Ешь, дерись, люби

– Давайте еще раз. Я точно похудею?

– Точно.

– Вы даете гарантию?

– Мы даем гарантию.

– Во сне?

– Во сне!

Даже невозмутимая последние два часа менеджер Анастасия начала срываться.

В её глазах читалось: «Ща я ему ушатаю».

– Вы поймите, я уже пытался худеть всеми способами, включая отсос. Уж вам ли не знать, что это такое. И ничего не помогает ведь! А я хочу трахаться. Я хочу член видеть каждый день не в зеркало. Вам то хорошо – вы то каждый день небось член видите.

Мой говнистый характер вместе с поганым языком бежал впереди разума. Иногда мне было даже стыдно. Но разве эти прекрасные стройные люди не должны нам, уродам? Ведь только на фоне нас они такие великолепные, а убери жиртрестов и толстух – будешь ты так эффектно смотреться, менеджер Анастасия, на фоне таких же вобл?

Девушка не выплеснула мне в лицо кофе, не сняла туфельку и не воткнула каблук мне в переносицу. Она просто досчитала до десяти, бормоча мантру: «Мне нужна эта работа». Я ждал, крутя в руках фирменную ручку с символикой «Снотворца».

– Член я каждый день не вижу. Зато вижу прекрасное крепкое тренированное тело, овладеть которым сам Билл Джаред бы не отказался!

Я приподнял бровь.

– И вашу к себе ненависть разделяю – ненавижу жирных. Ваше желание не быть колыхающейся при ходьбе кучей дерьма, над которой все смеются и пальцем тыкают, и носить нормальную человеческую одежду, а не кое-как сшитые куски парусины, я приветствую. И если кто-то вам поможет, то только мы. И да, мы заберем все ваши деньги до копейки. А так как этого все равно мало, вы еще возьмете кредит. А теперь берите этот сраный договор, подписывайте и через месяц станете человеком. И я ссать хочу. Вы еще и чеснока как специально нажрались.

– Не специально, – я подписал «где галочки».

– Вы сразу?

– Да. Я так-то давно решился.

– Тогда поссу и провожу.

– А можете дать жалобную книгу?

– Отзывы на сайте в разделе «О нас – Отзывы». Урод жирный – че думаешь я работы не найду?

Хлопнула дверь.

Эх, все-таки сорвалась девочка. А хорошо держалась.

«Выражаю сердечную благодарность менеджеру Анастасии. Именно она смогла подобрать те слова, которые помогли мне решиться и вступить в экспериментальную программу «Худеем во сне». Она поверила в меня, и заразила этой уверенностью меня. Прошу руководство обратить внимание на эту замечательную во всех смыслах сотрудницу. С признательностью, бывший толстяк, Георг Постников 10.06.2061».

Я спрятал смарт в сумку на груди и принялся ждать.

Девушка пришла чуть смущенная и больше не пылала ланитами, как бы сказал поэт.

– Пойдемте, бывший толстяк.

Я улыбнулся, с трудом встал и поковылял пингвином за идущей чуть впереди девушкой, не стесняясь рассматривая ее шикарную задницу, обтянутую тонкими белыми брюками.

«Похудею – сразу же себе похожую на неё шлюху куплю. На неделю.».

***

Оформление документов и финансовые вопросы пролетели незаметно.

Главный техник, явный поклонник бега по утрам и суперфудов, спокойно выслушав мой словесный понос о том, что я тут всех засужу если что, наклонился ко мне и прошептал:

– Я могу в любой момент устроить сбой массажных валиков и вакуумных эжекторов. В гробу будешь как детский лизун гутаперчивый. Аппаратура новая – сбои дает иногда. А отказ от претензий ты, ублюдок жирный, только что подписал. Так что закрой пасть свою вонючую. Шавермы что ли нажрался?

– Да. В последний раз, – доверительно шепнул я ему, ворочаясь в ванне, которая довольно быстро заполнялась густым еле теплым желе. – Три сразу. Пердеть вот собираюсь.

– Да на здоровье. До скольки будем худеть?

– А сколько нужно, чтобы Анастасия на меня как на говно не смотрела?

– Килограмм сто.

– Вот столько и ставь.

– Кабздец тебе, жирный, – ухмыльнулся техник, выставляя данные на пульте. И добавил в полголоса, думая я не услышу: «Тут мультимиллионеры на двадцать не могут за год похудеть, а ему до ста за месяц. Кретин».

Крышка закрылась.

«Как в гробу» – успел подумать, перед тем как навалилась нестерпимая дремота.

***

Интересное ощущение, когда ничего не болит. Незнакомое, пьянящее. Сразу хочется творить, бегать и всячески радоваться. Но нет, не жизни. А тому, что ничего не болит. Да даже одно это стоит всех моих сбережений.

Я подошел к окну, распахнул и вдохнул свежий воздух. Ух… Аж голова закружилась от пьянящей радости. Подпрыгнул пару раз и колени не хрустнули – красота!

