Однажды в ... НКВД | Литературная беседка

В преддверии очередной годовщины Великой Октябрьской Революции, Чагрову была спущена директива из Москвы — помиловать одного из заключённых, приговорённых к расстрелу. Директива дошла до начальника областного отдела НКВД поздно, основные обвиняемые по делу инженера Сотникова были уже расстреляны. Только трое недавно осужденных участников процесса оставались в тюрьме в ожидании исполнения приговора.

— Может всех троих отпустить в честь праздника, — улыбнулся первый зам Саблин, — чего мелочится? Основная банда разбита, оружие и ценности экспроприированы. Ты орден получил, меня в звании повысили, отпустим этих отщепенцев до следующей разнарядки на белогвардейский террор. Ведь если мы сейчас все зачатки ликвидируем, то что тогда нам с тобой на следующий год делать? За что ордена и звания получать?
— Найдём Сева, не беспокойся, не все господа из Крыму уплыли, здесь этой шушеры по углам прячется — стрелять не перестрелять. Осипов, пусть приведут из камер Пряхина, Колтакова и Майского, — повесив телефонную трубку, потёр ладони Чагров.

Через какое-то время в дверь просунулась лысая голова Осипова.

— Товарищ Чагров, осужденные доставлены.

— С кого начнём, а, товарищ Саблин?
— Без разницы, — отмахнулся зам.
— Тогда начнём с Колтакова.
Дверь открылась и Осипов ввёл высокого статного мужчину в офицерской шинели. Лицо Колтакова было бледное, изможденное, с тёмными провалами глаз.
— Присаживайся, — пихнул ногой стул Саблин. Колтаков послушно сел.
— Признаёте ли, вы, свою вину? — спросил Чагров. — Состояли ли в банде Сотникова, готовящую теракты против советской власти?
— Признаю, состоял, готовил, — тихо произнес Колтаков.
— Ну что же ёмко, — усмехнулся Чагров.
Саблин отвернулся к окну за которым разгорелось зарево рассвета и нервно жевал папиросу.
— Жить хотите товарищ?
— Все хотят.
— Все да не все и мало того — не все заслуживают. Вы знаете, что вам вынесен расстрельный приговор?
— Да.
— Почему же вы не пытаетесь защитить себя?
— Как, упасть вам в ноги и целовать сапоги?
— А хоть бы и так? Что честь офицерская не велит?
— Просто не вижу смысла, — пожал плечами Колтаков.
— Да к стене эту мразь белогвардейскую и всех разговоров, — не выдержал Саблин.
— Успокойтесь, Всеволод Львович, покурите.
— Покурил я уже.
— Значит сапоги мне целовать брезгуете и о прощении просить отказываетесь, я правильно вас понял Колтаков?
Лицо офицера передернуло, он издал звериный рык и бросился под стол обхватив рукой сапог Чагрова и прижимаясь к нему губами. Саблин выхватил браунинг и направил на копошащегося под столом Колтакова. Ошалевший Чагров вскочил и попытался освободить ногу от цепких рук бывшего ротмистра императорской армии.
— Не убивай, батюшка, всё сделаю, оставь мне жизнь, грех за мной – сглупил. Дети у меня, жена, прошу вас не губите, — стенал Колтаков, припадая губами к сапогу Чагрова.
Высвободив ногу Иван Моисеевич отступил к Саблину.
— Убрать эту собаку, пристрелить её к чертям! Осипов.

В кабинет влетел Осипов и схватив плачущего Колтакова, вытолкнул того в коридор.

— Это я так, про сапог, поддеть его сказал, думал будет белогвардейщину разыгрывать, благородство, а тут такие фокусы.
— Я же говорил тебе Иван Моисеевич, всё офицерьё недобитое — это бешенные собаки, а не люди. Я месяц сидел у Колчака в контрразведке. Хорошо, что бежать случилось, а так бы приморили сволочи.
— Осипов, Пряхина давай.

Вошел Пряхин и без приглашения плюхнулся на стул.
— Ну что господа жидокомиссары, довели вашблагородье до слёз? Нет, Пряхина вашими приёмчиками не прошибить — слёзы пускать не стану. Грыз я вас большевиков всю жизнь и грызть буду.

— Ты так говоришь Пряхин будто век ещё себе отмерял.
— А ты мне не грози — смерти не пужаюсь, тем более от руки твоей поганой.
— Жить хочешь Пряхин?
— Только не в одной стране с вами козлами. Жидомассоны. Педерасты, — зарычал Пряхин. — Убью гада! — Пряхин бросился на Чагрова, но в этот момент прозвучал хлопок выстрела. Пряхин запнулся на полушаге, тряхнул головой и упал навзничь, раскидав широкие руки. Саблин убрал браунинг обратно в кобуру.
— Метко стреляете, Всеволод Львович, — тяжело выдохнул Чагров.
— Мастерство не пропьёшь!

