Лёля выходила из трамвая, с трудом спуская по замёрзшим скользким ступенькам ношу. В одной руке, в специальном пакете, был самопальный столик, сколоченный наспех, в другой – огромная сумка. Место работы её было недалеко под деревом, рядом с переходом и проезжающими мимо старыми трамваями.
Заученным движением установила столик, молниеносно разложив Сникерсы, Марсы, Баунти, жевательные резинки Lave is, Turbo и прочие. Усевшись на крошечный рыбацкий стульчик, Лёля быстро достала нечто, похожее на смесь укороченных унтов и спецобуви для инвалидов, и натянула на зимние сапоги. Этой обуви дома дали кличку «чуни», Лёля сшила их из остатков старой шубы.
В обед подходил молодой хозяин, сосед по дому. Он подменял её всего на полчаса, чтобы Лёля могла выпить свой стакан горячего какао с пирожком.
Однажды она забыла снять «чуни», и спохватилась уже в кафе, когда увидела, что с её ног упорно не сводит глаз какой-то бородач. Смутилась. Попытка спрятать их выглядела забавно, столики в кафе были «стоячие». Мужичок переместился за её стол и вдруг бесцеремонно спросил:
– Сколько фаланг не хватает, одной – двух?
Лёля опешила. Сначала, поперхнувшись, задержала на время дыхание, а потом рассмеялась так, что головы всех посетителей повернулись в её сторону.
Выглядела она всегда ухоженной, даже на этой работе. И вдруг, несоответственно облику – «чуни».
– Ваш интерес не случаен, видимо, – спросила она, вытирая слёзы от смеха.
– Да, я врач, – ответил неожиданный визави.
– А я – руководитель бюро прогрессивной технологии военного завода. Получаю вместе с мужем зарплату зелёным горошком и зубной пастой. Поэтому сижу на семи ветрах в этой…, – Лёля выразительно посмотрела вниз, – с позволения сказать, обуви, торгуя заморской всячиной. А обувь эта – моё изобретение, – невесело усмехнулась она.
Время шло, завод всё больше скукоживался, превращаясь в какие-то кустарные мастерские, а Лёля всё более ненавидела эту торговлю на улице. Это было непривычно и трудно. Хозяин приходил после работы, сосредоточенно открывал коробки с сотнями жвачек, пересчитывая свой товар. Его можно было понять, для него всё это было тоже новым, и тоже давалось нелегко. Поздно вечером он “отстёгивал” ей достаточно скудный дневной заработок.
Виталий к этому времени потерял работу окончательно.
– Всё, – сказал он, – неожиданно взяв инициативу в свои руки, – оформляем ИП и торгуем на себя.
Они воспрянули, расправили плечи и… сели опять за столик со сникерсами и жвачками, только в другом месте. Столик был свой, но проблемы остались прежними.
Виталий за эти годы освоил, сам того не ожидая, несколько профессий. Был он по своей природе большим аккуратистом, к тому же любое дело в его руках спорилось. Сердце у него сжималось, когда он думал о жене, которая зарабатывала на пропитание семье на ледяном ветру.
И вот однажды новый русский попросил его сделать электрику в своём вновь отстроенном доме. Виталий, не раздумывая, согласился.
Вывел всё, как по линеечке: аккуратнейшие штробы, идеальные соединения: хозяин просто ахнул.
– Свет у вас никогда не погаснет, – потирая руки, гордо сказал муж Лёли. Ещё бы! Он удовлетворил все пожелания сполна, включая звёздное небо и прочие примочки в виде пультов, от которых управляется весь дом.
– У меня электрик – профессор, – хвастался новый русский друзьям, и те немедленно встали в очередь к Виталию.
С той поры так и пошло… Мужа передавали с рук на руки, никакой рекламы не надо. Однажды один из заказчиков поинтересовался:
-А чем занята ваша жена?
Виталий ответил, что пока торгует на улице, там-то и там-то.
– А-а, знаю, покупал у неё шоколад, такая милая и интеллигентная, – ответил хозяин дома, – чем занималась раньше?