По дорожкам прогуливались толстяки и толстухи разной степени жирности. Форма одежды – антиутопия в стиле Клода Моне. Этакие балахоны в пастельных блекло-выцветших мазках без прямых линий с сандалиями на босу ногу. Для ощущения дурдома – еще музычку нужно нейтральную фоновую. Но ее, к счастью, не было – только птицы пели в густых кустарниках.

В дверь постучались

– Георгий, оденьтесь, – прощебетала медсестричка в фартучке и белой шапочке на курчавых волосах.

– А что, не нравлюсь? – колыхнулся я телесами.

– Нет – вы отвратительны, – улыбнулась она одними губами. – Но всё в ваших руках.

А ну да – чуть не забыл зачем я здесь. Худеть! А потом – трахаться! А где, кстати, «здесь»?

– Это уже сон? Уж больно все реально.

– Не поняла вас, – похлопала ресницами девушка.

– Ну я уже сплю?

– В настоящий момент нет – мы же беседуем.

– Переформулирую: я уже в программе «Худею во сне»?

– Не поняла вас.

Как с роботом говорю.

– Могу вступить с вами в соитие?

– Вы физически это не сможете – размер вашего живота и размеры половых органов делают процесс соития не реализуемым.

Вот сука. Ну погоди! Ладно, хватит дурачиться.

– Как будет проходить процесс худения? Что от меня требуется?

– Программа формируется индивидуально.

– Но процесс будет приятным?

– Сомневаюсь. Ну, раз у вас нет вопросов…

– Есть вопросы!

– … то предлагаю вам все же одеться и пройти на завтрак – ваши коллеги по несчастью уже, как вы могли заметить, идут туда. Кто последний – тот лох.

Она улыбнулась и вышла.

Оделся в паруса. А что, удобно, просторно, не трет, не жмет, не давит. Вышел из номера, который оказался отдельно стоящим бунгало со всеми удобствами, включая джакузи посреди холла и зону с огромным телевизором с игровой приставкой рядом. Всегда о таком домике мечтал.

На табло, вмурованном в стену, светилось:

День 1.

08:07

232,00/229,69.

Ну да – мой текущий вес. Интересно, что означает второе число?

Дверь запирать не стал. Да и другие жирдяи из соседних домиков ничего не закрывали. Кстати, хорошо, что были другие – сам бы не нашел куда идти – ни указателей, ни карты. Просто паутина дорожек, петляющая между одинаковыми домиками, окруженных кустами и деревьями. Пристроился за какой-то теткой, тяжело шлепающей шлепками по дорожке. В ее кильватере и добрался.

Идти оказалось недалеко – огромный куб из стекла с копошащимися внутри толстяками. Словно, в банку насобирали жирных гусениц.

Ожидал увидеть судочки с отварными овощами и прочей дрянью для худеющих. А увидел шведский стол, где было натурально всё. При том, что люблю именно я. Почти не удивился – мой же сон. Наверняка, можно жрать это «всё», а будто брокколи поел с сельдереем.

В итоге безумно обожрался – еле со стула встал. Оглушительно рыгнув, вытер рот салфеточкой. Мои три опустошенные подноса остались на столике – другие их никуда не относили, и я не стал.

Окружавшие меня тоже много и жадно ели. Но были и такие, кто ограничивались овощами, какой-то нарванной неряшливо травой и отварным мясом. Один такой, ощутимо более стройный чем остальные, поймал мой брезгливый взгляд на бейби-кэротс с куском куриной грудки и злорадно усмехнулся. Где-то я эту ухмылку видел…

Он явно знает больше остальных.

– Уважаемый, – я подошел к его столику, в полной уверенности, что этот супчик – кода кусок, который познакомит меня с местным ЗОЖ. – Вы уже, вижу, достигли результата. А я вот первый день, вы могли бы дать сове…

Мужик со мной разговаривать не стал. Выдавил через зубы только:

– Сгинь, жирок.

И продолжил есть свою постную гадость, пахнущую влажными теплыми тряпками.

Видимо, к нему еще рано.

Настроение испортилось. С детства боялся таких.

Послонявшись, решил пойти полежать часик, раз не говорят че делать.

Только вопрос: а как найти свой домик? Я стоял перед сетью разбегающихся дорожек.

Через листву на меня светило приветливое солнышко, чирикали птички.

– Встаньте на дорожку и представьте, куда вам нужно, – подсказала сестричка.

Я встал и представил. По камням заструился легкий песчаный вихрь, зовущий за собой.

– Отлично. Спасибо.

Вернулся к себе, скинул пропотевшую робу на пол и завалился на кровать. Тут же уснул. Вот оказывается, как я устал – во сне уснул!

Когда проснулся – уже зажглись фонари, спрятанные в кустарниках – смеркалось. Выспался до скрипа. Толстяки опять блеклыми гусеницами по одному ползли в сторону ресторана. Я влез в робу и пополз туда же – голод не тетка. Потом нужно приставку опробовать и кино зазырить.

