Рассказ №11 Серебро

Кто бы мог подумать, что, только опустившись на самое дно, человеку дано познать истину. Истину, ведущую к безумию или свободе? Свободе видящего…
Эта история началась с безобидных ста грамм «против стресса», переросшие в бесконечные запои и похмелья. Серая череда туманных будней, перемешанная с болезненными мгновениями самобичевания и стыда, после которых ты вновь, с непоколебимостью зомби, плетёшься за очередной бутылкой в ближайший ларёк. Родные ещё борются за тебя, друзья пытаются поддержать, враги злорадно ухмыляются. Карьера висит на волоске, а жизнь катится в бездну.
Не знаю, где её мать нашла, но наша встреча изменила всё.
— Здравствуйте! Я — Светлана, психолог. Ваша мама попросила меня поговорить с вами. Давайте встретимся,— сквозь туман в моей голове настойчиво пытался пробиться незнакомый женский голос. Не знаю, может это его особое звучание или жизнерадостный напор, но что-то во мне потянулось к незнакомке, слабеющей рукой пытаясь зацепиться за соломинку. И в тот же миг иное, мерзкое и гадкое, пробубнило: «Опять психолога наняла! Никак не угомонится! Надоела вся эта болтовня. От неё ещё больше выпить хочется». С больной после вчерашней попойки головой я ответил, что-то невнятное и обидное, рассчитывая на этом и закончить разговор. Но Светлана была настойчива, и, чтобы не обидеть мать, я согласился на встречу.
Треньканье дверного звонка больно ударило по оголённым нервам. На еле передвигающихся ногах я доплёлся до двери и встретил гостью с самым мрачным выражением лица. Она бодро шагнула в прихожую и, задорно улыбаясь, протянула мне руку.
— Давайте знакомиться! Я — Светлана.
Нехотя пожимая изящную ручку, я окинул «психолога» оценивающим взглядом. Маленькая и бойкая, одета просто и удобно: джинсы, футболка, кроссовки. В общем, ничего примечательного, кроме глаз… Такие зелёные, живые, блестящие! Я посмотрел в них… и потянулся к сияющим во тьме маякам с наивностью ребёнка, тянущего ручку к игрушке в телевизоре. Но что-то тяжелое не давало сделать первый шаг, путало мысли и злорадно хихикало в тёмном углу больного рассудка.
— Виктор, — пробурчал я.
Мы устроились друг напротив друга в удобных креслах. Она вновь улыбнулась.
— Итак, расскажите о себе,— произнесла Светлана.
Я начал с банальных анкетных данных, скучных и серых: родился, учился, работал…Она испытующе смотрела на меня, изредка кивая головой.
— А теперь расскажите о своей проблеме, — неожиданно попросила она.
«Проблеме?! Да их сотни! О чём она? А, кажется, понял!» — промелькнуло в голове.
— Вы о том, что я выпиваю? — вызывающе ответил я.
Она утвердительно кивнула. Я опять хотел нагрубить, но, встретившись с её взглядом, осёкся и покорно произнёс:
— Да, моя проблема — алкоголизм!
— Честно признайтесь себе в этом!— твёрдо потребовала она.
Я помолчал с минуты и выдавил:
— Я — алкоголик!
— Вы, Виктор, молодец! — радостно воскликнула она. — Первый шаг сделан, вы признали существование проблемы! Теперь будем её решать.
Она раскрыла файловую папку и достала из неё листок со странно притягивающим мой взгляд рисунком.
— Посмотрите на это, — Светлана протянула мне рисунок.
Я взял в руки изображение какого-то деревянного колеса с непонятными значками.
— Смотрите и думайте о том, как колесо вращается внутри вас и заполняет тело ярким серебристым светом. Наполнитесь этим светом, изгоните из себя туман. Пусть свет доберётся до каждой клеточки, до каждого уголка вашего тела.
Она говорила, а я смотрел на рисунок и медленно растворялся в серебряном потоке. Потом меня охватил сильный озноб, и болезненные спазмы скрутили живот. Резкий приступ кашля сменился рвотными позывами. Ноги сами понесли в ванную, где в течении получаса из меня извергались потоки вода, слизи и желчи. Вся одежда пропиталась холодным потом, голова кружилась и гудела, тело трясло мелкой дрожью. Когда спазмы закончились, Светлана велела принять душ и переодеться. Потом мы пили чай и просто болтали о жизни. Уходя, она оставила рисунок и попросила «работать с ним» каждый день. Как же мне было страшно вновь на него взглянуть! Но стоило лишь начать, и потоки серебряной реки подхватывали и уносили от мутной реальности, наполняя силой и уверенностью в себе. Через два дня пришло осознание того, что больше не хочется надраться до беспамятства, что не тянет в ларек за углом, что мир стал ярче, за окном поют птицы и светит солнце.
***
К её следующему визиту я тщательно подготовился: сделал впервые за несколько месяцев уборку, помылся, побрился, отгладил рубашку, вскипятил чай. Кот Бублик подозрительно наблюдал за моими действиями со шкафа.
Долгожданный звонок и мы бежим в коридор, открывать дверь.
— Здравствуйте, Виктор! Как, готовы к труду и обороне?— весело улыбаясь, произнесла Светлана, переступив порог и оглядев меня.
Я смущённо пожал плечами. Бублик, очень недоброжелательно относившийся ко всем гостям, потёрся о её ногу.