Так однажды, в прекрасный солнечный денёк, забрали Лёлю прямо с улицы в одну из первых частных клиник города с броским названием «DocMed». Учредителем этой клиники был кандидат медицинских наук, главный врач, он же хозяин дома, в отделке которого принял участие её муж.
Ей устроили настоящий экзамен, не без этого.
А в знак благодарности своим благодетелям стала она теперь и администратором, и экономистом, и кассиром-операционистом в одном лице.
В клинику шли вначале недоверчиво, затем всё охотнее, звонили из разных городов и сёл, благодаря рекламе и радушию Ольги Станиславовны, Лёли. Она всегда была на телефоне, так задушевно ворковала об услугах и врачах, что вскоре стали образовываться очереди. Дело пошло.
Лёля допоздна, уже после рабочего дня, принимала факсы из Москвы, считала сметы врачам, хотя зарплата её была почти в два раза ниже, чем на улице. Но всегда, при мысли о торговле на семи ветрах, ей вспоминалось бессмертное произведение Бернарда Шоу «Моя прекрасная леди» и слова Элизы Дулитл, торговки цветами:
– Только не на улицу! Я не хочу больше жить в «сточной канаве»!
На восьмое марта врачи клиники окружили Лёлю, расцеловали, произнесли трогательную речь. Они подчёркнули её вклад в их дело, говорили горячо, наперебой. Массажист сказал, что обязан по гроб жизни Лёлечке Станиславовне, и шепнул, что она, когда подвернётся минутка, может прийти на сеанс. Стоматолог предложил свои услуги, ежели что. Нарколог же, вручая роскошный букет белых роз и сунув ей в руки довольно увесистый конверт, сказал неожиданно:
– Вот уйдёт от нас Ольга Станиславовна, и наступит этой фирме трындец!
Как ни странно, слова его оказались пророческими.
Клинику взял в оборот какой-то, свирепой наружности, Анвар со своими корешами. Выяснилось, что братец главного врача, бездельник и выпивоха, погряз в долгах перед этой шайкой рекэтёров.
Однажды утром, войдя в клинику, увидела Лёля сидящего на её рабочем месте Анвара. Он, развалясь, окидывал взглядом комнату и говорил дружку, лежащему в трениках и с цигаркой в зубах на диване для посетителей:
– Теперь это будет «моя офиса».
Днём позже, в выходной, когда Лёля готовила обед, а Виталий мастерил что-то на балконе, раздался звонок.
Открыла дверь Ольга Станиславовна, потому что в глазок увидела брата её начальника.
Он был в стельку пьян и буквально ввалился в квартиру. Прошаркав в грязных ботинках в гостиную, юзом пошёл вниз и с грохотом уронил своё чрезмерно пухлое, бренное тело на палас. Блаженно улыбаясь, похлопал возле себя и предложил:
– Лёлька, а давай, ложись рядом!
Виталий, с трудом сдерживая эмоции, выпроводил нежданного гостя, подталкивая его тучное тело на выход. Братец, будучи соучредителем и клиники, и примыкающего к ней торгового предприятия, при этом бормотал:
– Лёлька, ребята, займите, христа ради, бедному сиротке…
У «сиротинушки» папа-мама были живы и здоровы, причём, папа владел заводом и оплатил дитяте бизнес, которым тот не смог распорядиться.
Лёля подала заявление на увольнение и почти не удивилась, когда вскоре, проезжая мимо клиники, не увидела знакомой до боли вывески над входом.
Сын, тем временем, поступал в военное училище. Она с головой ушла в заботы о Владе, всем сердцем желая ему попасть туда. Истово молилась по ночам о том, чтобы минула её ребёнка участь угодить в действующую армию, ведь совсем скоро начнётся призыв его возраста. Какая мать не стала бы дрожать над сыном, когда полыхала жестокая, беспощадная война совсем рядом. Шёл одна тысяча девятьсот девяносто пятый.