***

На пятый день вольготной и беззаботной жизни «сон-еда-сон-игры-еда-кино-сон» у меня зачесался червяк сомнений – точно ли делаю все правильно? Я однозначно сильно растолстел. Даже ранее свободная роба стала с трудом налезать. А как же «похудательная» еда? Да и некоторые «примелькавшиеся» пухлики постепенно приближались к идеальной форме, которой является шар. Что-то тут не так!

Табло на стене показывало 244,12/229,69.

На седьмой день я решился и присел за столик к старому печальному еврею, который вместо привычной жареной курицы, которую он ел всегда, давился масляным тортом, поедая его столовой ложкой. Периодически, он осматривал зал, будто ища кого-то глазами, не находил, тяжело вздыхал и продолжал есть.

– Добрый день, мне кажется, вам есть, что сказать.

– Вам сколько еще не хватает? Я – Кац.

– Чего не хватает?

– Мне вот еще килограмм сто двадцать шесть грамм! А ведь осталось всего пять часов. А в меня уже не лезет. Вырвет сейчас – хоть сало ешь, ей богу. Вам то хорошо, вы как кабан на желудях. А я не люблю есть – начал набирать, как ушел из бизнеса. Внуки сказали, что тут будет рай, помещая меня сюда.

– До чего пять часов?

– … а теперь тут мой личный ад… Ведь два месяца держался, худел. И сорвался, будь проклята эта курица… Придется умереть и по новой…

Он меня не слышал – его волновал только он сам. Прямо как меня. А мне нужны были ответы. Я пощелкал пальцами перед его большим крючковатым носом.

– Уважаемый, до чего пять часов?

– Как до чего? До обрезания.

Я не удержался и хохотнул.

– Нет, я не иудей. Мне обрезание не нужно.

– Молодой человек, они не смотрят за что вы иудей. Они смотрят за ваш вес. Вы же первый раз?

Я кивнул.

– Так вам нужно было похудеть на один процент от вашего веса. Сколько вы весите?

– Двести тридцать два.

– Ну вот. Значит на два килограмма триста двадцать грамм. Итого, к обрезанию, вы должны были весить двести двадцать девять килограмм шестьсот девяносто грамм. У вас же это на стене написано. А вы сколько сейчас весите?

– Двести сорок шесть.

– Ой вей, – покачал головой старик. – Сач мач…

– А что делают с теми, кто не выполнил план?

– Обрезают лишнее.

– Это больно?

– Безумно. Хотя, вам совсем немного нужно добрать. Тогда вас просто убьют – это тоже очень больно, но и очень быстро. И тогда вы начнете заново. И у вас будет еще одна неделя пятизвездочного отеля. Многие так и делают, пока не кончится оплаченное время.

– И когда оно у вас кончится?

– Никогда – я слишком богат. И я все же попытаюсь в следующий раз похудеть.

Его убили у меня на глазах – отрубили голову топором. Не сразу, удара с четвертого. А потом, с орущего и визжащего меня тесаком срезали семнадцать килограмм.

***

Очнулся в холодном поту. Ощупал брюхо – всё на месте. Приснилось? Да нет… Ощущения были свежими – даже боль окончательно не выветрилась, отдаваясь в голове тошнотворным страхом.

Вышел в холл своего домика.

День 1.

08:02.

232,00/227,36.

О как! Уже два процента.

В ресторане я нашел Каца, поедающего свою любимую курицу.

– Кац, скажите мне: зачем терпеть обрезание, если можно просто умереть?

– И вы спрашиваете зачем обрезание? Ещё Бог заведовал Аврааму и домочадцам его: обрезывайте плоть крайнюю вашу и сие будет знамением завета между Мною и вами. Это важн…

– Да я про другое! – перебил я. – В воскресенье с непохудевших срежут, как с кабанчика на вертеле, лишнее! Или отрубят бошку! Зачем терпеть обрезание?

– Не делайте мне больную голову. Уходите и дайте мне поесть. Хотя и обещал внукам похудеть, но как я могу отказаться от такой чудесной курицы!

Так, ничего он не помнит. Может, в этом и дело? Все накопленные знания теряются. А что тут узнавать? Что тебя обрежут и что это больно? Тоже мне важность какая.

Но всю следующую неделю я худел – это Кац богат, а у меня оплачен только месяц, неделю из которого я уже профукал. Благо, нашлись тут как-то внезапно по первому желанию и спортзал, и бассейн, и «тропы здоровья» в лесу. Отзывчивые добрые тренеры, похожие на резиновые манекены, с неизменной улыбкой помогали мне правильно делать упражнения. Питался тоже правильно: варёная куриная грудка и овощи. К церемонии обрезания на табло горело 225,00/227,36 и я собой гордился.

***

Снова первый день на табло.

А потом я взглянул на табло веса.

225,00/170,00.

Чего?

Пятьдесят пять килограмм за неделю? А как же два, ну или ладно, три процента. Это нереально!