— Давайте начнём! Сегодня у меня для вас много работы! — добавила она и уверенно направилась в комнату. Мы вновь расположились друг напротив друга и началось…
На этот раз «загрузка» серебра прошла без эксцессов. Тепло и спокойствие разлилось по телу, только в мозгу что-то тёмное и вредное копошилось без устали, страшась света. Я ударил в самый центр тёмного скопления серебряным лучом, и оно забурлило. Ужас и холод сковали моё тело, мерзко заныло под ложечкой. И тут я УВИДЕЛ маленького мальчика, смотрящего на меня полными слёз глазами. « Почему ты меня мучаешь?» — спросил он. — « Разве я тебя обижал, или нам было плохо вместе? Почему ты меня гонишь?» Не в силах пошевелиться, я попытался кричать, но изо рта вырвалось какое-то жалобное мычание. «Кто этот ребёнок? Откуда он взялся в моей квартире? О чём он говорит?» — мысли, огненными мячиками, скакали внутри черепной коробки. Меня бил озноб, и пот струился по телу. Я несколько раз моргнул, но малыш не пропал, продолжая смотреть на меня с упрёком. И тут я услышал голос Светланы:
— Пусть покажет, когда он к вам пришёл.
«Она, что, тоже его видит?!» — я ошалел от этой догадки. — «Да, что же это такое? С ним ещё и разговаривать надо! С глюком!» Но вопрос я всё же задал. Перед моим внутренним взором поплыли сцены студенческих лет, первая любовь и первая измена. Я узнал от друга, что Надюха встречается не только со мной… Так стало обидно, больно, стыдно! А Петро: —« Баба все такие! Давай выпьем и забудем. Ну, их к чёрту!» Тогда я впервые напился. Мать была в ужасе, и на утро я услышал много нелицеприятного в свой адрес. Стыдно было ужасно! С тех пор я не пил и всячески старался избегать пьяных компаний и вечеринок с бухлом. И возненавидел девчонок! Весь их сучий род! После института, с красным дипломом и специальностью «журналист», меня направили в редакцию молодёжной газеты. Пять лет писал статьи про пионеров и их прекрасное детство. Потом газету закрыли, и меня пригласили в литературный журнал на должность замредактора. Я с радостью согласился, но… редактором оказалась ЖЕНЩИНА. И она положила на меня глаз, и приложила руку к моей карьере, ожидая ответных порывов. « Да, что со мной не так! Почему бабы меня, как тряпку пользуют?» И я закусил удила! А что она? Марина меня просто турнула из редакции, и делу конец. Поначалу я хорохорился: ерунда, работу найду, я же спец. Но время шло, а работы всё не было. Толи Маринка всем редакторам в приличных изданиях про меня нашептала, то ли время такое… Ну, не фартило мне! Потом, еле как, в одну «желтую» газетёнку устроился спецкором. Чего я там только не насмотрелся и не наслушался! И всю эту чушь мне приходилось каждый день «описывать» в своей колонке. Тут и зомби с соседнего кладбища; и тарелки с зелёными человечками; и тараканы – мутанты, поедающие людей живьём. От всей этой мути тоска взяла, и стыд вернулся, сослуживцы «понимающие» подобрались, и покатилась жизнь под горку. Мать молчала и плакала. Я пил, страдал от стыда и чувства вины, и снова пил.
По щекам катились слёзы. Мальчишка, ехидно ухмыляясь, смотрел на меня из тёмного угла. Как же я был себе отвратителен в этот момент! Как было стыдно перед Светланой, перед матерью, перед всем белым светом!
— Виктор, наложи на него знак, залей серебром! — голос Светланы взывал к действию.
«Не делай этого! Пожалеешь!» — пропищал малец.
«Куда уж хуже! В петлю только!» — подумал я и обрушил серебряный поток на свой глюк.
Мальчик медленно таял в серебристом тумане, тревога и страхи отступали под напором всеохватывающей щенячьей радости. В этот момент мне показалось, что тело стало лёгким и невесомым, заполнило всё пространство комнаты и сияло, как тысячи солнц. Поддавшись первому порыву, я открыл глаза и осмотрелся: я сам, моя гостья, кот — золотые капли, вплетённые в бескрайнюю пульсирующую путину. Это видение настолько меня потрясло, что я потерял способность не только думать, но и дышать. Капля-Светлана, а я точно знал, что это она, возникла передо мной и указала рукой-канатом на что-то тёмное в углу комнаты. Я попытался разглядеть, что же это, но объект постоянно видоизменялся и ускользал из поля зрения.
«Бросай на него быстрые взгляды, улавливай боковым зрением»,— услышал я голос Светланы в голове. Следуя инструкции, я бросил пару быстрых взглядов на шевелящуюся под стулом тень. Резкий спазм скрутил живот.
— «Вдыхай глубоко, заполняя живот, выдыхай медленно, выталкивая из него воздух», —нашептывал голос под ухом. — « Продолжай смотреть. Ты должен увидеть его и победить! Запомни — ты хозяин своего тела!»
Вдох — выдох, вдох — выдох, спазмы прекратились, вернулась уверенность в своих силах. Ещё пара быстрых взглядов на тень и… она исчезла. Я облегчённо вздохнул. « Всё оказалось не таким уж и сложным!» — только подумал я, как на меня со скоростью крейсерского поезда и такой же массой, набросилось нечто склизкое, серое, с множеством щупалец. Меня охватил такой ужас, какой и не передать словами. Оно обвивало меня и поглощало всем своим телом.
— «Работай знаком, заполни себя серебром!» — прокричала Светлана.
Мне было так страшно, но я отлично помню, что только одна мысль вертелась в голове: « Я хочу жить!» Лишь с третьей попытки мне удалось раскрутить серебряное колесо и заполниться спасительным светом. Как только серебряные нити проникли в тело твари, оно забилось в конвульсиях, съёжилось и стекло к моим ногам. Вскоре серебро поглотило чёрную жижу на полу и от твари не осталось и следа. Я облегчённо перевёл дыхание и… проснулся.
