Роберт А. НОРМАТОВ
Рассказ
МАЛЫШ
Мама с папой дружили со школы, с самого первого класса. Над ними подшучивали, посмеивались, но всегда по доброму — папа, помимо того, что хорошо учился, ещё и боксом занимался, поэтому одноклассники его уважали и откровенно побаивались. В старших классах подружки завидовали маме — все хотели иметь парня похожего на моего папу. А папе очень завидовали друзья, скрытно конечно — издалека засматривались на маму — она правда красавица! А самое главное — мама и папа очень любили друг друга, порой казалось, что кроме них, для них больше никто на свете не существует. С самого детства они жили друг другом и никто не мог объяснить — как они так привязались, обрели такую всепоглощающую любовь? Казалось — они родились с этим чувством и заранее знали, что созданы друг для друга. Это и называется — счастье!
После школы мама сразу поступила в институт, а папа вначале отслужил в армии — это было его решение и желание. Мама не плакала, когда провожала папу в армию, они прощались зная, что всё равно будут вместе, им конечно было печально, но это была светлая печаль. Папа не мог поступить иначе — он очень мужественный человек и считал уклонение от армии трусостью и вообще — постыдным поступком. Когда папа уже сел в поезд и уехал, мама вернулась домой и долго плакала. Она конечно уважала папин выбор, но ей так тяжело было представить — как она проведёт эти два года без папы. Но мама сильная и умная, она гнала от себя грустные мысли и думала только о встрече с папой, она стала жить предвкушением дня возвращения папы и научилась тосковать светло. А папа добился того, чтобы его взяли в десантники и отправили на Кавказ. Там шла нехорошая война и папа не мог не попасть туда, он считал, что нельзя отсиживаться в тылу, когда кто-то такой же молодой и сильный рискует своей жизнью. Его взяли, он был подготовлен. Много раз папа был на краю гибели, но я не переживал за него — у них с мамой должен был появиться я, значит с папой ничего не случится. Только маме о том — где служил, папа не написал, хотя писал ей при любом удобном, а порой и не очень удобном случае. Мама тоже писала каждый день. В разлуке они жили этими письмами, хранили и берегли эти заветные бумажные листочки. Мама узнала — где служил папа, только когда он вернулся — у него был орден и медали. Не смотря на неописуемую радость встречи мама, когда увидела награды мигом всё поняла и чуть сознание не потеряла от одной мысли, что легко могла потерять папу! Но папа её крепко обнял и сказал, что они теперь всегда будут вместе и никогда он её не оставит. И мама растворилась в его тёплых, крепких объятиях, и тут же успокоилась — она знала, если папа сказал, то так оно и будет. Ей было радостно, легко и светло.
Через месяц после папиного возвращения мои родители поженились, а осенью папа тоже поступил в институт на заочное отделение — ему нужно было содержать семью, поэтому он устроился токарем на завод. Родители мамы и папы в складчину купили квартиру и подарили её маме и папе на свадьбу — мои дедушки и бабушки тоже очень радовались счастью мамы и папы. Теперь у моих родителей была целая двух-комнатная квартира — своя! И это тоже было счастьем! Я сверху наблюдал — как души мамы и папы переливаются светлыми радужными цветами, сплетаются, смешиваются, искрятся нежностью, теплом и любовью. Одно только омрачало их жизнь и мою маленькую душу — Создатель не спешил послать меня к ним. Почему-то Творец тянул, а поторопить Его никак нельзя было. Нас таких торопыжек был целый рой вокруг Создателя и все спешили к своим родителям! А время шло, но это у нас здесь — наверху время, а там — у папы с мамой проходили годы, родители начали обращаться к врачам, консультироваться у специалистов, проходили обследования и разные курсы лечения — что-то не получалось, но наверняка сказать никто из врачей не мог. Оставалось только ждать и надеяться. Мне полегче было, меня тревожило только нетерпение — хотелось поскорее попасть к родителям. А родителям нужно было не терять Веру, поддерживать друг друга. И у них конечно всё получалось. Вера в то, что рано, или поздно у них появлюсь я не покидала родителей.
