Посвящаю моим родителям
Что у нас на календаре? Двенадцатое? День космонавтики. Да, помню, помню.
«Служила» я Отечеству в далеком северном городке Мирном в свои шесть лет. Папа запускал ракеты, иногда даже с обезьянками, а я исправно посещала детский комбинат, пока мама сидела с малышкой-сестренкой дома.
В нашей служебной двушке на улице Полярников, у меня была своя комнатка, где я спала под отцовским овечьим белым тулупом с печатью на боку. Кучеряшки приятно щекотали нос и так было уютно, тепло, даже жарко.
Утром шум в соседней комнате оповещал, что настал новый день. Входил уже собранный отец, говорил «подъем», чиркал спичкой, что являлось четкой командой напяливать красные хлопчатобумажные колготы и платьице с карманчиком для носового платка.
Мама на кухне уже готовила завтрак и расческу наскоро меня заплести. Все делали быстро, папа уже стоял в прихожей в плащ-палатке.
Я ныряла к нему под плащ и поспевала вприпрыжку по лужам, балансируя между широкими папиными шагами, поглядывая, если получалось, в разрез для автомата, иногда получая коленкой по спине.
В садике было светло и шумно. Нас кормили, водили гулять, после сна мы обтирались специальными шершавыми варежками, смоченными холодной водой. Как-то нас с ребятами очень удивили спичечные коробки поверх детских шкафчиков, оставленные зачем-то родителями. Обычно там стоял чайник с кипяченой водой и крошечные стаканчики на голубом подносе. Конечно, мы залезли посмотреть, но тут же побросали все и, морщась и смеясь, убежали играть. «Твердые» анализы раньше сдавали в обычных спичечных коробках.
Чтобы разнообразить пребывание в детском саду, однажды я принесла настоящую лимонку, через которую можно было смотреть насквозь. Тяжеленькая такая, ребристая, настоящая граната! Все мальчишки гурьбой бегали за мной, чтобы я разрешила им подержать ее и посмотреть в сквозное отверстие в серединке.
Но воспитатель! Ох, уж эти воспитатели! Отобрала, наказала, вечером отдала трофей отцу. Они о чем-то тихо говорили в коридоре. Дома нам попало обоим от мамы, и граната исчезла.
Но зато, когда отец был выходной, мы гуляли по скверу с дорожками, отсыпанными серым песком, отсевом и находили разные пульки: остренькие красноватые и со скругленным кончиком, совсем маленькие. Набирали полные карманы моей курточки и довольные добычей шли домой играть в кегельбан (боулинг) металлическим шариком от большого подшипника.
С папой вообще было всегда интересно. Когда боулинг надоедал, мы брали пластмассовый оранжевый тазик, доверху засыпали его песком, прятали спички и начинали баталию в танки на минном поле.
С мамой было по-другому: стряпать печенье она научила меня именно тогда, лепить разные фигурки из теста.
Как-то я долго не могла найти свою шапку с бомбошкой. Мама уверенно и строго сказала, что у того, кто разбрасывает вещи, их уносят птицы. «Иди, проси, вон летают за окном, чтобы вернули, иначе прогулка отменяется». И я честно, испуганно стояла на ободранном широком подоконнике и кричала в форточку, чтобы птицы мне вернули шапку. Вернули.
Вечерами мы купались в ванне, если подавали горячую воду; тогда я и малышка-сестренка плескались вместе под маминым присмотром. Сестре надевали самодельную шапочку с прикрепленными пенопластовыми кирпичиками по кругу. Ей это не нравилось, но выглядела она мило и смешно.
По выходным мы с мамой посещали общественную баню. Там все было интересное, большое, странное. Раздевалка со стенками как в поезде, на них крючки для одежды и полки для сидения. При сдаче вещей в гардероб, нам выдавали алюминиевые бирки на лохматой веревке-бечевке, с выбитой цифрой. Я носила ее ответственно на руке.
В общем помывочном зале стоял пар, гремело эхо, ряды для мытья уходили далеко в конец зала, как прилавки на рынке. Смех, разговоры, женщины, девочки, бабушки, огромные тазы, ковшики, мочалки.
Мама оставляла меня, сказав, что пошла в парилку. Наигравшись с водой, становилось скучно, и я шла за ней.
Войдя в жаркую парилку, где до потолка высились ярусы полков, не смогла поднять глаз от горячего воздуха. А, ввиду моего тогда маленького роста, передо мной пестрели только одинаковые черные треугольники. Показалось, что вот это мама, подсела и стала героически терпеть несносный жар. Потом треугольник встал и ушел. Екнуло, что это была чужая женщина, испугалась: «Маама!». Знакомый голос крикнул откуда-то сверху: «Иди в зал! Сейчас приду!»
Отвлеклась. Мы ведь о дне космонавтики. Папа рассказывал после дежурства, что всю ночь не спал, хотя у него в армии была здоровская голубая надувная подушка. Он услышал грохот на полигоне. В углу забора образовалась свалка мусора, банки от тушенки в основном. Вот оттуда и доносился шум. Выглянув из окошка КПП, отец увидел…медведя! Настоящего бурого медведя, бог знает, как попавшего на территорию воинской части. И копошился в поисках пищи. Никто не решился выйти к нему, так и просидели, наблюдая, всю ночь.
За те два года нашей службы было многое: и клюква с болот с дядей Колей, в огромных резиновых сапогах, и первые в жизни маринованные ананасы из банки. Книжка К. И. Чуковского «Телефон» с настоящим телефонным диском через все странички, и электрообогреватель в виде спутниковой тарелки с нагревающим элементом в середине. Из-за которого чуть не случился пожар. И зеленая от ветрянки сестра.
А потом мы демобилизовались и уехали домой, и осенью я пошла в первый класс.
С праздником!
Автор публикации