— Что это было? — прошептал я пересохшими губами.
— То, что всё эти годы высасывало из тебя силы, делая послушным, закомплексованным скотом. То, что научило тебя топить горе в бутылке и повышать самооценку, плавая в нечистотах. Это — паразит!
Вчера её слова вызвали бы во мне лишь усмешку, но увиденное сегодня в корне поменяло моё мировоззрение.
— Насколько эта тварь реальна? — во мне включился журналист.
— Настолько же, насколько реален ты, — Светлана хитро улыбнулась.
— Откуда вы о них знаете?
— Я их вижу, как и подобные мне.
— Но то же самое может сказать любой сумасшедший о чертях и зелёных человечках.
— Может, потому что видит…в своей реальности. Они тоже реальны. Паразиты принимают любую форму, которая удобна твоему разуму. У них одна цель — сдоить с тебя как можно больше энергии.
— Что значит «сдоить»?
— А как доят корову? Ты получаешь из пространства энергию для жизни, мыслишь, чувствуешь, творишь реальность. А они наблюдают, высматривают твои слабые места, страхи, комплексы, обиды. Заползают в щель и поселяются в тёмном углу подсознания, заставляя вновь и вновь переживать старую боль, жалеть себя, стыдиться, всё глубже погружаясь в созданную уже ими для тебя реальность, где ты играешь роль кормушки.
— И что, они есть у всех?
— У подавляющего большинства. Только видящие могут с ними бороться на равных.
— А как же быть остальным?
Она пожала плечами.
— Перестать себя жалеть и потакать своим слабостям, перекладывать вину на других… Да много ещё чего! Паразиты настолько слились с человеком, что изменили его восприятие, его сознание. Они подстроили под свои нужды весь наш социум. Теперь видеть их — показатель психического заболевания. А как бороться с тем, что не видишь, что запрещено видеть? Раньше с ними пытались бороться представители духовенства, но только усугубили ситуацию, напустив таинственности и запугав массы. Паразиты очень легко избавились от своих потенциальных врагов: церковь отделили от государства, религия — «опиум для народа», колдунов — на костёр. И ныне они процветают в обществе, лишенном духовных основ, нравственно деградирующем и инфантильном по своей сути.
Я молчал, пораженный открывшимся мне миром, где человек — это еда, выращиваемая на фермах-государствах. И чья ферма даёт наивысший показатель по удою, тот опыт и внедряют в общую систему.
— Так я его победил? — тихо спросил я.
— Сегодня да,— ответила она.
— А потом? Я больше не хочу его кормить!
— Значит, я научу тебя бороться.
Следующие три месяца Светлана обучала меня различным практикам очищения сознания, сбора и концентрации энергии, активизации работы тела и мозга. Каждый день делал меня ближе к цели «Я — хозяин тела! Я — творец и повелитель реальности». Всё реже паразит подавал голос, а потом настал момент, когда он и вовсе затих. Я праздновал победу! Рано. Ведь он был здесь не один…
***
Работа в газете была спокойной. Коллектив, пусть и не первоклассных, но с «историей» журналистов, не утомлял закулисными интригами. Здесь все работали ради одной цели — выживание. Ничего грандиозного из-под пера не выдавали, материалы в основном перепечатывали с иностранных изданий, или «высасывали сенсацию из пальца», главное — продажи. В последнее время я стал подумывать, как бы из моего частного случая статейку сварганить, эдак на пять-шесть номеров. Руки так и чесались «приоткрыть тайну неведомого». Да и пространство вокруг стало меняться с невероятной скоростью. Светлана учила проектировать «собственный мир» и строить «дорогу», но это строительство велось в чужих угодьях. И хозяева меня засекли. Со всех сторон посыпались бытовые проблемы, просто на голом месте возникали конфликты с сослуживцами, неизвестными людьми в очередях, соседями. Каждый пытался укусить, отщипнуть частицу меня, заставить поделиться накопленной силой и спокойствие, лишить уверенности в собственной правоте, выдавить поток эмоций. « На что ты посягнул, ничтожество! — кричало пространство. — Как смеешь нарушать правила? Идти против системы? Ты забыл своё место, возомнив себя богом? Устыдись! Пади ниц и проси о пощаде!» Я сражался, как мог, сдерживал себя, каждый день твердил, что являюсь хозяином своего тела и мира, но враг наступал, загонял в угол, требовал дани. А внутри тихим голосом, что-то шептало: «Выпей и станет легче!» Но теперь я знал своего «доброго советчика» в лицо и имел против него оружие! Вконец обессиленный, он призвал на помощь своих собратьев, и те стали искать слабину в моём подсознании, окружили, как стая голодных волков, выжидая момента вцепиться в горло.
В тот вечер, загнанным зверем, я предстал перед Светланой, трясясь от обид и возмущения, моля о совете.
Она усадила меня в кресло и пристально посмотрела в глаза.
— Наполни себя серебром,— спокойным голосом произнесла она.— Тебя возмущают не эти люди и их поступки, а твоя слабость. Тебя ещё волнует их мнение, хотя ты уже не один из них.
— Как это? — удивился я.
— Ты знаешь, а они нет, но ты ещё не видишь, — ответила она, загадочно улыбнувшись.
— Не вижу чего?
— Их паразитов. Они кругом, они во всех…Когда ты увидишь это, то всё поймёшь.
— И что мне даст это понимание? — вновь спросил я, отхлёбывая крепкий чай с приятным ароматом из фаянсовой кружки.
— То, что всё — иллюзия! Всё, кроме них и тебя.
— Мои проблемы, тоже иллюзия. И люди там на улице, и соседи, и разбитый бампер, и выбитое окно…Всё это иллюзия? — я рассмеялся её в лицо.
