Рассказ №1 Если ты обнимешь меня, я закричу

Ответ на главный вопрос Олег нашёл для себя уже давно. Мужчина он уже немолодой, ему шёл четвёртый десяток. По тёмным волосам бежали ручьи седых прядей. Морщин в уголках глаз становилось больше.

Однако Олег продолжал служить в кукольном театре. Играть в куклы, как говорили все его друзья. И спрашивали: «зачем?». Для них Олег нашёл ответ. Простой по своей природе, но ребят вокруг устраивал.

«В детстве не наигрался».

Правда была куда страннее. Олег понял это в одну из репетиций. Они тогда изготавливали кукол для нового спектакля. Когда Олег закреплял шарнир, к нему пришёл ответ на вопрос. Настоящий ответ, а не выдуманная фраза для друзей. Не ложь для жены. Но правда для дочки, которой он не никогда врал.

«Потому что так я чувствую себя живым».

Забавляясь с мёртвыми куклами, Олег ощущал, что живёт. Что, управляя ослабшим телом, он здесь царь и бог. В вечер своего осознания Олег задержался на работе. Он дождался, пока все уйдут, достал куклу и усадил её на стул. Сам сел напротив. Так они и сидели – творец и его создание. Человек и голем.

Актёр и его кукла.

Олег с куклами и не церемонился. И не удивлялся, когда ему об этом напоминали коллеги. Точнее, только один.

– Кто у нас опять бросил куклу лицом вниз?

В раздевалку вошёл Паша. Это был низкий тощий мужчина, лицо которого украшали очки в тёмной оправе. Толстые линзы столь сильно деформировали карие глаза, что казалось, будто у Паши они подобным кукольным – две тонкие чёрные пуговки. Волосы его стали выпадать в прошлом году. Всё, что теперь осталось от его макушки – тонкая тёмная прядка, которую Паша зачёсывал сбоку, прикрывая лысину. И хоть он был старше Олега, его тёмные волосы свой цвет сохранили. Взамен, видимо, природа решила наградить актёра залысиной.

– Так кто у нас куклами бросается? – Вновь спросил Паша.
– Видимо, я, – ответил Олег. Он снял свою синюю рубашку и надел тёмную рабочую водолазку.
– Вот-вот, – Паша погрозил пальцем. Ногти на всей его правой руке стали коричневыми. Причин Олег не знал, но лишний раз старался с Пашей не здороваться. Всё в этом престарелом актёре внушало ему ужас.

Олег поспешил выйти из раздевалки.

– Знаешь, – сказал Паша, – говорят, что кукол нельзя класть лицом вниз. Они запомнят и отомстят.

Олег уже выбежал из раздевалки. Он шёл к сцене. Туда, где вчера оставил свою куклу. Усадил её на стул, вложил в руку банку пива, а в карикатурно огромный рот вставил сигарету.

Так и просидели вчера, болтая за жизнь.

Сегодня куклы не было. Видимо, Паша позаботился, перенёс в мастерскую.

– Потерял что-то, юноша?

На плечо Олега опустилась мягкая кукольная рука. Он обернулся. Позади него висел в воздухе сэр Лотус. Марионетка из спектакля для самых маленьких. Тонкие нитки, которыми он управлялся, сложно увидеть на фоне тёмной ширмы.

Но Олег знал, куда смотреть. Из-за ширмы выглядывала Марина. Торчала только голова и рука. Девушка улыбалась.

Олег обошёл ширму.

– А-а, – протянул мужчина, – на стул залезла. А я думаю, чего такая высокая.

Марина спрыгнула на пол.

– А вдруг я так выросла за ночь? – Спросила она.
– Я бы не удивился. Ты девочка способная.

Марина улыбнулась. Хоть её все вокруг и называли «девочкой» или «девушкой», по возрасту она была куда ближе именно к «женщинам». Ровесница Олега, но ни её лицо, ни её руки морщины так активно не атаковали. Да и «взрослой» она не выглядела. Тут свою роль сыграл небольшой рост и стройная фигура. Плюс активные занятия спортом. Ростом она была Олегу по грудь, в плечах почти в два раза уже мужчины. Волосы её были белые, не чета Олеговским. Да, Марина их подкрашивала в начале каждого месяца, но и натуральный цвет у неё тоже светлый. Точнее, светло-русый.

Марина была самой яркой в труппе. Девушек там хватало, с женщинами и вовсе был перебор, а вот мужчин можно по пальцам пересчитать. Однако самой яркой всё равно оставалась Марина. Во всех смыслах.

