Солнечный свет бил прямо в глаза. Я зажмурился, потянулся, сел на кровати и от души зевнул. Встал, размялся, босыми ногами прошлёпал на кухню. Ольга, на секунду отвлекшись от шипящей сковороды, вручила мне дымящуюся кружку.
“Доброе утро”, – она чмокнула меня в шёку.
“Доброе”, – вернул я ей поцелуй.
Кофе был горячий, ароматный, крепкий. Отличный кофе, другого жена и не варила. Я сделал хороший глоток, оглядел просторную, залитую солнцем кухню, посмотрел на свою чудесную, красивую, заботливую жену и безграничное ощушение счастья охватило меня.
“Хорошо”, – сказал я в черноту кофе.
“Хорошо”, – подтвердила Ольга, ловко переворачивая раскалённый блин.
“Как спалось?”, – она шлёпнула готовый блин на тарелку и вылила на сковороду тесто доя нового.
“Отлично. А тебе?”
“Тоже. Как всегда”.
Мы помолчали. Шипела сковорода, где-то жужжала муха. Потом я сел за стол, Ольга поставила передо мной тарелку со стопкой дымящихся блинов и вазочку со сметаной. На десятом по счёту, я с трудом заставил себя остановиться.
“Какие планы на сегодня?”, – Ольга вновь наполнила кофе мою опустевшую кружку.
Я задумался.
– Ну, пройдусь до Фламинго, выпью с ребятами. К вечеру вернусь, приготовлю что-нибудь нам на ужин.
“Ты просто чудо”, – Ольга взъерошила мне волосы, – “А я, пожалуй, займусь картиной”.
“Здорово!”, – я постарался изобразить восторг как можно более естественно, – “Быстрей бы уже посмотреть”.
Живопись была единственным увлечением жены, и хотя получалось, мягко говоря, не очень, я её всячески поддерживал. На таких вещах и держится хороший брак, так-то.
Я накинул ветровку – утро было прохладное, и вышел из дому. В саду тихо перешёптывались яблони. Ольга помахала мне из окна, я помахал ей в ответ. От взмаха её руки, от шёпота яблонь вокруг нашего дома, от свежести утра на меня снова волной накатило счастье. Такое яркое, полное, простое. Такое, ****ь, привычное. Я вздохнул и пошёл к Фламинго.
Идти было недалеко – наш городок вообще невелик, до всего рукой подать. На подходе к бару утро резко сменилось поздним вечером. Никогда не успеваешь уловить этот момент. Как будто лампочку выключили. Только что было синее небо и солнце, и вот вдруг над тобой звёзды и жёлтая тарелка луны. Луна, кстати, всегда полная.
Неоновый фламинго на вывеске поднимал и опускал ногу, будто приплясывал. Я вошёл внутрь. В зале было пусто. Только за угловым столиком, опустив голову на руки, пьяно храпел Старик. Ну и конечно, Игорь, хозяин Фламинго, а по совместительству бармен-повар-официант протирал стойку не очень чистой на вид тряпкой. Мы поздоровались и он, не спрашивая, налил кружку нефильтрованного и плеснул виски в высокую стопку.
– Бургер?
“Не, попозже”, – отказался я – “Ольга блинами накормила”.
– Как у неё дела?
Я махнул стопку и тут же запил холодным пивом.
– Да по-старому. Возится по дому, рисует. О муже заботится.
“Да уж вижу”, – он перегнулся через стойку и похлопал меня по намечающемуся брюшку.
Я расхохотался.
– Ладно, уел. У тебя-то что нового?
Игорь пожал плечами.
“Что тут может быть нового? Наливаю стаканы, протираю стойку. Старик, сам видишь, снова в запое. Платон с двумя статистами ушёл на раскопки. А”;- оживился он, – “Вчера двое новеньких появились”
“А говоришь – ничего”, – упрекнул я, – “Что за новенькие?”
“Первая – женщина. Блондинка, около тридцати. Такая, знаешь”, – он изобразил руками пышные формы и я понимаюше кивнул.
“Приговор у неё”, – он задумался, вспоминая, – “”Никогда больше она не сможет доверчиво заглянуть в мужские глаза”. У неё муж оказался серийным убийцей. Жили себе душа в душу и вдруг на тебе – трупы, закопанные в саду, пыточная камера в подвале. В общем, зарубила его топором. И теперь шарахается от любого мужика, как от прокажённого”.
