Рассказ №7 Человек счастливый

Икать Костя начал ещё до рождения. Как говорила ему мама, она носила под сердцем не сына, а одно ворочавшееся беспокойство, которое лишь в редкие минуты ненадолго утихало. Но утихало не совсем, а чтобы затикать, как часы: тик, тик, тик… И так без остановки, пока, в конце концов, на истошный вопрос «Ну кто там?» акушерка не выдала: «Он икает!» На что мать охнула, а мальчик проикал все последующие тридцать два года.

Вот и сегодня, сидя за монитором в своей безжизненной однушке, Константин Леопольдов тоже икал. Поскольку ни одно известное средство ему так и не помогло, а надежда на исцеление ещё не угасла, он по-прежнему бороздил просторы интернета в поиске новых и необычных методов. Так среди многочисленных сайтов он наткнулся на местную рекламу с заголовком:

«Школьник из Перми заткнул за пояс именитых учёных и открыл способ исцеления всех и от всего. Уникальный метод «Хомо хаппиенс» теперь доступен каждому и сделает из человека разумного человека счастливого. Счастье ближе, чем вы думаете. Приходите и убедитесь сами. Сегодня за отзыв, завтра за миллион. Адрес…».

Константин Леопольдов не верил пустым обещаниям, но не верить им, не икая, ему хотелось больше, поэтому он всё же ткнул на заманчивую ссылку. Нажав на «Принять риски и продолжить», он попал на страницу, где на сером фоне выскочил текстовый помощник, чтобы сообщить:

«Не тратьте время на переписку. Скорее приходите и оставляйте болезни у нас. На сколько вас записать? Введите цифру».

Телефона для связи не было, поэтому Костя дважды икнул и просто ввёл «06:30», на что тут же получил ответ:

«Отлично! Вы уже почти здоровы. Ждём вас завтра. Не проспите!»

«Вот это сервис! Как раз перед работой заскочу», — обрадовался Костя и уснул в надежде на чудо.

***

Наутро он пришёл по указанному адресу. Однако вместо ожидаемой больницы или хотя бы частной лечебницы обнаружил обычную школу. Не ту, в которой его прозвали «ик-оголиком» и всячески «лечили», но внешнее на неё похожую. Настолько, что Леопольдов вздрогнул и чуть было не повернул назад. Но, решив, что к побоям ему не привыкать, а новый метод может быть и правда волшебным, всё же передумал.

Протискиваясь среди школьников и прикидывая, кто из них тот самый, Костя трижды обошёл здание, пока не заметил между зарешёченных окон ржавую дверь в подвал. На ней трепыхался листок с надписью: «Лечим здесь. Стучите, иначе не услышим».

Леопольдов повиновался просьбе так громко, как смог. В ответ заколотилось сердце, и раздался бодрый голос:

— Да слышу я, слышу!

— Извин-ик-те, — сказал Костя.

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник седой старичок в белом халате.

— Леопольдов? — спросил он, поправляя очки.

— Д-ик-да…

— Проходите, проходите, — позвал старичок и юркнул в свою нору.

Костя шагнул следом, и дверь захлопнулась. Запах сырости тут же ударил в ноздри, по телу пробежал холодок. Спустившись по лестнице, Леопольдов попал в комнатку, где в центре стоял стол с бумагами, а над ним на проводе висела лампочка. Её тусклый свет едва касался стен, и казалось, скрывал от глаз что-то ещё. Знать, что именно, хотелось точно так же, как и не знать.

Старичок рухнул в кресло за столом.

— Присаживайтесь, присаживайтесь, — он указал на стул перед собой.

Леопольдов присел.

— Извин-ик-те, у меня запись на приём к школьн-ик-у, котор…

— Школьник — это я, — перебил старичок. — Фамилия такая.

— Ах, да… а я уж подумал, извин-ик-те.

— Извиняю и прощаю, Костя! Не вы первый, кто подумал, что я школьник в подвале школы. Это, признаться, и правда забавно. Но, уверяю, мой метод вскоре расширит бюджет настолько, что его хватит не только на рекламу, но и на кабинет посолидней. А пока, как видите, тружусь в скромных условиях за отзывы. Вы мне как раз поможете.