Она могла задержаться вечером, чтобы помочь коллеге доработать куклу. Всегда приходила на театральные субботники. И старалась играть в каждом детском спектакле – уж больно ребятишкам нравились её образы. Марина быстро меняла голос с беззащитной-Дамы-в-беде на храброго сэра Лотуса, который пришёл её спасать. Со злой Колдуньи на весёлую Снегурочку.

А ещё она была замужем за Пашей. Это единственный факт, который не укладывался у Олега в голове. В сухом остатке понятно: он – прагматик, она – хозяйка. Но эмоционально Олег этот факт не принял до сих пор.

Марина ударила Олега по голове дубинкой сэра Лотуса:
– О чём задумался, юноша? – Спросила она голосом полненького рыцаря.
Олег улыбнулся:
– Да так. О своём.
– Ну да, – пробормотал «сэр Лотус», – вы можете рассказать мне, юноша. По секрету. Я не скажу никому. Рыцарям можно доверять.

Олег улыбнулся. Он поднял руку и щёлкнул пальцем рыцаря, отчего тот запрыгал в руках у Марины.

– Эй, – сказала она, – ты мне так все лески перепутаешь.
– Извини, – ответил Олег, – давай помогу. Не рассчитал силу.

Марина выправила руку Лотуса. Олег занялся ногой. На третьей леске их пальцы соприкоснулись. Замерли на секунду, и продолжили спасательную работу.

Как всё было закончено, Марина сказала: «Спасибо». И добавила: «Скоро репетиция. Так что ищи свою куклу».

Метровая кукла сидела в мастерской. Прямо как человек: облокотившись на спинку, руки на подлокотниках. Видимо, Паша постарался.

Олег подошёл к стулу. Он сел на корточки, чтобы глаза его смотрели в глаза кукле.

– Ты же не обижаешься на меня? – Спросил он.
Кукла промолчала. Олег опустил голову.
– Вот и поговорили, – сказал он.

Мужчина нашёл в мастерской сменное тело для куклы. Так иногда делают в театрах – вместо полноценного переодевания тряпичного болванчика изготавливают его сменное тело в другом костюме. А во время спектакля меняют голову кукле – с одного тела на другое. Реже меняют лица. Но это если с персонажем что-то происходит.

Сменное тело Олег усадил поближе к выходу из мастерской. Оригинал куклы поднял на руки и направился к выходу.

* * *

Олег вышел на сцену как раз в тот момент, когда зажглись софиты.

– Сегодня что, генеральная? – Спросил он. В глазах плясали яркие мошки.

Ему не ответили. Рукой он нащупал единственную декорацию на сцене – стол с ситцевой скатертью. Олег сделал шаг назад. Где-то рядом должен быть стул, куда и нужно было усадить куклу.

Первая сцена. Чаепитие. Мистер Мортимерс пьёт чай и размышляет о жизни. Спектакль для детей, поэтому где-то ещё в начале сцены его кукла, Мортимерс, подавится чаем и смешно ударится о стол.

По задумке, дети тут должны рассмеяться.

Рябь в глазах не проходила. Световик будто продолжал выцеливать софитом Олега, не сводя с него прожектор.

– Макс, сделай свой фонарь послабже хоть, – выкрикнул мужчина.
Тишина.
– Ау.

Снова тишина. Ни голосов массовки, ни шёпота режиссёра. Одна сплошная тишина.

Свет погас. Полностью. Пропала сцена, зрительный зал. Остались только пресловутые зайчики в глазах. Свет будто отключили во всём театре.

Олег услышал:
– Садись.
Будто на ухо:
– Пей чай.

Сзади, под колени, седушкой ударил стул, словно его силой подвинул неумелый джентльмен, решивший поухаживать за мужчиной.

Олег сел. Он не знал, кому принадлежит голос. Попробовал угадать, но ответа не нашлось. Это не был голос человека. Скорее так – привычный голос человека. Это были интонации кукольника, который пытался подражать голосу своего персонажа. Излишне ломаный.

– Вот чай, – услышал Олег. Следом звук кружки, которую двигала невидимая рука, сминая ситец.

У Олега отобрали куклу. Очень мягко. Вот она была, а вот её нет. Словно приподняли и унесли. Теперь за столом мистера Мортимерса он сидел один. Без самого Мортимерса.

