Куплеты про одесский дворик

Ах, Одесса-мама, коммунальный двор,
всё историей пропахло от и до,
дом, повёрнутый глазёнками во двор —
все про каждого — обычный разговор.

Будто пуговки на старенький салоп
тёти Софы, той, которой лет за сто,
окна разные — размеры и фасон,
двери плотные — и ключик и засов.

Только стены осыпаются-шуршат —
никому из них не хочется ветшать,
никому — переселяться на покой,
ах, Одесса-мама, помнишься такой.

А на третьем, на высоком этаже
все балкончики осыпались уже,
но ковры-знамёна свешены с перил
силой памяти, не тяжестью вериг.

Ах Одесса-мама, милая моя,
Всё про каждого все знают — не таят
родословную — до бабки-пра-пра-пра,
в этом — вечная и главная из правд.

И в ладоши радо хлопает каштан:
он здесь тоже старожил, войну застал.
Здесь Одесса-мама, южный колорит:
умирать не надо — это ж не Париж!