Рассказ №6 Обряд

– Проня, ты слышишь? Я тебе отвечаю, вчера была самая страшная ночь в моей жизни, – Миша так крепко держался за полупустой пивной бокал, как будто мог сидеть прямо только благодаря ему. Вокруг нас было полутемное помещение небольшого бара: дешевая мебель, запах прогорклого масла, и писклявая попса по телевизору, висящему почти под самым потолком.
– Слышу, слышу Мишаня, – я сделал большой глоток нефильтрованного светлого.
– Ну так вот… Это началось не сразу, я тебе, когда говорил, что устроился охранником в музей? Пару месяцев назад вроде? – он смахнул со лба пот, несмотря на начало июля одет он был в водолазку с высоким горлом и темные брюки – странный выбор для летнего вечера.
– Да, вроде, – на самом деле я даже не пытался вспомнить.
– Несколько недель я отработал спокойно. Приходишь, закрываешься, спишь и за это еще и деньги получаешь – мечта, а не работа. Все спокойно было, пока мне историю эту не рассказали… – он закрыл лицо руками и замер.
– А что за история? – спросил я скорее из вежливости, чем из интереса.
– Про куклу, в которой живет душа маленькой девочки. Давным-давно в богатой якутской семье умерла девочка и родители, так сильно горевали, что попросили шамана переселить ее душу в вырезанную из дерева игрушку. С куклой этой обращались, как с живым человеком, а потом похоронили по всем традициям. Археологи нашли это захоронение, и так она стала музейным экспонатом, – он говорил это испуганно водя глазами по залу. – А я решил повыпендриваться, пошутить, меня пытались угомонить, но я весь вечер над этой куклой прикалывался. Я ведь во все эти приколы не верю… Не верил… Но она заставила поверить.
Все началось постепенно. Знаешь это ощущение как будто где-то тихонько играет радио и его делают все громче и громче, и ты не можешь сказать в какой момент оно было включено. И я тоже не могу сказать, когда начал замечать все эти странные вещи.
Проня, ты же меня знаешь, я скептик. Я никогда не верил во всю эту мистику, наверное, поэтому и проработал там дольше всех предыдущих охранников.

Но несколько случаев мне запомнились хорошо. Один раз увидел детские ручки. Беленькие такие, пухленькие, маленькие. Они просто держались за лестничные балясины, а там они такие резные, деревянные, за ними не спрячешься, а кроме рук ничего не было. Хотел было присмотреться, а они раз и пропали. Подумал тогда, что от усталости померещилось.

А в другой раз я ее уже целиком увидел. Пошел на обход, а она там стоит. Маленькая, лет пять, наверное, не старше моей Вероники, худенькая. Я ее успел разглядеть, потому что оставлял свет местами включенным для обхода. Свернул за угол, а она в конце коридора: волосы в всклокоченной косе, платье из ровдуги и ножки в торбаса обутые. Я стою едва дышу от страха, а она постояла немного, развернулась и убежала. Я себя долго потом убеждал, что это мне приснилось, а оказалось зря, ой, как зря…

– Не надо было над ней смеяться. Мертвых надо уважать, – повторил Миша, дрожащими руками закурив сигарету. – Вчера я как обычно остался один во всем здании музея. У нас у охраны своя маленькая комнатушка, закуток возле главного входа. Там стоит диванчик продавленный, старенький письменный стол и пара шкафов с папками, в которые никто никогда не заглядывает. Все для того, чтобы можно было перекусить и подремать во время длинного ночного дежурства.

Я проснулся посреди ночи. Темень стояла, хотя так не должно было быть. Фонарик я обычно рядом всегда держал, но в этот раз пошарил рукой и на привычном месте его не нашел. Щелкнул выключателем – света нет. Решил не паниковать раньше времени и зажечь свечи, которые лежат в ящике стола. Минут десять, наверное, шел до него. Знаешь, как сложно в темноте ориентироваться, кажется, что ты в правильном направлении идешь, но потом стукаешься об угол, которого здесь быть не должно по твоим расчетам, чертыхаешься и опять миллиметровыми шажками ползешь в другую сторону.

Он нервно хихикнул и оттянул ворот водолазки, чтобы почесать шею. На ней багровели длинные царапины с запекшейся кровью. Кто это его так? Его жену, Оленьку, я даже сердитой не мог представить. Любовницу что ли себе завел слишком пылкую?

– Так вот, зажег я свечу и стал пробираться к электрощитку, чтобы посмотреть почему электричества нет. От этой свечки толку то особо не было, а идти нужно было, как раз мимо нее… И вот тогда она заговорила со мной. Попросила кое-что сделать, – его прервала настойчивая трель телефона.