Сверху пробежали дети, и лампочка закачалась.

— Ну рассказывайте, Костя, рассказывайте. С чем пожаловали? Цирроз, склероз, простатит или что поинтереснее? А хотя дайте угадаю сам… — Школьник выдержал паузу. — Проблемы с потенцией?

— Мне бы ик-коту остановить, — признался Леопольдов. — Она у меня хрон-ик-ческая.

Старичок присвистнул.

— Это интересно, интересно. Ни за что бы по вам не заподозрил такого.

— Правда? — воодушевился Костя.

— Да нет же, что вы! Шучу я, шучу, конечно. Я как увидел вас, сразу понял, что вы тот ещё «икарик». Эталонный!

— Извин-ик-те…?

— Извиняю, Костя, извиняю, если вы наконец перестанете извиняться.

— Ах, да, хорошо, извин-ик-те… это у меня привычка профессиональная. Я работаю в извин-ик-тельной конторе.

— Вот как, вот как… Ну тогда валяйте, Костя.

— Да, спас-ик-бо. Так что скажете про мой случай? Вы так-ик-ми занимаетесь?

— А как же, как же! И не такими занимаемся, — Школьник откинулся на спинку кресла. — Вы, Костя, и моргнуть не успеете, как будете здоровы. Я всё хроническое хороню быстро, не переживайте.

— Хор-р-рон-ик-те?

— Это шутка такая, шутка. Игра слов, понимаете ли. Я ко всему лечению подхожу как к игре. Вот даже в названии метода поиграл с языками, если заметили. Как вам задумка, кстати?

— Не знаю, мне бы просто ик-оту останов-ик-ть.

— Вот и правильно, Костя, правильно. Доверьтесь мне, а уж я вас подлечу. Сейчас пропишу вам Нервожуя, и дело с концом.

— Извин-ик-те, что?

— Не что, Костя, а кого, кого!

— Кого?

— Нервожуя! Зверь такой жуткий. Он из семейства жизнеухудшающих. Да вы его узнаете сразу: с виду косматый такой, с рогами и смешной ещё к тому же, — старичок ухмыльнулся. — Шучу, Костя, шучу, смешной он не всегда.

Несмотря на холод в подвале, Леопольдов ощутил, как на лбу выступили капли пота.

— Извин-ик-те, но если вы хотите меня напугать, то всё зря: испугом меня уже лечили.

— Что вы, Костя, что вы? Пугать вас никто не будет! Пугать будете вы.

— Я-я-я?

— Вы, Костя, вы! Видите ли, «Хомо хаппиенс» хоть и гарантирует исцеление от всего и каждому, но он в первую очередь требует действий от самого пациента. В вашем случае важна работа со страхом. Поэтому, если хотите стать счастливым, вам нужно напугать Нервожуя.

Костя побледнел.

— Извин-ик-те, а сколько человек уже так исцелилось?

— Ну, никто пока не жаловался. Так что метод стопроцентный, не переживайте.

— Но если этот Нервожуй такой жутк-ик-й, как же я его?..

— А вот это правильный вопрос, Костя, правильный. А правильный вопрос — это уже почти ответ. Уверен, вы его найдёте.

Школьник протянул Леопольдову соглашение.

— А пока распишитесь, что готовы к получению Нервожуя.

Костя взял лист.

— Извин-ик-те, а куда он придёт? Я же адрес не указал.

— Адрес не нужен. Нервожуй на икоту натаскан, учует вас. Спец, что и говорить.

— А когда его ждать?

— А ждать не надо. Будьте всегда наготове. Всё как в игре, говорю же.

Костя взглянул на строчку «Я ознакомлен с условиями и выбираю счастье! А также обязуюсь положительно отозваться о методе «Хомо хаппиенс» в случае успеха, который с этого момента необратим!»

— Одна подпись, Костя, и вы будете счастливы! — подбодрил старичок.

Зажмурившись, Леопольдов расписался.