Светлана посмотрела на меня, как на тяжело больного и погладила по голове. Почему-то потянуло в сон. Веки отяжелели, и серебряная река понесла меня в неведомые дали.
Тяжёлые волны мягко бьются о борта маленькой лодочки, бесстрашно несущей нас в туман, застилающий горизонт. Светлана с «джакондовской» улыбкой на лице, неподвижно восседает на корме. Я ёжусь от холода и нервного напряжения. Нас окружает тишина и наступающий туман. Становится тяжело дышать, першит в горле. Наглотавшись тумана, я начинаю задыхаться, хватая ртом воздух.
— Здесь нет необходимости дышать, твоему телу воздух ни к чему! — слышу я голос Светланы в голове.
— Я, что — умер? — прохрипел я в ответ.
— Посмотри на себя, разве так выглядит труп? — усмехнувшись, спросила она.
С трудом мне удалось поднести руки к глазам. От удивления я позабыл и о дыхании, и вообще обо всём. Два сияющие медовым цветом хлыста, сплетённые из тонких золотистых жгутов с кисточкой на концах пульсировали в туманной мгле. Я вытянул вперёд одну «руку», затем вторую, вновь поднёс их к лицу, и проделывал все эти операции до тех пор, пока окончательно не убедился, что эти «штуки» часть меня. Осторожно опустил глаза ниже и с тем же удивлением занялся изучением собственных видоизмененных ног-жгутов. Да всё моё тело состояло из переплетения тонких и толстых световых линий, гудящих и вибрирующих, как электрические провода. Не менее экзотично выглядела и Светлана: светящееся золотое яйцо с мощными щупальцами во все стороны.
— Смотри внимательно и запоминай! — прошептала она.
В тумане стали проплавать светящиеся шары, овалы и параллелограммы со смазанными углами. Они казались блёклыми и слабыми, с рваными краями и чернеющими дырами. В центре каждой из них находился серовато-зеленоватый слизень с множеством тонких щупалец, оплетающих светящиеся потоки. И чем жирнее выглядел слизняк, тем бледнее объект. Но, что самое интересное, слизняки были связаны друг с другом тонкими нитями, образуя бесконечную нейросеть, а светящиеся объекты одиноко висели в тумане, подвешенные на, уходящую в бесконечность, золотую струну. Заметив нас, слизняки зашевелились, заставляя светящиеся объекты нервно пульсировать. Я почувствовал исходящую от них агрессию и страх.
— Чего они испугались? — спросил я Светлану.
— Паразитов привлекает наш свет, но отпугивает наполняющее нас серебро. Они злятся оттого, что еда уплывает из-под носа, и заставляют своих носителей воздействовать на нас, уже на физическом плане. Пока тебе действительно важно мнение окружающих, у них есть шанс покормиться за твой счёт.
У меня возникло сразу два вопроса, которые я и поспешил задать.
— Что значит «действительно важно» и если таковое мнение становиться неважным, не означает ли это моральную деградацию?
— Человеческую мораль придумали паразиты,— она резко подняла руку – жгут, предупреждая мои возражения. — Чувство вины, совесть, гуманизм — всё это искусно расставленные ловушки на жирную и мягкотелую дичь. Людям с младенчества прививают чувство вины, как основу бытия. Ты виноват перед богом, родителями, товарищами, всем светом. В чём — придумай сам. Вина — источник комплексов, неврозов, любой психологической аномалии, заставляющей страдать, а значит — кормить. Вина, грех и совесть — столпы общества, сотворённого паразитами. Но если присмотреться повнимательнее к источнику вины — он пуст, это иллюзия. Помнишь, я учила тебя технике «вспоминания», где ты вспоминал всех знакомых тебе людей и забирал с них свою энергию, возвращая назад их?
Я кивнул. Благодаря этому упражнению я смог набраться сил и восстановить подорванное здоровье.
— Так вот, самое главное в этой технике¬ — возвращение энергии. Возвращая потерянное, ты приобретаешь силу, отдавая чужое¬ — изгоняешь из себя чужеродные мысли, образы действия, из которых собирается твоё представление о себе самом. Без этого мусора ты начинаешь осознавать себя без искажений, ты уничтожаешь зацепки чужих паразитов на твоих силовых полях. И тогда ты начинаешь слышать Творца и понимаешь настоящую Любовь к сущему. Она и есть основа бытия. Вибрируя, подобно творцу, ты видишь истинное устройство мира, чувствуешь, как течёт в нём жизнь, знаешь ей цену. Всё остальное¬ — иллюзия! Продолжай свои занятия, избавься от чужой энергии, и мир вокруг успокоиться. Что же касается твоего второго вопроса, то он вытекает их первого — провспоминай, и важность других отпадёт сама собой. Но есть ещё кое- что. Видишь, они реагируют на твоё отличие. Впредь, тебе придётся учиться прикидываться обычным.
— Как это?
— Играй роль обычного слепого котёнка, делай вид, что тебе не безразлично то-то и то-то, реагируй «как все», но осознавай, что происходящее тебе безразлично, что ты играешь. Это своеобразный камуфляж на охотничьей тропе врага. Не привлекай к себе излишнего внимания. Будь жадным до своей энергии. И закрывайся серебром! Они пожрут любую энергию, но эта им не по зубам.
Я усилил серебряную защиту, и паразиты отступили, убирая свои щупальца от нашей лодки и уводя носителей на безопасное расстояние. Постепенно туман рассеялся, появилось солнце, так похожее на человека.
Я открыл глаза. За окном начинало светать. Светлана гремела посудой на кухне, видимо, готовя завтрак. В теле чувствовалась лёгкость, а на душе покой. Теперь я точно знал, что делать и как себя вести. Теперь всё казалось понятным, хотя и непростым. Настала моя очередь перейти в наступление.
