ВНЕК №28 Радости своей не вразумивши

В тот насквозь сырой майский день вдруг захотелось выйти на улицу и взрыднуть вместе с хмурыми небесами. И это в стране победившего Счастья!

Мама с тяжёлым сердцем напялила на меня куртку с легкомысленным принтом. Батя напомнил о тотальном надзоре ГСН – городской службы настроения.

– Держи улыбку шире, – попросили родичи. – Сейчас с этим строго. С теми, кто «радости своей не вразумивши», уже не церемонятся.

Тяжело вздохнув в унисон, меня перекрестили и попросили быстрей вернуться.

***

Мокрый город неплохо бодрил. Низкие тяжёлые тучи словно губки впитывали в себя все печали. Прохожие улыбались почти искренно. Но мой задорный прикид и растянутая изо всех сил улыбка старались напрасно — скрытые экспресс-флюидеры уловили закамуфлированное уныние.

Уже через час меня направили в Центр народной Мечты. Там участковый мозгоправ взглянул на меня со счастливой улыбкой людоеда. С ней же выписал неограниченную психокоррекцию строгого режима.

– Дурка – это абзац всему, – не раз втолковывали мне родичи. – Просто капец. Но иногда больным стрёмно помирать под руководством врачей, и они сами выздоравливают.

Со мной в итоге случилась та же фигня.

***

К счастью, медики в нашей районной двадцатиэтажной психушке не доставали пациентов своими обязанностями. Обходились одним указанием на всех:

– Красные пилюли творят чудеса. Принимайте их по утрам и погружайтесь в благодать по мере сил. Главное, чтобы улыбка с каждым днём была шире.

Из персонала на контакт с депрессивными шло только косматое существо, ответственное за чистоту на этаже. Все так и звали его – Космо. Пёстрый комбез с надвинутым на лоб капюшоном и неопределённый возраст убили в существе все признаки пола. После завтрака оно собирало у ленивых пациентов чудесные красные пилюли и, вероятно, кому-то их сбывало. В остальном это тихое «социальное дно» мало отличалось от нас.

***

Осенью в соседней палате прописался упитанный гадёныш Вася Птицын. Он для чего-то прикидывался шизиком – после обеда представлялся «императором». Входя в образ, Вася громко икал, обильно плевался и больно щипал всех, кто подвернётся.

Как-то он подловил в коридоре Космо и высказался в адрес беззащитного существа очень некрасиво. По сдавленному писку все догадались, что Вася больно его ущипнул. Тут же несколько дверей резко распахнулись. Да так неловко, что нос «императору» потом скрепляли булавками. После того, как поправили нижнюю челюсть. А перед этим, само собой, обмотали гипсом его безумную длань.

Приступы шизофрении в тот же день оставили Васятку. С улыбкой во всю травмированную рожу он досрочно оздоровился и уже через пару дней выписался. Прямо не Василий, а медицинское психочудо. Хоть на ярмарке показывай это чучело отчебученное.

Глядя из окна, как Вася чешет под бесконечным осенним дождём к воротам, все широко улыбались и без красных пилюль.

Зря улыбались – уже в понедельник Васькино место занял мусьё Петраркин. Так он всем представлялся. Его шиза оказалась круче «императорской». В крайне выразительных позах он настаивал, что является бессменным титаном мировой поэзии. Не приходя в сознание, требовал скорейшего признания своего гения. Чуть ли не прижизненного. Домогаясь уважухи, мусьё Петраркин прямо впивался зубами в шею потенциальных поклонников. Этакий поэт-упырь невообразимого масштаба.

***

Приближалось Рождество. Накануне праздника ночь выдалась не то чтоб радостной от предвкушения, а напротив – сумрачной до глубины души. Тени на потолке неторопливо складывались в мрачные предзнаменования. В коридоре флуоресцентный мигающий полумрак тянулся до туалета. В зябком сортире капли воды из старого крана били по обнажённым нервам.

В мути стылого стекла саркастически настроенное отражение криво улыбнулось и грустно спросило:

– Пора на выход?

– А то ж…

Оконная рама открылась без драматического сопротивления и задрожала на холодном ветру. Хорошо, решёток на пятнадцатом этаже не ставят.

– На пятом этаже сетка, – скрипнуло за спиной.

Оценив перспективы, пришлось закрыть окно.

– Экая непруха. Ещё с весны…

Космо сочувственно кивнуло:

– Знамо дело: весна навевает, журчат гормоны, все по парам разбрелись, только тебе пустяка не достаёт. Взаимности. А без взаимности большая любовь не приходит. Приходит огромное разочарование. Что ж, пошли ко мне. Утешу.