“Ясно”, – я отхлебнул пива, – “А второй?”
“Аа”, – поморщился Игорь, – “Очередной поехавший. “Тварь была настолько чудовищно непостижима, что его бедный разум перегорел как лампочка””.
“Где-то я уже такое слышал”, – фыркнул я в кружку.
– Не ты один. Отволокли его в лечебницу. Сидит в одиночке, пишет на стенах всякую дичь про Козлище с тысячью младых и всякое такое. Хорошо, хоть карандашом, а не своим дерьмом, как другие.
Мы, не сговариваясь, захохотали.
“За счёт заведения”, – он налил мне виски.
Я отсалютовал ему стопкой.
Дверь распахнулась и в бар ввалился Платон и с ним два молодых парня – статисты. Все трое были вымазаны в земле и глине. Мы перездоровались, Игорь выставил на стойку тарелку с соленьями, наполнил рюмки водкой, потом обновил мой виски. Плеснул и себе. Мы чокнулись и выпили.
“Как успехи?”, – поинтересовался я, заедая виски маринованным огурцом.
“Как обычно”, – вздохнул Платон. Он сел с краю, полубоком, чтобы не показывать нам изуродованную половину лица, – “Слышали, как бедняга орёт там, под землёй, по крышке колотит. А начинаем рыть – гроб как будто зарывается глубже и всё тут”
“Пять часов коту под хвост”, – угрюмо подытожил первый статист.
Второй согласно кивнул.
“Я же тебе сто раз говорил – приговор есть приговор”, – Игорь налил по-новой.
“Да знаю я”, – махнул рукой Платон, – “Просто не могу слушать как он кричит и ничего не делать”, – он выпил и аппетитно захрустел квашеной капустой, – “Не могу. Знаю, что бесполезно, но вдруг…”
“Нет”, – хлопнул он вдруг ладонью по стойке, – “Написал бы, мудак, что парня спасли или хотя бы, что он задохнулся, но это ж вообще! Урод…”
“Чудовище? Кто сказал “чудовище”?”, – Старик выпрыгнул откуда-то из под стойки, как чёрт из табакерки.
“Да никто не говорил “чудовище””, – поморщился Игорь, – “Иди спи”.
“Я расскажу вам про чудовише”, – закашлял Старик, – “Мой собственный отец привёз эту тварь в город. Он был капитаном…”
“Твою мать”, – обречённо произнёс Платон, – “И так каждый раз”.
“Не обращай внимания”, – посоветовал я, – “Выговорится и заснёт”.
И правда, рассказав в сотый раз как отец-капитан привёз в город человекообезьяну, которая изнасиловала и убила с десяток женщин, старый пьяница вернулся за столик и захрапел.
“Старожил”, – уважительно протянул Игорь, – “Еще до меня здесь появился”.
Мы выпили за здоровье Старика.
“А правда”, – нерешительно начал первый статист, – “Что вчера человеку оторвали голову прямо на площади?”
“Правда”, – подтвердил Платон, – “Я лично видел”.
– И…как это было?
Платон хмыкнул
– Как обычно. Слетела с неба какая-то крылатая мерзость и оторвала голову какому-то статисту.
– Статисту?
“Так ты им еще не рассказывал?”, – спросил я у Платона.
Тот разом помрачнел.
– Ну не могу я , мужики. Давайте лучше вы
“Да без проблем”, – я заёрзал, поудобнее устраиваясь на стуле, и начал.
– Вот смотрите, допустим, есть у нас какое-то произведение. И есть в нём главные герои. Или один герой. Про него мы знаем много – и как зовут, и внешность с характером, и что-то из биографии. Даже если автор темнит и пытается героя представить тёмной лошадкой – всё равно, через поступки, через других персонажей он нам всё это расскажет. Пока понятно?
Статисты кивнули.
– Отлично. Есть второстепенные персонажи. Про них мы знаем не так много, но, всё-таки что-то знаем. Например, что он бывший десантник, прирождённый бармен и хороший друг ;Игорь смушённо хмыкнул;. Или что он добряк, готов прийти на помошь любому человеку, даже если совсем его не знает ;”Ладно тебе”, – отмахнулся Платон;. А есть ;я сделал эффектную паузу;статисты. Пишет, скажем, автор: “Прохожий;это был мужчина сорока с лишним лет, наклонился над люком. Тварь стремительным рывком выпрыгнула наружу и вцепилась ему в горло”. Этот мужчина сорока с лишним лет и есть статист. Что мы о нём знаем? Что он мужчина и ему за сорок ;”И что ему, видимо, ****ец”, – засмеялся второй статист, но тут же смолк;. Ни имени, ни есть ли у него жена, дети, ни кем он работал. Потому что нужен он только для статистики или как декорация. Статистов рвут на куски монстры, приносят в жертву культисты, расчленяют маньяки. И никто их даже не запоминает.