Осипов оттащил труп Пряхина развозя по полу багровую полынью.
— Давай сюда этого Майского и по домам.
— Слушаюсь Иван Моисеевич, только там с Майским ещё один, — виновато развёл руками Осипов.
— Не понял.
— Сегодня днём одного не дострелили.
— Как это не дострелили? — зарычал Чагров..
— Там это, — заволновался Осипов. — в общем, товарищ Алексеенко отказался расстреливать одного осужденного.
— На каком основании этот идиот отменил вердикт суда?
— Не могу знать.
— Где Алексеенко?
— Спит пьяный, в подвале.
Ярость огнём всходила на лице Чагрова из под воротника френча.

— Зубачёва мне, да, — кричал в трубку Иван Моисеевич. – Зубачёв, арестовать Алексеенко, да, блять, начальника расстрельной команды. Да, брось его в камеру. Да, ты всё правильно понял. В порошок сотру! — грохнул по столу Чагров.
— Алексеенко сотрудник опытный, надо бы разобраться Иван Моисеевич , что там случилось, — осторожно заметил Саблин.

— Осипов веди того не дострелянного, разбираться будем.

Человек, которого ввёл Осипов в кабинет слегка припадал на левую ногу. Лицо его было испещрено затянувшимися ранами, следами многодневных допросов.
— Кто ты?
— Человек.
— Смерти не боишься, человек, шутки шуткуешь? Ты хоть понимаешь где ты находишься?
— Да, люди рассказали мне. Здесь убивают врагов.
— Где он здесь людей нашёл? — усмехнулся Чагров.
— Разве вы не люди? — спросил арестованный.
— Всеволод Львович, ты вот что, сходи принеси мне дело этого молодца, похоже он душевно больным решил прикинуться, — Саблин кивнул и вышел.
— Хорошо, а звать то вас как мил человек?
— Мне много имён, выбирайте любое.
— Я тебя сволочь, сейчас, без суда и следствия… Повторяю свой вопрос, как тебя зовут?
— Не понимаю зачем вам моё имя, так ли важно оно для вас, если вы хотите меня убить? Ведь суд уже был и меня приговорили, однако ваш коллега во всём разобрался и помиловал меня.
— Он мне не коллега — он предатель и трус и очень скоро займёт твоё место у стенки.
— А как скоро наступит ваша очередь, Иван Моисеевич? Или мне к вам лучше обращаться Яков Моисеевич Цукерман?
Чагров ударил арестованного кулаком, тот покачнулся и упал на пол.
— Замордую, падла! — зверем взвыл Чагров и принялся бить арестанта сапогами по спине.
В этот момент вбежал Саблин и оттащил запыхавшегося начальника.
— Не дури Иван Моисеевич, чего сапоги об эту мразь портить, если хочешь я его из браунинга стрельну, как пса шелудивого.
— Не надо, — сказал Чагров, усаживаясь обратно за стол, — давай дело.
— В том-то и штука, что нет уголовного дела, нет записи об аресте, нет постановления суда…
— Как так?
— Вот так, — развел руками Саблин, — мистика.
— Никакая это не мистика, а вражеский шпион.
Арестованный отхаркнул кровь на пол. Левый глаз его заплыл в кровавой гематоме, а борода стала бурой от крови.
— Никто не может достоверно сказать, — начал Саблин, с интересом наблюдая за арестантом, — когда он появился в камере. Сам знаешь там народу по делу Сотникова сидела тьма, ну и судила его тройка во главе с Вольфом, так же скопом со всеми, ну и расстреливать так же повели.
— Значит жить хочешь, раз убелил начальника расстрельной бригады не убивать тебя.
— Кто же не хочет? Всякая тварь жить хочет. Даже ты начальник, особенно ты, ибо страх в твоей душе сидит громадный, пожирающий тебя изнутри. Ты боишься каждый день с самого того момента, когда открываешь глаза, до того момента, когда засыпаешь и даже во сне ты боишься, боишься, что за тобой придут твои же товарищи. Особенно ты боишься вон его, — арестант указал на Саблина, — и правильно делаешь. У него в сейфе лежит папочка на тебя, которую он собирает уже некоторое время.
— И что же в этой папочке? – ухмыльнулся Чагров.
Саблин выхватил браунинг, лицо его побелело от ярости.
— Отставить, товарищ Саблин, убрать оружие, — зарычал Чагров, — говори дальше.
— Там собраны все несправедливо вынесенные приговоры, не по закону расстрелянные и посаженые, на всех протоколах есть твоя подпись. Ещё в этой папке бумажонка, где есть твоя подпись — это акт подпольной троцкистской организации.
Лицо Чагрова побелело, а глаза налились яростью.
— Это всё ложь Иван Моисеевич, ну кому ты веришь, что ты слушаешь этого контрреволюционера?
— Осипов, — позвал Чагров.
Осипов вошел.
— Арестовать товарища Саблина, при оказании сопротивления стрелять без предупреждения.
— Как это арестовать? — растерялся Осипов.- А как же постановление?
— Моё слово тебе — постановление.
Саблин вытащил браунинг и положил на стол, убрал руки назад, когда Осипов защёлкивал на запястьях кольца наручников.
— Всеволод Львович давно уже в Москву метит, а как туда попасть? Только раскрутив крупное дело. А как он распутает крупное дело если вы стоите перед ним, и все лавры за его работу достаются вам, а так он несколько дел одним махом справит. И вас скинет и дорожку в Москву себе начнёт прокладывать.
— Он говорит правду?
В ответ Саблин лишь виновато опустил олову, он не хотел смотреть в глаза начальнику, которому втихаря уже слепил расстрельную статью.
— Мразь, — прошипел Чагров и рука его невольно вцепилась в рукоять браунинга, но совладав с чувствами он положил пистолет обратно.