***
— Виктор, зайдите ко мне, дело есть, — голос редактора в телефонной трубке казался возбужденным. Давненько не видел я его таким! Глаза горят, улыбка на пол лица: всё говорило о том, что читателя ждёт сенсация.
— Прочитайте это письмо, — сказал он и протянул мне конверт.— Оно пришло сегодня с утренней почтой.
— Ого! Из ж… мира! Где это вообще? — хмыкнул я, посмотрев на адрес.
— Читайте!!— нетерпеливо воскликнул Михаил Егорович.
Я начал изучать содержимое конверта. К тетрадным листкам, исписанным торопливым почерком, прилагались ещё вырезки из местных газетёнок и копии милицейских протоколов. По-началу, к содержанию письма, написанного красочно и витиевато, я отнёсся скептически, но вчитываясь в строки, вдруг осознал — мне нужно туда.
— Как я понял, что-то или кто-то похищает людей, и вы хотите написать об этом? — скучающим тоном спросил я.
— Это пахнет сенсацией! Разве вы этого не чуете! — воскликнул редактор. — Я так прям и вижу статью на первой полосе « Люди исчезают в полночь». И именно вам я хочу поручить расследовать это дело. Вы человек серьёзный, опытный. Это не из пустого в порожнее переливать, здесь настоящая журналистская хватка нужна.
Мне было лестно услышать такое от Егорыча. Не думал, что он так меня ценит.
— А как связаться с этим… — я посмотрел на конверт, — Степаном Савельевым, лесником? У них там телефоны хоть есть?
— Сегодня я отправлю на его имя телеграмму, предупрежу о вашем приезде и закажу билеты. А вы собирайтесь.
Вернувшись домой, я первым делом взялся за географический атлас и обнаружил, что целью моей поездки является удалённая деревенька на Урале. Автор письма, местный лесничий, описал шокирующие события, когда прямо на его глазах люди «растворялись в воздух» и навсегда исчезали из этого мира. « А в последние месяцы такие факты в наших краях участились, и нет им разумного объяснения. А на дальних хуторах, говорят, целые семьи исчезли без следа, и могилы вскрытыми остались», — строки из письма проплыли перед глазами. По позвоночнику пробежала ледяная волна.
Эту ночь я спал плохо, тревожно. А под утро увидел сон, где я в серебряной сфере, а вокруг сонмы паразитов. Их щупальца скользят по отполированной поверхности не в силах прорвать защиту. Они пытаются взять массой, покрывая сферу склизким шевелящимся ковром. Переборов ужас и отвращение, я погружаюсь в созерцание « спасительного колеса», наполняясь светом и покоем. Яркая вспышка, открываю глаза: вокруг, поросший яркой зеленью и усыпанный валунами склон. Меж каменных глыб бежит едва заметная тропка, маня серебристыми огоньками. Я вступаю на тропу и начинаю подъем. Каждый шаг даётся с трудом, пот сыплет градом, заливая лицо и спину. Но я уверен, только там впереди меня ждёт спасение и ответы. Наконец, с разрывающим грудь дыханием, и, бьющим набатом в висках сердцем, добираюсь до заветной вершины. Тропинка нырнула под испещрённый зеленоватыми прожилками, гладко отёсанный валун и исчезала. Совершенно измотанный, я прислонился спиной к камню. Его поверхность пульсировала и казалась тёплой. Мгновенный покой и расслабление заполнили тело. Я закрыл глаза и…провалился внутрь камня. Бывали ли вы внутри огранённого кристалла? Впечатление, скажу, потрясающее! Сижу я так на отполированном полу, осматриваюсь. А в голове голос такой ненавязчивый: мол, выбирай, какую жизнь прожить желаешь. И на гранёных стенах, как на экране телевизора, замелькали картинки. Тут, возможно впервые, я задумался о своём будущем. В голову приходили самые невероятные варианты, я лишь усмехался: «Размечтался, братец!» А потом: « Почему бы и нет! Чем я хуже!» И Пульцеровская премия пришла в голову, и поток приглашений в именитые СМИ, головокружительные гонорары… Потом я вспомнил от чего бежал, к чему стремился. Один из «экранов» стал расти на глазах, заполняя собой всё пространство, втягивая меня в свою реальность, и… я проснулся. В коридоре надрывался телефон. Босой и ошалевший от сна, на ощупь добрался до дребезжащего аппарата.
— Я заказал билет на 7 утра. Скоро приедет такси. Собирайся по-быстрому! — кричал в трубку Егорыч.
Я посмотрел на часы — половина шестого. Выругался про себя и пробурчал что-то нечленораздельное в трубку.
— Шли телеграммы. Жду с потрясающим репортажем! — прокричал редактор, и послышались короткие гудки.
Наспех покидав вещи в чемодан и побрившись, я вышел на улицу. Утренняя прохлада приятно остужала воспалённые нервы. К подъезду подкатило такси.
— Вы машину в аэропорт вызывали?
Я кивнул и влез на заднее сидение. Всю дорогу меня не покидала мысль, что это уже какой-то другой, новый я, начинает свой путь в неизвестное и таинственное будущее.
***
До райцентра я добрался на маршрутном автобусе уже поздно ночью. С трудом разбудил консьержку в маленькой гостинице и, совершенно разбитый, заснул в обшарпанном номере. Утром, после крепкого чая с сахаром и пары бутербродов, я был в состоянии продолжить путь. Но вот найти машину и выведать дорогу до лесничества оказалось делом невероятно трудным. Никто в это «проклятое место» ехать не желал. Но тут, на моё счастье, в местный лабаз заглянул молодой веснушчатый паренёк, оказавшийся внуком лесника.