Находясь под впечатлением и в легкой оторопи, я плотно позавтракал, позволив себе вместо обычной овсяной каши, яичницу из трёх яиц с двумя шпикачками с гриля, огромную кружку какао и два эклера.

В задумчивости я вышел из ресторана.

– Привет, жирик. Чё, доволен собой?

Я обернулся и получил удар кулаком в лицо.

Упал. Из носа тут же потекло тёплое и густое. Было очень больно…

– Что вы себе…

Что-то теплое и вонючее полилось на меня сверху, заливая глаза, попадая в рот.

– Ненавижу жиробасов. Особенно таких, как ты. Вы выдерживает первую неделю, и думаете, какие вы крутые. А вы не крутые – вы безвольное дерьмо.

Он стряхнул, одёрнул робу и стал меня пинать. И пинал, пока не устал. Смачный плевок закончил процедуру моего унижения. Я как черепаха барахтался на газончике, весь обосанный и воняющий, пытаясь встать. А толстяки, пряча глаза, проходили мимо, не пытаясь мне помочь.

Минут через десять всё-таки поднялся, доползя до дерева. Никто так и не подошел.

Каждый поход в ресторан теперь превратился в пытку – тот самый «личный ад», про который говорил Кац, всё так же спокойно поедающий курицу, пока меня избивал этот придурок. Я пробовал отвечать, пытался ударить. Но он явно был умелее меня в этом – только смеялся и бил ещё сильнее. На третий день я понял, что или я научусь драться и дам отпор, или сдамся и дам себе отрубить голову.

С утра отправился в спортзал, надеясь у местного «Кена» узнать, где тут учат убивать.

На удивление, рядом с залом нашелся вход в подвал с вывеской: «Первое правило». Я спустился в влажно пахнущее помещение, где при свете единственной лампочки бегали по кругу толстяки. Я постоял, ощущая мерзкий запах пота, а потом вступил в круг и побежал с остальными.

Не было пауз. Перерывов. Мы бежал час, два. Я чувствовал дикую усталость. Но каждый раз, когда я пытался выйти из круга, мне мерещился тот придурок, потрясающий членом с желтой каплей на кончике, и я бежал. Пока не упал.

Меня подняли и вытолкнули на ринг, поставив напротив такого же рыхлого пухляка, неумело сжимающего кулачки. Всё-таки это все выдуманный мир. А значит и похудеть на пятьдесят пять килограмм я могу. Потому что так задумано создателями этого всего. Кстати, оплаченного мной. Поэтому буду отрываться на все деньги. Я хищно улыбнулся и ударил «слизняка первого уровня» в мягкое лицо.

На второй день всё повторилось. И на третий. Я постепенно втягивался в процесс. Каждый день против меня ставили очередного пухлика, а я, уже не сдерживаясь, превращал его в отбивную. Не было гонга, оклика тренера, попыток меня оттащить от уже не подающего активных признаков жизни куска жира. Просто я останавливался сам. Это же тоже важно – уметь остановиться.

– Кац, а вы ведь можете не есть эту курицу, – подсел я к знакомцу.

– Не могу, молодой человек, я и курица – это как Давид и Голиаф. Я должен ее побеждать вопреки всему!

– Можете. Вы же большой человек! Во всех смыслах! И, представляя себя Давидом, вы обманываете себя! Вы Голиаф! И эта курица ваш побеждает, а не вы её.

Кац посмотрел на меня цепким глазом, некрасиво сморщил губу. Но оторванную ножку он всё же отложил. А потом и отодвинул от себя тарелку.

– Я вас ненавижу, – признался он, потянув пальцы ко рту, но отдернув их с явным омерзением. – единственную радость…

Я улыбнулся, похлопал его по спине.

– Попробуйте цветную капусту в сухарях. Вы удивитесь.

В круг втолкнули очередного жирного. Странно, но он улыбался. Я привычно занес кулак…

Было больно. Пухлый уверенно провел прием, а потом, сидя на мне сверху, спокойно вгонял мне удар за ударом в голову. А я не злился, не отчаивался – я усиленно вспоминал, как он сделал бросок, после которой я оказался на полу.

Мне дали встать.

– Ещё. Нападай, – выплюнул я кровь пухлому под ноги. Тот улыбнулся и показал на наматывающих круги толстяков. Еще десять кругов? Да хоть сто – лишь бы твою рожу улыбающуюся в фарш превратить!

Очнулся уже в доме – интересно, как мою тушу сюда дотащили? В обморок упал на дорожке или опять пухлый меня запинал? Не помню. Завтра снова пойду! Быстрее бы завтра!

В четверг у меня наконец получился бросок.

А в пятницу я избил пухлого до полусмерти. Бежал круги и снова избивал. Пока мухи черные перед глазами не залетали. А потом просто ушел – я готов.