***

Выйдя из подвала, Костя поспешил на работу. Никаких Нервожуев по пути он не встретил, хоть и озирался постоянно. Из вероятных «лекарей» в толпе он выделил только двух алкашей, но те сразу завернули в ларёк за воблой. В офисе Нервожуя тоже не было. А было всё то же, что и всегда. Офисный планктон принимал обиды от клиентов, а в центре восседал начальник — Глеб Викторович Охламонов. Надеясь, что шеф сегодня занят, Костя кивнул ему и проплыл к рабочему месту.

— Так, Леопольдов, я не понял, — Охламонов подошёл и положил руку ему на плечо. — Почему так тихо здороваемся?

— Извин-ик-те, Глеб В-ик-торович, виноват.

— Виноват, ещё как виноват! Сегодня отработаешь без обеда.

— Как скажете, Глеб В-ик-торович.

— Вот и отлично! Глядишь, снова лучшим сотрудником месяца станешь.

Охламонов хотел уйти, но вдруг спросил:

— Слушай, Кость, а не угостишь ли любимого начальника кофе с круассаном? В благодарность за заботу, так сказать.

— Да, конечно, Глеб В-ик-торович.

Леопольдов вынул из полупустого кошелька сторублёвую купюру, и шеф, взяв её, ушёл. Затем Костя активировал рабочий телефон, и звонки посыпались ливнем. Первой обратилась какая-то Анжела:

— Так я не поняла, что за безобразие? Голуби нагадили на мой перламутровый «бентли». Как это понимать?

— Извин-ик-те, пожалуйста, это случайно, — сказал Костя. — Они не хотели вас оскорб-ик-ть.

— Не слышу, что ты там мямлишь, а?

— Извин-ик-те, говорю, извин-ик…

— Ты что, икаешь, что ли?

— Да, извин-ик-те.

— Боже, какой идиот! Даже извиниться нормально не может, — Анжела кинула трубку.

Получив единицу за качество обслуживания, Костя тут же принял новый звонок:

— Здравствуйте, мастер изв-ик-нений Константин, слушаю вас!

— Але, але, это Роза Аркадиевна, меня алабай укусил за задницу, — она заорала так, что Костя убавил громкость.

— Мне очень жаль, Роза Аркад-ик-евна. Он не хотел, извин-ик-те.

— Не верю, лай давай!

— Гав, гав, извин-ик-те, гав-гав…

— Ну что, шавка безмозглая, будешь кусать снова, а?

— Нет, что вы, гав-гав, прост-ик-те, гав-гав, пожалуйста, не буду!

— Только попробуй, я тебя с дедом своим познакомлю, он эксперт в кастрации!

— Не надо, умоляю, я больше не буду. Извин-ик-те, пожалуйста, гав-гав, гав-гав…

— То-то же! Хороший пёсик, хороший.

И послышались гудки.

За чередой звонков и беспокойств о Нервожуе, Костя совсем позабыл про Алину и даже не поздоровался. Она устроилась недавно и была единственным светлым пятном в его реальности. Он повернулся, чтобы сказать нелепое «пр-ик-вет», от которого она всегда почему-то приятно улыбалась, но тут позвонил какой-то Максим.

— Здравствуйте, мастер изв-ик-нений Константин, слушаю вас!

— Здорова, Костян, это Максон, — зазвенел детский смех. — Звоню чисто поорать над такими, как ты.

— Здравствуйте, Максон! Буду рад помочь вам.

— Ха-ха, во дятел! Говорит, помочь мне хочет, — зазвучали другие смешки. — Дык это тебе нужна помощь, Костян. У меня-то всё в ажуре.

— Извин-ик-те, я вас не понимаю.

— Не понимает он, ха-ха. Чушпан ты, говорю, чушпааан!

— Извин-ик-те?..

— Ой, не могу, ха-ха, — звонок перешёл на громкую связь. — Слышь, Костян, а ты чё, в натуре за всё что я захочу, извинишься?

— Конечно, Максон, говор-ик-те.

— Ну тогда скажи так, ха-ха, уважаемый Максон, пожалуйста, простите меня придурка за то, что я такой придурок, и так тысячу раз. Смогёшь, не?

— Да, Максон, конечно.

— Ну так начинай!