– Хлопни в ладоши, – сказал голос.
– Паш, это ты? Прикол какой-то к празднику?

Тишина. Будто тот, кому принадлежал голос, раздумывал над ответом.

– Да, – наконец ответили Олегу, – небольшой сюрприз. Хлопни в ладоши.

Глаза мужчины до сих пор не привыкли к темноте. Вокруг него было словно пустое пространство. Стол, кружки, пустые стулья для зрителей – в этой темноте ничего как будто не существовало. Только он и голос.

Олег поднял ладони. Замер.

Если это и шутка, то очень глупая, подумал мужчина. Следующая мысль вытеснила первую.

«А что, если это не шутка».

Но слишком поздно. Олега кто-то взял за ладони и свёл их вместе.

– Раз узелок, два узелок, – произнёс голос.

Запястья обвила верёвка. Кончик её свисал между ладонями, Олег это чувствовал. И кто-то потянул за этот кончик вниз. Да с такой силой, что мужчина, по инерции, едва не ударился о стол лицом. Кажется, конец верёвки закрепили где-то внизу. Олег не видел этого, просто почувствовал. Как и почувствовал то, что не может пошевелить ногами.

На щиколотки тоже давила верёвка. Всё это произошло меньше, чем за секунду. Хотя Олегу так не казалось. По своим внутренним подсчётам он провёл в темноте долгие минуты. Ведь нельзя за секунду связать взрослого человека.

И свет снова включился.

Глаза привыкли не сразу. В этот раз световик мучать Олега не стал – прожекторы равномерно распределились по центру сцены. Один софит бил сверху высвечивал стол, другие, распределились по актёрам. И когда глаза привыкли, Олег увидел всех.

Сам он сидел с правого края стола («хоть для зрителей это и лево», успела проскочить мысль в его голове). С противоположного края, напротив Олега, сидела Марина. Она была одета в свой репетиционный костюм – чёрного цвета лонгслив. Руки лежали на столе. Пальцы сжаты, ладони на скатерти. На лице – никаких эмоций. Смотрела она прямо на Олега.

В центре же стола, между ними, сидел Паша. Также в репетиционном костюме – чёрной водолазке. На лице бликующие от софитов очки, всё также прядь зачёсана на лысину. Поза – как у Марины. И смотрел он прямо, на зрителей.

И никто не сказал ни слова.

– Паш, это шутка какая-то? – Спросил Олег.

Паша продолжал смотреть вперёд. Ни одна мышца на лице не дрогнула. Пальцы без движения.

– Паш, – повторил Олег.

Голова Паши, как на шарнире, повернулась вправо. Взгляд упёрся в Олега. Но взгляд не был осмысленным. Глаза продолжали смотреть вдаль.

– Нет, – сказал Паша, – это не шутка. Это чаепитие. Семейное.

Олег вжался в спинку своего стула. Верёвка упёрлась в запястья. Голова Паши повернулась в другую сторону, к Марине. Так же, за секунду.

– Верно? – Спросил Паша, – семейное чаепитие.

Марина не шелохнулась. Как и Паша первые секунды, она сидела, будто музейный экспонат. Но спустя полминуты от вопроса, по её телу прошла дрожь, Марина подпрыгнула на стуле и дёрнулась.

– Да, – сказала она Паше, карикатурно кивнув, – чаепитие.

Паша повернулся к Олегу:

– Вот видишь, – его рот открывался в такт словам. Губы шевелились, – мы просто пьём чай. Пей свой чай.

Перед Олегом стояла кружка. Белый фарфор. Такие же, только игрушечные, должны были стоять на столе мистера Мортимерса. Пустые. В этой же был напиток, от которого поднимался пар.

– Паш, что за хрень? Это шутка какая-то?

Олег был из того типа людей, которые до последнего не верят в плохое. Он до последнего верил, что у его жены не будет никакого выкидыша. Что второй его ребёнок, дочка, родится здоровой. Он угадал только в одном случае.

Олег верил жене во всём. И жена ему верила. Точно также Олег доверял и дочке. Поэтому когда она попросила его купить щенка, потому что «честно-пречестно» будет гулять с собакой, Олег согласился. В результате обещаний дочки хватило только на неделю. Всё остальное время золотистого ретривера выгуливал сам Олег.

Каждый божий день.

И продолжал верить, что рано или поздно, дочка вновь возьмётся за собаку. Потому что Олег был полон доверия.