После ужина в воскресенье, я подловил ЗОЖника на замахе и кинул его через бедро, смачно припечатав к дорожке коленом, сразу ломая руку в плече. Он всё равно извивался, орал, пытался укусить меня. Но я выбил все его зубы об камни дорожки. А потом, вызывающе глядя на пробегающих мимо перепуганных до трясучки толстячков, сломал шею одним движением. Хотел обоссать труп – да не стал. К месту происшествия уже спешили два крепких мужика в костюмах медбратьев. Только ничего они мне не сделают – тут всё моё! Что хочу, то и делают!

Вернулся домой. В теле – приятная легкость, в руках – клокочет сила, в голове – чувство всемогущества, на табло – 225,00/168,47.

***

Опять.

Интересно, что они придумают в этот раз? Нашествие инопланетян? Не страшно – явно научат чего с ними делать и дадут чем. Научусь, найду и всех победю.

Табло, впрочем, пугало новыми цифрами:

167,54/130,00.

Но я был спокоен – плавали, знаем. Сейчас главное понять – что дальше?

Толстые гусеницы привычно ползли по дорожкам за порцией жратвы. Как же приятно уже не причислять себя к этим безвольным уродам. Я уже другой. Как внешне, так и внутренне. Мне даже уже выдали человеческую одежду – штаны, майку, джинсы. Все гигансткое, огромное. Но человеческое! Я больше не гусеница!

А еще я обидчика своего убил. Своими руками. Именно не человека – обидчика! И от этой мысли было полное ощущение новой жи…

– Георг Постников? – ко мне шли крепкие мускулистые парни, характерно положив ладони на расстегнутые кобуры.

– Да, – напрягся я.

– Пройдемте. Вы обвиняетесь…

Я уже понял в чем я обвиняюсь. Сука. Инопланетяне, блин. Тут все банальнее. Сейчас меня посадят как жирафу в клетку, и меня будет драть какой-нить запортаченный в синеву пахан, пока я не смогу его одолеть и занять место не у параши. Ненене. Лучше еще недельку побегаю.

Видя, что я намылился сделать ноги, один из крепких уже потянул из кобуры узнаваемый Игл Про пятидесятого калибра – вот куда им такая гаубица? Это ж спортивный пистолет, чтобы доски пятисантиметровые дырявить. А им же по идее нужно останавливающее действие! Сапсан – он и полегче раза в три. Или глок двадцать седьмой…

Погруженный в такие мысли, я рванул как заяц. Ладно, не как заяц – как большой жирный не очень уклюжий кролик. Какое счастье, что колени тут не болят. Причем «рванул» к ползущим гусеницам – их как раз на дорожке прибыло, как специально.

Пах. Пах. Пах.

Тетка вскрикнула и удивленно уставилась на дырку в пухлом боку, откуда толчком выплеснулась кровь.

Пах.

Я успел дернуть на себя толстяка и пыля ударила его в живот. Он охнул и повалился на дорожку.

Преследователи стреляли как на полигоне – стоя, тщательно водя огромными стволами и выцеливая мою тушку. Но я метался из стороны в сторону, удаляясь.

Оторвался, забежав в какую-то заброшенную часть городка. Обветшалые домики явно старой постройки, с распахнутыми дверями и выбитыми окнами. Огромные полусгнившие горы листьев высились около стен согласно местной розе ветров. Сквозь щели в раскрошенных плитах торчала жухлая трава. Даже свет тут был какой-то приглушенный, желтовато-охряный, вызывающий острое чувство всеобщей дряхлости. В первый домик забегать не стал – углубился дальше, найдя с запертой дверью, но выбитым окном. Кое-как влез, как кстати пригодились брюки, и забился в дальнюю комнату, стараясь слишком громко не дышать.

Сидел долго, слушая шорохи и скрипы вокруг.

Успокоившись, осмотрел дом – пусто. Вообще ничего нет. Как скорлупка грецкого ореха. Подсознательно хотелось оружие. Хотя бы палку. Но все, что можно было оторвать уже было оторвано до меня.

Оглядываясь и озираясь, выполз из окна и пошел к соседнему дому. Там тоже ничего интересного не было.

Кое-какая удача улыбнулась в пятом доме – там из крана капала вода! Напился. Есть хотелось безумно – позавтракать не успел же. Интересно, тут есть своя столовая? Тоже небось заброшенная…

И столовая нашлась – стоило лишь выяснить опытным путем, куда ведут тропинки. Даже официантка в остатках платья, которое будто когтями драли, была на месте.

– А в ЫВ ыва, – выдала она механическим голосом и так же механически улыбнулась.

– И тебе ЫВ ыва, – хмыкнул я, оглядывая судочки с какой-то терпко, но не мерзко пахнущей массой, пытаясь найти что-то хотя бы условно съедобное.

– Ррррр! – что-то огромное, мохнатое, красноглазое нашлось у меня за спиной, загородив выход.

Первая мысль была дурацкой: «А вот куда пятидесятый калибр». А второй мысли зверюга шанса не дала – кинулась на убегающего в панике меня и сломала спину. Самое страшное, что я все еще все ощущал и понимал. Просто пошевелится не мог – парализовало. Зверюга явно знала, что делала и где нужно кусать. Обнюхав лотки, почавкав из некоторых, тут же насрав большую зловонную кучу, она спокойно вернулась ко мне, цапнула за лодыжку и потащила прочь из здания.

