Рассказ №28 Серый-Серенький

Кузя понарошку следил за входом и по-настоящему подбадривал Сережу. В туалете для мальчиков больше никого не было — подходил к концу тихий час. Тишину нарушало только негромкое чавканье.

Рисунок был очень невкусный, но Сережа старался. Отрывал руками от большого листа куски поменьше и отправлял в рот один за другим: синее небо и рыжее солнце, поляну с деревом, маму и папу, себя самого вместе с плюшевым медведем в руках.

Утром он сам нарисовал их семью. Обычную, счастливую, какой она была еще в прошлом году, а в начале этого вдруг перестала быть. Получилось здорово, хотя акварелью он пока не очень умеет.

А посреди тихого часа Кузя сказал, что если съесть такую здоровскую картину, она вдруг возьмет и сбудется. И Сережа решился: стащил рисунок из игровой и вот ел.

Другу он поверил сразу. Кузя шутил редко, а говорил только по делу.

Серёжа запил последний обрывок холодной водой из под крана. Он еще долго полоскал рот, тер язык и плевался, а после добросовестно отмывал раковину от зеленых клякс. Потом вместе с другом пробрался в спальню и юркнул под одеяло, стараясь унять икоту. Прижал любимую игрушку к животу.

Рыжего плюшевого медведя подарил папа на Новый год. Он посоветовал тогда очень серьезно выбрать желание, и Серёжа загадал лучшего друга. Так в его жизни появился Кузя. У них много общего: оба рыжие, мало разговаривают и вообще любят, когда все по делу.

Первого января он и не думал, что это последний праздник вместе… Уже к десятому числу все переехали: папа в одну съемную квартиру, они с мамой — в другую. Кто теперь живет в старом доме, Сережа не знает. В конце месяца он пошел в детский сад, не задавая вопросов.

Может быть, стоило у деда Мороза попросить, чтобы родители не ссорились? Нет, это слишком сильное волшебство, наверное, и вообще он больше по подаркам. Хотя лучший друг тоже не подарок, если подумать. Кузя — точно нет. “Не всегда, во всяком случае”, — подумал Сережа, прислушиваясь к сердитому ворчанию в животе.

Мама в этот день приехала за ним пораньше. Ждала в раздевалке после прогулки. Ребята шеи посворачивали. Она вообще красивая, а сегодня совсем красивая. Нарядная. Под весенним плащом — новое платье, туфли тоже новые, на каблуке, прическа новая и что там еще женщины с собой делают. Красивая, в общем, ужасно.

И одна.

Серёжа не думал, что желание сбудется сразу, но все-таки расстроился. Молча пошел за мамой к выходу, молча сел в машину, дал себя пристегнуть, обнял крепче медведя и уставился перед собой.

Мама не стала его тормошить. Села за руль и начала болтать, поглядывая в зеркало заднего вида:

— Как в садике?

— Ничего.

— Рисовали сегодня?

— Нет, — соврал Сережа.

Показать ему было нечего, а рассказывать про съеденный рисунок… зачем? Только расстроится. Она и так часто хмурится, хотя улыбается ему все время.

— Жалко, гости бы поглядели, как ты здорово рисуешь.

— Очень им надо.

— Не хочешь — как хочешь. Ну, улыбнись же! Тетя Нина с Димкой приедут…

Сережа нахмурился: Димку он всегда терпеть не мог. Это сын маминой подруги. Они всегда жили без папы, и тетя Нина глаз со своего Димки не сводит. То на хоккей его, то на музыку, то на языки. Сама туда-сюда таскается и его таскает. А пацан противный, только при взрослых хорошим прикидывается. А зачем прикидываться? По-настоящему никак, что ли?

— … дедушка с бабушкой уже в кафе — вот только что звонили. Все тебя ждут.

— А папа? — спросил он вдруг.

Мама замолчала. Взгляд в зеркале стал настороженным и даже испуганным каким-то.

— С папой вы в воскресенье погуляете, как договаривались. Ты что, Серенький?

Это только она его так называет. Иногда даже — Серенький волчок. Это если он куксится или болеет.

— Я — Сережа, — прошептал мальчик.

— Ты что? — повторила мама.

Он замолчал и отвернулся к окну. Как ни в чем не бывало светило солнце, по дороге неслись машины, обгоняя их. Мама водит осторожно, а вот папа ничего не боится. С ним ездить веселее и вообще с ним веселее, чем без него.

Мама продолжала что-то говорить о празднике, гостях и подарках, а Сережа думал. Почему же не получилось? Ведь он старался, он верил! Целый здоровенный рисунок проглотил, чтобы родители опять были вместе, а они…

У мальчика защипало в глазах, и он зажмурился. Но в пестрой темноте было совсем нехорошо. К горлу подступил комок, рот вдруг наполнился слюной. Сережа стиснул зубы и пытался отогнать гадкое чувство, но лучше не становилось.