– Это вряд ли.

И мы уныло поплелись к выходу из отделения.

***

Сострадательное существо привело меня в свою подсобку в хозяйственном флигеле. Все стены комнатушки были оклеены красными пилюлями. Этакая фармакологическая мозаика.

– Жесть!

– Дурь, – уточнило удивительное создание.

Космо напоило меня чаем и выслушало повесть о моих несусветных страданиях: весна, гормоны и далее по списку. Вместо сочувствия мне досталось обидное замечание:

– Люди – самые нудные порождения Вселенной.

На автомате вырвалось:

– От такого слышу.

И только тут возникли сомнения – от такого ли? Вспышкой мелькнула в голове догадка и захотелось услышать отгадку:

– Ты человек? Говори, или я таки прыгну из окна!

– Погоди, прыгнем вместе, – прошамкало Космо. – Только не вниз, а вверх.

– Вверх? Кто же ты на самом деле?

– Никто, – призналось поломоище и тут же добавило: – Я волонтёр Галактического движения «За права бесправных». Вы все, «радости своей не вразумившие» – мои подзащитные.

Чтобы загасить мой истерический хохот, Космо в манере галактического философа сообщило:

– Люди, как и многие космические создания, существа очень даже туристические.

Новый взрыв хохота сквозь очевидное сомнение:

– Гонево гонишь!

Самое время было выпроводить меня за хамство хоть и через форточку. Но волонтёрище вздохнуло и для начала в нехитрых выражениях посвятило в некоторые тайны гиперпространств. Потом приступило к обучению полётам:

– В других мирах бывает тяжко. Давление бесконечности порой удручает. Чтобы удержаться в энергетическом потоке, придётся часто возвращаться в плотное состояние…

Мы и в самом деле летали. И не только над нашим весёлым городом и страной победившего Счастья. Небывалый восторг однажды заставил меня крикнуть:

– Ты не Космо! Ты полное Космо-нафто. Наше психодромное чудо. Ангело-хранилище!

***

Однажды ближе к полуночи мы с Космо забрались в кабинет главврача Потапова и устроились на роскошном диване в ожидании безобразий. Напротив нас мерцало большое зеркало. Вдруг в соседней комнате вспыхнул свет. И тут зеркало оказалось прозрачным.

– Нас сейчас заметят.

Волонтёрище тихо всхрюкнуло:

– Не боись, с той стороны зеркало не просвечивает.

Оно подошло к стеклу и впечаталось в него косматой мордахой. Это убедило встать рядом и рассмотреть соседей. Командовал грядущими безобразиями главврач Потапов. Помогали ему медсестра Милосердиха и начсклада Жук. С ними был и мусьё Петраркин.

– Наш пострел везде успел!

В последние дни мусьё Петраркин куда-то пропал. Думали: сбежал, как император Васька, а вишь – сидит едва живёхонький. Сейчас его Милосердиха раскочегарит с пристрастием.

Но время шло, персонал кружился вокруг мусьё, а тот сидел, будто в ступоре.

– Расфокусируй взгляд! – шепнуло Космо.

Получилось не сразу, но получилось. Оказалось, вокруг нашего упыря скакали монстры неописуемой чудовищности.

– Вот же твари! Что они тут делают? Это же дурдом!

– Для кого дурдом, а для кого закусочная, – скрипнуло поломоище. – Сегодня мусьё Петраркин у них на сладкое.

Ужас накрыл меня с головой:

– Нас всех так залечат?

Космо безжалостно кивнуло. И тут сознание покинуло меня.

Напрасно оно, то есть сознание, потом вернулось. Прямо в старое кресло с надёжными запорами.

«У Жука на складе, – ойкнула душа из пяток. – А где же ангело-хранилище?»

Справа на меня уставились злющие глазёнки Милосердихи. Потапов сидел рядом с ней на кожаном диване. Подумалось, что материал дивана – это шкурки пациентов. И мой шкурный вклад вскоре украсит какую-нибудь табуретку. От таких перспектив бодрости не прибавилось.

Милосердиха, со звериным оскалом на мятой физиономии, поднесла ко мне какой-то прибор.

– Что видишь? – прошипела она.

– Прибор.

Потапов хмыкнул. Милосердиха запихала мне в рот какую-то пилюлю. Поперхнуться для видимости заглатывания было привычным делом. Жук подошёл с другой стороны, помял кожу на руке. Видимо заценил толщину и варианты кроя. Это было уж слишком…

***

Дребезжащее сознание вернулось в том же кресле. Перед глазами замелькало Космо.