— Дед радиограмму получил и меня до города послал, журналиста встречать. Вот я тут! В гостиницу пошел, они меня на станцию послали, а тут мужики на вас указали. Мол, провожатого к леснику ищет,— объяснил Прохор своё «чудесное» появление.
Я облегчённо вздохнул — одной проблемой стало меньше. Всю дорогу до гостиницы паренёк выспрашивал, «как там, в столице» и, « что про наши ужасы думают». Пришлось его разочаровать тем, что я единственный, кому до их «ужасов» есть дело. Услышав такое откровение, Прохор сразу скис.
— Хана нам, товарищ журналист! — объявил он глубокомысленно.
— Меня Виктором Григорьевич зовут, — представился я. — И от чего же такой пессимизм в столь юном возрасте? На чём вы, молодой человек, строите свои умозаключения?
Прохор сердито посмотрел на меня.
— Бабка в нашей деревне есть, старая, видящая. Так она говорит «жатва началась и никому не выжить», — тихо ответил парень.
— Как это «видящая»? И что такое «жатва»? — включил я журналиста.
— Видящая, — паренёк замялся, — ну, ведьма, что ли. Другой мир видит, с духами, мёртвыми общается. А про жатву не знаю, её саму спросите.
— Спрошу, — задумчиво произнёс я.— А ещё, что ваша видящая говорит. Куда люди деваются, говорит?
Прохор замялся, не зная, стоит ли меня посвящать в сии таинства.
— А, вы всё равно сами всё узнаете, чего мне-то, дураку, в это дело лезть! Я особо и не расспрашивал. Не верю я во всё это! — попытался он отмахнуться от меня, как от назойливой мухи.
— Во что не веришь? — я улыбнулся и подмигнул парню.
— В рассказы бабы Нюры, — выпалил он и замолчал.— А вот и ваша гостиница. Вы вещи берите, а я за телегой схожу. Пока вас искал, к дядьке заглянул и там транспорт оставил, — Прохор улыбнулся в ответ.
— Значит — телега, говоришь! А далеко отсюда до лесничества? — спросил я, представляя тряску по лесным дорогам.
— Часа три будет, не меньше, — ответил Прохор.
Я натянуто улыбнулся и пошёл за чемоданом.
На удивление, наше путешествие оказалось не таким ужасным, как я его себе представлял. Телега шла ровно, свежее сено изумительно пахло мёдом и земляникой, лошадка не торопясь брела по знакомой дороге, а мы с Прохором болтали о жизни в деревне. Но так за всю дорогу он больше о «видящей» не упомянул и вообще старался этот вопрос обходить стороной, быстро меняя тему.
Наконец, среди деревьев стали появляться какие-то строения.
— Скоро уже! — заверил меня Прохор. Тут до нашей хаты рукой подать. Дед велел сразу вас к нему вести.
Лошадка прибавила шаг, почуяв родной хлев, и через четверть часа телега въехала на широкий утоптанный двор. Из конуры, навстречу хозяину, бросилась лохматая рыжая псина, но, завидев меня, притормозила, принюхалась и…завиляла хвостом.
— Шурик умный, просто так не лает. Если хозяин молчит, он тоже молчит. К охоте приучен. Там зря пошумишь — домой пустым вернёшься, — гордый за пса, заявил парень. — А вот и деда!
Из дверей добротного деревянного дома вышел коренастый старик с почерневшей под солнцем и задубевшей от ветра кожей. Его полосатые шаровары были заправлены в мягкие онучи, а поверх плотной домотканой рубахи накинута вышитая крестиком безрукавка.
— Здравствуйте! Виктор Першин, журналист. Приехал по вашему письму,— произнёс я, пожимая жилистую руку лесника.
— Давно ждём. Письмо уже как месяц отправил, думал и не дойдёт, — ответил старик, бросив на меня испытующий взгляд. — Заходите в дом, гостем будите! Если не против, у меня поживёте, а я вам всё и расскажу с самого начала, — добавил он и, уже обращаясь к внуку, — Прошка, заноси вещи журналиста. Чай пить будем, самовар вскипел. Муся, накрывай на стол, порадуй гостя!
Пока Прохор заносил в дом мой багаж, женщина лет тридцати накрывала к чаю сбитый из досок стол под старой яблоней.
— Это моя мама, Марфа Степановна,— с нежностью произнёс Прохор, приглашая меня занять место на скамье.
— Так вы дочкой Степана Савельева будите? — спросил я, пожимая её руку.
— Буду, — тихо ответила она. — Ильич, отчество отца, Степан Ильич.
— Спасибо, а то в письме только имя и фамилия указаны были.
— Ничего, его все по отчеству и зовут, Ильич, а он смеётся.
К столу присел и сам хозяин дома. Потом мы пили крепкий чай с липовым медом и малиновым вареньем, заедая всё это тёплыми ватрушками и яблочным пирогом. А вокруг разливалась летняя истома. Пахло нагретой на солнце корой, хвоей и сеном. Птицы прощались с заходящим за лес солнцем. Повеяло вечерней прохладой.
— В дом пора,— произнёс лесник и сделал мне знак следовать за ним.
Пока мать и сын убирали со стола, Степан Ильич завёл меня в горницу, засветил керосиновую лампу и указал на табурет у окна. Я пододвинул его поближе к круглому столику посреди комнаты и, достав из куртки блокнот и ручку, приготовился записывать откровения старого лесничего.
— Тебе, небось, Прошка уже все уши в дороге прожужжал про наши беды? — спросил он, косо поглядывая на меня.
— Как раз нет! Мне из него так ничего путного и не удалось вытянуть. Правда заикнулся он про бабу Нюру и её пророчества, но вскользь, — осторожно ответил я.