Взглянув на памятку с правилом «Клиент всегда раним и этим может ранить — унижайся первым!», Леопольдов повиновался просьбе малолетнего сорванца.

— Уважаемый Максон, пожалуйста, прост-ик-те меня пр-ик-дурка за то, что я такой пр-ик-дурок. Уважаемый Максон, прос…

— А ну-ка громче давай, громче! — перебил Максон. — Мы тебя всем классом слушаем.

— Хорошо, Максон, извин-ик-те меня.

И под детский гогот Леопольдов повторил фразу ещё трижды, пока на стороне Максона кто-то не крикнул:

— Так, Максим, ты опять за старое? Я же говорила, ещё раз — и отца в школу вызову.

— Ну, Наталья Ивановна, — заканючил Максон, — извините, пожалуйста, я больше не буду, обещаю.

— Директору завтра расскажешь! Телефон сюда быст…

И звонок скоропостижно оборвался. Однако за ним поступил очередной, потом — следующий, и так по кругу, пока чья-то рука не коснулась локтя Леопольдова.

— Костя, рабочий день уже окончен, — сказала Алина. — Ты идёшь домой?

— А-а-а, да, конечно.

И они вместе пошли к остановке. Алина как обычно о чём-то болтала, а Костя слушал. Когда она была рядом, он часто забывал про икоту. Как сегодня забыл про Нервожуя.

— Слушай, а тебе не кажется эта работа странной? — вдруг спросила Алина.

— Ты о чём?

— Ну, все эти люди, они ведь звонят, чтобы обвинить нас в своих же бедах, будто мы за это в ответе. Разве не странно это?

— Не знаю, — сказал Костя. — Не думал об этом.

Но про себя отметил, что ему просто не хотелось думать об этом, хоть он и сам давно «нащупал» этот вопрос.

— Вот я, например, точно не стала бы звонить кому-то, чтобы обвинить в своих же неудачах. Это просто глупо. Свои проблемы и страхи нужно всегда решать самому, а не убегать от них. Как считаешь?

— Да, я согласен.

Они дошли до остановки, где открылась кофейня с названием «Для двоих». Вся в воздушных шариках и с вывеской «Каждой паре скидки!», она притягивала взгляды прохожих воркующими парочками за стеклом.

— Красивая. Я бы сходила как-нибудь, — поделилась Алина.

— Уверен, тебе там понравится.

— Да, осталось найти компанию, — она хихикнула.

— Может, подруги согласятся?

— Да, наверное…

Вдруг Алина погрустнела и больше не сказала ни слова, пока не подошёл автобус.

— Ладно, Кость, до завтра! Хорошего тебе вечера, — она махнула ручкой и запорхнула в салон.

— И тебе… — произнёс он, когда двери за ней закрылись.

***

В квартире Леопольдов застал лишь привычную пустоту. Никакого Нервожуя не было ни в кладовке, ни в шкафу, ни даже под кроватью. Не появился он и несколькими часами позже. Поэтому, признав, что снова «повёлся», Костя забыл о чудо-методе и лёг спать. Но когда закрыл глаза в надежде отдохнуть от жизни, за дверью загремели чьи-то шаги. Затем задёргалась ручка.

— Ну что, Костик, а вот и я, — пробасил кто-то. — Открывай!

Выпрыгнув из койки, Костя включил свет.

— К-к-к-то там?

— Кто-кто… Нервожуй, конечно! Открывай, давай! Лечить тебя буду!

Голос Школьника в голове подсказал, что «вам нужно напугать Нервожуя, и дело с концом», однако, когда дверь забилась в конвульсиях, Костя подумал, что икать остаток жизни куда лучше, чем его лишиться, поэтому кинулся к телефону.

— Уход-ик-те! Или я звоню в пол-ик-цию.

— Давай, расскажи им, какой ты ссыкун! Пусть посмеются, — раздался дикий смех. — Хотя тебе же не привыкать быть посмешищем.

Трясущимися пальцами Леопольдов взял мобильник, но тот выскользнул, и от удара об угол тумбочки экран разбился и погас. Не зная, что делать, Костя залез под койку.

— Ну, что говорят, а? — спросил Нервожуй.

Костя укусил себя за ладонь, надеясь проснуться, но тщетно.