— Ма-ааам.

— Что такое?

— Не надо в кафе, — попросил Сережа. — Поехали домой.

— Да что с тобой? — всегда добрая мама наконец рассердилась. — Куча народу собралась тебя поздравить, а ты…

— Меня тошнит, — ответил он и тут же доказал, что не врет.

Мама почему-то поехала не домой, а в больницу. Одной рукой рулила, а в другой держала телефон. Сереже было слишком плохо и стыдно, он слышал только обрывки фраз:

— Всех цветов… кусками какими-то… страшно…

Ему тоже было страшно.

Сережа думал, что в больнице будут люди в белых халатах, но там все ходили в каких-то цветных пижамах и тапках. Будто спать собрались, а не людей лечить. После часа мучений мальчик убедился, что лечить эти “доктора” или кто они там и вправду не умеют. Совсем.

Медсестра оставила его в пустой палате, запретив съедать историю болезни.

— У нас только один экземпляр, — погрозила она пальцем и вышла.

Сережа сердито посмотрел ей вслед. За дурака его держит, что ли?

Зачем вообще было в эту больницу ехать? Раньше его просто дома оставляли, а теперь… Все-таки мама стала нервная, правильно бабушка говорит. Надо внимательнее к ней. Он же мужчина в доме. Значит, взрослее придется стать и в Кузины сказки больше не верить.

Стену палаты украшали часы с веселым лицом вместо циферблата. Батарейка в них села, и стрелки-усы грустно повисли.

— Ерунда это все, — шепнул Сережа глупому лицу. — Не бывает, чтобы сбывалось, что хочешь. По-настоящему все не так…

Но договорить он не успел, потому что в палату вошли папа и мама. Вместе! Она была бледная, но все еще очень красивая, а он — в своем обычном свитере и джинсах. Руки в карманах. Улыбнулся с порога, даже подмигнул. Вот, мол, не позвали меня на твой день рождения, а я все-таки тут.

Сережа даже не успел обрадоваться, потому что сразу понял: они не вместе. Совершенно точно по отдельности. Папа встал с одной стороны кровати, мама — с другой. Протянула забытого в машине мишку. Сережа тут же спрятал его под одеяло.

Самому тоже хотелось куда-нибудь спрятаться, но он же решил взрослеть, поэтому остался. Даже попытался выпрямить спину на подушке.

— Ты чего, брат, надумал? Рисунки свои жевать… — папа говорил медленно и тихо, как будто сам не верил, что его всегда рассудительный сын сотворил такую глупость.

— Так надо было, — ответил Сережа, ковыряя шов на одеяле.

— Кому?! — почти крикнула мама. — Кому это было надо? Кто тебя научил?

— Подожди, Наташ.

— Это ты подожди! Помнишь, чтобы он в детстве хоть раз что-нибудь не то в рот потащил? Хотя откуда тебе помнить… — мама отвернулась к окну.

— Не таскал, а теперь начал, — развел руками папа и тут же спросил: — А зачем это было надо?

— Я… мне… — Сережа терпеть не мог врать ему, особенно теперь, когда видятся раз в неделю, по расписанию. — Один друг сказал, что картина сбудется, если ее съесть.

— Ну, раз друг сказал…

— Как его зовут? — стуча каблуками, мама приблизилась к постели и заглянула ему в глаза. — Ничего себе розыгрыши у вас в садике! Ты понимаешь, что мог умереть?

— Да ну: немного акварели и бумага — разве с такого помрешь? Серый, а что на твоей картине было? Ради чего ты так рисковал?

Серый — это его только папа так зовет. Совсем не то, что Серенький. По-взрослому.

— Мы, — шепнул Сережа еле слышно.

— Что?

— Мы. Ты, мама, я с мишкой. Дерево еще было. Дом не рисовал — мы ж оттуда уехали совсем. Но если бы вы… мы б нашли, где жить, да? Вместе…

В палате стало тихо. Слышно было, как медсестра в коридоре стучит по клавиатуре. Наверное, она печатала запасную историю болезни.

Папа достал руки из карманов и спрятал обратно. Молчал и не знал, куда смотреть.

— Господи… родился же первого апреля. Ну почему ты у нас такой доверчивый? — прошептала мама.

И не успела отвернуться к окну, заплакала прямо так. Тут папа мигом сообразил : обошел кровать и обнял ее. Мама раз-другой стукнула его кулаком в плечо, а потом уткнулась в это плечо и затихла Только вздрагивала иногда. Папа молча гладил ее по волосам.

Сережа вздохнул и спрятался под одеяло, чтобы не мешать. В уютной темноте обнял медведя. Он не понял, что мама имела в виду насчет первого апреля, да и ладно. Главное — получилось!

Он обязательно скажет Кузе спасибо, но потом, когда будет можно. А пока Сережа молча пожал другу плюшевую лапу. По-взрослому… ну, почти.