Пока я находился рядом с Творцом и ждал своего часа в числе таких же торопыжек, я обратил внимание, что чуть подальше — отдельной стайкой — парят другие огоньки. Они были задумчивы и грустны, от них не веяло теплом, они не резвились, не играли в догонялки — просто парили в своей задумчивой прохладе… Потом я узнал, что это души отверженных торопыжек. Они тоже спешили к своим родителям, изнемогали от нетерпения, ждали — когда их обнимет мама, но… Оказывается иногда случаются очень странные вещи — почти все мамы на Земле нас ждут, хотят обнять своих торопыжек, но есть такие, которые зачем-то убивают спешащих к ним ребятишек внутри себя, не давая им возможности появиться на свет и показать — как они спешили к маме, как они её уже здесь, рядом с Творцом, безмерно любят… Я старался не смотреть и не быть рядом со стайкой отвергнутых маленьких душ. Мне было невыносимо больно за них и непонятно — почему так произошло, а помочь я им ничем не мог — это меня тяготило и я старался держаться подальше от них…
Прошло много лет, маме и папе уже было по 38 лет. Друзьям родителей непонятно было — как мама с папой не теряли надежды, жили, надеясь на встречу со мной, хотя уже – казалось бы – все сроки прошли. Но мама и папа не переставая верили и очень любили друг друга! Наконец их надежда сбылась — я уснул рядом с Творцом, а проснулся у мамы в животе! Я был с мамой!!! Какое же это неописуемое блаженство быть единым целым со своей мамой!!! Теперь моя душа сплелась одним большим радужным облаком с маминой душой — как светло, тепло и ярко было у мамы!!! Когда папа узнал, что я, наконец-то, появился у мамы — он онемел от захлестнувшего его восторга, а потом громко смеялся и кружил на своих сильных руках нас с мамой! Его душа влилась в наше облако и, даже когда папа уходил работать, его душа не покидала нас! Я был со своими родителями единым целым, и это настоящее счастье!!!
Мама целыми днями разговаривала со мной поглаживая живот — я всегда знал — чем она занимается. Знал — когда она моет посуду, когда приводит в порядок свои рабочие записи, когда и что готовит папе на ужин. А папа каждое утро нежно прикасался к маминому животу и желал мне доброго утра, а ночью — приятных снов, и целовал, целовал живот, а я барахтался от радости! Как же я спешил скорее увидеть родителей, а не только слышать их и чувствовать! И девять земных месяцев пролетели как один заполненный разноцветным счастьем миг — я родился!!!
Мама, обессиленная после родов улыбалась и слёзы счастья катились по её красивому лицу, когда меня принесли на первое кормление. Я уткнулся в тёплую мамину грудь и первый раз попробовал самое вкусное на свете молоко — мамино! Она бережно держала меня, кормила и сквозь слёзы на её прекрасном лице блуждала улыбка — она дождалась меня! А папа целых двое суток не покидал родильный дом, пока мама не родила. Он не мог ничего есть и только очень много курил. Когда мама показала меня папе в окошко он просто засиял и расплылся в улыбке прижав руки к груди. Назвали меня Андреем, в честь дедушки — папиного отца.
Это было замечательное апрельское утро, когда нас с мамой выписывали — солнце разливалось ярким теплом по нежной зелени деревьев, слегка дул прохладный ветерок. Папа встречал нас с огромным букетом красивых цветов — он как большая птица расправил свои большие, сильные руки-крылья не зная — с какой стороны сподручней нас с мамой обнять. Мама засмеялась и осторожно дала меня папе, а потом сама обняла нас обоих. Папа осторожно целовал меня в лоб и щёки, щекотно кололся щетиной и любовался мной — ведь он так долго ждал встречи со мной! Как же спокойно и уютно мне было у папы на руках! И мама нас обнимала — это такое счастье!
Люди не придумали ещё таких слов, да и вряд ли можно описать словами то безгранично наполненное теплотой и любовью счастье, которое испытывали мои мама и папа, когда я у них появился. Дни и ночи слились в один нескончаемый поток обволакивающего упоения друг другом! Родители светились радостью бытия согревая меня лучами нежной заботы. Они, как дети — радовались моей первой улыбке, моему первому зубу, а потом и первым, неуклюжим шагам. Мама не могла наговориться со мной, часами они возили меня в коляске по парку, папа водил за руку по траве, показывал цветы и рассказывал — как они называются. Когда мама с папой встречались взглядом — они буквально захлёбывались в неземной взаимной любви, а я улыбался глядя на них. Когда мне исполнился год, папа подарил мне большую капроновую бабочку — мама повесила её над моей кроваткой — как я любил играть и глядеть на неё! Так прошло почти два года. Почти два земных года я был с мамой и папой, а впереди была полная счастья и любви жизнь, если бы только…
Я уже вполне сносно мог самостоятельно ходить, мама часто выводила меня размять ножки во двор нашего дома. Вечерами со мной гулял папа. В одну из таких прогулок я, видать, подцепил на ручку какую-то грязь и потянул палец в рот. Вечером поднялась температура. Мама всегда очень переживала, когда мне нездоровилось, папа тоже переживал, но не показывал вида. Температура не спадала, меня тошнило и, не дожидаясь скорой, папа отвёз нас с мамой в больницу. Мне было очень плохо, но у мамы на руках я легко переносил все неприятные ощущения. Нас принял врач и сказал, что ничего страшного не случилось — рядовое пищевое отравление, которое лечится в три дня. Папа облегчённо вздохнул, а мама деловито прочла рецепт с лекарствами и пошла в палату, мне нужны были процедуры.