– Семейное чаепитие, – Паша вновь повторил это словосочетание. Будто бы гости за столом не уловили основной посыл и упустили всю изюминку.

Олег посмотрел на Марину. Девушка даже не сменила позу. Сидела прямо, руки на столе. Глаза смотрели не на Олега, а куда-то за него.

– Вы собирались мне рассказать? – Спросил Паша, – или ждали, пока я сам догадаюсь?

Говоря всё это, Паша поднимал и опускал руки. Так делали кукольники, управляя своими персонажами, чтобы даже самые маленькие зрители понимали, что кукла возмущена. Теперь так делал Паша.

Только в обычной жизни человек так не двигается. В обычной жизни движение рук сродни движениям тряпичной куклы. Они изгибаются в запястьях и локтях. Ладони то сжимаются в кулаки, то расслабляются.

Паша же поднимал и опускал полусогнутые руки. Как у тростевой куклы.

– Может, я одет неподобающе? – Спросил Паша.

Тростевые куклы назвали так из-за тросточек, которые присоединялись к рукам и голове маленького болванчика. Именно держась за противоположные от куклы концы тросточек, кукловоды и управляли своими персонажами. Только вот от рук Паши не тянулись никакие металлические трости.

– Пойду переоденусь, – Паша встал. Только не как человек. Казалось, что его подняли за шкирку. Тело повернулось к кулисам, и медленно зашагало во тьму костюмерной.

И тогда Олег закричал. Хоть режиссёр и просил его разминать голосовые связки перед криком, набирать побольше воздуха и кричать диафрагмой, чтобы не сорвать голос, Олег кричал вопреки каждому из этих советов.

Марина не шелохнулась. Продолжала смотреть на него.

Олег опустил голову, вдохнул, и закричал снова. И снова.

Кричал до тех пор, пока не вернулся Паша. Вместо водолазки на нём был тёмный костюм тройка с белой рубашкой. Он также неумело проковылял к своему месту за столом.

– Не надо кричать, – всё так же монотонно сказал Паша.

Олег заметил сигарету. Между указательным и средним пальцами Паши крепилась тлеющая сигарета. Только сам Паша её не держал, сигарету как будто приклеили.

Словно поймав взгляд Олега, Паша поднял руку с сигаретой, поднёс ко рту и натужно вдохнул. Дым к нему в рот так и не попал. Это не было курением. Это театральное обозначение курения.

– Как давно? – Спросил Паша.
– Отпусти меня, – ответил Олег. Его горло саднило после крика. По глотке словно прошлись наждачкой. Говорить было тяжело.
– Как давно? – Переспросил Паша.

Олег попытался ответить, но его горло иссохлось. Даже дышать было тяжело. Глубокий вдох – и Олег зашёлся в кашле.

А чай стоял совсем рядом. Горячий напиток. Настоящий чай.

Олег нагнулся вперёд. До кружки оставалось ещё сантиметров тридцать. Размер маленькой пальчиковой куклы.

– Накричался? – Спросил Паша. Он снова поднял руку с сигаретой и поднёс ко рту, – теперь пить хочется?

Олег опустил голову на стол. Лоб упирался в край. Дышал Олег медленно. Любой резкий вдох, и приступ кашля обеспечен.

Паша опустил руку на стол и подвинул чашку поближе к Олегу.
– Пей, – сказал он, – пей и отвечай.

Олег прислонился губами к краю чашки и слегка наклонил её. Тёплый чай смочил гортань. Стало легче.

– Как давно? – Вновь спросил Паша. Он не сводил взгляд с Олега.

Олег не стал рассказывать всю историю. Историю о том, как два года назад он остался после репетиции подлатать куклу. И как Марина осталась вместе с ним. Потому что она добрая, и всегда всем помогала.

У куклы Олега, тогда это был сеньор Помидор из Чиполино, оторвалась рука, и разошёлся шов на спине. Ремонт бы занял полчаса, но Олег планировал провести в мастерской куда больше времени. Дома его ждала жена на шестом месяце беременности, и пятилетняя дочь, отказывающая выгуливать своего пса.

Сам Олег считал, что дома его не ждёт ничего хорошего. Ничего нового и ничего старого. Только слёзы, сопли, истерики и опорожнившийся пёс, которого опять забыли выгулять днём. Поэтому на репетиции Олег и надорвал шов на спине сеньора. Поэтому и потянул за руку куклы сильнее обычного.

