышав мой рассказ Рихард очень сильно разволновался.

– Я знал, знал! – повторял он одно и тоже. – Господи, – закричал он, – Приди ты на пару месяцев раньше и я бы убедил других учёных. А теперь время потеряно. Хотя, благодаря наработкам вашего музыкального гения мы и сейчас можем устроить Жнецам весёлую жизнь. Хотя все это проделывали и ранее.

– Извините, доктор, о чём вы говорите?

– Михель,- Рихард остановился и внимательно посмотрел мне в глаза. – Жнецы приходили как минимум три раза, если верить древним сказания. Скажу даже больше,- продолжил доктор, – Есть даже точные даты. Первый раз они появились 26 июня 1284 года, тогда у них на пути встал Конрад фон Вюрцбург, поэт и музыкант. Он написал произведение, которое называется «Хофтон» и заставил их уйти из нашего мира. Затем они предприняли вторую попытку 22 июля 1376 года, в этот раз они столкнулись с Хьюго фон Монфорт и его Розегбергской капеллой Лиед. В третий раз Жнецы атаковали 20 июня 1484 года и им противостоял Пауль Хошайниер, который создал «Сильва Регина». Ещё позже, у них на пути встал великий Бетховен, он создал свою Лунную сонату, а затем Моцарт создал свой реквием и это остановило их на три столетия.

– Извините, – прервал я его. – Я, конечно, полный профан в музыке, но даже мне становится ясно, что все эти композиторы, о ком вы сейчас говорите, жила в разное время. Как они могли бороться с одним и тем же врагом?

– Понимаешь… – Рихард остановился и снова заглянул мне в глаза. – История о Гамельнском крысолове вдохновила Великого Гете, который и зашифровал данные о том, что творилось на самом деле в своём бессмертном произведении «Фауст». Только надо его правильно читать.

– Хорошо, – ответил я, – А до того, как я Вам обо всём рассказал, как вы обо всем этом догадались и как эти твари снова оказались здесь?

– Ты не поверишь,- печально улыбнулся доктор. – Я как раз читал эту легенду своим сыновьям. Они оба исчезли во время первой волны. Я сразу подумал про то, что это связано с особыми звуковыми волнами, ведь я потомок великого Ричарда Валаушка, того самого, что строил для Гитлера ультразвуковую пушку. Уже позже, после всех этих трагических событий, когда я перебрался под землю, я смог проанализировать всю информацию, которая относилась к легенде о Гамельнском крысолове, и понял откуда идёт беда. Но никого убедить в том, что моя теория верна, я не смог. Потеряно очень много времени и ещё больше людей. Но в твоём плеере содержится почти готовое средство борьбы с ними.

– А как они здесь оказались?

– Все очень просто, мы сами их позвали.

– Как сами?- оторопел я от этой новости.

– Понимаешь, – ответил доктор. – Всё просто, когда беженцы заполонили Германию и другие страны Европы, мы неожиданно поняли, что наши женщины рожают максимум двух детей, а в семьях беженцев минимум пять или шесть. То есть через лет сто потомки беженцев абсолютно законно будут править в Европе. Их будет намного больше, чем нас. И кому-то в голову пришла гениальная мысль позвать Жнецов, что бы они забрали их детей, но не учли, что Жнецы не умеют договариваться.

– Сейчас компьютер закончит анализировать музыку из плеера Маленького Клауса, он у вас был гением, и скоро будет готово оружие против них. Мы поделимся всей известной информацией со всем миром, чтобы все знали правду о том, что произошло на самом деле. Потому, что у нас нет гарантий, что даже в случае нашей победы Жнецы не вернуться снова.