В тот день капельницу мне ставила пожилая мед. сестра — очень печальная женщина уже преклонных лет. За три недели до этого она похоронила мужа. Создатель не послал им торопыжку-малыша, они всю жизнь жили друг другом, и вдруг мед. сестра осталась одна. Она не переставая скорбела о муже, её тяготило навалившееся одиночество и даже нелёгкая работа не избавляла от горестных мыслей… Сестра перепутала медикаменты и поставила мне не ту капельницу. Я ушёл тихо — во сне. И, как когда-то, уснул рядом с мамой, а проснулся в окружении одиноких огоньков, рядом с Творцом. Раньше, до встречи с родителями я не замечал эти одинокие, холодные огоньки, или, может быть — не обращал на них внимание. Был наш весёлый рой торопыжек, была стайка отверженных малышей, а теперь я видел — то там, то здесь парит одинокий огонёк — как я сейчас. Холодный, растерянный… Зачем Создатель посылал нас к родителям, если потом так вероломно пришлось нас возвращать!? Если бы я мог, я бы спросил у него, но нам это не дано. Всё, что я могу — это наблюдать Его печальный взгляд. Наверно Он всё знал наперёд, поэтому и тянул с моим появлением у мамы и папы…
Мне тяжело описать то, что произошло с моими мамой и папой. Они долго не могли поверить в случившееся. Папа в минуту стал седым. Мама две недели не могла говорить, только глотала слёзы и порывалась куда-то идти, или бежать — сама не зная — куда. Папа всё же был сильнее, он невероятным усилием воли сумел зажать свою нестерпимую боль — он просто боялся, что мама может сойти с ума. Папе тяжело было найти нужные слова — мама отгородилась от мира незримой стеной неподъёмного горя и не слышала даже папу. Хлопоты о похоронах моего тела взяли на себя родители мамы и папы. Для них мои похороны прошли как в бреду — сердце рвалось у обоих, хотелось исчезнуть из этого мира, но не проститься со мной они не могли, нужно было вынести эту муку. Я помню их яркие души до моего рождения, теперь это были два серых, пульсирующих болью пятна…
Я видел душу пожилой мед. сестры — её мне тоже было жаль. Она искренне переживала о случившемся, не могла кушать и была в пол шаге от того, чтобы уйти вслед за мужем. Её не стали арестовывать до суда — она еле ходила и, по большому счёту, пребывала в прострации. Каждый день она просыпалась с мыслью пойти и кинуться в ноги к моим родителям, вымаливать прощение, но её всегда останавливала одна мысль — кому нужны её извинения и сожаления, вообще — кому легче от этого будет!? И она во мраке дремучей боли переживала очередной проклятый день, пока наконец у неё не мелькнула спасительная надежда — может мой папа в порыве оправданного гнева прекратит её страдания? И она пошла. Дверь открыла мама. Увидев на пороге женщину виновную в моей смерти мама стиснула зубы и кулаки, взглядом она могла бы сжечь незваную гостью, растерзать голыми руками, но по телу разливался предательский паралич. Почуяв неладное в коридор вышел папа — до этого он не видел эту женщину, но сразу понял — кто к ним пришёл. Он взял за плечи маму и отодвинул её в сторону — мама сделав два шага назад в бессилии опустилась на стул. Папа в плотную подошёл к мед. сестре, взял правой рукой её за горло, но что-то не давало стиснуть ему пальцы. Наверно потому, что в этот момент я кричал Создателю, чтобы он не допустил совершить папе дурное. Женщина беззвучно плакала и не своим голосом, закрыв глаза прошептала – «простите меня»… Она с нетерпением ждала, чтобы папа прекратил её страдания. Папа медленно опустил правую руку и лишь прохрипел в ответ – «уйди», после чего так же медленно закрыл входную дверь перед пожилой женщиной, очень медленно, пожирая взглядом виновницу моей смерти, как будто старался запомнить каждую деталь её лица на всю жизнь.