— Что молчишь? Испугался, что ли? Ну так это ты быстро, я ж ещё не начал даже.

— Не надо, прошу! Уход-ик-те, пожалуйста!

— Да хрен тебе!

Послышался скрежет, точно Нервожуй провёл гвоздем по металлу.

— Слышишь, какие у меня когти? Хочу ими погладить тебя, а ты боишься.

Леопольдов впился в ладонь снова.

— Ну, Костя, меня же сам доктор тебе прописал! Я ведь пришёл тебя «хомо хаппиенсом» сделать, а то так и проживёшь всю жизнь ссыкуном.

— Ик-кота! У меня ик-кота!

— Ой, не смеши. Кому ты заливаешь?! Ссыкло у тебя внутри сидит. Ссыкло! Уж я-то знаю.

— Нет, это ик-кота, ик-ик-ик…

— Вот окрой и посмотрим, а то ведь я могу и уйти, — внезапно Нервожуй затих и, так и не дождавшись ответа, сказал: — Ну, не хочешь, как хочешь. Давай, пока.

Шум за дверью прекратился, и Костя подкрался, чтобы выглянуть в глазок, но не успел — зверь замолотил пуще прежнего:

— Что, поверил? Да хрен я уйду! Слышишь? Открывай быстро! По-хорошему прошу!

Леопольдов снова нырнул под кровать и больше не вылезал до утра. А Нервожуй ломился и ломился, сыпал угрозами и оскорблениями, говорил, что Костя «ссыкло, которому повезло, что у него есть дверь, и что это ненадолго». И Костя не знал, что пугает больше: то, что зверь всё же вломится, то, что он боится ему открыть, или же то, что в словах Нервожуя есть, пусть и горькая, но правда. Когда тот кричал: «Что ж ты, ссыкло, Алинку-то не пригласил, а? Теперь и она знает, что ты ссыкун» или «А шефу твоему я бы задал взбучку, не то, что ты» — Костя стыдливо отмечал, что эти фразы отзывались где-то под толщей его страхов.

Когда комнату осветили первые лучи солнца, Нервожуй заявил:

— Ладно, Костик, я что-то устал, пойду отдохну. Но ты сильно не радуйся, вот вернусь вечером и поговорим. А пока иди на работу да извиняйся там дальше, ссыкло.

Зверь ушёл, и тут же заиграл будильник. Леопольдов выглянул в глазок и побежал к Школьнику.

***

— Да слышу я, слышу! — зазвучал знакомый голос, и дверь со скрипом отворилась.

— Здравствуйте, док-ик-тор…

— Здравствуйте, Костя, здравствуйте. Как проходит ваше лечение? Вы уже стали счастливее?

— Я как раз по этому поводу, — Леопольдов прикрыл рот искусанной ладонью. — Насчёт Нервожуя я.

Они прошли внутрь, и Костя рассказал о случившемся.

— Очень интересно, очень… — старичок почесал подбородок. — Видите ли, как я и говорил, метод «Хомо хаппиенс» хоть и лечит от всего, но требует в первую очередь действий от самого пациента, а иначе будет только хуже.

— Извин-ик-те, хуже?

— Хуже, Костя, хуже. Если продолжите бездействовать, то, допускаю, что может случиться непоправимое.

— Н-н-но… но вы же говорили, что ещё н-ик-то не жаловался.

— Всё верно, Костя, верно. Потому и не жаловались, что не обращались. Вы первый с икотой.

Костя с трудом проглотил вставшую в горле слюну.

— Отмен-ик-те Нервожуя, прошу вас! Этот метод не для меня. Я сдаюсь.

— Но погодите, Костя, погодите. Зачем же так разбрасываться своим счастьем? — старичок постучал пальцами по столу. — Давайте так. Я дам вам ещё день, чтобы придумать, как пугнуть Нервожуя, и все будут довольны. Вам счастье, мне отзыв и кабинет. Что скажете?

Пока Леопольдов думал, что же для него счастье, Школьник принёс что-то из тёмного угла комнаты.

— Вот, держите, — он протянул молоток. — Может, поможет.