– Але, Олюшка, ты чего не спишь? – его голос наполнился теплом. – Хорошо, я скоро приду. Все, все уже бегу, – он торопливо встал, чуть не опрокинув стул, и направился к выходу.

– Ты куда, Миша? – я растерянно смотрел ему вслед.

– Извини, Проня, меня Оленька к себе зовет, – прокричал Миша, уже выйдя за порог. Его силуэт растворился в сочной летней темноте.

Оставшись один, я вышел вслед за ним на улицу из душного помещения, чтобы выкурить сигарету. Дневной зной спал, но было все еще душно. Безветренный воздух был поддернут легким дымком от лесных пожаров, пахло костром. К пивнушке приблизилась компания из четырех мужчин, в одном из них я узнал своего давнего знакомого.

– Здарова, – он протянул руку. – Один что ли тут бухаешь?

– С Мишей, но он только, что ушел.

– С Мишей? Ты что не слышал, что случилось? – странно посмотрел на меня приятель. – Он прошлой ночью жену убил, дочка жива осталась, слава богу, но и ей не мало досталось, все лицо ей искромсал. Его полиция ищет, да и я бы сам его придушить не отказался бы.

– Что? Ты шутишь? Он при мне с женой по телефону разговаривал. Ты что-то напутал, не мог Миша такого натворить, – вдруг все вокруг стало казаться не реальным, я как будто наблюдал за всем со стороны. Из моих дрожащих пальцев выскользнула сигарета и взметнув несколько искр стукнулась об асфальт.

– Он видимо совсем головой поехал, раз с мертвыми по телефону базарит. Ты понимаешь он дочке лицо срезал подчистую, прямо как маску снял, врачи говорят, что она останется обезображенной на всю жизнь, бедная девочка. Неизвестно что он мог еще с ней сделать, если бы соседи не вмешались. Если я найду его раньше ментов, я с этой тварью тоже самое сделаю. Куда этот урод пошел? В какую сторону?! – казалось все обернулись на его крик.

– Туда, – растерянно махнул я в сторону, где пару минут назад маячила Мишина фигура. Толпа разгневанных мужчин скрылась в том, же направлении. Низкий рокот сердитых голосов растворился в ночной тишине.

Я вернулся за столик и допил пиво, не почувствовав никакого вкуса. Я до сих пор сомневался в том, что мы говорили об одном и том же человеке. Мишину семью я знал хорошо и теперь поверить в то, что он мог так жестоко обойтись с Оленькой и Вероникой я никак не мог. Так вот откуда эти царапины на шее. Все-таки от жены.

Оставаться в баре больше не хотелось. Онемевшими руками я подхватил свой рюкзак и набросил его на плечо. Всю дорогу до дома я размышлял над тем, что оказывается совсем не знал Мишу, хотя знакомы мы были очень давно. Что его подтолкнуло на такой страшный поступок? Может это был роковой дебют психического заболевания? Или что-то дьявольское изначально жило внутри него, и он просто умело это скрывал?

Дома пахло пылью и пустотой. Нестерпимо хотелось курить. Выйдя на тесный балкон и взяв в зубы сигарету, я принялся хлопать себя по карманам в поисках зажигалки. Ее нигде не было. Вздохнув, я направился к рюкзаку. Проверив все маленькие карманы, я открыл большой отсек и оторопел. В нем лежало что-то вроде полена, из почерневшего от времени дерева. Присмотревшись, я понял, что полено можно было открыть, как шкатулку или как… очень маленький гроб.

Я увидел свои руки, которые медленно потянулись к странному предмету. Как он оказался у меня в рюкзаке? Хотя чему тут удивляться, я ведь пару раз отлучался в туалет, оставляя рюкзак без присмотра. Едва справившись с крышкой непослушными пальцами, внутри я увидел разрисованного деревянного человечка: на фигурке были украшения и бисер, даже подобие одежды, сама кукла покоилась на мягком ложе из свернутого конского волоса.

Не знаю, как долго я смотрел на эту фигурку, очнулся я от стука упавшей крышки, который впился мне в уши. Вздрогнув, я аккуратно положил на стол деревянную люльку и попятился в сторону выхода. Я сразу понял, что это была та самая кукла, про которую мне рассказывал Миша.

Вдруг резко запахло гнильцой. Запах был еле слышным, но достаточно отчетливым. Я обернулся в поисках источника вони и краем глаза уловил в дверном проеме какое-то движение. Как будто кто-то быстро спрятался за дверной косяк.

И тут она со мной заговорила.