Родители поддерживали Владислава во всём, помогали не раскисать, когда он был в казарме за городом во время вступительных экзаменов. Он страшно исхудал, преодолев в полях во время поступления и марш-броски по пятнадцать километров, и дизентерию. Лёля и Виталий бросили все силы, чтобы поддержать моральный дух сына.
Наступил семнадцатый день его рождения, в который было позволено встретиться с родителями. В этот день он постиг искусство наматывания портянок, чему его тут же, на полянке, научил отец.
Вскоре он поступил в училище и жил в казарме, иногда прибегая в увольнение домой и жадно набрасываясь на любимую «Формулу-1» ,торт Рыжик, мамины пироги с мясом и тяжёлый металл. Группу «Металлика» он любил самозабвенно. Собрал все концерты, все записи, был страстным поклонником её неизменного вокалиста Джеймса Хетфилда. К восемнадцатилетию сына Лёля ринулась по всем музыкальным магазинчикам в поисках подарка.
– У вас есть Металлика, что-нибудь поновее, спрашивала она у продавца. Тот, загипнотизированно тянул с полочки диск и вставлял в видеомагнитофон. При этом не сводил удивлённых глаз с уже достаточно зрелой мадам, которая, похоже, билась тайком в экстазе под звуки тяжёлого рока… На экране появился Хетфилд, ударил по струнам, и зазвучала знакомая Лёле мелодия.
-Ха, да это же концерт в Сан-Диего! Я просила по-но-ве-е!
Продавец, всё ещё с открытым ртом, развёл руками. Недовольно хмыкнув, Лёля удалилась, но услышала, что её догоняют:
– Женщина, мадам, вы действительно, увлекаетесь металлом?!
Лёля рассмеялась и всё объяснила, развеяв гипнотические чары.
Второй ребёнок учился в начальных классах. Это была очаровательная девочка, отрада во всех смыслах, терпеливая и целеустремлённая. Как будто понимая, что времена суровые, и родителям надо помочь, она приносила каждый день пятёрки и не требовала ровно ничего, радуясь каждому скромному редкому подарку.
Лёля так внезапно оставшись без работы, усиленно её искала. На бирже труда разводили руками, по объявлениям – ничегошеньки не было.
Однажды, устав от поисков, зачем-то зашла в аптеку возле дома, без особой на то нужды. Перекинулась парой фраз с мужчиной, стоящим в глубине возле стеллажей. Вопрос ненароком коснулся положения дел в стране. Вдруг, он предложил:
– Не желаете проехать по аптекам, встретиться с заведующими и подарить им подарки с логотипами вот этой фармацевтической компании? От вас требуется только одно: сделать всё презентабельно, празднично. Мне кажется, вы справитесь. Премия составит…, и он назвал сумму, в полтора раза превышающую зарплату в клинике «DocMed».
Это был представитель огромного фармацевтического концерна.
Лёля не верила своим ушам. Она согласилась, не задумываясь. Сделала всё, как умела, и реально получила хорошие деньги ровно через три дня.
Это был поворотный момент её жизни. Что же явилось предтечей? Его величество случай или ежевечерние молитвы? Безумное желание выбраться из сумрачного оврага отчаяния на свет божий?
Вскоре, Лёля была приглашена на работу в небольшую фармацевтическую фирму. Пять долгих лет она отдала этой работе, пройдя сложный путь от сборщика лекарств до заведующей складом с несколькими десятками тысяч препаратов.
Как птица Феникс, возникала она из пепла и, отряхнув крылышки, расправляла их, и, всякий раз по-своему красивая, взмывала к солнышку. Муж вырос за это время в настоящего мужчину. С оглядкой на свою нежную, но очень мужественную Лёлю, он никогда не позволял раскисать себе и опускать планку детям.
Старший получил звание доцента, младшая была ведущим архитектором крупной компании.
А самое ценное, что глядя с малых лет на своих необыкновенных родителей, они стали просто хорошими людьми.
Автор публикации
Себя невозможно найти, себя можно только создать!