– О в лв щё! – радостно прокомментировала официантка мне в след, все так же лучезарно улыбаясь.

Меня долго тащили мимо пустых домиков. А потом, уже в полумраке какого-то технического подвала, под треск и шипение то гаснущих, то снова вспыхивающих ламп, вместе с еще тремя такими же тварями, они медленно меня по частям жрали: сперва пальцы, потом все выше и выше. Такой боли я еще не испытывал – куда там обрезанию первой недели. Через миллион часов, главная зверюга все же прервала мои мучения, перекусив оставшемуся обрубку шею.

Я вскочил на своей кровати. Утро. Табло. Гусеницы только выползают из своих нор. А вон и парни спешат. Черт! И ведь некуда больше бежать – только к тварям. Но без оружия там делать нечего. И я решился напасть на стражей – без пистолета не вариант совсем. Еще раз процесс четвертования я не выдержу.

«Брывлвл» выдал живот, будто он сутки ничего не переваривал. А ведь и правда – не переваривал. Его переваривали, а он – нет. Гадство. Ладно – сперва пистолет. Потом может успею в столовку.

Не успел. Хотя с пистолетом все было просто – ребята банально не ждали, что их таких вооруженных и мускулистых с легкостью отпинает жиробас. А потому что, если достал оружие – стреляй. А не языком мели. Хотел оба забрать, но тяжелые они были кабздец, а наплечные кобуры снимать некогда было – вдалеке, с разных сторон, показались еще пачка таких-же уже с обнаженными волынами. Обойму со второго отщелкнул и побежал вперед, хоть туда явно и гнали.

И опять они не полезли «за гаражи»: видно было как остановились у незримой границы и начали переговариваться. Боятся, суки. Ну и хер с ними. У меня тут две обоймы по семь патронов на четыре хозябры, которые могут быть абсолютно где угодно.

«Брыврывлвылвлыв» выдал живот – часовой кросс по пересеченной местности окончательно иссяк все запалы и есть хотелось безумно. Вроде, вчера я как-то быстрее сюда добрался – может в состоянии аффекта, а может опять фокусы местной реальности. Даже вес не посмотрел – но ощущение было воздушности. Килограмма за два дня по ощущениям на нервах. А нужно тридцать с гаком.

До столовой добрался перебежками, постоянно крутя головой и избегая дорожек. Тварей, как и следов их присутствия не заметил. Но я и не следопыт.

И не стрелок – после первого же «РРР» в мою сторону, когда я уже почти решился попробовать теплое содержимое из судочка, очень отдаленно напоминавшее вареный рис, я навелся на рычалку и бабах! Вместе со звоном стекла очень слева от твари, руку сильно вывернуло, вырывая из кисти пистолет и чуть ее не сворачивая.

– Аайй, – заорал я.

А потом меня снова целый день жрали.

Утро. Табло.

147,54/130,00.

Хорошо иду. Вот только от голода уже в голове мутится и ноги ватные. А еще бежать… А может ну их, страхозябр? Этих может проще перестрелять? Не бесконечные же они? А потом спокойно пожрать…
Не проще. И бесконечные. Хотя и держал пистолет изо всех сил, его при каждом выстреле дергало с неимоверной силой – попасть куда-то получилось только совсем в упор. К тому времени, мне тоже попали в бок по касательной. Больно, крови много, но живой. Запястье правой руки при этом болело едва ли не больше, чем рана. Хотелось есть и плакать. Но ещё один день просто так терять нельзя…

Еще и два патрона осталось. Голоса перекликались совсем рядом. Еще одного заберу и второй себе. Как там та медсестричка бесконечность назад говорила, когда не знаешь куда: «Представьте, что вам нужно».

Хочу… Что я хочу? Хочу завалить наглухо всех вообще!

Вихрь послушно взметнулся и тут же опал.

Не работает? И тут я понял, что сижу не у жилого домика.

«Тир».

Да ладно? Вот так да? Ну хорошо.

С трудом поднявшись, вполз в тёмное пропахшее кислятиной помещение. За перегородкой гремели выстрели, звенели гильзы, слышались окрики. Еще не затих звук колокольчика, как из двери вышел… ЗОЖник, вытирая руки о грязную тряпку.

– Добрый день? – вопросительно посмотрел он на меня. Был он какой-то другой. Не как тот, мертвый. Хотя это было логично – брат. Ну да, брат. Пусть так.

– Научите меня из этого стрелять, – я бахнул пушку на стойку.

Мужик брезгливо поднял за щечки оружие. Обнюхал.

– Игрушка, – скривился он, будто какашку в руки взял. – Тяжелый. Центровки нет, баланса нет. Патрон слишком мощный для такой длины ствола. И подитожил: «Говно».

– Уж что есть. Нужно из этого.