Осипов осторожно подталкивая арестованного в спину вывел его из кабинета.

— Откуда ты это всё знаешь — про папку эту и про другое?
— Я много чего знаю.
— Например?
— Например, что геморрой у тебя и задница твоя полыхает адским пламенем, знаю, что пить ты стал много. Только и мысли о заветной поллитровке, которая дома тебя дожидается. Что думаешь убить меня сейчас и свалить всю вину на Саблина.
Чагров выстрелил в незнакомца, но пуля звякнув об стену срикошетила ему в лоб, предрассветный мрак в глазах начальника областного отдела НКВД сгустился и стал совсем непроглядным.

— Осипов, — крикнул незнакомец.
В кабинет вошёл Осипов изрядно уставший от бесчисленных ночных хождений. Злой и голодный.
— Начальник твой застрелился, — сказал незнакомец. — не выдержал груза ответственности.
— Какой ответственности?
— Ты же сам Саблина арестовывал. Значит товарищ Чагров проглядел контрреволюционный заговор в недрах управления. Знаешь, что за это сейчас делают?
В ответ Осипов ошарашенно качнул головой.
— И кто же теперь за главного?
— Звонили из Москвы, велели тебя назначить.
— Но я не могу, звание не позволяет.
— Обстоятельства.
— Постой, а откуда ты это всё знаешь?
— А я всё знаю, вообще всё.
— Ну да?
— Спрашивай, чего хочешь.
— Когда коммунизм наступит во всём мире?
— Никогда.
— Брешешь, вражина!
— А ещё я знаю, что твоя жена спит с лейтенантом Поповым и ты об этом знаешь, но молчишь, потому что боишься, что он заведёт на тебя дело и поставит к стенке.
— Откуда знаешь?
— Говорю же, я всё знаю, про всех.
— Так ты оттуда? — указывая пальцем вверх спросил Осипов.
— Можно сказать и так.
— Я так сразу и понял. Так, а чего делать теперь с этими белогвардейцем недобитым и другим?
— Ты же теперь главный Осипов тебе и решать.
— Не знаю… может расстрелять для верности?
— Можно конечно и расстрелять — дело твоё, только суда не было дела тоже не было.
— Как же не было, я же сам приносил.
В этот момент папки с уголовными делами взмыли к потолку и исчезли.

— Вот так чудеса, — раскрыл рот Осипов.

— Ну так что будем решать с осужденными, начальник? Одного то нужно выпустить.

— Ну не знаю, — пожал плечами ошарашенный всем случившимся Осипов. – Может офицерюгу отпустим? Он то вроде мужик не плохой, а этот Майский та ещё скотина. Он мне сразу как-то не понравился.

— Видишь, Осипов, как всё просто. Вот бумага об освобождении товарища Колтакова. Подписывай и делу конец.

Через час после того как пузатое солнце лениво выползло на небо, из неприметного серого здания областного НКВД вышел осунувшийся человек в видавшей виды офицерской шинели с запёкшимися пятнами крови на рукавах. Бывший ротмистр шёл, не поднимая головы и не оглядываясь, совершенно не веря в произошедшее с ним чудо.

— Всё-таки есть Бог, не дал сгинуть! — ротмистр перекрестился и поклонился высившейся за центральным базаром колокольне.
— Лоб смотри не расшиби, — улыбнувшись, сказал прихрамывающий на левую ногу человек, задев ротмистра плечом.
Колтаков недоумённо оглянулся по сторонам, но того уж и след простыл.

Из донесения комиссии по расследованию инцидента в областном отделении НКВД. Совершенно секретно.

Председателю совета министров НКВД СССР тов. Ежову.

В ходе проверки были выявлены строжайшие нарушения делопроизводства. В частности, было выявлено сфабрикованное дело против инженера Сотникова. Тов. Чагров совершил самоубийство. Тов. Саблин внятных объяснений дать не смог. В его сейфе был найден компромат на тов. Чагрова. Обязанности начальника на момент прибытия комиссии выполнял тов. Осипов. Произошедшее вызывает много вопросов, ответов на которые нет. И Саблин и Осипов ведут себя при общении неадекватно, рассказывая на допросах про какого-то странного заключённого. Сведений о котором нет ни в одном документе.

Ответственный по расследованию инцидента в областном отделе НКВД.

Тов. Царицин Ю. А.

Ответственному по расследованию происшествия в областном отделе НКВД тов. Царицину Ю. А.

Тов. Осипова и тов. Саблина расстрелять без суда и следствия. Остальных, кто проходит по этому делу срочно осудить и выслать этапом из города в течении суток.

Тов. Ежов Н. И.