– Где ты пропадало, Иудище?

Чудо дивное не обиделось. Напротив, с одобрением смотрело на меня. Будто я блюдо класса люкс.

– Ну, что, сгожусь на десерт?

Разумеется, слог мой был не столь изысканный. Но это никак не отразилось на довольной рожице косматища. Оно открыло запоры на кресле. Сбросив с каталки мусьё Петраркина, кряхтя уложило на неё меня. Накрыло белой простынёй и повезло вперёд ногами по длинным коридорам к моргу. Никто не обратил на нас внимания. Похоже, катать по утрам трупы болезных – дело обычное.

В морге волонтёрище выписало меня отовсюду и любезно согласилось доставить труп куда надо. У выхода оно сунуло мне под простыню одёжку бодрящей масти и само оделось подобающе. Через хоздвор мы неспешно покинули опасную здравницу.

***

Родичи едва не сдали нас с Космо куда надо: их уже известили о моей кончине. Это потому, что и в моргах нашего счастливого города работают живо и весело.

– Зовите кого хотите, если родное дитё не в радость, – проскрипело ангело-хранилище.

Холодный тон оказался убедительным. Нас тут же впустили.

– Проверка тонуса! – крикнул батя бдительным соседям, и те счастливо заулыбались.

Пока Космо лакомилось мамиными булочками, мне пришлось в общих чертах описать последние события.

– Где эти твари? – рявкнул папа, сжимая кулаки.

– Не бойтесь. Они уже в Галактическом изоляторе. Скоро их накажут за нарушение прав бесправных, – прочавкало волонтёрище.

Моему удивлению не было предела:

– Это ты их туда запаковало?

– Не, – замотало головой Космо. – Они сами сдались. Подумали, что ты из наших, а раскаяние облегчит их вину перед людьми.

– Да ладно! – воскликнули мы всей семьёй.

Ангело-хранилище допило липовый чай и неспешно объяснило:

– По законам Вселенной нельзя вредить инопланетянам ни при каких обстоятельствах. Даже мы, волонтёры, можем только отслеживать, как выродки нашей прогрессивной Галактики вредят людям. Они обманом проникают на руководящие места даже в управленческие структуры и безжалостно высасывают жизненные соки людей.

– И что нам делать? Как спастись при таких законах и обстоятельствах?

Космо озорно подмигнуло мне и прошамкало:

– Вам-то законы Вселенной не писаны. Вы можете обороняться с особой жестокостью и наносить вред кому угодно.

– Мы такие, – согласился батя не без гордости. – Нам только дозволь!

Волонтёрище взглянуло на батю, как на отличника боевой Вселенской славы. А у меня вдруг появились сомнения:

– Не-не, что-то тут не так. Потапов с Милосердихой должны были спросить обо мне у тебя. А ты врать не умеешь…

– Так спросили же, – не стало запираться Космо. – Только не поверили. У злодеев всегда проблемы с доверием.

Мама понимающе кивнула:

– У нас та же фигня.

– В какой Вселенной мы живём! – поддержал её батя.

– Не переживайте, – попыталось утешить их ангелоподобное чудо. – Вселенская справедливость вездесуща. Все когда-нибудь будут примерно наказаны. Даже те, кто «радости своей не вразумивши».

Для меня «когда-нибудь» – это почти никогда.

– Ну, нет! Я буду метелить Зло по мере поступления. Между прочим, я тут с вами сижу, а меня и на свете нет.

Родичи вспомнили о похоронке и растерялись.

– Да ладно, – проворчало Космо. – Прихвачу ваше чадо с собой. В оздоровительных застенках нам посвободней будет.

И тут морозный воздух за окнами наполнился воем сирен.

– Психокаратели не спят! – всполошился батя.

– Соседи настучали?

Мама замахала руками:

– Нет! Это проверка всех взволновала. Средний тонус по кварталу и упал.

Сладкоешко грустно посмотрело на остатки вкусняшек и пообещало:

– Сейчас какой-нибудь портал подтащу, и мы исчезнем на время. А вы по-быстрому стряпню вкушайте. Повышайте среднеквартальный тонус.

*** Вскоре Космо пристроило меня в психодроме. На должность своего младшего помощника. Ну, теперь баста, карапузики! Мы вдвоём будем защищать страну победившего Счастья от нечисти других миров. Как говорится: «Уважайте труд уборщиц – их досуг бесценен для всего человечества!»