– Костя, ты тут камешек лежал, – глава семейства, остановившись по требованию сотрудника ДПС, рылся в бардачке.
– С волком?
– С койотом. Брал?
Мальчик протянул отцу серый голыш с характерным пятном.
Мужчина сжал камень в кулаке, и автоинспектор тут же потерял к ним весь интерес, махнув рукой, мол, езжай.
– Пап, а почему он нас отпустил?
– Это долгая история.
– Расскажи!
– Ура, про индейцев, – старшая даже не подумала отложить планшет, а голос ее выдавал знакомство с историей.
– Ну, слушай. Случилось мне в девяностые в Америке оказаться. Как не спрашивай – так получилось. Но работал я там у одного русского еврея механиком – он машины со свалок скупал раритетные, восстанавливал и впаривал доверчивым янки под видом коллекционных. Платил немного, но и работа мне очень нравилась – я ж с машинами с двенадцати лет «на ты». Сперва дедову «копейку» ковырял, потом в школе в сервисе принеси-подаем подрабатывал. Короче, знал где ударить, как в старом анекдоте. Ну и клиентам готовые машины гонял.
Отправили меня как-то в штат Монтана перегонять очередной Мустанг.
Наверное, я где-то не туда свернул – вместо мотелей и заправок, за окнами проносилась однообразная обветренная равнина с высохшей травой, кустарниками и холмами. Если б не телеграфные столбы, да серая лента дороги, то ныряющая вниз, то поднимающаяся к холодному серо-желтому небу, решил бы, что тут и людей то никогда не было. За час не встретил ни одной машины. Даже указателей никаких не попадалось. Когда я уже решил разворачиваться, впереди увидел композицию из длинных связанных сверху палок и большой синий указатель «Welcome to А’ananin Nation”.
«Хоть какой-то ориентир», – думаю. Остановился у знака и в карту полез. И чувствую, кто-то на меня смотрит. Поднял глаза – два койота. Ну поиграли в гляделки с минуту. Они совсем по-человечески переглянулись и убежали.
А потом как-то вдруг началась гроза.
На только что чистое небо наползла черная грозно рокочущая и искрящаяся молниями туча. Взвыл ветер, раскачивая машину. И как хлынуло! А над головой все сверкает, во все небо молнии. Красиво и страшно. А потом ослепительная вспышка прямо перед носом и темнота.
Очнулся, что солнце прямо в лицо светило. Вроде, цел. Только на капоте, в месте, куда ударила молния – большое пятно оплавленное. Попробовал завестись – да куда там. Вылез из машины и чуть на месте не подпрыгнул от окрика:
– Эй, белый, помощь нужна?
– Индейцы?
– Ага
– На конях?
– На пикапе с лебедкой. Двое. В клетчатых рубашках и потертых джинсах. Что индейцы – сразу понятно: с янки их не спутаешь – другие они. Плотные, кряжистые, с грубо слепленными лицами и крупными носами на все лицо. Черные глубоко посаженные глаза под тяжелыми бровями. Ну и, естественно, по паре перьев в длинных черных волосах.
– Нужна, – говорю.
Зацепили они машину крюком, я в кузов запрыгнул и поехали.
Резервация. Ты же знаешь, что индейцев американцы согнали в резервации? Не знаешь? Ну, потом расскажу. Короче, это мерзкое слово хорошо передает ощущение от того места. Однообразные дома, больше похожие на сараи, с непременными спутниковыми тарелками и пустыми участками без каких-либо следов огородов или палисадов. Заборы в виде бетонных столбов с протянутой колючей проволокой, брошенные вдоль дорог автомобили, полудикие злобные собаки и царящее уныние.
Мы остановились у облезшего ангара с вывеской «Twelve Peaks Company». У распахнутых ворот на стуле сидел натуральный Вий из советского фильма, помните? Да, там, где: «Поднимите мне веки». Этакий пень с коричневой морщинистой кожей-корой. Он даже говорил, как Вий, лишь слегка ворочая толстыми губами:
– Тебе не рады тут, белый, – он оглядел машину и сплюнул под ноги, – триста долларов.