В мастерской ему помогла Марина. Она зашивала куклу, пока Олег поджимал её края. Пока Олег спрашивал Марину, почему она тоже не спешит домой. И почему она всегда такая красивая.

Каждый вопрос о её внешности вызывал улыбку на лице Марины. Каждый комплимент о качестве характера смущал девушку.

В тот вечер между ними ничего не было. Их самый большой контакт тогда – случайно касание ладоней друг друга. Но тот вечер положил начало чему-то большему. Так думал Олег.

Только после пятой специально сломанной куклы Олег пригласил Марину в кафе. Это не было свиданием, говорил он. Коллеги просто купили кофе в одном из ларьков и прогулялись по ночному городу.

На втором таком «не свидании» Олег в шутку взял Марину под руку. На третьем поцеловал в щёку на прощание.

А на четвёртом Марина сама поцеловала Олега. На прощание, сказала она.

После первого секса в мастерской Марина сказала, что это было ошибкой. Её губы стали заметно розовее, на щеках багровел румянец.

Тяжело дыша, она надевала лонгслив и повторяла, что это была минутная слабость. И что больше такого не повторится. Олег кивнул. Не повторится, сказал он тогда.

В ту секунду они оба в это не верили. И оба оказались правы.

И Олегу, и Марине удавалось скрывать свои отношения. А это сложно сделать в коллективе, состоящем на восемьдесят процентов из сплетниц бальзаковского возраста. Но никто из коллег так ни о чём не догадался. Никто не шептался. Никто не спрашивал их напрямую.

До сегодняшнего дня.

– Скажи ему, – посоветовала Марина.

И Олег сказал сухой факт: продолжается два года. В комнатах мотелей. Планировали разбежаться. Три фразы. Ни больше, не меньше.

– И всё? – Спросила Марина.

Олег посмотрел на неё. Она хотела, чтобы он рассказал больше, или чтобы упомянул о чувствах? Или наоборот, намекала, что даже сейчас мужчина сказал слишком много?

Вопрос Марины ушёл на второй план. Как и все мысли вокруг него. Олега интересовало другое – её голос. Это был не голос Марины. Скорее, голос кого-то, кто пытался подражать голосу Марины.

Как кукловод выдумывает голос своему персонажу.

К рукам Марины тоже не крепились никакие трости. От предплечий не тянулись лески. Ни ею, ни Пашей никто не управлял. Позади них никто не стоял.

И тогда Олег опустил взгляд. Под стул Паши. Туда, где сам бы спрятался, будучи кукловодом.

Олег не знал, что он ожидал там увидеть. Сначала посмотрел, а потом задумался. И тогда понял, что чтобы он там не увидел, то закричал бы снова.

Но за стулом никого не было.

И правда, что там могло быть? Паша, управляющий своей ростовой куклой? Кукла, управляющая Пашей? Или что ещё хуже.

– Хватит смотреть.

Это не был голос Паши. И не был голос Марины. Доселе неслышимый, новый персонаж произнёс эти два слова.

Олег отвёл взгляд. За столом по-прежнему сидели Паша и Марина. Оба смотрели куда-то за него.

– Да, – сказал Олег, – это всё, что я хотел сказать о нас с Мариной.

Паша перевёл взгляд с коллеги на свою жену. Точнее, повернул голову, обозначив своё действие. Взгляд его по-прежнему был направлен вдаль.

– Что же, – произнёс Паша, – что же с вами сделать?

Олег, что есть сил, потянул за бичёвку, связывающую руки. Ничего не произошло, только кончики пальцев слегка онемели.

– А знаете, – сказал Паша, – я вас благословляю. Можете обняться.

Если она обнимает меня, подумал Олег, я закричу. Ещё сильнее, чем прежде.

С каждой секундой он всё больше осознавал, что перед ним не Марина и не Паша. Что это словно куклы, сделанные по их образу и подобию. Очень точные куклы.

Что какой-то умелец постарался придать им точные черты лица оригинала. Даже сохранил все морщинки и родинки.

И тогда Олег рассмеялся.

– Это всё шутка, да? – Спросил он, – кто-то решил меня так разыграть? Вы что, всей труппой решили сделать копии себя и усадить за стол? Чтобы посмотреть, как я сойду с ума от страха? Ну вот, я сошёл, довольны?

Никто ему не ответил. Паша и Марина продолжали смотреть за него.

– Ты думаешь, это шутка? – Спросил Паша.
– Думаешь, мы смеёмся над тобой? – Спросила Марина.