Ни мама, ни папа на суд не пошли. Свой безапелляционный вердикт они уже вынесли. Себе. Юридические формальности касающиеся виновницы моей смерти уже мало их касались и представлялись пошлым фарсом. Не было жажды мести — была невосполнимая утрата, липкая боль и холодная реальность – жить с этим всю оставшуюся жизнь. Жить ли?
Я не мог говорить с Создателем на прямую, но я не переставая просил его в своих мыслях придумать что-нибудь, позволить мне снова оказаться рядом с мамой и папой, слышать их родные голоса, прикоснуться к ним. В эти моменты огонёк моей души разгорался ярче, на меня оглядывались счастливые торопыжки, несчастные убитые в утробе и одинокие, такие как я. Последние взирали на меня с сожалением — они чувствовали тщету моей мольбы. Но, случилось невероятное — Создатель задумчиво посмотрел на меня и я уснул…
Проснулся я уже на Земле, среди котят — моих новоиспечённых братьев и сестёр, меня заботливо вылизывала кошка-мать. Как удивительно было всё это ощущать — лапы, шерсть, шершавый язык мамы-кошки — Творец во истину непредсказуем в своих путях! Меня родила кошка в подвале дома, где жили мои папа и мама — где я с ними жил! Надо сказать — кошка не очень-то и заботилась обо мне — она конечно не могла понимать сознанием, но вероятно чувствовала — Кто и зачем меня опять выпустил в этот мир. Поэтому не удивительно, что одним дежурным вечером я вылез из подвала в подъезд — маленький, неуклюжий, пушистый комок и никто обо мне не спохватился — кошка-мать была занята моими «родственниками». А я, как будто знал, что именно в этот день, в этот час я должен быть на этом месте. Вначале я услышал знакомые шаги, а потом увидел её — это была МОЯ МАМА!!! Она возвращалась с работы, как всегда задумчиво-грустная с застывшим взглядом… Во мне взорвался фейерверк спонтанно-счастливой радости, я кинулся под ноги маме заливаясь громким мяуканьем во всё своё котёночье горло! Я выгибал дугой крохотную спинку, тёрся о мамины щиколотки, я не верил своему счастью — я прикасался к маме!!! Она остановилась, растерялась конечно, потом взяла меня обеими руками, поднесла к своему красивому лицу и впервые за долгие месяцы чуть заметно улыбнулась! «Ты чей, малыш?» – Спросила она меня-котёнка – «наверно маму потерял?». Как же я ей кричал – «я снова с тобой, мама!!! Я опять нашёл, вернулся к тебе!!!» Конечно она слышала только пронзительное «мяу!!!». «Наверно кушать хочешь? Сейчас я тебя покормлю», – сказала мама и стала подниматься к нам домой. Кушать? Да не хотел я кушать, а может и хотел… Я был с мамой! Она опять держала меня на руках!!!
Войдя в нашу квартиру она показала меня папе — он постарел, совсем седой был — мой большой, сильный папа!!! «Смотри, какой пушистый малыш!» – сказала мама папе. Отец с удивлением взглянул на маму — она улыбнулась! Если бы папа умел, он бы разрыдался от счастья в этот момент — мама возвращалась к жизни!!! Папа взял меня на руки, посмотрел мне под хвост — выяснил — кто я. «Это самый чудесный кот!!!» – Воскликнул папа, поцеловал меня в нос и обнял маму. Мы снова были все вместе, я снова счастлив!!!
Меня назвали Малыш. В дом к родителям вернулась крохотная искорка утраченного счастья. Папа любил играть со мной, мама по долгу наблюдала за нами, потом брала меня на руки, гладила, ласкала и разговаривала о всякой всячине. Понимали ли родители — кто я? Конечно нет, но в одном я уверен — они чувствовали, что появился я в их жизни не просто так и по своему благодарили Творца.
Уже почти два месяца я снова живу с мамой и папой. Нельзя сказать, что они избавились от своей боли — от этого невозможно избавиться, но они научились скрывать её в глубине души — я стал лучиком их надежды. У них не могло больше быть детей, но они были друг у друга и в их жизни появился я. Всё тот же торопыжка. Они привязались ко мне, а я убеждал себя, что они чувствуют — кто я на самом деле.