Ильич насупил брови, пошевелил губами и, словно решившись на что-то, произнёс:
— А может с этого и нужно начинать!
Пододвинул табурет ближе к столу, закурил самокрутку и, пустив пару колец к потолку, начал свой рассказ.
— Началось всё года два назад с исчезновения двух мальцов. Играли они в снежки во дворе, шумели и вдруг тишина. Мать глядь, а их нигде нет. Всю деревню на уши подняли, пол леса в округе прочеса, их и след простыл. Милиция с собаками искала, всё без толку.
— Да, я читал все присланные вами документы, — тихо произнёс я.
Ильич кивнул и выпустил новые колечки дыма.
— Потом быбы у реки белье стирали и не вернулись в деревню. Несколько девчат по грибы ушли и с концами. Но это всё дело прошлого. А вот чему я сам был свидетелем, — он нагнулся ко мне и перешёл на шёпот. — Идём мы зимой с Шуркой по лесу, капканы проверяем. Слышу, впереди кто-то ругается. Мы потихоньку обходим и видим такую картину. Парочка горе – браконьеров добычу поделить не могут, того гляди за ножи возьмутся. Мы с псом притаились, выжидаем. И вдруг такая тишина опустилась, аж в ушах зазвенело и в воздухе какая-то рябь серая пошла. Я глаза кулаками протёр, да только лучше не стало. А фигуры браконьеры начали тускнеть и стираться, а потом и вовсе растаяли, как дым. И всё опять ожило. Ох, как же я испугался! А кому про такое расскажешь? За психа примут! Вот я и пошёл к местной шаманке, бабке Нюре. А она мне про какую-то жатву стала талдычить. Из её слов я только и понял, что если нам не помогут, то всем хана.
— Вот и Прохор так сказал! — вставил я, быстро стенографируя рассказ лесника.
Ильич встал и несколько раз нервно прошел по скрипучим половицам горницы. Снова закурил.
— А что делать, нам невдомёк! Нюра говорила, что и раньше такое случалось, давно. Про то её бабка сказывала. Так там дело кончилось исчезновением всей деревни. Только шаманка и осталась. Видимо, потому, что на отшибе жила, а может и заклинание, какое знала.
— Можно мне с вашей шаманкой поговорить? — спросил я.
— А, давай! Может, что путное выведаешь, — обрадовался дед. — Вот по утру тебя и отведу к ней. А теперь спать. Тебе дочь здесь постелет на диване.
***
Утром, ни свет ни заря, Степан Ильич растолкал меня и велел одеваться. Наскоро перекусив, мы направились к дому «ведьмы». Обойдя деревню стороной, вышли к горам. Прошли ещё пол- версты по горной тропке и очутились на поляне, окружённой стенами гор. Здесь и стоял потемневший от времени дом старухи. Несмотря на ранний час, Нюра сидела на бревне у порога и смотрела на дорогу. Завидев нас, помахала рукой и зашла в дом.
— Вот Нюра, привел к тебе журналиста. Расскажи ему свои сказки. Очень интересуется человек,— переминаясь с ноги на ногу под пристальным взглядом старухи, просипел лесник.
Бабка неопределённого возраста, вся в морщинах и с тёмной кожей, перевела на меня взгляд раскосых глаз. Чихнула и закурила трубку. Налила в пиалу чай и протянула мне.
— Иди Ильич, занимайся делом. Мальчик сам придёт, дорогу найдёт. Нам есть о чём потолковать. За него не бойся! — она подняла руку, словно заранее предупреждая вопрос.
Лесник хмыкнул и ушёл, оставив меня наедине со странной старухой. Я пил чай, а Нюра курила, то и дело бросая на меня взгляд из-под полуопущенных ресниц.
— И ты их видишь, — вдруг произнесла она. — И они видят тебя, но достать не могут. Ты хорошо учился! Сегодня останешься в моём доме. Будем говорить. Я — говорю, ты — слушаешь. Завтра уйдёшь. Её голос тихо журчал в голове, унося прочь страхи и сомнения. Всё казалось ясным и понятным, всё встало на свои места. Ужасная правда, иная реальность.
Я стою на вершине горы, с которой, как на ладони, видна деревенька. Из-за серого облака показалась Луна. Сегодня полнолуние. Черный бархат небес усыпан звёздами. Вечер, люди не спят. Во всех домах светятся оконца. Из домов выходят мужчины с лопатами и кирками, и дружно направляются в сторону кладбища. Здесь каждый находит свои могилы и начинает копать. Потом они вскрывают гробы и аккуратно складывают останки усопших в холщовые мешки. Затем, также дружно возвращаются в свои дома. Время к полуночи. Вся деревня собирается на майдане. Дети несут мешки с костями, старшие баулы с нехитрым скарбом и тела недавно усопших. Старики бережно прижимают к груди иконы. Все чего-то ждут. Полночь. Звенящая тишина. Стало трудно дышать. Огромная чёрная простыня плавно спустилась на головы собравшихся людей. Они, продолжая неподвижно стоять, постепенно исчезают из этой реальности. Ужас сковывает меня. Я пытаюсь крикнуть, позвать на помощь, но из горла вырываются лишь хрипы. Их больше нет, никого! Только вой собак и шум листвы.
Меня разбудил собственный крик. Вскочив, как полоумный с лежака, я бросился к двери, в темноте за что-то зацепился и упал под аккомпанемент падающих вёдер. Старуха подошла ко мне и подала руку. Увидев её лицо, освещённое лунным светом, я сообразил, где нахожусь. Как–то сразу полегчало: это был лишь очередной кошмар! Я сел на пол и начал дышать, как учила Светлана. Бабка Нюра смотрела на меня, одобрительно кивая. Восстановив дыхание, я спросил:
— Почему я не помню весь день, что провёл у вас?