Она отклонилась назад. Её волосы колыхнулись. Марина вжалась в спинку стула. И слишком поздно Олег понял, для чего именно.

Со всего размаха Марина приложилась лицом о стол. Вся посуда задребезжала. Скатерть смялась. Марина поднялась, и снова вжалась в спинку стула. Последовал второй удар о стол.

– Хватит, – закричал Олег, – пожалуйста.

Из его глаз потекли слёзы. Бичёвка впилась в запястье, настолько сильно он выгнулся вперёд.

Марина остановилась. Села ровно. Теперь её переносица изгибалась. Верхняя губа была рассечена. Но из разрезов почти не шла кровь.

Такой уж человек, Олег, что до последнего не верил в плохое. И только увидев рассечённую губу и сломанный нос своей любимой девушки он, наконец, задал себе главные вопросы. И сразу же нашёл на них ответ. Вернее, на часть из них.

Паша отходил переодеваться. Только вернулся он слишком быстро. Почему? Потому что кукол за кулисами не переодевают. Им просто меняют голову, с одного тела на другое.

Тогда чьё это новое тело? Нет ответа.

Почему у Марины не течёт кровь? Потому что её сердце больше не бьётся.

Тогда что с ней стало? Что стало с ними? Нет ответа.

– Зачем? – Спросил Олег.

В ладони Паши остался только окурок. Но он всё равно поднял его, поднёс ко рту и вдохнул.

– Знаешь, что говорят про кукол?
– Что нельзя класть их лицом вниз? – Прокричал Олег, – всё из-за этой приметы?
– Нет, – Паша опустил руку, – что кукла всё слышит и всё понимает. И что если один человек поделится с куклой своим секретом, доверится ей, то кукла постарается ему помочь.
– Кому «ему»? – Спросил Олег.

Но Паша не ответил. Вместо этого зажёгся ещё один софит. Луч прожектора выхватил человека в зрительном зале. Пятилетнюю девочку.

Дочь Олега. Дочь, которой Олег помог изготовить куклу для школьного спектакля. То была простая пальчиковая кукла, куда засовываешь ладонь. И два пальца, большой и средний, занимают роль маленьких ручек, а третий, указательный, – головы.

Этой пальчиковой кукле маленькая девочка рассказала все секреты, которые знала. Секреты, которые были между ним и отцом. Потому что отец был честен с дочерью, и требовал от неё того же. Дочка, как и обещала, маме секрет не рассказала. Не рассказала и бабушкам с дедушками. Только одной пальчиковой кукле.

И попросила её помочь.

Ни она, ни её папа, не догадывались, какой будет эта самая помощь. Но сегодня они это увидели.

Для пятилетней дочки это был очередной спектакль, в котором поучаствовал папа. В котором он и все действующие персонажи пьесы нашли ответ на главный вопрос: «с кем останется прекрасная Миссис».

«Это тётя Марина», сказал Олег год назад, познакомив дочурку со своей любовницей. Он не рассказал ей всё, только то, что положено знать маленькой девочке.

Ещё меньше он ей рассказал о пропаже собаки. Сказал только, что ретривер оборвал поводок и убежал. Правда была другой – Олег устал. От своей семьи, поэтому и завёл любовницу. От своей собаки, поэтому и вышел на прогулку со швейцарским ножом. Лезвием, предназначенным для опиловки деревьев, он разрезал поводок. Чтобы казалось, будто щенок его обгрыз.

И ретривер убежал. Но Олег рассказал лишь немного. В первый раз.

Но познакомив свою дочку с Мариной, он рассказал малютке всю правду. Сказал, что чувствует себя несчастным в этой семье. И когда вечером, сделав ей пальчиковую куклу, решил обнять свою малютку перед сном, дочь сказала:

«Если ты обнимешь меня, я закричу».

Дочь доверила секреты кукле. Кукле, которая не ведает добра и зла. Просто хочет помочь. «Просто помочь» решила и дочка. И теперь они здесь – в кукольном театре.

Софит над Пашей погас. Актёр выбыл из пьесы. Олег увидел, как в темноте сцены от тела Паши отскочила голова и покатилась. Тело рухнуло на пол.

Марина пододвинулась вперёд.

– Теперь мы будем вместе, – сказал кто-то, спародировав голос девушки.

Софиты погасли. Дочка зааплодировала. Она хлопала и думала, какая хорошая концовка у спектакля.

Хлопала и думала, что теперь её папа счастлив. Как того и хотел.