Однажды мама перебирала в шифоньере — на антресолях старые вещи, что-то искала наверно и случайно наткнулась на мою капроновую бабочку, которую папа подарил мне в день моего рождения. Как я рад был увидеть мою любимую игрушку! Мама с застывшим лицом глядела на бабочку, в глазах блеснули слёзы. Она медленно спустилась с табурета, присела у стола, бабочка выпала из руки на пол. Я видел — на маму нахлынули воспоминания обо мне, как же мне было досадно, что я не могу донести до неё — вот он я, с тобой — не расстраивайся! Я решил развеять её грусть, как умел — кинулся к своей любимой бабочке, начал играть с ней, таскать лапками, кусать, подбрасывать. Мама попыталась отнять её у меня — это же память обо мне — нельзя её порвать, или испортить — я об этом не подумал. Не успел. Маму опередил папа — он тоже увидел, что я грызу свою любимую бабочку, бабочку его погибшего Андрюшки. Он отшвырнул меня ногой — ему тоже была дорога, как память, эта бабочка, поэтому он не рассчитал силу. Я отлетел и ударился шейкой о ножку стола…
В этот раз я не уснул, я просто опять оказался среди одиноких, холодных огоньков и на меня задумчиво, печально, смотрел Творец. Вся моя маленькая душа кричала от боли, от сознания, что я опять потерял маму и папу!!! Я видел — что с ними творилось — мама открыла рот, но так и не вскрикнула, она подбежала ко мне-котёнку, подняла моё тельце, но меня там уже не было — последние конвульсии отпустили тело котёнка. Папа тоже грохнулся на колени рядом с мамой — он как рыба ловил ртом воздух не сводя с меня глаз…
Мама положила меня на стол и на ватных ногах ушла в спальню. Папа долго сидел на полу глядя в пустоту. Нету больше лучика. Он страшно переживал за маму — он стал виновником — убил последний огонёк надежды на хоть какое-то подобие, нет, не счастья — умиротворения. Невольным виновником, но — тем не менее… Как же мне было жалко и больно смотреть на муки, угрызения совести папы, на страдания мамы… Я сглупил — не подумал, что для отца эта бабочка — как ниточка связующая его воспоминания со мной, а теперь он до конца дней будет убивать себя за это. И мама… Ни он, ни она не смогли даже заплакать — нечем было. Опустилась немая, до звона оглушительная пустота. Боль утраты меня вернулась к родителям с удвоенной силой. Пол года они не разговаривали друг с другом. Жили, как машины. Встал, отработал день, уснул. Их тяготило общество друг друга. В конце концов папа ушёл от мамы. Теперь их души были уже даже не серыми, не пульсирующими. Они превратились в чёрные аморфные пятна. Мёртвые — без движения…
Я больше не просил творца вернуть меня к родителям. Не думал об этом. Мне тоже было невыносимо больно. Мама с папой теперь не вместе. Каждый живёт по отдельности и молиться о прекращении своего бытия. А я бы не хотел этого! Мне хочется, чтобы они были счастливы, хоть на минуту, хоть чуть-чуть. И вместе.
…Создатель действительно удивителен и непредсказуем. Мой дедушка — папин отец — посадил на моей могилке берёзку. Она прижилась. И в одно прекрасное утро я обнаружил, что теперь я живу в этой берёзе — Творец опять подарил мне великую радость быть рядом с папой и мамой, хоть иногда! Как же я ему благодарен. Одно меня только печалит. Два года уже прошло с момента моей последней смерти, а мама и папа так и не вместе. Каждую неделю они приходят ко мне на могилку. По долгу сидят, что-то рассказывают. Я замираю от трепетного счастья, когда они касаются моих листьев. Если папа сидит у меня, а мама увидит его на могилке издали — она не подходит. Затаится где-нибудь за деревьями и ждёт, когда папа уйдёт, чтобы поговорить со мной. Папа поступает точно так же. Нечасто конечно такое случается, но когда они вот так избегают друг друга, мне очень больно, хотя я их понимаю.
Я не знаю — что случилось с папой в тот осенний вечер — мама сидела у меня, молчала, гладила мою фотографию. Папа какое-то время, как это было принято у них, дожидался своей очереди в стороне. Какие мысли были у него в голове — только он знает — папа докурил сигарету, бросил окурок в мусорный контейнер и медленно направился к моей могилке, к маме. Он присел рядом с ней и обнял её за плечи. Мама сидела какое-то время не двигаясь. Потом, как-то резко кинулась папе на грудь и в голос зарыдала. Папа крепко обнял маму и тоже тихо заплакал — первый раз за всю свою сознательную жизнь. И я про себя от счастья плакал. Души родителей вновь шевельнулись, чернота поблекла — они потянулись друг к другу. Сидели так у меня почти до темна. Молчали, прижавшись. Больше они не расставались — папа выполнил своё обещание — он с мамой. И может быть, когда-нибудь, уже не в этой жизни мы снова будем вместе. И это будет счастье. Когда-нибудь.
09 апрель 2021 год.
Автор публикации