— Вспомнишь позже, — сухо ответила она.
— Как это? — удивился я.
— Сейчас неважно! Утром вернёшься в дом Ильича и по рации вызовешь милицию. Они тебя до города довезут.
— Зачем милиция? Лесник сам отвезёт, когда я здесь закончу, — я недоуменно пожал плечами.
— Не отвезёт. Нет его здесь, — прежним тоном ответила бабка Нюра.
— Уехал куда? Ну, так внук есть…
— Никого нет! — грубо перебила мой лепет старуха. — Сам же всё видел!
— Что видел?— крикнул я ей в лицо.
Она отвернулась и вышла из комнаты.
« Да что же это происходит? Может, я всё ещё сплю? Или это гипноз?» Болезненный щипок окончательно убедил меня в обратном. Чувство невосполнимой утраты медленно вползало в моё сознание. Но я так ничего и не понял. Голова гудела. Захотелось вдохнуть свежего воздуха. Не успел я сделать и нескольких шагов по направлению к выходу, как грубый голос старухи остановил меня:
— Нельзя сейчас! Они ещё здесь кружат, тебя ищут. Укройся серебряным покрывалом и жди утра.
Я остановился, как вкопанный, не в силах принять реальность происходящего.
— Но это же был сон! — истерично крикнул я.
— В этом доме нет снов — всё реальность! — хмуро улыбнувшись, ответила старуха.
Я сел на пол и схватил голову руками. Как это принять, как понять?!
— Зачем им людей похищать? — услышал я себя со стороны.
— Им нужна пища, много пищи. Много миров, много пищи. Люди — самая сладкая пища. Их страдания, страхи — очень вкусно, — бабка по цокала языком.— Ты и сам знаешь! Но люди редкость во вселенной, такие глупые и вкусные! Они берут людей из одного мира и переносят в другой, пустой мир, и там разводят.
— А зачем покойников забрали?
— Души к телу привязаны. Кто ещё новое тело не обрёл, тот за своим старым пойдёт. Душ больше — людей много родится, много будет еды. Оттого в старину тела сжигали, чтоб им не достались души предков.
— А нас, почему не взяли?
Старуха посмотрела на меня, как на безумца.
— Так мы скрыты от них, нет их власти над нами!
— С этим надо что-то делать, бороться! Это же люди! Надо всем рассказать! — кричал я, бегая по комнате.
— Давай! В городе больничка для таких умных имеется, я слышала, — усмехнулась Нюра. — Они нас тысячелетия пасут, всё продумали. Всё на их стороне!
В этот момент я вспомнил похожие слова Светланы и ужаснулся глобальности происходящего.
— Но люди должны знать! — простонал я.
— Зачем? Им страшно станет, бегать будут, кричать, убивать друг друга — ещё больше еды для них, а толку мало. Так возьмут они несколько тысяч по всему миру и успокоятся на время. Люди быстро родятся! Огород тоже надо пропалывать, чтоб урожай был богаче!
Меня поразил цинизм её слов.
— А как же ценность каждого человека?— не унимался я.
— Чтобы сохранить большинство, придётся пожертвовать меньшинством, — ответила она.
— А я здесь зачем? — задал я сакраментальный вопрос.
— Спроси ту, что научила тебя прятаться.
Я пожал плечами.
— Рассвет! Поешь и иди! Что рассказать, придумаешь.
***
После многочасовой беседы с местным участковым, я, наконец, вернулся в город и незамедлительно воспользовался бронью на самолёт. Всё время полёта и дорога до дома прошли, как в тумане. Помню только, что позвонил Светлане и попросил, как можно скорее приехать. А потом горячечное забытье и неделя на больничном. Егорыч каждый день осведомлялся о моём здоровье, намекая на долгожданную статью. Я ссылался на сильную головную боль и температуру. Светлана пришла на следующий день и заходила каждый вечер. Она внимательно выслушивала мои рассказы и молчала, поджав губы. Потом я понял — она ждала, когда я полностью восстановлюсь от перенесённого воздействия мира паразитов. И выпавший из памяти день с бабой Нюрой я тоже вспомнил!
Старая шаманка хорошо знала, когда они придут за людьми. Многие годы она изучала миры «теней», подслушивала и подглядывала за ними, скрываясь с помощью древних практик. Моя защита её заинтересовала, и она решила испытать меня в «полевых условиях». Весь тот день мы провели в их мире. Они чуяли чужака, но не могли приблизиться, опасаясь наполнявшей меня силы. Если бы не тренировки Светланы, не вернуться бы мне оттуда живым. Вообще не вернулся! Как все из деревни…
— И что это значит? — спросил я Светлану.
— Это значит, что оружие против них мы уже имеем. Вот только оно индивидуально…— она грустно улыбнулась.
— Людей надо этому учить! — воодушевлённо воскликнул я.
— Надо! — согласилась она. — Но пака бабка Нюра права, чтобы перебороть систему, потребуется много времени и сил. Они не отпустят нас так просто.
— Я должен об этом написать!
— Напиши, но так, чтобы тебя не упрятали в психушку. Правду людям ещё рано знать. Они под властью паразитов.
Я согласно кивнул, осознавая правоту её слов.
Статью я написал и назвал её «Ровно в полночь». Коктейль из досужливых вымыслов об инопланетянах, приправленный мистикой, пошёл на «ура». Моя карьера поползла в гору. Мне выделили эфирное время на телевидение, и теперь я ведущий собственной программы о неведомом. Но это всё не то! Я всё ещё вынашиваю мысль, как победить паразитов, научить людей с ними бороться и ищу единомышленников.
Конец.