Я перевёл дух и залпом допил содержимое кружки.
“Значит, мы…”, – парни испуганно переглянулись.
“Да”, – сочувственно сказал я, – “Вы статисты. Соболезную”.
“Да какого!…”, – взревел второй статист, вскакивая с места, – “Втираете нам херню какую-то!”
Платон положил ему руку на плечо и усадил на место.
“Как тебя зовут?”, – мягко спросил он.
Парень раскрыл было рот, видимо, хотел проорать своё имя Платону прямо в лицо, но внезапно сник, съёжился на табурете, даже как будто стал меньше ростом.
“Как же так?”, – плаксиво сказал он.
“Авторский замысел неисповедим”, – развёл я руками , – “Ничего не поделаешь”.
“Не верю”, – первый статист поднялся с места и пошёл к выходу, – “Я не какая-то там декорация. На хер вас и вашего автора на хер”. Он ушёл и ни разу не оглянулся.
“Характер”, – задумчиво произнёс Игорь, – “Может, всё-таки второстепенный?”
– Не думаю
Я покачал головой.
С улицы донёсся короткий крик. Второй статист бросился было на помошь, но Платон снова усадил его на табурет.
“Сиди”, – жёстко сказал он, – “Всё уже”.
“Кстати, какой у тебя приговор?”, – я посмотрел на парня.
“Приговор?”, – недоумённо спросил тот.
“Закрой глаза и постарайся ни о чём не думать. Потом скажи первое, что придёт в голову”
Он старательно зажмурился, потом выдал:”Спасенный ими парень сидел на обочине, очумело потряхивая головой.
– Что это за городишко? – спросил он у близнецов.
– Тихий Лог.
– Круто. Пожалуй, осяду тут ненадолго”.
Он замолчал и обвёл нас удивлённым взглядом.
“Это и есть Приговор”, – пояснил я, – “Последнее, что Автор написал о тебе. У тебя всё неплохо, кстати. Не погребение заживо, и не вечная агония”.
“Давай на посошок”, – кивнул я Игорю на стопки, – “Надо еще Ольге с ужином помочь”.
Мы выпили. Статист чокнулся машинально и водку махнул как воду, даже не заметив. Ничего, свыкнется.
Я попрощался и уже было вышел из Фламинго, когда он окликнул меня.
-А какой у вас Приговор?
Я криво ухмыльнулся.
– И жили они долго и счастливо. Так-то.
Он собирался что-то ещё спросить, но я просто развернулся и ушёл.
Было темно, лишь жёлтый лунный диск освещал дорогу. Внезапно его закрыла чёрная тень, я услышал хлопанье крыльев. Запахло падалью.
Что-то шлёпнулось на дорогу передо мной. Что-то круглое. Я подошёл посмотреть. Это была голова первого статиста.
Вечер сменило утро и показался наш дом в окружении яблонь. Я вошёл, разулся в прихожей, повесил ветровку. Потом прошёл в спальню. Ольга лежала на кровати, лицо, ночная рубашка и простыня перемазаны зелёной рвотой. Пустой пузырёк таблеток лежал на тумбочке. Я лёг рядом и закрыл глаза. Счастье, счастье, счастье…
Солнечный свет нарисовал на полу светлый прямоугольник. Я встал прямо в него, ступнями ощущая приятное тепло нагретого дерева. Размялся, прошёл на кухню. Ольга, склонившись над плитой, колдовала над маленькой кастрюлькой. По кухне плыл дивный запах.
“Привет”, – она чмокнула меня в щёку и подала дымящуюся кружку кофе.
“Привет”, – я сделал глоток и ощущение счастья мягкой волной накрыло меня.
Другие публикации автора:
Автор публикации
Ого… Спасибо)))
Интересный рассказ. Отличная задумка. Все понравилось!
круто. не всегда “долго и счастливо” во благо ?