– Пойдемте.

В необозримом помещении оглушительно гремели выстрелы, градом сыпались гильзы на бетонный пол. Только вот никого не было. Мужик подошел к ноутбуку и нажал в открытом проигрывателе на паузу. Наступила тишина.

– Начнем с частичной разборки, – пригласил меня к столу под яркой лампой мужик.

– А стрелять?

Он посмотрел на меня, как только что смотрел на Иглу. Я вздохнул и взромоздился на шаткий стул.

К концу дня, почти теряя сознание от голода и жажды, уже уверенно собирал, разбирал Иглу. Даже один раз не случайно попал в мишень на десяти метрах.

– На сегодня всё, – подытожил ЗОЖник.
– Ага, тоже так думаю, – просипел я и выстрелил себе в голову.

Утро.

Сил встать почти нет – нужно поесть.

Быстро отобрал пистолет. Обойма. Бегом в столовую – добрался уже раненным в руку и ногу. Жрал жадно, хватая что придется – лишь бы набить брюхо. Успел мельком увидеть Каца, который давился пшенкой. А потом меня расстреляли в пять стволов. Больно…

Утро.

Пистолет. Бегом к тиру. По пути – стрелковая практика. До тира бежал по ощущениям часа два – ох уж мне эти доброхоты… Я от потери крови быстрее похудею, чем от бега – крепыши стреляли все лучше и точнее. Как раньше полу пешком в вперевалочку не получается уже.

ЗОЖник поругал, что пропустил занятие. Извинился, сказал, что проспал. Почти весь день стрелял – хорошо, что в тире нашелся целый ящик пыльных коробок с .50 «которые кроме тебя нахрен никому не нужны». Ага, а крепыши с рождения умеют стрелять и даже практика не нужна. Ну ну. Вот прикол будет, если завтра они сменят эти бабахи на беретты.

Из тира, в сумерках, перебежками, добрался до столовой и успел поужинать. Нашли, конечно. Окружили. Жаль дробовика нет. Но и игл норм – мгновенно.

Утро.

Так, по старой схеме – пистолет, тир, вечером пожрать.

Да вот только прилетела птица обломинго – в этот раз обложили меня качественно. Традиционные два тупня с халявными стволами были. А вот остальные резко перешли в статус Рембо. Ни о какой столовой или тире речи не было – бежал петляя, считая выстрелы. Каждые семь – можно было бежать по прямой несколько секунд.

Кое как, мокрый как мышъ, добежал до «запретки». Дальше не сунуться. Бегом к столовке через «немогу».

– А в ЫВ ыва!

– Ыва Авыв, – отмахнулся я и кинулся к судочкам, жадно нюхая и ища, что пахнет не тухлятиной. Нашел и начал жрать рукой. На вид было хуже, чем на вкус. Этакое пюре с морковью, постоявшее недельку без холодильника. Зато тёплое.

Хоть кофе был кофем – успел залить в себя две кружки до «РРР».

– Че думаешь, трахнешь меня, ну иди сюда ублюдина. Я тебя сам трахну.

– РРР? – удивилась страхозябра, капая слюнями на пол.

Пах. Пах.

Дуплетом, как ЗОЖник показал, чуть сместив ствол влево вниз, компенсируя увод.

Башка разлетелась ошметками, забрызгав улыбающуюся полуобнаженную официантку.

Вот теперь можно и десерт поискать – заслужил.

Через полчаса приперлись товарки. Три штуки – тут уж пришлось помучаться. Эти на месте не стояли. В итоге расстрелял обе обоймы, но всех завалил. Даже проконтролил. Ну всё, до завтра можно спокойно…

– РРР!!!

Чего!? Их же четыре был… ооооААА!

Утро.

Сука. Сука сука сука.

Я закрыл глаза до боли и зубы сжал. Сука. Опять меня жрали, разрывая в стороны целой стаей. Да что ж делать-то… Может попробовать этим сдаться? Ручки поднять – и черт с ним паханом, а? Сознание еще в красках подбрасывало вчерашние не поблекшие воспоминания.

Уже пятница. На табло 139,12/130,00.

Ногу себе что ли отрезать… Там как раз килограмм десять будет… Не хочу. Не могу. И там больно, и тут больно, везде больно. Еще и жрать охото. Слезы навернулись на глаза. Еще ни разу тут не накрывало меня таким отчаяньем.

Просто лежал. Смотрел в потолок. Слушал приближающиеся голоса.

– Георг Постников?

Я чистил зубы и посмотрел в зеркало на вошедших.

– Да.

– Вы обвиняетесь в девяносто восьми предумышленных убийствах. Пройдемте.

– С радостью, но не могу.

– Почему?

– Мне нужно позавтракать. А потом в зал – сгонять девять килограмм.

Прополоскал рот, растолкал вставших в ступоре крепышей, которых набился целый дом, даже на улице некоторые стояли. И спокойно пошел в столовую. А они поперлись за мной, хором твердя про «пройти с ними». Сломал программу что ли? А и в жопу – нефиг говнокодить.