***

Опустошённый, с красными глазами и молотком в дипломате Костя пришёл в себя, лишь когда понял, что стоит перед конторой. День задался в тон ночи и, что ещё хуже, катился к новой. С вопросом «Как её пережить?» Леопольдов вошёл в офис. Внутри гудел рой извинений, от которого Косте стало не по себе. Несмотря на жажду сна, он наоборот захотел проснуться. Но только наяву. Происходящее вокруг впервые показалось ему каким-то ненастоящим.

Как только Леопольдов надел наушники, подошёл Охламонов.

— Привет, Костик! У меня отличные новости! Ты снова стал лучшим работником месяца и, как итог, всего года! Поэтому я решил вручить тебе особую награду, — шеф протянул пластилиновую статуэтку в виде сотрудника на коленях, который, сложив ладони, выпрашивает прощение у толпы клиентов напротив. — Вот, держи, я сам сделал!

— Спас-ик-бо, — безрадостно ответил Леопольдов.

— Ну и отлично! И ещё… не угостишь ли любимого шефа в благодарность, так сказать?

— Да, конечно, — Костя протянул сто рублей.

— Ну ты что? — шеф скорчил гримасу обиженного шакальчика. — Праздник же!

Костя отдал последние две купюры и, когда шеф испарился, вышел на линию. Сперва возмущение поступило от Виктора Сергеевича за то, что засвистела его резиновая подруга, а поставщик не принял возврат.

— Да я ж случайно совсем, а они, черти, не берут её обратно. Ну прикусил за ухо маленько, и что? Я же любя! А они говорят, на любовь гарантии не распространяются. И как мне жить теперь?

Однако через двадцать минут нытья Виктор Сергеевич всё же нашёл в себе силы и, оставив десятку за качество обслуживания, побежал по совету Кости на шиномонтаж.

Затем позвонил Юрий Хмырев, у которого на двери дома неизвестные краской написали «Ну ты и хмырь». На что Костя раз десять уверил его: «Простите, больше не повторится». И довольный Юрик, пригрозив: «Смотри у меня!», — бросил трубку.

— А ведь повторится, — вдруг сказала Алина.

— Что? — удивился Костя.

— Всё. По новой. У этого клиента и других тоже. Ведь всё, что мы им обещаем, — это же фальшь. Это просто слова, которые не решают их проблем. Вот они и звонят снова с одним и тем же. А всё потому, что сами боятся встретиться лицом к лицу со своими страхами. Как думаешь?

Леопольдов не успел ответить, как опять получил вызов. В этот раз от Нервожуя.

— Ну, привет, ссыкун!

Костя онемел.

— Что молчишь? Не рад мне, что ли? — зверь захохотал. — А я вот рад, потому и звоню. Я нашёл ключик от твоей двери, так что ночью тебя ждёт сюрприз. Буду ушки твои ссыкливые на пятки накручивать. Уже жду не дождусь… Давай там не засиживайся, да наизвиняйся как следует, пока можешь, ха-ха…

На этом звонок оборвался. Но «ссыкун» зазвучал в голове эхом и с новыми звонками напоминал, что Нервожуй был прав. Косте казалось, что каждым «извините» он по кирпичику возводит невидимую стену между собой и жизнью, которой хотел бы жить. И возводит не потому, что хочет сам, а потому, что боится признаться самому себе, что не хочет. Боится сказать нет. Поэтому, когда снова обратилась Роза Аркадиевна с просьбой умолять о прощении за то, что алабай укусил её за вторую ягодицу, Костя не выдержал и сказал:

— Нет, так больше нельзя!

— Чаго ты там говоришь, санок?

— Ожидайте на линии, говорю.

— А скок ждать, а?

— Сколько хотите.

Леопольдов хотел выйти на свежий воздух, но вдруг услышал голос Охламонова:

— Алиночка, надеюсь, ты не расстроишь любимого шефа отказом и составишь ему компанию. Здесь как раз кофейня «Для двоих» открылась. Тебе понравится.

Он коснулся её плеч, чтобы поправить кофточку и провёл пальцами по шее.

— Извините, Глеб Викторович, — она отпрянула. — Я не могу.

— Это почему же?