Ко мне протянулась рука, похожая на толстую сухую ветку. Смысла торговаться не было. Как и трехсот долларов. О чем я и сообщил, доставая двенадцать долларов – все что у меня было. Даже свой счастливый “четвертак” с перепугу добавил.
– Отработаешь, – бумажки он забрал, а монетку бросил мне под ноги. – Что умеешь?
– Водить, – поднял я монетку, – чинить.
Он внимательно меня осмотрел с ног до головы, прикрыл глаза и процедил:
– Чини.
Так я стал гостем в племени Аанинин в резервации «Красное облако». Никакой связи в поселке, конечно, не было. Жил в одном из брошенных домов, которых там было больше, чем жилых. Два дня я выгребал мусор, думая, что дом использовали в качестве помойки. Но, пообщавшись с местными, узнал, что у них так жить было в порядке вещей. Я в жизни не встречал более ленивых, меланхоличных и безынициативных людей. Будто, потеряв свою землю, они потеряли и само желание жить.
Питался я у Тлгины, что значило «Шорох крыльев», матери братьев, которые мне «помогли», и по совместительству внучкой вождя Як-тлена, что значило «Отец мужчин». Еда были однообразной – бобы со свининой, но я не жаловался. Разве что, каждый прием пищи сопровождался руганью в сторону нас, белых. После очередного обвинения, что моё правительство их убивает колой и наркотиками, я признался, что русский.
– Ты русский белый, они – американские белые, – сказал вождь, – какая разница.
Возразить мне было нечего.
Работал я в том ангаре. Почти каждый день пикап притаскивал несколько машин, причем некоторые с оплавленным пятном на капоте. Сперва, мне давали только самые простые задания. Но поняв, что я кое-что умею, стали доверять больше и вскоре, свесили на меня почти все ремонты.
С братьями я быстро сошелся, благо мы оказались одного возраста. Через некоторое время я заметил, что, находясь рядом со мной, они стали более живыми, даже начали улыбаться, а из глаз пропала обреченность. Они будто просыпались от спячки. От них, этим постепенно заразились и остальные жители поселка.
Люди стали больше бывать на улице, общаться, ходить в гости. Поселок становился похож на место обитания людей, а не на кладбище.
Спустя месяц, мы сидели у большого костра, у которого каждый вечер стали собираться люди.
– Ты знаешь зачем ты здесь? – вождь обвел трубкой костер, людей вокруг, танцующую молодежь и резвящихся с собаками детей.
– Нет.
– Потому ты был нужен, – трубка ткнулась мне в грудь.
– Кому нужен?
Як-тлен задумался, посасывая трубку, потом сказал.
– Нам нужен – ты это сам уже почувствовал. Трава снова растет. Ветер снова дует. Бизон снова бежит. Духи вернулись – я чувствую.
Он замолчал и только уголек в его трубке вспыхнул ярче.
– Ты должен остаться.
– Я не могу, – возразил я.
– Я знаю. Но часть тебя останется. Я так сказал.
А ночью ко мне пришла Таветлихауэ, что означает «Дающая, больше, чем просили», а на следующую ночь – Данавак, что означает «Серебряные глаза», а на следующую…
– Все приехали, – прервала меня жена.
– А зачем они приходили? – спросил мальчик под хихиканье старшей.
– Подружиться, – проворчала мать, – папа же у нас дружелюбный. Дети, бегом в дом – скоро дождь начнется.
И первой вышла из машины.
– А дальше что было?
– Отдали мне машину, Як-тлен демонстративно стер мой долг с доски. И я уехал. Вернулся домой, маму вашу встретил.
– А камень-то откуда?
– Вождь, провожая меня, поднял камень с дороги, дыхнул на него и мне продал за тот счастливый четвертак. Сказал: «Чтобы молния больше не ударила». Как видишь, не только от молнии помогает.
– А ты мне его подаришь?
– Это мой. Свой ты должен заработать сам.
В небе сверкнуло и через некоторое время донеслось сердитое ворчание грома.
– Хочу с вороном! – серьезно сказал мальчик, посмотрев на небо, и убежал в дом.
(c)2019
Конкурсные рассказы
Нашедшийся
Кофе
Запах
Пастырь
Счастья, здоровья
Мечта
Автор публикации