Поел каши, выпил кофе с сухими сливками и пошел в зал, где и провел весь день паша до изнеможения и седьмого пота. А вся эта тусовка все это время топталась за прозрачными стенами, доставая и тут же пряча оружие.

Приполз домой, кое-как облился водой, ибо вонял как страхозябра, а потом упал и уснул без снов – просто в чернила нырнул.

На следующий день все в точности повторилось, только к толпе крепышей добавилась стая страхозябр с фирменным «РРР», которое я тоже игнорировал. За стеной зала они стояли теперь вперемешку.

Вечер. Душ. Чернила.

Последнее утро недели.

День 7.

На табло 131,12/130,00.

Я измученно улыбнулся цифрам. А я молодец. Хоть и никогда в жизни больше на такое не решусь. Кончились все желания – полное выгорание. Механически умылся, продрался через толпу крепышей и страхозябр. Удивился появлению новой большой зверюги – видимо, это было моей целью, если бы я следовал плану разработчиков. Но и ее «РРР» я демонстративно не заметил.

Съел яичницу, порадовался за Каца, который доверительно шепнул, что впервые успел сбросить план. Правда, благодаря кому не вспомнил. Ну и ладно – я не гордый.

Ушел из зала пораньше – весы в зале показали «129».

Вся живность пропала – даже как-то пусто без них стало. Привык. И без цели стало пусто. Словно смыл так долго и мучительно выдавливаемое из себя. И сан фаянс снова сиял девственной чистотой.

Черная безысходность. И тоска.

Солнце уже клонилось к горизонту. Чиркали в воздухе стрижи, ловя мошек, а деревья лениво шевелили уставшей за день листвой. Я бесцельно слонялся по дорожкам.

Глубоко зарывшись в себя, в кого-то врезался. Этот кто-то с тонким: «Ой» улетел в кусты, и там, судя по жалобным пискам, застрял.

– Сейчас помогу, – меланхолично буркнул я и полез помогать.

– Руки уберите! Немедленно уберите руки! Сейчас укушу! Ааааа! Насилуют! Убивают! Унижают! Аааа!

– Да не орите. Достану и уберу.

На дорожку была извлечена помятая и чуть поцарапанная девушка. Она гневно сверкала глазами и пыхтела, как кипящий электрочайник с незакрытой крышкой.

– Это вам за то, что спихнули меня, жира кусок, – я получил пощечину слева. – А это, за то, что облапали! Мне столько не платят, чтобы я терпела от гусениц такое!

Вторая пощечина была справа. Приобретенные еще на прошлой неделе рефлексы орали: поднырнуть под занесенную руку, потом бросок головой в дорожку и на болевой за спину. Но тело не послушалось – легкая девичья рука шлепнула по щеке беспрепятственно.

– А можно вас пригласить на ужин? А то вон закат скоро будет красивый, – слова сами вырвались изо рта. – Грешно его в одиночку провожать.

– Вам то? – она смерила меня презрительным взглядом и отодвинулась. – Я не люблю жирных.

– Я не жирный. Я толстый.

– Сколько вы весите?

– Сто двадцать девять, – даже с некоторой гордостью заявил я.

– Жирный, – скривилось красивое лицо, которое я где-то уже видел.

– А сколько нужно для ужина?

– Сколько весит Билл Джаред? – она продолжала меня внимательно рассматривать, но уже без отвращения.

Я припомнил этого актера из «Причин и следствий» и предположил:

– Килограмм сто.

– Вот будешь как он – тогда поужинаем.

Ага, уже на «ты».

– А как мне тебя найти?

– Тут – не ищи. Запрещено нам с вами встречаться. А живу я в ЖК «Изумрудный». Знаешь такой?

– Конечно, – соврал я.

– Нихрена ты не знаешь. Он за пределами полигона. Туда утром и вечером автобус ходит для персонала, на который я сейчас и опаздываю из-за тебя!

– Доберусь. Дойду, добегу, долечу, доплыву.

И так понятно, что путь в «Изумрудный» будет очередным приключением, отнюдь не усеянным лепестками роз.

– Только пока ты не…

– Я понял, понял, пока не буду как Джаред – не искать.

– Да! – она гневно тряхнула челкой.

– Но надеяться и верить ты мне не запретишь! Ты же с автобуса на автобус каждое утро и вечер?

– Да. Автобус в 7:00 и в 21:00 идет. Только я этого не говорила. Всё, я опаздываю.

– До встречи. Извини.

– Да ничего.

Она побежала по дорожке, а я стоял как дурак улыбался и думал, что офигенная четвертая неделя меня ждет. А ещё, что ужин с этой девушкой в тонких белых брюках, обтягивающих крепкий зад, мотивирует меня лучше всех обрезаний, ЗОЖников и страхозябр.

И хоть бы она обернулась. Хоть еще раз на секунду увидеть эти глаза.

И она обернулась.

(с)JackMcGee 2022-2025