— Мне нужно работать и нельзя отвлекаться.

— Не переживай, дорогая, я разрешаю взять перерыв. Костик за тебя отработает. Он ведь у нас хороший мальчик, да? — шеф подмигнул Леопольдову.

Внутри у Кости забурлило невиданное чувство, точно от услышанного что-то попало в кровь.

— Нет! Пустите, я не хочу с вами никуда идти! — взвизгнула Алина.

Охламонов в недоумении отстранился:

— Ну, это ты зря так, зря! За непослушание я могу тебя быст…

Но не успел он договорить, как от удара клавиатурой по лицу распластался на потёртом ковре у шефского стола.

— Костя, т-т-ты? За что? — завопил Охламонов, держась за нос.

— Быстро извинился перед Алиной! — приказал Леопольдов.

— Чего? Не буду!

Костя надавил носком своего туфля шефу между ног.

— Не нужно играть с моим терпением, — придавил ещё немного. — Его больше не осталось.

Глеб Викторович запищал:

— А-а-а-й! Алиночка, прости, прости меня, пожалуйста!

Охламонов заплакал, и Костя швырнул к его ногам пластилиновую статуэтку.

— На! Дарю любимому шефу. Я увольняюсь…

Он зашагал к выходу, Алина побежала следом.

— Костя, стой, куда ты?

— Мне нужно кое с кем встретиться…

***

Вернувшись домой, Леопольдов поспешил умыться, но вода не смывала злобу. Он жаждал встречи с Нервожуем, чтобы выместить её побоями по самым лохматым местам его тела, поэтому распахнул входную дверь и крикнул: «Ну, давай, Нервожуй, где же ты? Приходи, оторву тебе жуйку!» В победе над зверем Костя уверен не был, но точно знал, что следующее утро вместе они уже не встретят.

Он врубил хеви-метал и вынул молоток, чтобы размяться. И так под льющийся из колонок рок метался по комнате несколько часов, пока не провалился в сон. Проснулся Леопольдов от стука в открытую дверь, когда диск в плеере уже доиграл, а солнечный только вышел. И поскольку спросонья Костя не различил лица гостя, то едва не бросился на него с молотком. К счастью, его остановил знакомый голос.

— Костя, что с тобой? Ты в порядке?

На пороге стояла Алина.

— Ааа… это ты. Да кошмар просто приснился… — он сунул молоток под одеяло. — А ты почему здесь?

— Я вчера звонила тебе весь вечер, но ты не отвечал, вот и решила узнать, как ты, — она отвела глаза. — И ещё поблагодарить за вчерашнее. Спасибо…

— А, да брось, давно надо было. Этот мерзавец своё заслужил. Как он, кстати?

— Сказал, что тебе не надо отрабатывать и вообще лучше не появляться.

— Испугался, значит.

Они засмеялись, и Костя только сейчас понял, что Нервожуй так и не явился, или явился, но не тронул его. Но не успел он даже подумать, почему, как Алина крикнула:

— Костя, Костя!..

— Что? — он кинулся за молотком. — Что такое?

— Ты не икаешь!

Леопольдов опешил.

— И правда, кажется…

— Да, уже минуту точно, — она хихикнула.

Костя не смог точно вспомнить, когда икал в последний раз. В памяти «ик» обрывался вместе с выдернутым шнуром клавиатуры от рабочего компьютера.

— Это нужно отметить, — сказал Леопольдов. — Можем как раз в новой кофейне. Что скажешь?

Алина заулыбалась.

— С радостью! Хоть сейчас.

— Разве тебе не надо на работу?

— Нет, что ты, я вчера уволилась, как и ты. Буду искать что-то для души.

На её лице заиграл румянец, от которого Костя осознал, что с икотой ушло что-то ещё, что-то другое, что не давало ему смотреть на Алину так свободно, как сейчас. «Счастье ближе, чем вы думаете», — возник в памяти знакомый голос, и Леопольдов, улыбнувшись, предложил:

— Как насчёт открыть свою контору? Но только благодарственную.

— А что? Мне нравится идея.

— Отлично! Тогда можем сейчас и начать. Мне как раз нужно один отзыв оставить…